— Еще двое наших поставщиков попались Ему, — сообщил Рон Гарри, когда тот вернулся в ангар.
Это помещение на неиспользуемой маггловской военной базе они занимали уже несколько месяцев. Ангар был домом для оставшихся в живых членов Ордена и госпиталем для бедняг, которым нужна была помощь. Приземистое здание располагалось сразу за складом списанной и испорченной техники. Танки, под корпусами которых не осталось никакой сколько-нибудь ценной электроники, вертолеты с измятыми кабинами и переломанными лопастями, несколько одинаковых истребителей и множество машин, некоторые из которых, стараниями Артура Уизли, были на ходу. До техники, как и до самой базы, магглам не было никакого дела. Четыре сторожа следили за порядком, попарно сменяя друг друга, но они не были для волшебников проблемой, пусть те и управлялись с магией с переменным успехом. Пришлось поработать, чтобы сделать магглоотталкивающие чары эффективными и при этом безопасными, но в конечном итоге Орден получил удобную базу, которую, как ни странно, пожиратели все еще не обнаружили. Рон утверждал, что это из-за их отвращения к маггловским изобретениям, которыми была напичкана территория.
— Паскудно, — глухо буркнул Гарри, потом откинул капюшон, снял респиратор и тут же разразился хриплым булькающим кашлем.
Рон покачал головой, неодобрительно поглядел на небольшие рожки, кончики которых выглядывали из примятых капюшоном, давно не мытых волос, и протянул другу салфетки и свежие фильтры.
— Когда-то это должно было случиться, — добавил Поттер, сплевывая мокроту и вынимая из респиратора пропитанные желтой дрянью фильтры. — Выкрутимся как-нибудь и без их зелий.
— Мы-то выкрутимся, — Рон хмуро наблюдал за работой друга, привалившись к высокому, забросанному всяким мусором столу, — но некоторые, — он понизил голос, — совсем плохи.
В этой части ангара они были одни. Здесь стояли десятки деревянных ящиков с эмблемами производителей готовых завтраков и протеиновых батончиков, блоки с бутилированной водой, несколько промышленных холодильников, забитых замороженными овощами и полуфабрикатами. В дальнем от центрального входа конце помещения были устроены импровизированные палаты, отгороженные друг от друга полупрозрачными занавесками из гибкого пластика. Строго говоря, люди, занимающие в этих палатах разномастные койки, не получали лечения. Лишь уход и пищу, которыми были не в силах себя обеспечить. А еще — относительную безопасность. У большинства из них болезнь зашла слишком далеко, чтобы они смели надеяться на выздоровление. Средства, которыми располагало сопротивление, могли сдержать развитие чумы, облегчить симптомы, но не исцелить безнадежно больных. Тех, кто спохватился слишком поздно по тем или иным причинам.
— Еще от нас ушли Джон и Мейсон, — доложил Уизли, когда Гарри протер респиратор и той же салфеткой промокнул лицо.
— Умерли? Как быстро, — хмуро заметил Поттер, снова надевая респиратор.
— Нет. Ушли к нему, я имею в виду. — Рон кивнул на выход из ангара.
— Это их право, — безразлично отмахнулся молодой человек, возвращая капюшон на место.
Вдруг из дальней части ангара до магов донесся женский крик, переходящий в протяжный стон. Уизли поджал губы.
— Шипы у миссис Лэн все еще лезут наружу. Бедная старушка не может спать, — зачем-то объяснил он, тяжело вздохнув.
— Она неплохо держится, — пробормотал Гарри, роясь в черном нейлоновом рюкзаке и извлекая оттуда небольшие пакеты и склянки.
Когда рюкзак опустел, молодой человек отбросил его к стене и вернулся на свое место. Пару минут он сидел неподвижно, откинувшись на скрипучем офисном стуле, и бездумно смотрел куда-то в пространство. Его лицо, там, где не было прикрыто респиратором, блестело от жирной мази, которая немного спасала кожу от пагубного воздействия желтого тумана. Глаза покраснели и выцвели, некогда зеленый цвет стал по-стариковски тусклым.
— Кстати, я достал то, о чем говорил Грюм, — медленно проговорил Гарри и с трудом выпрямился, словно бы тело его не слушалось.
— А о чем говорил Грюм? — равнодушно переспросил Рон и с недоумением уставился на небольшой флакон, наполовину заполненный светло-коричневой густой жидкостью, который лежал на ладони его друга.
Ладонь также поблескивала от мази, короткие ногти расслаивались и были сплошь покрыты отвратительными белыми пятнами.
— Это секрет Буавора. Правда, не в чистом виде, но и это неплохо. Для твоего глаза.
Рон неосознанно потянулся рукой к повязке на лбу. Не слишком чистые бинты туго перематывали его голову, скрывая под собой глаз — третий по счету в организме бедного гриффиндорца, — который оказался гораздо чувствительнее к воздействию желтого тумана, чем остальные два.
— Где взял? — с одобрением посмотрел на друга Рон, принимая флакончик.
— У Фаулера. Он потребовал немало, но что-то мне подсказывает, что деньги ему не пригодятся. Наш дорогой Лорд, — выплюнул молодой человек, презрительно скривившись, — скоро поймет, что он работает на два лагеря. И поделом ему.
