Бетанские ценности

      Тот, кто придумал начинать субботнее утро раньше десяти часов, явно ничего не слышал о заслуженном отдыхе для офисного планктона. Телефон, погребённый под грудой несвежей одежды, надрывался мелодией входящего вызова. Я медленно приходил в себя, в обратном порядке вспоминая вечер накануне. Первыми отчего-то всплыли в памяти слова Эмира про Леночку, а затем Степкин лихорадочно ищущий взгляд. Телефон ненадолго затих, чтобы тут же снова разразиться звонком.       Я, едва осознав, кому и зачем понадобился в такое садистское время, перекатился по кровати на пол и на четвереньках добрался до груды вещей. Раскопав телефон и не медля более ни секунды, ответил на вызов:       — Алло.       — Подозреваю, что я разбудил тебя, Тимур, — голос Антона был бодр и вместе с тем спокоен.       — Увы, — сознался я, садясь на пол поудобней. — Я только что проснулся.       — А я уже десять минут стою возле твоего дома.       — Я сейчас. Жди.       Отбросив телефон в сторону, я заметался по квартире, собираясь.       Во времена учебы Эмира в военной академии, брат будил меня по утрам с секундомером, отвешивал издевательских комментариев и иногда пинка, заставляя собираться за пять минут до полной боевой готовности. Хоть сразу автомат в руки и на передовую.       Через пять минут и пятнадцать секунд я поправил перед зеркалом шарф, подхватил с пола телефон и ключи. Единственное, что я не учел спьяну вечером, так это сноуборд. Он остался у матушки дома в кладовой.       Возле моего подъезда стояла припаркованная машина Антона. Сам он вышел на улицу и курил.       — Вот теперь доброе утро, — сказал я.       Антон улыбнулся и взглянул на экран своего телефона:       — Рекордное время сборов.       Он обнял меня. Я не знал, откуда у меня такие ассоциации, но рядом с Антоном я чувствовал себя почти как омега: появлялось ощущение, что я под надежной защитой, могу без лишних разговоров довериться всецело, выбросив из головы любые вопросы и сомнения. Но объятия разомкнулись, и я усилием воли вернул себя в мир материальный:       — Мой сноуборд остался у матушки дома. Если есть минут десять, то можем заехать. На всякий случай я прихватил денег на прокатный.       — Заедем.       Мы сели в машину, я по старой доброй привычке положил на колени рюкзак. При выезде со двора я соображал, как лучше описать дорогу до дома профессора Эвелины Германовны.       — Нам сейчас налево, — подсказал я.       Антон кивнул:       — Я знаю, где она живет.       Я почувствовал напряжение:       — Откуда?       — От Эмира, — так же спокойно отозвался он.       — Откуда же у тебя такие знакомые?       Тема для меня была неприятная, но интересная.       — Думаю, оттуда же, откуда у него большинство нынешних знакомств. Из «Пульса жизни». Это было давно, я тогда был там частым гостем бара, а он нарвался на меня в качестве своего первого клиента. Эмир продемонстрировал полное незнание меню, отсутствие приличных для официанта манер. Он нервничал, всё путал, забывал. Я же был не в настроении, и очень хотелось на ком-то спустить накопленную злость. Первый рабочий день Эмира в баре чуть не стал последним.       — Припоминаю эту историю, — хохотнул я.       Я тогда еще жил у матушки. Эмир, вчерашний курсант военной академии, оторва и придурок, с позором отчисленный без права восстановления, устроился в «Пульс жизни». Отмотал две недели обучения и, наконец, вышел на стажировку сразу в пятничный вечер, когда народу в любом питейном заведении больше, чем оно способно нормально обслужить.       