Массы негодуют! Кровавая литература

Шум возник из-за опрокинутой лестницы. Она мирно валялась в сторонке, пока два разносортных мужика колотили друг друга, валяясь на земле. То Марк вылез поверх противника, то сосед, сделав мощный рывок, всем своим огромным весом придавил Марка. Уж мне помню, что вырвалось из моих уст, но мужчины перестали драться и поднялись на ноги. — Простите… — сказал Марк. Сосед ухмыльнулся, окинул меня чисто оценивающим взглядом и обратился к моему другу: — Ты не сможешь долго оставлять это все у себя… — Да нет у меня ничего! Сколько можно повторять, — зло кинул Марк, но толстяк явно ему не поверил. Только сейчас я смогла спокойно разглядеть его, увидеть строгий профиль лица, который портили пухлые щеки и украшали трехдневная щетина и хитрые, слегка сощуренные глаза. На мужчине буквально висел испачканный землею плащ. Странно, что при такой комплекции он умудрился напялить на себя верхнюю одежду, которая была ему велика. С лысоватой головы слетела во время драки шляпа. Он поднял ее, отряхнул и пошел прочь, держа шляпу в руке. Сосед больше не сказал ни слова. Я, откровенно говоря, не понимала ничегошеньки… — Вы подрались из-за лестницы? — у меня плохо получалось иронизировать. Взглядом же я проводила соседа, вошедшего в свой дом, всего в паре метров отсюда. Марк махнул рукой на упавший предмет и на свой потрепанный внешний вид, потер скулу, на которой виднелись мелкие царапины, и размял красные от ударов кулаки. Я же была уверена — под его одеждой спрятались дюжины синяков и царапин, а то и чего хуже. Странно, что я не заметила ни единого увечия на соседе. Или удары ловко отскакивали от его пухлых щек? — Пожалуйста, простите меня… — Ну вот, снова, — прервала его я, недовольно закатывая глаза к верху. Он рассмеялся. — Это на автомате… Прости, Поля, за это зрелище. Пошли внутрь, я все объясню. Я согласилась с этим, к тому же невесть откуда поднялся легкий, но пронизывающий до костей ветер. Заходя в дом, кинула взгляд вниз, скорее под ноги, чем на свою одежду, но смогла заметить въевшиеся в одежду частицы соуса. — Можете переодеться и закинуть брюки в стиральную машину. Она там же, в ванной. А тогда поговорим, — это было дельное предложение. Из чемодана я вытащила более повседневный наряд, чем тот, что был на мне, и пошла по уже знакомому маршруту. Мне хотелось как можно скорее переодеться и пойти к нему. Не терпелось узнать причину побоища на дворе. Как хорошо, что прекрасная обстановка на крыльце дома не оказалась нарушенной. Интересно, он там побеспокоился о себе? Раны, пусть даже мелкие, стоило обработать. Они ведь в грязи да пыли валялись. Из ванны выходил другой человек — женщина в чисто бабской блузе оранжево-белого окраса и с мелко усеянными в области груди нелепыми стразами, чистые брюки были малость строгими, суженными снизу, обувку я решила оставить прежней — бежевые туфли на очень низеньком каблуке, смотрелись, конечно, малость глуповато на мне теперь, но терпимо. Я поправила рукой непослушную прядь светлых волос и поспешила к столу. Там меня ждал Марк. — Как ты? — Пара синяков, не больше, — он увидел мой недоверчивый взгляд и добавил: — Я проверил, там и правда несколько синяков. Тэд хоть и выглядит бугаем, но это только от чрезмерного лишнего веса. У него удары, как у плюшевого мишки. В большинстве безобидны. Мне слабо во все это верилось, но я видела, что ему очень-очень хотелось меня успокоить. Пришлось сделать вид, что ответ получился порядочным… хотя он был крайне нелеп. — Так что произошло? — спросила я, удобно устраиваясь на стуле. Чисто машинально пододвинула к себе кружку с соком и время от времени от нее отпивала по глотку, пока Марк рассказывал: — Дело в моем отце, — он нервно тарабанил пальцами по столу. — Его звали Лукас Фрай. Вернее… это был лишь псевдоним… не важно, — Марку никак не удавалось структуировать свою речь, лишь спустя минуту я поняла, что трясся он не из-за волнения, а от злости. — Он был писателем. Собственно, из-за этого я сам стал писать. Мне захотелось пойти по стопам отца и, быть может, когда-то стать даже лучше него. Ты о нем наверняка не слышала. Так сложилась его история, что его работы стали популярны за границей, в восточных странах, а у нас о нем слышали от силы пару десятков человек, быть может, сотня-две, но уж точно не больше… Эм… отец умер в прошлом году. Он был стар. Под конец он завещал все свое имущество мне. Движимое, недвижимое… и свои тексты. Каждая пауза Марка длилась чуть ли не полминуты, но я терпеливо попивала сок, иногда подливая его из графина, и ждала продолжения истории. Я знала о смерти отца Марка, он в прошлом