— Пока он поставляет нам зелья, неужели тебе не плевать, на кого еще он работает? — мрачно хмыкнул Уизли, всем своим видом давая понять, что такое положение дел и его самого совершенно не радует, но он предпочитает быть рассудительным. Очевидно, этой совершенно чуждой ему рассудительности он нахватался у Гермионы.
— То, что он полезен, не делает его даже терпимым, — раздраженно выдохнул Гарри.
— Ты просто завидуешь тому, что он может нормально мыться, нормально жрать и нормально трахаться, — пожал плечами Рон и устало улыбнулся оскорбленному виду друга. — Эй, я просто шучу. Лучше уж так, чем вылизывать Ему задницу. Но, черт возьми, как же меня достала эта вонь!
Гарри хотел что-то возразить, но какое-то странное чувство заставило его замереть и прислушаться к ощущениям. Кто-то наблюдал за ними. Они давно уже были не одни. Молодой человек сосредоточился, и неожиданный, но желанный наблюдатель обрел привычный облик.
«Это значит, что я жив?»
«Вопреки твоим стараниям», — проворчал Северус Снейп.
Сон, который до этого видел Дольф, терял четкие очертания.
«Это действительно было?» — спросил Северус, наблюдая за тем, как Рон, не говоря ни слова, отходит и растворяется за ближайшей пластиковой занавеской.
«Скорее всего, было. По крайней мере, вполне могло. — Дольф крутанулся на стуле. — И если хочешь знать, я был почти уверен, что выживу».
«Почти?»
«На девяносто процентов».
«Прекрасно. И поэтому ты наглотался пилюль?»
«Переборщил, да?»
«А ты думаешь, почему я сейчас использую легилименцию вместо того, чтобы просто поговорить?»
«Мне просто было страшно. Так чертовски страшно, Северус…»
Дольф почувствовал смятение зельевара, хотя тот и старался оставаться бесстрастным. На этом уровне реальности внешность была весьма условным понятием, зато эмоции и даже некоторые мысли ощущались очень отчетливо. Маг подумал о том, что Северус мог выбрать легилименцию еще и затем, чтобы Дольф не вздумал солгать, когда пустится в неизбежные объяснения. Но молодой человек и без этого был твердо уверен, что зельевар заслужил правды больше, чем кто-либо другой.
«В конце концов, у тебя все получилось, — неожиданно заметил Северус. — Авада разрушила хоркрукс и не причинила вреда тебе. Почти не причинила. И если бы ты посвятил меня в свои планы, то избавил бы от десятка новых седых волос». Сдержанная обида, стыд и облегчение зельевара заставили Дольфа ощутить себя подонком. И все же он твердо проговорил:
«Ты бы мне не позволил».
«Не позволил бы, — подтвердил Северус. — Ты все сделал правильно. Я просто пытаюсь быть честным».
«Спасибо». Молодому человеку потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с собой, и после непродолжительного молчания он спросил: «Как там… вообще?»
«Пожиратели по большей части разбежались, с остальными справился Орден. Люциус привел их прямо в мэнор».
«Люциус… Хитрый змей. Но раз уж даже он решил сменить сторону — значит, все действительно идет как надо».
«Не верится».
«Тебя что-то беспокоит?» — насторожился Дольф.
«Разумеется. Начнем с того, что…»
«Что ты пустил Гарри Поттера в свою постель?» — ухмыльнулся маг, напряженно следя за реакцией Северуса.
Тот недовольно посмотрел на него, наклонив голову, а потом устало улыбнулся:
«В конце концов, последствия этого моего решения были менее катастрофичны, чем решение Лорда сделать тебя своим советником».
«Да уж, красноглазая тварь здорово просчиталась, — удовлетворенно кивнул молодой человек. — Если хочешь знать, — вдруг посерьезнел он, — у меня и в мыслях не было издеваться или еще что-то».
Зельевар молчал. Он был не вполне готов обсуждать их отношения. Сейчас, когда он видел перед собой Дольфа, соотносить его с Поттером было довольно сложно, хотя между ними стояли смена внешности и всего пять лет. Или целых пять лет.
«Что случилось с Поттером? Я имею в виду…» — неловко сменил тему Северус.
«Я понял тебя. Он… черт, как тебе объяснить…»
«Ты убил его?»
«Конечно же, нет. Это, как минимум, настоящее самоубийство, учитывая, что он более ранняя версия меня».
«Так что же случилось?»
«Он живет дальше. Но нам не по пути».
«Объясни».
«Мы с ним — это временной парадокс. Их есть немало на всей линии времени. Той линии, которую можно назвать нашей. Помимо нее могут возникать побочные линии небольшой протяженности — они появляются по разным причинам, существуют некоторое время, потом сливаются с основной или истончаются и исчезают. Все это рассказал мне Клод».
«Клод?»
«Тот маг, который в средние века попал в плен к Инквизиции и в конечном итоге создал Желтую чуму, — пояснил Дольф. — Точнее, его портрет».
«Начни с того момента, когда я потерял сознание. Что это было? Заклинание?»
«Нет. Просто… Некоторые чудеса не любят чужих глаз. — Молодой человек с минуту собирался с мыслями, а потом решил: — Мне проще будет тебе показать».
«Так ведь чудеса не любят посторонних».
«Наше чудо уже свершилось. Смотри».
