Jeux de Enfants

Удивительно, но снова встретиться они смогли только через три дня. Мастейн каждую перемену пытался сбежать к Кирку в класс, и причин тому было несколько; он действительно скучал по Хамстеру и всем их авантюрам, пожалуй, скучал даже по одноклассникам, чьи имена так и не запомнил. А скучал потому, что в том классе никто его не замечал и он спокойно себе существовал со своим другом на задних партах. Здесь же все уделяли ему чрезмерное внимание, и ровным счётом всё — из-за Пэм. Она круглосуточно трепалась с подругами, как минимум в каждой четвёртой фразе упоминая Дэйва, и фактически в каждой второй говорила о своей в него влюблённости. Говорила по секрету, сидя с ним за одной партой. Даже с места не вставала. Её логика пугала Мастейна, он уже и успел подумать, что она пытается как-то его притеснить. Кирк же, услышав об этом от приятеля, рассмеялся в собственный сероватый шарф, неясно зачем напяленный в середине относительно тёплой осени, и задорно покрутил пальцем у виска, запутав чуть сальные, поблёскивающие кудри. Юноша непонимающе уставился на брюнета, хихикающего в руку, стягивающую шарф с лица. На подбородке было нечто, напоминающее синяк, но для Кирка это было вполне себе обыденно. Дэйв не придал этому большого значения и продолжил также удивлённо на него пялиться, пока тот не зашевелил губами, видно, тараторя нечто про себя, а позже отчеканил: — Так ты за ней сюда пришёл? Дэйв даже изумился — Хамстер действительно сумел его прочесть, пусть и видно было, что ему самому хотелось своё заключение отрицать. Довод был вполне логичен — Дэйв не любил встреч с людьми, не любил самих людей и не любил места, в которых этих самых людей очень много. Таким местом и являлся городской парк, в который Мастейн в обычные дни бы никаким макаром не забрёл. Здесь, по его мнению, было слишком шумно для романтизированного образа того тихого места, куда люди осенью ходят исключительно поразмышлять и вырыдать все проблемы на скамейке перед тихой дорожкой, непременно ведущей к пруду. Здесь даже и пруда не было. Определённо ходить сюда в принципе когда-либо — плохая идея. Так мало всего этого, Дэйв притащился не в обычной для него школьной рубашке, кажется, носимой им везде и всегда, и не в классических брюках, обыденно подвязанных под шлёвками тонкой тряпичной кофтой. Даже не в обыденных для местного населения джинсах, нет. На нём были бриджи, едва прикрывающие острые колени, и были они не просто так — обычные, длинные джинсы непременно закрыли бы задорные, яркие гетры, какие кроме местных неформалов в принципе никто и не носил. Пусть они и резали глаз, будучи во всём образе Мастейна единственным ярким пятном, но Кирк считал их невероятно милыми. Над замшевыми ботинками они смотрелись до смешного нелепо, и всё-таки Дэйв в них был, как казалось Хэммету, особенно красив. Аляповатый образ завершала клетчатая рубашка с короткими рукавами, вроде даже приталенная. Кирк от этого немного смутился — неестественная худоба Дэйва в ней была прекрасно подчёркнута. Хэмметт всё смотрел ему куда-то в район торса, пока он размахивал руками, явно пытаясь выговориться и выругаться как можно более красочно. Не то чтобы Кирка, по мнению Мастейна, от этого пробило бы на сочувствие, но потребность излить душу именно ему всё же присутствовала. — Так ты пойдёшь? — Хамстер будто внезапно очнулся, резко прервав болтовню друга. Он сел на скамейке вполоборота, протянул ноги и уставился на мгновенно покрасневшего рыжего. Тот немо пытался возразить, хотел уже было начать оправдываться, мол де только из тактичности согласился, хоть и сам не понимал, почему ему захотелось извиниться перед Кирком за ещё не произошедшее свидание. Его и самого это удивило. — Да, мне придётся. Ну... это странно, но я не могу ей так просто отказать. Я не смог бы просто сказать ей нет, но... — Тебя самого не удивляет, что ты так спешишь оправдаться? Юноша отрицательно мотнул головой, пытаясь пресечь попытки друга окончательно во всём разобраться. От его же собственной в этом самом всём неопределённости реплика Хэммета его сильно смутила; уходить Дэйв, к собственному удивлению, всё же не спешил, хоть Пэм и должна была уже сидеть и ждать его в сквере. Тогда же Хамстер поднялся и ушёл, что называется, по-английски. Прощальной интонации в последней его реплике не было, и Дэйв успел уже подумать, что чем-то его обидел, произнёс что-то совершенно не к месту или, того хуже, посягнул на что-то идейное, на что-то, что являлось неотъемлемой частью восприятия Хэмметтом их отношений. Сам же Кирк вовсе не был обижен, и если кто