Бетанские ценности

      В полузакрытую раздвижную дверь боком протиснулся Саня и плотно закрыл её за собой. Он держался неестественно, будто его собирались наказать: шею старался втянуть в плечи, заламывал худые бледные руки и смотрел на меня снизу вверх, хотя я сидел, а он все ещё нависал надо мной. Я жестом предложил ему сесть, и Саня опустился на краешек стула, а сложенные ладони сунул между бёдер. Я мог видеть его позу сквозь стеклянную столешницу. Саня смотрел на вазочку с карамелью и жевал до крови изодранную нижнюю губу.       Я после атаки Женька́ был готов к чему-то подобному от остальных, и оттого даже растерялся.       — Ты в порядке? Нормально себя чувствуешь? — спросил я.       Саня, не поднимая глаз, мелко закивал, и на лицо упала вечно засаленная челка.       — Я задам всего три вопроса. Правильных ответов на два и хотя бы общего понимания, как следует поступить в третьем случае, достаточно, чтобы считать себя успешно сдавшим этот экзамен. Ты готовился?       Саня метнул взгляд наружу и вновь вернулся к созерцанию карамели. Он громко сглотнул.       — Давай начнём. Расскажи мне, что входит в твои основные обязанности.       Это было самое элементарное, что я только мог спросить. Саня сжался сильнее. Казалось, ещё чуть-чуть, и он просто исчезнет из переговорки в никуда. Я не торопил его. Казалось, Саня сейчас просто расплачется, и мне придётся как-то его успокаивать.       — Саня? — позвал я, когда понял, что он просто тянет время и таким образом пытается давить на жалость.       — Диспетчерские у меня обязанности, ты же знаешь, — дрожащим, почти плачущим голосом начал Саня. — А я ведь шёл сюда заниматься проектами, просто без высшего образования меня на менеджера оформить не смогли. Отдел ведь всегда без диспетчера нормально обходился, мне Михаил Витальевич объяснял, что вакансия всегда пустовала, и никого на неё не искали. А меня менеджером взяли же. Почему вдруг меня так понизили? Что я сделал не так?       — Стоп, — потребовал я. — Саня, посмотри мне в глаза.       Саня уставился в район моей переносицы так, чтобы создавалась видимость обращенного взгляда, но я всё же не мог его перехватить.       — Тебя никто не понижал. Отделу нужен диспетчер, и он у нас есть. А проекты перераспределили между другими сотрудниками. Ты — незаменимый человек, благодаря которому мы все можем спокойно работать, не обрывая телефон по два часа в день, чтобы обзвонить всех экспедиторов. Понимаешь?       Саня тряхнул головой, и его взгляд снова соскочил на вазочку с конфетами. Саня заговорил себе под нос:       — Ты тоже меня пойми, Тимур, я хочу заниматься проектами, а не звонить по сто раз на дню. Я не люблю звонить, меня это пугает. Вот вы большую часть дня в базе работаете и с почтой, а я сижу на телефоне. Мне каждый день приходится себя гнать на работу из последних сил. Я устал так жить.       Я перебил:       — Открою маленькую тайну: нам — каждому из нас — приходится делать неприятные звонки, а порой ругаться с собеседниками. У тебя же всего полсотни экспедиторов, с которыми ты уже перезнакомился. Как ты работал менеджером почти два года?       — Ну… — Саня вновь кинул быстрый взгляд сквозь стеклянную дверь и вернулся к вазочке, — понимаешь, Тимур, я всегда мог попросить помощи у Михаила Витальевича, и он мне помогал, а не посылал, как Антон.       — Витальич, значит, тебя в компанию привёл?       — Он — друг моих родителей. Когда меня из медицинского отчислили, он помог мне, взял сюда, потому что я полгода из-за отчисления не мог ничего делать, у меня была депрессия, я не выходил из дома, мне ничего не хотелось. Михаил Витальевич очень мне помог. А я ведь мечтал врачом быть, мою мечту просто уничтожили, не дав шанса.       — Четыре, — снова перебил я. — Четыре шанса, Саня. Экзамен в потоке, две пересдачи у преподавателя и одна пересдача с комиссией.       — Твоя мать просто меня невзлюбила.       Я сам сейчас чувствовал, как внутри клокочет ненависть и желание приложить это убогое, ноющее создание головой об стеклянный стол. Моя мать, возможно, была слишком жесткой, но однозначно справедливой; врача из Сани не получилось бы: он слишком мягкотелый и нерешительный для того, кто отвечает за жизни и здоровье людей.       И это — бета.       Напротив его имени я нарисовал минус. В дополнительных комментариях моя оценка не нуждалась. Похоже, у нашей семьи с Саней не сложатся отношения уже никогда.       — Ладно, Сань. Я тебя понял. Спасибо.       — Тимур, — он впервые посмотрел мне глаза, — я не хотел. Правда. Но они меня убедили, что так будет лучше. Ну, не увольняйте меня, пожалуйста. Хочешь, я расскажу, что там ребята придумали? Только взамен не увольняйте меня.       — Нет, Сань. Я и так узнаю, что там вы для меня и для Антона приготовили. Обойдёмся без предательств. Принял решение — придерживайся его до конца. Будь уже, наконец, бетой, а не унылой пародией на омегу. Свободен. Позови Степана.       