Вязкое и тягучее, как молочный кисель, пространство вокруг магов потемнело и начало принимать очертания сумрачной залы. Белесая бесконечность ограничилась четырьмя каменными стенами, воздух стал прозрачным, и Северус даже почувствовал запах воска и свечной копоти от огарков, которые освещали помещение. В его центре на узком, пыльном диване лежал он сам.
«Когда в мире происходит что-то страшное, к примеру, эпидемия Желтой чумы, остаются следы, раны. Мироздание старается залатать их чем может. — Слова Дольфа звучали прямо у Северуса в голове, а его самого нигде не было видно. — Так случилось и с той деревней. Чума оказалась настолько сильным потрясением, что это место так и не смогло оправиться. Почти пять веков прошло, но оно никогда не придет в норму. То, что видят люди, когда приближаются к этому месту — это зацикленные мгновения из того времени, когда эта земля была здорова. Минуты из далекого прошлого, когда здесь еще не жили люди, когда и людей, собственно, не было. Таким образом эта деревня была скрыта от посторонних глаз, чтобы твари, которых порождает искалеченная земля, не расползались и чтобы защитить людей. Но нам суждено было увидеть это место таким, какое оно есть».
«Где мы?» Зельевар подошел ближе к дивану, где в ногах у его собственного тела, за которым было довольно дико наблюдать со стороны, расположился встрепанный Поттер, который то и дело оглядывался на дверной проем.
«В замке Клода. Мы укрылись там, потому что остальные дома вряд ли смогли бы сдержать животных, если бы они нас унюхали. Спрятаться было единственным вариантом, потому что с магией, как ты понимаешь, там было туго, как и во всех местах, зараженных достаточно долго».
«Хорошо. Что было дальше?»
«Когда я понял, что привести тебя в сознание не удастся, я оставил с тобой Поттера и пошел осматривать замок на случай, если какая-нибудь из тварей решила сделать одну из комнат своим домом. А когда вернулся — случилось кое-что интересное». Северус оглянулся на дверь одновременно с Поттером, заслышав тихие шаги Дольфа.
Как ни странно, впервые за все время обернулся и средних лет мужчина на единственном в комнате портрете, лежавшем в одном из кресел и некогда прикрытом теперь съехавшей на пол плотной темной тканью.
— А вот и второй. — Его скрипучий голос, который выражал явное удовлетворение, заставил присутствующих магов вздрогнуть от неожиданности и выхватить практически бесполезные волшебные палочки.
Человек на портрете едва заметно улыбнулся такой реакции. Его лицо было вытянутым и худым, со впалыми щеками, высоким лбом и густыми бровями, делавшими его внешность довольно экзотичной. Русые волосы были аккуратно причесаны, воротник парадной синей мантии был изящно расшит серебряной нитью.
— Это ваш дом? — поинтересовался Дольф, делая несколько шагов вперед.
— Верно, молодой человек, сегодня вы мои гости, — подтвердил маг. — Меня зовут Клод Лэнгтри, и в далеком для вас тысяча четыреста шестом году я был хозяином этого дома. Впрочем, даты в этом месте имеют весьма условное значение. Волею провидения я здесь вне времени, и вы со мной за компанию.
— Что со Снейпом? — выпалил Поттер, опередив вопрос Дольфа на долю секунды. — Вы должны знать, раз уж…
Клод внимательно посмотрел на зельевара, раскинувшегося на диване.
— Это место не предназначено для людей. Но вы — особый случай, и раз уж мистер Снейп был с вами — он здесь. И, увы, не может быть свидетелем нашего разговора. Для него еще не пришло время узнать всю правду, — объяснил маг. — Он будет в порядке. Это я могу гарантировать.
«Дальше он довольно долго пытался втолковать нам, в какую западню мы угодили, — проговорил Дольф, и воспоминание замерло, поблекло. — Распинался, теоретизировал и вошел во вкус своей бредовой лекции, явно же без собеседников с ума сходил. Так что я не слушал особо. Ясно было только, что попали мы крупно. А этот хмырь сыпал терминами в таких количествах, что хватило бы на миллион эссе».
— Я все равно не понимаю, к чему было прятать эту вашу деревню, раз всех зараженных перебили, — буркнул Поттер.
Дольф продолжил демонстрировать Северусу воспоминание, опустив все бесполезные, по его мнению, детали, которые зельевар пообещал себе выудить из него позже.
— Что ты знаешь о магии? — терпеливо поинтересовался у юноши Клод.
— Ну… Гермиона как-то говорила, что авторитетные исследователи, — он произнес это словосочетание со странной смесью иронии и какой-то тоски, — утверждают, что магия — это не свойство организма, а способность с ней взаимодействовать, с той магией, которая является неотъемлемой частью мира, заключенной в каждом предмете и живом существе… — цитировал он не единожды услышанное от подруги объяснение.
— Вот! — удовлетворенно воскликнул Клод, явно довольный его ответом. — Не-отъ-ем-ле-мой, — повторил он. — А теперь подумай, какая катастрофа случится, если эту самую магию отнимут? Не у конкретного человека заберут способность колдовать, а вся магия исчезнет. Ведь эта такая же стихия природы, как вода или воздух. А чума — это настоящее бедствие, как землетрясение или цунами, только стократ страшнее оттого, что ее последствия необоримы. Она — не проявление стремления природы к гармонии и равновесию. Это уродливая дыра в ткани реальности, где пространство и время скручиваются и искривляются, безуспешно стараясь справиться с этой гнусностью. Это случилось с нашей землей, когда пришла чума. И виной всему этому был я.
