"Верни меня..."

      Все вернулось в относительную норму: между парнями вновь царила дружественная атмосфера, правда теперь они болтали намного чаще и длительней. Ким все так же пропадал в библиотеке, правда старался возвращаться к ужину, научная работа продвигалась, даже Мэй Ли больше не огрызается. Странное затишье… На третий день после окончания ссоры Чонин, убедившись, что Кенсу вычищает ванную, открыл диалог в Какао-ток с Ифанем. Оглянувшись на маячащую в щелке двери тряпку, Ким быстро набрал сообщение:       “Фань, есть просьба”.       Отправив фразу, Чонин закрыл мессенджер, дрожащими пальцами едва удерживая телефон. Отчего он так волнуется?       Ответ не заставил долго ждать:       “И о чем твой призрак не должен знать в этот раз?”.       Вот же… зараза.       “Я знаю, что ты в дружбе с полицейским. Узнай через него, не пропадали ли за последние полгода люди с именем «Кенсу». И фотографию мне”.       Долгие пять минут телефон молчал, испытывая терпение и нервы студента. Кенсу мог закончить в любой момент. Ответ от Ифаня пришел неожиданно:       “Вот вроде умный, а простых истин не понимаешь. Тебе Кенсу нравится? Тогда так ли важно, как он выглядит?”.       Догадливый гаденыш. Даже слишком. До смущения слишком. Нельзя сказать, что ему, Чонину, Кенсу нравится… Или можно. Нет, скорее… Можно.       “Иди обрадуй призрачного мальчика”.       “Пошел к черту”.       “Никакого уважения к хёну. Только не загоняйся, какая разница – девушка или парень? Я тебя любого приму”, - и смайл с поцелуем. Чонина аж передернуло.       Выключенный телефон полетел в складки дивана, старые пружины насмешливо скрипнули, когда Ким улегся на живот, обнял подушку и спрятал в ней покрасневшее лицо.       Ну вот как? Как можно… влюбиться… в кого-то невидимого? Тяжело признавать, но да – Чонин пропал. А может это сказываются многомесячное напряжение и воздержание.       Парень лениво перекатился к краю дивана, позволил себе с грохотом упасть на пол, но мозги не встали на место. По телу растекался жар и приятная нега. Чертов Ифань, не мог повременить с раскрытием глаз?       Чонин осторожно поднялся, выглянул в коридор, присмотрелся к щели в ванной. Никакого движения, звуков воды или щетки. Куда он…       - Кенсу?       Ким скользнул по залу взглядом. Шторка всколыхнулась, и парень со сдержанным облегчением кивнул. Как хорошо, что диалог с терзаниями он вел молча. Решившись, он прошмыгнул в коридор.       Кенсу тем временем закончил борьбу с налетом в раковине, убрал тряпку на место и даже успел вымыть руки, когда в ванную проник Чонин. Вид у него был настороженный, словно он пробирался во вражеское логово. Или от кого-то прятался.       - Ну здравствуй, боль моих мозгов, - приветствовал До. – Нужно закрыть окно в комнате, дует даже здесь.       И молчание в ответ. Чонин осторожно прикрыл дверь, по максимуму глуша щелчок замка. Резко развернулся, залетел в душевую и включил оба крана на полную. Кенсу не успел даже съязвить по поводу пресловутой кнопки включения, как Чонин нервно стянул прилипающие мокрые штаны и рывком спустил боксеры.       - Ты… - Кенсу поперхнулся воздухом. – Ты что это…       Блаженный хриплый полустон вышиб все мысли разом, когда Ким провел ладонью по уже стоящему члену. Да, Кенсу понимал, что Чонину нужна была разрядка после стольких нервов. Он не осуждал, но и не был готов стать свидетелем. Вопреки убеждению, что они оба парни и стесняться никто не должен, Кенсу покраснел до кончиков ушей. Глаза как на зло не хотели слушаться, ровно как и тело. До пораженно наблюдал, как скользит ладонь по внушительному достоинству, как перекатываются под прилипшей футболкой мышцы пресса, как часто вздымается грудь. От нового стона у Кенсу подкосились ноги. Почему ему так стыдно? Почему он не отводит взгляд? Почему не может сдвинуться с места?       Кенсу не помнил, как забился в угол комнатки. Он поджал колени к груди и с силой зажал рот обеими руками, только блестящие глаза все еще наблюдали за ублажающим себя Кимом. От тяжелого дыхания, которое не глушила ревущая вода, и сдерживаемых стонов кружилась голова. Это лихорадка, Кенсу определенно заболел. Иначе что с ним и почему так стягивает мышцы ниже живота?       