В шестом часу утра, когда я спал и видел очередной сон, входная дверь с треском влетела в косяк. Я проснулся. Вылез из-под одеяла, вышел в коридор и уже набрал воздуха в легкие, чтобы заорать на брата, не фильтруя выражений, но увидел перед собой несчастного затюканного омежку из тех, которых не трогают только из жалости. В его глазах блестели слезы, уголки губ подрагивали, а брови приподнялись домиком.       Я отвесил брату легкий подзатыльник и ушел досыпать.       Позднее всё вернулось на круги своя: Эмир быстро освоился, научился более-менее вежливо держать дистанцию со всеми, кто распускает руки. Мой брат был острым на язык человеком, иногда сперва бил, потом слушал оправдания, но в целом оставался омегой. К тому же на работе ему нельзя было вести себя так, как он привык. Но омежье из него невозможно было вытравить ничем: любой достаточно сильный и умный альфа, способный парировать его остроты и поставить блок на удар, автоматически становился для Эмира целью охоты.       Я скосил взгляд на Антона. Кажется, Эмир попытался. И, кажется, у него не получилось. Прав Алекс: нормальные альфы на Эмира уже не клюнут.       Мы подъехали к шлагбауму, отделяющему элитный квартал от шоссе. Охранник выбрался из будки и подошел к нам:       — Доброе утро. Куда?       — Шестой съезд, участок тринадцать, — ответил Антон за меня. Я закрыл рот.       Шлагбаум поднялся, и мы въехали. Все лужайки возле домов были укрыты ровным слоем белейшего снега. Кое-где рабочие чистили дорожки, крыши, сбивали сосульки. Добропорядочные жители квартала еще спали.       — Ты знаешь, где живет Эмир. Не похоже, что это была интрижка на пару дней.       — А это была вовсе не интрижка, — Антон подъехал к дому моей матушки и заглушил мотор. — Мне тебя подождать в машине?       Я бы хотел сказать: «Да, подожди», — но слишком хорошо знал профессора Эвелину Германовну, законченного жаворонка, диктатора и альфу с развитым материнским инстинктом.       — Боюсь, матушка так это не оставит. Предлагаю зайти.       Мы подошли к входной двери, и я позвонил. Через пару минут моя матушка, в неизменном белом хлопковом халате поверх домашнего платья, открыла нам и отступила в сторону, пропуская.       — Чем обязана? — её чуть приподнятые брови выдавали хорошо контролируемое удивление.       — Сноуборд хочу забрать. Мы едем на базу кататься. Это Антон, начальник моего отдела. Это Эвелина Германовна, моя мать, — я разулся и как можно скорее ретировался в сторону кладовой.       Я почти не слышал, о чем они разговаривали. Сноуборд обнаружился под грудой моих старых вещей, которые я не увез в съемную квартиру. Выискивая ботинки, я выхватил часть диалога, донесшегося из коридора:       — …Да, ты совершенно прав. Он мой бывший студент. Не сдал сердечно-легочную реанимацию, после трех попыток пересдать был отчислен. Я очень рада, что он оставил карьеру в медицине. Перебирать бумажки — это не людей лечить.       — Не думаю, что и с бумажками он долго проработает.       Я выудил второй сноубордический ботинок и, заинтригованный, вышел в коридор, волоча доску и обувь.       Матушка окинула меня строгим взглядом с головы до ног, вежливо улыбнулась Антону и сказала:       — Хорошо вам провести время. Заезжайте в следующую субботу на чай.       — Всего доброго, — Антон вернул ей официальную улыбку.       Как только матушка скрылась за дверью лаборатории, Антон сделался задумчивым.       — О ком вы говорили? — спросил я, обуваясь.       — Об Александре. К нам в компанию почти не берут сотрудников без высшего образования. А у него справка, и не откуда-то, а из медицинского вуза. К тому же он — диспетчер, но диспетчерские обязанности раньше никогда не выполнял. Последние три года их делили Лена, ты и Алекс. Зато у Александра зарплата как у менеджеров, а проектов до моего к вам прихода было вдвое меньше. Вот я и думаю: кто его протежировал?