Саня собирался ещё что-то мне сказать, но я показал ему экран телефона, где значилось без пяти шесть. До конца рабочего дня мне нужно было провести самые сложные переговоры. Пожалуй, именно к этому я морально готовился последние дни.       Напротив меня сел Степан и криво ухмыльнулся. Взгляд у него был наглый. Он первым делом поправил на столе три забытые коллегами ручки, сложив их вместе.       — Ну давай свои вопросы. Время — деньги, Тимур.       — Обозначь последовательность действий менеджера при задержке отправления.       Он фыркнул и сквозь зубы выдал ёмкий и верный ответ. Я спросил его о возврате и получил не менее исчерпывающий ответ. Напоследок я оставил каверзную задачку, на которую меня вдохновил случай с потерянным экспедитором. Её решение требовало не только организаторских, но в чём-то лидерских способностей и таланта к переговорам.       Степан задумался, почиркал в прихваченном с собой блокноте ручкой, и ответил. Мне его вариант решения понравился, а заодно показал лишний раз склонность Степана к лидерству.       — Принято. Спасибо, — сказал я и посмотрел на часы. Мы уложились в пять минут. По ту сторону уже потянулись к выходу коллеги, бросая на нас заинтересованные взгляды. Даже Саня и Женёк решили не задерживаться. И всё же я знал, что Степка просто так не уйдёт. Он заёрзал на стуле от нетерпения, возвращая моё внимание в своё безраздельное пользование.       — Слышь, Тимур. Давай сделку.       — Условия? — я сложил руки на груди и чуть отстранился, в то время как Степан подался вперёд, налегая на стол.       — Мы с ребятами решили тут. Короче, нас не устраивает Антон.       — Ожидаемо. И?       — Мы хотим его убрать по собственному. А еще мы хотим, чтобы ты стал начальником отдела. Ты нас устраиваешь.       — Кто такие «мы»? Меня никто на обсуждение судьбы отдела, насколько я помню, не приглашал.       — Все.       — Все или не все — это ещё не понятно. Но меня спросить не мешает, хочу ли я быть начальником отдела на таких условиях.       — Ты слушай. А то критикуешь, сам не знаешь что.       — Ну, слушаю, — я качнулся на стуле, в надежде, что ещё есть, куда увеличить между нами расстояние. Переговорка мне стала казаться очень тесной и невероятно душной. Я дотянулся до двери и чуть приоткрыл ее, запуская свежий воздух.       — Короче, дело к ночи. Или ты сейчас сидишь тихо как мышь под веником, делаешь так, чтобы мы прошли департаментскую проверку, а потом смирно ждёшь, когда мы уберем Антона. Или ты пойдешь за своим ненаглядным следом на выход, а приличную работу вы оба до конца своих дней не найдете. Усёк?       — Страшно, — скептическим тоном сказал я, а на самом деле почувствовал, как на спине вдоль позвоночника выступила испарина. Захотелось воды и прекратить этот фарс.       — Не впечатлён? Тогда конкретней. Смотри сюда. Объясняю условия один раз, — Степка полез за чем-то в карман джинсов. Он выудил маленький целлофановый пакетик и положил на стол. В нём были обычные белые, ничем не примечательные таблетки.       — Это что? — спросил я.       — Это? Ты присмотрись. Уверен, что не видел никогда?       — Уверен. Что это за дрянь?       — Этим вот приторговывает один хорошо известный тебе официант в одном хорошо известном тебе баре. С хвостом такой. И с такой же смазливой рожей, как у тебя. Один в один. Эти невинные таблеточки дают полный улёт часа на два-три. И, знаешь, что я могу со всем этим сделать?       — Даже если ты сдашь его полиции, то меня это не коснется.       — А Антона? А твою сколопендру-мамочку?       — Они точно не имеют отношения к этому вот.       Степка заёрзал на стуле от нетерпения:       — Вот скажи мне, Тимур. Тебе самому как: приятно подбирать за блядью-братцем его мужиков? Они два года кувыркались в одной койке, после той истории, которой ты так стесняешься. Не сомневайся: Антон в курсе, что это за таблеточки, получше тебя с мамочкой. А ты им даже не побрезговал. Или тебе ещё не сказали? Ну, тогда имею честь открыть тебе глаза.       Я резко попробовал схватить предмет спора, но Степан меня опередил, выхватив пакетик из пальцев. Он убрал его обратно в карман джинсов и заулыбался:       — Это только часть. Кстати, наш Саня в курсе, кто в медуниверситете из фармацевтов эту химию клепает. Спорим, профессору Эвелине Германовне не понравится, что её сын травит людей чем попало?       Я и так знал, что матушка просто уничтожит Эмира, если вдруг узнает.       — Короче, Тимур. Слушай сюда. Твоя мамаша не узнает о хобби твоего брата. Твоего брата не заметёт полиция по статье распространения наркоты. Ты сам окажешься непричастен к этой истории. При одном скромном условии, — Степан сделал паузу и заулыбался. — Если будешь вести себя как образцовый бета. Без этих твоих закидонов. Ты будешь со всеми, позволишь убрать Антона по-тихому, займёшь место начальника отдела и вернёшь политику Витальича. Усёк?       — Я подумаю, — просипел я. Голос не слушался.       — Думай. До понедельника, Тимур. Хороших выходных! — Степан встал и вышел.