Дольф из воспоминания громко фыркнул, Поттер нахмурился.
— Вы, я надеюсь, слышали об Инквизиции? — продолжал Клод. — Для вас это слово, должно быть, звучит как нечто из области бабушкиных сказок и чудовищ из легенд, но вам не довелось жить в мое время… И будьте этим счастливы.
— Какое отношение Инквизиция имеет к Желтой чуме? — спросил Поттер, не позволяя Клоду углубиться в посторонние измышления.
— В эти времена среди магглов встречались поистине гениальные идиоты. Они мало того, что были наверняка осведомлены о существовании нас, волшебников, так еще и знали о природе магии достаточно, чтобы предположить — чисто теоретически, конечно, — что возможно создать заклинание, которое обратит магию против самих магов.
— Магглы? Заклинание? — скептически покачал головой Дольф.
— Живя в эпоху Статута Секретности, сложно предположить подобное, — согласился Клод и повернул голову на возглас Поттера:
— Откуда вы знаете о Статуте, раз жили пять веков назад? — спросил он с таким видом, что было ясно: юноша уверен, что только что поймал подозрительного субъекта на вранье.
— Оттуда же, откуда знаю, что ты будешь делать, скажем, через пять лет, — невозмутимо проговорил Клод, и Поттер недоверчиво хмыкнул.
А вот Дольф, который внимательно наблюдал за портретом, после этого заявления не на шутку насторожился.
— Я могу продолжать? — с учтивостью, которую было легко принять за издевку, поинтересовался Клод у магов, и Поттер хмуро кивнул. — Этим людям удавалось удерживать меня в течение довольно долгого времени. Большая часть принятых ими мер была бесполезна в отношении меня, но остальных предосторожностей хватило, чтобы не только не дать мне бежать, но и не позволить устроиться с относительным комфортом. Пожалуй, — Клод задумался, — все эти священники и инквизиторы были настоящими сумасшедшими, но все же были уважаемыми людьми и обладали, надо признать, впечатляющими возможностями, пусть их знания о мире и были местами ошибочны, а ритуалы — смешны и бесполезны. Так или иначе им удалось заставить меня — наверное, мой разум в окружении безумцев также помутился. Я и двое инквизиторов, которые считались самыми образованными и талантливыми, создали это заклинание. И я произнес его рядом с собственной сестрой. — Голос мага стал тише. — Не соображал, к чему это приведет. Магия реализует себя через волшебников. И именно на эту способность магов и было направлено заклинание. А для пущего эффекта были добавлены такие неприятные симптомы, как язвы и кашель… Умирали волшебники, страдала магия — Инквизиция была счастлива. Но недолго. Стараниями нескольких магов, которые пусть и поздно, но спохватились, болезнь не распространилась далеко.
Клод замолчал, и в комнате повисла напряженная тишина. Мужчина на портрете ждал, когда маги осмыслят информацию, не собираясь их торопить.
— Вы слажали, — наконец коротко бросил Дольф и потер лицо испачканными в земле ладонями.
— Спасибо за историческую справку, — кивнул Поттер, на секунду покосившись на все еще бессознательного Северуса. — Но она имеет отношение к нашему теперешнему положению? Или мы застряли здесь навеки и вечность придется провести под ваши байки?
— Не надо мне грубить, юноша, — беззлобно покачал головой Клод. — Я пытаюсь помочь.
— Исправить собственные ошибки? — хмыкнул Дольф, и его двухмерный собеседник неожиданно улыбнулся:
— Вы очень проницательны, мой друг. Что же касается вечности — она предстоит только мне. Мы с вами попрощаемся, как только закончим беседу. Строго говоря, в ней нет серьезной необходимости, но из уважения к вам как к спасителям Магической Британии я объясню ситуацию и вашу в ней роль, ибо больше, похоже, некому.
— И какова же наша роль во всем этом? — покорно поинтересовался Поттер.
— Вы спасли страну от чумы. Точнее, спасете, но это не так важно. А также, что тоже неплохо, от Волдеморта.
— Откуда вы знаете?
— Проживая все отрезки времени, коих существует бесконечное множество, узнаешь такое, что сам бываешь не рад. — Уголок губ Клода едва заметно дернулся. — Но данный случай, конечно, исключение. Вы прекрасно справились.
— Мы еще ничего не сделали, — напомнил Поттер, непривычно притихший и подавленный на протяжении всего разговора.
— Достаточно того, что вы сделали это однажды. В дальнейшем ситуация всего лишь повторяется, раз за разом, — невозмутимо пожал нарисованными плечами маг.
— Так может, вы объясните, каким именно образом? — устало попросил Дольф.
Он опустился на пол около дивана, который занимал Северус из вспоминания, проверил его пульс и не стал отпускать руку бессознательного зельевара.
— Вы сказали, что это временная петля. Значит, Дольф все же не изменил прошлое? — спросил Поттер, странно поглядывая на магов.
Вместо ответа Клод лукаво улыбнулся и поинтересовался у юноши:
— Ты ведь все знаешь, не так ли? И все равно продолжаешь разделять себя и его.
— Это помогает не сойти с ума, — медленно проговорил Поттер и осторожно поглядел на Дольфа.
— Давно? — только и спросил тот.