тут на что и посягнул, так это — назойливая мастейновская одноклассница, вздумавшая занять всё его время теперь даже вне школы. В голове юноши промелькнула мысль о его же собственническом к Мастейну отношении, заставив того даже мысленно фыркнуть. Странная ревность сменилась каким-то абсолютно созидательским настроением, и он, уже зная, как выглядит Пэм и догадываясь, где она будет выжидать рыжего, решил заняться любимым делом Дэйва: шастать по кустам и анализировать происходящее. Мастейн же, как назло, всё сидел на месте и нервно теребил ладонями край бежевой ткани над коленом. Он не особенно спешил увидеть Пэм, и теперь уж точно не из-за этого странного трепетного чувства, в присутствии Хэмметта будто прибившего его к скамейке. Рыжий уже чуть ли волосы на себе не рвал, пока не переложил ладонь на собственное колено. Странный жест, как отметил про себя Кирк, заключался в круговом поглаживании колен и лодыжек. Мастейн был настолько в себе не уверен, что прибегнул, по всей видимости, к крайним методам. Самому же Дэйву было ужасно стыдно, но что-то упорно твердило ему, что без этого не обойтись. Нервы, этот странный тик перед абсолютно обыденной жизненной ситуацией, страх невесть перед чем и одновременно со всем этим — нагнетающее чувство долга, тактичность, какую Мастейн теперь рьяно в себе проклинал. Разобраться в себе он не мог, ровно так же, как и не мог сейчас успокоиться: он мелко дёргал неуёмной левой стопой, даже настолько мелко, что, казалось, по тощей ноге вплоть до колена прошла жуткая судорога. Он резко зажмурился, что оставило в сознании Хэмметта, любящего находить трактовку любым его жестам, только вопрос, ответа на который высмотреть в юноше, к великому разочарованию и ещё большему его очарованию загадочностью рыжего, не удалось. Тот же морщил лицо так, будто пытался что-то разглядеть. Сквозь закрытые глаза делать это ему было, судя по мелькнувшей на тонких губах ухмылке, даже удобнее. Дэйв мог бы представить себе что угодно — пачку успокоительных, забытых матерью на столе и тут же им же поглощаемых; умиротворяющий пейзаж, какой он так мечтательно разглядывал сквозь школьное окно; даже себя, способного связно высказать Пэм собственную её к нему вниманием озабоченность. Но рыжему упорно виделось зеркало, большое, без рамы, точь-в-точь как оный же предмет в его комнате, и в этом самом зеркале — такой же рыжий юноша, смотря на которого можно было и посмеяться над всем его несуразным видом вкупе с абсолютной в собственной жизни дезориентацией, и проникнуться его извечной страдальческой отрешённостью. Странно, но в зеркале он виделся себе даже слишком запущенным. Никогда в реальной жизни Мастейн не позволял себе так неряшливо выглядеть, но в растерянности часто думал, что таким и является его внешний вид: лицо человека, потерявшего ориентиры, напуганного своей неспособностью найти нужное направление; пустые глаза, даже несколько глуповатые оттого, что сильно раскрытые; обвисшие руки с неестественно-крупными и одновременно костлявыми ладонями и жутко изогнутая, будто впавшая в живот, оставив голову смиренно лежать на ключицах, шея. Пока Дэйв разглядывал юношу в зеркале, тот находился в прострации, нарушая законы физики и здравого смысла, застыв в одной позе, не смея поднять на владельца отражения глаза. Кирк же застыл в одной позе в кустах, начав уже нервно хихикать. С Дэйвом творилось нечто странное, и не ясно было, чем это обернётся. У Хэмметта сейчас был шанс добежать до Пэм и сказать ей, что их с рыжим прогулка не состоится сегодня, и завтра, и априори никогда. Но нездоровая озабоченность взяла верх, и Кирк остался следить за Дэйвом, опасаясь, что с тем что-нибудь случится. Дэйв несколько приоткрыл глаза; перед ним маячили люди, пролетали и нагло усаживались на колени птицы, но из внезапного оцепенения ничто не смогло его вывести так, как внезапно задевший влагой нос осенний лист. Буйство погоды проявило себя в мелко моросящем дожде. От сильного ветра капли летали наискось, покалывая острые колени, едва скрытые под цветастыми гетрами. Кирк всё также сидел в промокшем кусте, ощущая на горячих висках спутанные мокрые кудри. Хамстер так внимательно на него смотрел, что в результате просто потерял из виду, тут же резко выскочив из своего укрытия и мелко засеменив по мокрой брусчатке, надеясь пронаблюдать всю встречу целиком. Ни осенний холодок, ни дождь, способный обернуться первым лёгким снегом, ни лужи, на которых можно было поскользнуться — ничто из этого не было сейчас так важно для мальчишки, как Дэйв, всё никак не попадавший в его поле зрения...