Пытка длилась, наверное, вечность. По крайней мере так показалось Кенсу. Когда все закончилось, Чонин на минуту прислонился лбом к запотевшему стеклу душевой, отдышался, сменил вымокшие боксеры, повязал на бедра полотенце и наконец отпер дверь. Озираясь по сторонам, прошел в таком странном виде – с мокрой прилипшей второй кожей футболкой и в полотенце, - до шкафа, где и переоделся. А Кенсу тем временем выползал на божий свет. Да чтобы он еще раз зашел в ванную…       До медленно поднялся, держась за стену, и побрел в родную обитель. На кухне не страшно, там есть множество колющих, режущих и ударных предметов.       «Беги. Выломай окно и беги», - настойчиво звучало в голове вперемешку со стонами Кима, которые все-таки были громче какого-то здравомыслящего голоса.       Кенсу не понимал абсолютно ничего. Запертая дверь была в полуметре от него – только проскользни по стеночке, поверни защелку и выбирайся. Но тогда, пятнадцать минут назад, как услужливо подсказали часы, подобной мысли не возникло. В голове было пусто. А прямо сейчас в груди свербело от странного предположения: то, что было вот совсем недавно, Кенсу понравилось.       До с размаху стукнул по лбу поварешкой, но боль не отрезвила.       «Беги, он гей!» - настаивал голос.       «Ему просто не нравятся девушки», - попытался оправдаться Кенсу и тут же замер. Это кого он сейчас оправдывает? И что?       Голос предпочел заткнуться, да и не до него сейчас было. Кенсу предстояла долгая бессонная ночь, прямо как до возвращения потребности в отдыхе. Правда тогда он не думал о своем отношении к Чонину в таком свете.       Кенсу едва не забыл приготовить ужин и наотрез отказывался разговаривать с Кимом, который оживленно рассказывал о какой-то институтской ерунде и смеялся даже.       - Ну Кенсу-я, - До вздрогнул от непривычного обращения распластавшегося по столешнице парня. – Я опять тебя чем-то обидел?       Кенсу вернулся к помешиванию почти готового супа.       - Нет.       - Но ты ничего не говоришь.       - Я занят.       Чонин насупился. Ну вот не устраивали его подобные ответы.       - Кенсу, если в твоем состоянии моя вина, то прости, пожалуйста. Не знаю, что снова натворил, но на этот раз ничего плохого я не хотел.       - А раньше, значит, хотел?       - И раньше не хотел, - Ким быстро вскинулся, опережая разворот До и возможный полет поварешки в его сторону. У Кенсу странная мания кидаться предметами. – Только в прошлый раз понимал, что обижу тебя. А сейчас ничего не понимаю.       «И я не понимаю», - Кенсу выключил плиту, налил ароматный суп в тарелку и понес к Чонину, который пытливо смотрел почти в лицо. «Мята здесь явно лишняя, ужасный запах», - До сморщился, делая шаг.       Тарелка замерла, неожиданно задрожала, суп мелкими брызгами пачкал многострадальный пол. Чонин вовремя спохватился, перегнулся через стол и взялся за края керамики. Не успел он поставить свою порцию, как телефон завибрировал оглушительным:       - Быстро, дай книгу!       Ким поспешно умчался в зал, едва не роняя стул и не сбивая косяк, и мгновенно вернулся с увесистым томиком в руках. Кенсу нетерпеливо выхватил книгу из цепкого захвата, наугад раскрыл и прижался носом к страницам. Пряный запах типографской краски наполнил легкие, взбудоражил рецепторы, заставлял губы расплыться в улыбке, а глаза – блаженно прикрыть.       - Кенсу? – обеспокоенно позвал Ким, не двигаясь с места.       - Я чувствую его, - выдохнул До, подняв затуманенный взгляд на парня. – Запах страниц, твоего яблочного шампуня, этого проклятого супа… Я чувствую, Чонин, - в уголках глаз блеснули слезы.       До без сил опустился на место Кима, положив на колени книгу. Студент верно понял его, поставил наполненную самолично вторую тарелку рядом с Кенсу, протянул ложку и уселся напротив, выжидая, пока невидимый парень справится с дрожью и все-таки сможет донести полупустую ложку до рта. А следом в телефоне появился единственный символ. Плачущий навзрыд смайлик.       Чонин улыбнулся. Осторожно положив ладонь поверх книги, он впервые до сердечной боли пожалел, что не может сейчас видеть Кенсу, не может обнять и вытереть слезы. Щемящая нежность уже не насторожила ни его, ни До, руки которого накрывала широкая и наверняка теплая ладонь.