— Да почти сразу, — вздохнул юноша. — Сначала мне казалось, что мы просто слишком много времени проводили вместе в будущем, но ты никогда не упоминал обо мне, и то, как ты все описывал… Ты не так уж и изменился, чтобы я мог не узнать себя.
— Меня удивляет только то, что ты тут же не сообщил мне о своем открытии, — пожал плечами молодой человек.
— Сам же говорил, что на тему путешествий во времени стоит говорить как можно меньше, — возразил Гарри.
— Абсолютно правильно, юноша, — похвалил Клод. — Это золотое правило. Вы и так нарушили едва ли не все возможные запреты и рекомендации.
— И тем не менее… — начал Дольф.
— И тем не менее все идет именно так, как и должно быть, — кивнул маг. — Строго говоря, вы никогда не меняли будущего, ибо время неизменно. Крутите Хроноворот хоть обеими руками без перерыва на сон, творите глупые и умные вещи в прошлом — вы лишь исполните свое предназначение, даже если будете уверены, что все-таки изменили будущее.
— А я так надеялся, — хмыкнул Дольф, внимательно наблюдая за Клодом. — В таком случае откуда я здесь?
— Отсюда. Здесь все началось, здесь и закончится.
— Я должен погибнуть? — спокойно уточнил Дольф.
— А тебе не терпится? — снисходительно улыбнулся Клод. — В вашем случае конец — это просто начало нового витка.
— То есть я должен вернуться в прошлое, чтобы все повторилось? — не понял молодой человек. — В этом смысл петли времени?
— Только если ты так решишь. Будущее зависит от выбора человека. Но выбор всегда делается один и тот же, — терпеливо проговорил портрет.
— Как это применимо к нашей ситуации?
— Этот случай — забавный казус. Последовательность случайностей. Она удивительно шаткая и ненадежная, и тем не менее повторяется из раза в раз. Моя любимая петля, — с явным удовольствием проговорил Клод, который не проявлял никаких признаков тревоги или напряжения и этим бесил Дольфа.
— Хотите сказать, такое случалось прежде? — спросил Гарри, бросив на того быстрый взгляд.
— И еще случится. Таких развязок за все время, я имею в виду ВСЕ ВРЕМЯ, — Клод сделал широкий жест рукой, — было всего шесть. Причем четыре раза это были сущие мелочи вроде прожитого дважды дня, а здесь речь идет почти о шести годах. Эти петли можно считать временными аномалиями или божьим промыслом — без разницы, в общем.
— Но как это работает в нашем случае? — повторил Дольф.
— Схема такая: энергии той линии времени, в которой господствует чума, хватило на то, чтобы ты прожил в ней пять лет. Это время было реальным только для тебя, потому что побочные линии всегда бледнее основной, и люди в них — это тени, вероятности.
Дольф потер рога и многозначительно взглянул на портрет.
— Да, так уж случилось, — пожал плечами Клод. — А когда ты покинул то время, линия оборвалась окончательно.
— Почему я? — вздохнул молодой человек.
— Это условие существования петли. А петля — условие спасения Британии. Ты, обладая опытом и знаниями, полученными в том времени, в этом сможешь не допустить эпидемии, — со все возрастающим воодушевлением принялся объяснять мужчина, и Поттер, который абсолютно точно не желал выслушать еще одну бесполезную лекцию, поспешил его перебить:
— И в эту куцую ветку Дольф попал… отсюда?
— Верно, — после короткой паузы, которая насторожила молодого человека, ответил Клод.
— Но я не помню ничего подобного, — сказал Дольф.
— И не вспомнишь. Ты должен прожить те годы по-настоящему. Это моя работа, помнишь? Следить за тем, чтобы все шло своим чередом.
— И теперь я должен снова вернуться туда? — Поттера удивило спокойствие, с которым Дольф обсуждал подобную пугающую перспективу.
— Мне кажется, вернуться должен я. Это было бы логичнее, — возразил юноша, получив в ответ полный сомнения взгляд.
— Вы сами должны решить. — Клод с интересом наблюдал за ними с едва заметной улыбкой.
— То есть ты считаешь, что всегда жил в промежутке длиной в несколько месяцев? — спросил Поттер, слишком растерянный, чтобы услышать Клода.
— Плюс годы во время чумы, — пожал плечами Дольф.
— Это не жизнь, — отрезал юноша.
— Поверь мне, ты не хочешь там оказаться, — в тон ему возразил маг.
— Я хочу закончить начатое, раз уж взялся разделаться с красноглазым ублюдком, — серьезно покачал головой Поттер. — И, насколько я понимаю, если сейчас уйду я, то пять лет спустя смогу уничтожить хоркруксы и прикончить Его.
— Спустя пять лет кошмарных мучений, — уточнил Дольф.
— Думаю, однажды я уже пошел на это, — сказал юноша таким тоном, что было ясно: он уже принял решение.
Его пальцы, которыми он поглаживал пыльную обивку дивана, слегка подрагивали; голос был хоть и негромким, но твердым.
— Если я проведу там пять лет, а потом вернусь в свое время в качестве Дольфа… Все ведь повторится? — спросил он у Клода.
— Всегда повторяется, — подтвердил тот.
— И я ничего не вспомню? Не буду знать, что Волдеморт уже побежден?
— Это лишило бы тебя мотивации, — хмыкнул Клод.
— Мерлина ради, будьте человечнее, — скривился Дольф.