году на пару недель пропал из сетей, а потом, когда объявился, пояснил мне, в чем дело. Я тогда смогла лишь посочувствовать. И больше о нем Марк не писал ничего. — Честно, я искал, я хотел найти, потому что это все же были его труды, — продолжал он. — В завещании говорилось о двух полноценных романах, о почти десятке мелких рассказов и стихов, а еще… — он нахмурился, у его бровей собрались морщины. — Еще там было сказано о самом важном произведении в его жизни. Наверное, я не так бы пекся об этом, не будь в завещании слово в слово сказано о… о том, что это «самое важное произведение в его жизни». В доме его нет, на даче тоже, его квартиру в Гонконге тоже всю перевернул с ног на голову, но так ничего и не нашел. — В чувствах Марк оперся локтями о стол и зарылся пальцами в короткие черные волосы. — Прошел целый год. Я бы и не искал дальше, но стали приезжать какие-то странные люди. Требовали, чтобы я не скрывал у себя его работы, что это достояние как Востока, так и нашей страны, что я совершаю преступление против мировой культуры, литературы, Богов, всякой дряни! Господи, да какую только дичь они мне не втирали. — Я горько усмехнулась. — Они… ох… прости. Я разошелся. — Да нет, это ты даже не начал. Я постаралась ободряюще улыбнуться, но ему это точно не могло помочь. Что я четко понимала, глядя на Марка, так это то, что эти люди его забодали окончательно. И что дело шло не об одних просьбах со стороны этих людей. — А что с соседом? — спросила я, хотя уже примерно представляла ответ. Стоило лишь вспомнить это его «ты сможешь долго оставлять это все у себя». — Он тоже из этих людей? — Да, — ответил Марк и странно улыбнулся. Я стала искренне сочувствовать своему другу. Похоже, он немного тронулся умом тут с ними. — Но забавно вот что: сперва Тэд поселился на нашей улице в давно уже свободный дом напротив, как вполне обычный человек. Стал ремонт там делать. Потом гостей водить. В общем, жил нормально тут чуть ли не полгода. Еще в первые недели его приезда мы познакомились, разговорились, в неком роде подружились. Уже спустя месяц мы вместе пили пиво у него дома. Уж не знаю точно, откуда у Тэда столько денег, он мне так и не признался, но телик у него дома огромный. Почти кинозал. В общем… еще месяц спустя мы сидели у меня, болтали. Уже не в первый раз были у меня… Я тогда отошел за чем-то на кухню, как услышал скрип двери в кабинет. Давно не доходили руки смазать те петли, но иногда лень таки бывает полезна. Я тихо прокрался туда и заглянул через оставленную приоткрытой дверь внутрь. Думаю, очевидно, чем он занимался там? — Шарил в поисках текстов. Я измученно откинулась на спинку кресла. — Да. Я его выгнал тогда. Позже вспомнил, что раньше все было нормально. До тех пор, как у меня случайно выпала из комода фотография. На ней была наша семья. Помню, я тогда еще сильно удивился, когда Тэд стал бурно интересоваться моими родителями, особенно отцом. Мне кажется, что он не был одним из тех людей изначально, а только потом им стал. Только потом он понял, что я сын Лукаса и что Фрай не было его настоящей фамилией, осознал, что мог бы совершить тихий обыск в доме, найти тексты и стать известным. Только потом он понял, что мог бы воспользоваться тем, что совершенно случайно стал… моим другом. Он, конечно, перед тем, как пойти и спалиться за поисками в кабинете, расспрашивал о работах отца. Я ему честно все рассказал, как и всем тем дурным людям, но он по всей видимости не поверил. Теперь пришел ко мне сегодня, как и все те литературно озабоченные, и завел старую пластинку… В этот раз я не выдержал. — И вмазал ему. Правильно сделал, — поддержала его я. — Кто знает. Мы примерно с минуту сидели молча. Я тихо шаркала ногой под столом. Это было что-то нервное. До тех пор, пока он, малость меня напугав, не сказал: — Я надеюсь, что ты не за текстами моего отца приехала. — Нет, — рассмеялась я. — Я приехала за нашими текстами. Он ласково улыбнулся в ответ, а потом взглянул на часы. — Мне казалось, мы и пятнадцати минут за столом не провели, а уже… Да-а… было поздновато. Но не для того, чтобы писать. Я предложила перемахнуть на диван и вместе пораскинуть мозгами над его страницами. Марк, естественно, согласился. Ему самому небось надоело все о работах отца говорить. Мы просидели до глубокой ночи, чертя красной ручкой, перечитывая каждую строчку и пытаясь придумать повороты получше. Даже одну маленькую сценку сыграли, по ролям озвучивая персонажей и пытаясь понять, насколько же их фразы естественны в плане звучания. Я редко с каким человеком чувствовала себя в своей стихии, но с Марком я была, словно саламандр в огне.