***
В ушах раздаётся громкий звон, затем чьи-то голоса. — Неужели так сильно переволновалась, что даже заплакала? По левой щеке катится солёная слеза. У меня нет ни желания смахнуть её, ни силы воли, чтобы поднять голову и оглядеться по сторонам. Я находилась в спортзале, на уроке физкультуры. Я вернулась... Вернулась в этот чёртов мир. Опять. — Так, кто там следующий? — Грубый голос Анны Михайловны наконец-то вернул в реальность. — Лиссия Арин! Ну и долго нам вас ждать? — Учитель, она плачет! — Кто-то из одноклассниц берёт меня под руку, а я даже не сопротивляюсь, просто стою, склонив голову, чтобы никто ничего не увидел, и мысленно проклинаю весь мир. — Можно отвести её в медпункт? Учительница кивает, и мы выходим из зала. Староста, ведущая меня под ручку, задавала какие-то вопросы. Я молчала, следуя за ней в кабинет медика. Мысль о том, что Вальдемара снова нет рядом, убивает изнутри. Мы снова на расстоянии. Это так больно. — Ну вот, мы пришли. — Оповестила Света, на которую я не потрудилась поднять безразличного взгляда. — Лев Романович, принимайте нашу пострадавшую. — Снова эта ваша Арин? Хорошо, заходи, садись. Я сейчас подойду. — Послышался мягкий мужской голос из-за закрытой двери в конце небольшого помещения. Я села на стул и уставилась в одну точку. Внутри чувствовалась лишь пустота и ничего более. Света не стала дожидаться врача, а пулей вылетела из кабинета. Мне даже известно, почему. Скоро сами поймёте. — Ну, рассказывай, что болит, где болит. Передо мной возник образ статного красавца. Идеально белоснежный медицинский халат туго завязан в районе живота; бледная кожа; идеальные черты лица; большие ярко-голубые, словно небо, глаза; золотистые прилизанные волосы и очки с тонкими стёклами, которые, казалось, совсем не вписывались в его образ, но дополняли, делая не менее привлекательным. — У меня ничего не болит. — Отвечаю чётко и уверенно. — А то я не вижу. Вставай, пошли. — Куда? Наконец поднимаю голову и смотрю на мужчину. На вид очень молод, где-то между 25-30. Бесспорно, красив, как телом, так и умом. Только в нём было что-то такое настораживающее и опасное. Поэтому рядом с ним лучше держать ухо востро. — В кабинет, Лиссия, в кабинет. Он что-то быстро чиркнул в моей карточке и сопроводил до мягкого диванчика в другой комнате, на который я с удовольствием прилегла. — Почему бы вам просто не выписать справку и не отправить меня домой? — Слишком просто. От его слов немного опешила, если честно, но во внимание не взяла. Подумаешь, не отпросит с уроков, зато физ-ру прогуляю. На левый висок ложатся чужие горячие пальцы, в голове сразу вспоминается образ любимого демона. Ты далеко. Очень далеко. — Больно? — Практически шёпотом спрашивает медик, чуть надавливая на кожу. — Нет. Пальцы продвигаются дальше, к шее. Снова лёгкое надавливание и шёпот. На повторный вопрос вновь отрицательно мотаю головой, и Романович спускается ниже. — Здесь. — Слово, скорее, звучало не как вопрос, а как утверждение. Его рука почти невесомо коснулась моего живота, и резкая боль, словно электрическая волна, пронзила всё тело. Я толком-то понять ничего не успела, как парень со скоростью ветра подскочил со стула так, что тот с грохотом упал на пол. Сердце очень быстро застучало в груди, на лбу появилась испарина. — Не может быть. Вы... — Ха-ха, конечно. Всё ясно. Изобретение найдено, диагноз поставлен, и ты снова возвращалась туда, где тебе не место! Смех заполнил комнату. Я вся сжалась в комок, глядя на ненавистное существо, чувствуя себя такой слабой и беззащитной. А он всё смеялся, так громко и нагло. Меня, похоже, сейчас вырвет. — О, да, дорогая, ангел собственной персоной. И как ты сразу не догадалась? И что теперь будешь делать? — Вы никому не расскажете. Медленно встаю с диванчика и подхожу к окну, делая вид, что разглядываю там что-то интересное. — Нет, не расскажу. Сама подумай, чем это кончится. К тому же, они скоро сами всё узнают. — Он начал медленно подходить ко мне, а когда подошёл, тихо-тихо прошептал в самое ухо: — Но ты ведь не хочешь, чтобы его убили, верно? Разворачиваюсь лицом к врагу и испепеляю его фигуру грозным взглядом. Пусть знает, что я ничего не боюсь. Вальд готов отдать свою жизнь за меня, а я за него и за ребёнка. На всё готова, лишь бы спасти то, что дорого. Меня грубо хватают под локоть и ведут прочь из помещения. Догадываюсь, куда. Почему не сопротивляюсь? А смысла нет. Да и бежать — глупо, всё равно догонит. Главное, чтобы с Вальдемаром сейчас всё было хорошо, а остальное ерунда.***
POV Автор
По залу эхом разнёсся душераздирающий крик. В каждом уголке, в каждой комнате и даже на улице были слышны громкие шлепки плетью по оголённой коже. Первое, что приходит на ум после того, как услышать очередной крик, — боль, сильная, сумасшедшая боль, которую испытывал провинившийся. В центре огромного тёмного помещения на коленях стоял худощавый, весь в крови, поту и грязи парень. На его спину страшно смотреть: вся красная, с глубокими и широкими порезами, в крови, где-то даже виднелись тёмно-фиолетовые синяки. Он находился в состоянии полуживого, полумёртвого. Еле стоял, шатался, хрипел. Его горло как будто устало от ежесекундных криков и визгов, которые каждый раз слетали с губ при очередном ударе. Мужчина сплюнул кровь, даже не взглянув на рядом стоящего человека. — Ты что же, сучёныш, даже не посмотришь отцу в глаза? Думал, не узнаю? Да я выходил тебя, обучил, устроил на работу. И что выпало на мою честь? Грязное отродье, стоящее на коленях и корчащееся от боли. Ты жалок, Вальдемар. Силуэт отбросил плеть на пол, приказав охране всё тут убрать, после чего удалился. — Я... Люблю её... Кто-то захлопал в ладоши. Демон, превозмогая боль во всём теле, медленно поднял голову, столкнувшись взглядом со своими единственным, настолько похожим до жути "любимым" братцем. — Как это трогательно. — Хихикнул тот, опустившись перед родственником на корточки. — У тебя на лице кровь. Вытри. — Вальядол. — Прошипел младший, вновь сплёвывая кровь, только уже не на пол, а в лицо собственному брату. — Ха, а папочка у нас с характером. Впрочем, я не удивлён. Вальядолид вытер салфеткой кровяную слюну и уже было направился к выходу, но, подойдя к двери, он последний раз обернулся и сказал на прощание: — Я лично убью твоего выродка, родной, а заодно и эту... шваль. — На последнем слове оба поморщились. — И их никто не спасёт, даже эти твои ангелы. Зал опустел. Лишь один образ где-то в глубине тёмного пространства тяжело вздыхал, вытирая с лица кровавые слёзы.Конец POV Автор