— Наивно просить этого от меня, — улыбнулся портрет.
Поттер шумно выдохнул, бросил взгляд на Дольфа, потом спросил у Клода:
— Что нужно делать?
— Ничего. Просто выйти из замка, когда будешь готов. Можешь отдохнуть перед этим, никуда не опоздаешь.
— А я, значит, должен убить Волдеморта, — кивнул Дольф, отчего-то помрачневший.
— Разве не к этому ты стремился? — склонил голову Клод.
— Все равно чувствую себя мальчиком на побегушках. — Дольф беззлобно хмыкнул, бросив косой взгляд на портрет. — Работаешь, шкурой рискуешь, а потом появляетесь вы, этакий бог из машины, и заявляете, что все это время мы плясали под вашу дудку.
— Мерлин упаси, с чего же это под мою? — изумился мужчина. — Вы сами так решили. Гарри Поттер должен был победить Волдеморта и спасти мир. А что до того, что для этого понадобилось два Гарри Поттера — это для истории не имеет глобального значения. Достаточно того, что вы знаете.
— Больше никто не должен знать? — Дольф опустил глаза на Северуса.
— Думаю, несколько человек в этой истории заслужили знать правду, — с улыбкой доброго дедушки позволил Клод. — Единственное, что вы должны запомнить — все упоминания о чуме нужно уничтожить. Людей из лаборатории в Шотландии нужно исцелить и забрать оттуда, а все помещения окружить защитными чарами. Через некоторое время то место постигнет участь Сорнолла, с этим ничего не поделать.
— Что насчет немцев?
— Думаю, тандем талантливого легилимента и прекрасного убийцы найдет выход, я прав? — улыбнулся Клод.
— Правы, — кивнул Дольф, покосившись на зельевара. — Мы разберемся с ними.
— Тогда удачи. — Клод пристально поглядел на Дольфа, потом подмигнул Поттеру и, слегка склонив голову на прощание, покинул портрет.
— Уверен? — после непродолжительного молчания спросил Дольф у бледного, задумчивого юноши.
Тот что-то негромко промычал, потом потер руками лицо и посмотрел на Северуса.
— И что ты в нем нашел? — с немного истеричным смешком поинтересовался он у Дольфа.
— Ты поймешь. Он потрясающе трахается, — с очень серьезным видом ответил молодой человек, наслаждаясь непередаваемым выражением лица, когда-то принадлежавшего ему.
Когда Поттер обрел дар речи, то возмущенно фыркнул:
— Смеешься. Я не мог настолько измениться.
— Смеюсь, — признался маг. — Но он действительно просто великолепен.
«Великолепен, значит?» — спросил Северус, который наблюдал за происходящим в воспоминании с едва различимой изумленной улыбкой.
«Разве я не говорил? — с вызовом, призванным скрыть смущение, проговорил Дольф. — Время приходить в себя?»
«Было бы неплохо, если ты готов».
«Поможешь?»
«Помогу».
* * *
— Болит голова? Я буду говорить тихо. — Северус с сочувствием наблюдал за тем, как Дольф, морщась и облизывая покрытые бордовой коркой губы, переворачивается на бок, чтобы лучше его видеть.
— Нормально, все нормально. Сам виноват, — слабо улыбнулся молодой человек.
— В тебе слишком много маггловских лекарств, — покачал головой Северус. — Нужно немного подождать перед тем, как начать лечение зельями.
— Не нужно. — Молодой человек поудобнее уложил руку с катетером в ней и обвел взглядом небольшую, очень чистую палату. — Всегда мечтал, когда все закончится, отлежаться в наркоклинике. Это Роб меня сюда привез?
— Те магглы, которые жили с Беллой и Грейнджер, — кивнул мужчина. — Я оставил тебя с ними, когда… думал, что все кончено.
— Прости, что напугал тебя, — попросил Дольф, и зельевар не стал даже пытаться отрицать, что испугался тогда.
Он поднялся со стула у кровати мага и пересел на его кровать.
— Оставайся, сколько посчитаешь нужным, — негромко сказал зельевар и отвел от лица молодого человека спутанные пряди, параллельно накладывая на него беспалочковое очищающее.
И Дольф, вместо того чтобы выдать ехидную обличающую речь о его маниакальном пристрастии к чистоте, лишь благодарно кивнул и прикрыл глаза.
Северуса удивляло его настроение. Как будто за те несколько часов, что они провели порознь, молодой человек повзрослел на добрый десяток лет. В нем поубавилось злого азарта и жажды саморазрушения, что, признаться, временами тревожили зельевара. Пожалуй, из этой истории маг вынес больше, чем мог осмыслить за столь короткое время, и все же понимал, что его жизнь изменится кардинально. А может быть, этот налет меланхолии и иллюзия снизошедшей на Дольфа мудрости были лишь следствием пережитого стресса. В конце концов, это же Поттер. Пусть Северус и убедился в том, что тот может повзрослеть и даже поумнеть, в какой-то мере, но вот избавиться от мальчишества, которое, если говорить совсем честно, являет собой внутренний стержень большей части мужчин, он вряд ли сможет. И это, пожалуй, к счастью.
* * *
Спустя сутки после официального объявления о победе светлой стороны в войне Гермиона аппарировала у порога небольшого домика в Дареме, когда-то принадлежавшего Дамблдору, и неслышно прокралась внутрь. Откровенно говоря, красться необходимости не было, и все же девушка не торопилась оповещать Беллу о своем появлении. Хотелось прочувствовать атмосферу места, ставшего для них убежищем на время войны, хотелось вернуть ощущение уюта и уединения.
Она сомневалась, нужно ли вообще возвращаться, но потом поняла, что подобный выбор даже не стоит. Вернется. А если не найдет здесь Беллу, то отправится за ней, где бы волшебница ни решила укрыться от Визенгамота и газетной шумихи.
Больше всего Гермиона боялась — панически, до тошноты, — что они с волшебницей встретятся как чужие люди, что все это — тепло, влечение, понимание — оставило их навсегда. Боялась, но хотела знать наверняка.
Все обещания, данные ими друг другу в последнюю встречу, вряд ли стоило брать в расчет. Потому что Белла — девушка увидела это тогда в ее глазах — шла в Малфой-мэнор, чтобы погибнуть в бою, а она сама была не в состоянии мыслить здраво — столько адреналина бурлило в крови.
Горечь и эйфория, надежда, боль потери — все смешалось в те безумные несколько часов, когда никто толком не знал, что делать, но необходимость действовать быстро была очевидна всем. То был настоящий бардак — суетясь и периодически мешая друг другу, те из политиков, чья причастность к деятельности Темного Лорда была труднодоказуема, скрепя сердце заручились поддержкой Ордена Феникса и старались в самые короткие сроки навести в Британии хотя бы подобие порядка. Ослабленная войной страна, лишившаяся лидера, представляла собой довольно легкую цель для некоторых темных магов и, чего греха таить, для других магических сообществ.
Это непростое время Гермиона провела в Хогвартсе, вместе с однокурсниками поддерживая порядок среди окрыленных победой учеников и помогая директору Макгонагалл координировать деятельность тех магов, которые укрывались в школе на время войны. Из них были сформированы отряды, задачей которых было патрулирование магических поселений для защиты от возможных нападений пожирателей, которых, впрочем, так и не было зафиксировано. А когда их деятельность была налажена и директор спешно отбывала в Министерство, то в приказном тоне велела девушке отправляться в Больничное крыло, потому что ее болезненная слабость была очевидна даже для погруженной в дела Макгонагалл.
Девушка вздохнула. Конечно, она не послушалась. Ее ожидало еще одно дело. Которое казалось даже более важным и волнующим, чем удивительная и в чем-то трагическая история Гарри и Дольфа, которой профессор Снейп сухо поделился с некоторыми членами Ордена, предварительно взяв с них столько магических клятв, что воздух в кабинете директора, где они собрались, казался застывшим и наэлектризованным, как перед грозой. Его рассказ шокировал всех, за исключением Аластора Грюма, Билла Уизли и, как ни странно, Гермионы. Та, подтвердив свои предположения и дополнив их несколькими существенными деталями, быстро сложила в голове полную картину случившегося. Она больше не увидит Гарри. По сути, его нет в живых, но он и не погиб. Девушка почувствовала в тот момент, как перехватило дыхание и сжалось горло, но быстро справилась с подступающими слезами. Они все стали свидетелями гораздо большего, чем просто жертва одного человека во имя мира, и это ощущение завораживало.
Гермиона понимала, что вряд ли когда-то сможет перестать разделять этих людей. Гарри для нее навсегда останется восемнадцатилетним, и это, наверное, не даст запутаться и сойти с ума. Цепляться за то малое, что осталось в Дольфе от него, было бы совсем жалким. Как и ненавидеть его за то, что случилось с Гарри. Довольно глупо, но именно это было первым порывом девушки. Ведь Дольф и был жертвой этого происшествия. Он и был Гарри, который так же исчез пять лет назад, чтобы прожить то, от чего уберег целую страну. Именно по нему тосковала сейчас Гермиона. Поэтому они начнут сначала.
И если их взаимоотношениям с Дольфом действительно был необходим новый старт, то сейчас, переминаясь с ноги на ногу в полутемном коридоре, девушка больше всего мечтала, чтобы все стало как прежде. Было по-дурацки так бояться этой встречи. Она вздохнула еще раз, мысленно обругала себя и переступила порог гостиной.
Белла, поджав ноги, сидела на диване и со скептическим выражением лица изучала эротический роман из библиотеки покойного директора. При появлении Гермионы она радостно улыбнулась, потом бросила быстрый взгляд на книгу в своих руках, раздумывая, стоит ли смутиться, и сунула бульварное издание под одну из диванных подушек. Потом вытащила из-под другой подушки палочку — светлого дерева, отобранную Волдемортом в тот вечер, когда… не важно — и очистила диван от бежевой шерсти Имбиря.
— Этот негодяй провалялся здесь почти целый день, — пожаловалась волшебница, кивком предложив Гермионе присесть.
Судя по сбитому в комок пледу на ее половине дивана и нескольким чашкам чая на кофейном столике, пример Имбирь брал со своей хозяйки.
— Это весьма занимательно, — словно угадав мысли девушки, сообщила Белла, кивая на уголок книги в мягкой обложке, который выглядывал из-под подушки.
— Знаешь, маггловская литература не ограничивается… этим, — спрятав улыбку, обеспокоенно проговорила Гермиона.
— К сожалению, ЭТИМ ограничивается жанровое разнообразие библиотеки господина директора, — хмыкнула женщина. — А мне нужно было чем-то занять себя до твоего прихода.
И хотя ее слова должны были обрадовать Гермиону, деловой тон волшебницы заставил ее насторожиться. Как и набитая вещами спортивная сумка, стоящая у дверей.
— Да. — Девушка натянуто улыбнулась и медленно добавила: — Я не знала точно, где ты можешь быть, поэтому пришла сюда…
— Ты могла бы просто позвонить. — Белла со смешком кивнула на стол, где лежал серебристый мобильник, который дала ей Шери.
— Не подумала об этом почему-то, — улыбнулась Гермиона. — Слишком невероятно, даже после всего этого…
— Почему это невероятно? — заинтересовалась волшебница.
Девушка растерянно моргнула, затрудняясь сходу найти правильный ответ. Действительно, почему? Она пожала плечами и тихо спросила:
— Куда ты уходишь?
Гермиона не хотела задавать этот вопрос так быстро. Потому что будь она на месте Беллы, наверное, тоже хотела бы убраться подальше. Той требовалось многое переосмыслить и фактически научиться жить заново, и девушка уважала эту ее потребность, правда уважала, и больше всего на свете желала Белле найти свое место в мире, но отпустить вот так — была не готова совершенно. Лучше было бы до бесконечности разговаривать ни о чем, задумчиво убирать шерстинки с джинсов и в меру часто глазеть на расслабленную, домашнюю и даже, пожалуй, счастливую волшебницу. Которая медлила с ответом, внимательно рассматривая собеседницу.
— Если ты боишься, что они снова посадят тебя в Азкабан… Орден, конечно, охотится за бывшими пожирателями, но и я, и Дольф, и профессор Снейп подтвердят, что ты… Мерлин, да если бы не ты… — Гермиона обвела комнату широким жестом, не в силах подобрать слов, ненавидя себя за этот лепет.
— Милая, я просто не хочу возвращаться, — мягко проговорила женщина. — Это больше ничего не значит для меня.
По застывшему лицу девушки волшебница поняла, что ляпнула что-то не то.
— О, девочка моя, — выдохнула Белла, потянувшись к ее безвольной руке. — Я не это хотела сказать. — Она осторожно прикоснулась губами к костяшкам пальцев Гермионы. — Даже если Дольф надавит на весь Орден Феникса, им будет не под силу оправдать меня в глазах общественности. Люди ненавидят меня, и, напомню, вполне заслужено.
— Тогда ты могла бы придумать себе другое имя и начать все с начала. Сейчас в тебе никто не узнает Беллатрису из ориентировок, ты ведь знаешь.
— А если я захочу отрастить волосы? — спросила волшебница, размышляя о чем-то своем.
— Не в прическах дело. Та Белла не умела улыбаться, как ты. — Гермиона поймала себя на том, что звучат ее слова крайне тоскливо, и с улыбкой добавила: — И еще у нее был совершенно бандитский вид.
— Бандитский? — Женщина рассмеялась, изумляясь мурашкам, которые пробежали по ее спине от тех слов Гермионы.
— Это не повод для шуток, я понимаю, — осеклась девушка. — Не думай, что я… — Она замолчала под внимательным взглядом Беллы, вздохнула и ровно проговорила: — Просто не исчезай, ладно? Можно ведь что-то придумать…
Белла обреченно вздохнула, глядя на несчастное лицо девушки, которая изо всех сил старалась скрыть обуревающие ее чувства. Тем временем эти самые чувства ощущались волшебницей как яростный водоворот, выбивающий воздух из легких и путающий мысли. Бедная, дорогая, любимая девочка. Она ведь действительно придумает, еще как! И никуда от этого не денешься. Хотя, наверное, стоило попытаться, чтобы дать время обдумать авантюру, в которую она ввязывается, но что-то подсказывало Белле: ее уход только подстегнет Гермиону в ее попытках спасти старую пожирательницу с дурным характером и богатым прошлым. С другой стороны, кому как не ей это под силу? А Белла очень хотела быть спасенной. Со смертью Волдеморта она ощутила сильнейшее желание жить, и без Гермионы эта жизнь была бы неполной.
— Вообще-то я и не собиралась исчезать, — призналась женщина. — Но это все же не мой дом. И я подумала, что Северус захочет навестить это место после всего… Пойдем, — оживилась она, легко поднялась на ноги и протянула Гермионе руку, невербально призывая к себе заранее собранную сумку и подзывая Имбиря. — Я покажу тебе.
Они аппарировали в полутемное помещение, единственным источником света в котором был свет лондонских огней, проходивший через большое незашторенное окно. Белла опустила руку Гермионы, спустила кота, которого прижимала к себе, на пол и отряхнула одежду от шерсти.
— Я перевела часть своих денег в фунты прежде, чем Министерство конфисковало содержимое моего хранилища. — Девушка, которая продолжала осматриваться, нахмурилась; волшебница не дала ей возразить. — Я не против. Если Орден не позволит нынешнему правительству присвоить деньги пожирателей, то эти средства помогут очень многим людям. Это намного лучше всего, что я могу сделать сама.
— Сама ты тоже можешь сделать немало, — легко пожала плечами Гермиона.
Она не собиралась давить на женщину и строить далекоидущие планы. Уже одно то, что та не потеряла интереса к судьбе магического мира и не бежала от него сломя голову, было прекрасно. Это был — она подняла глаза на Беллу и спрятала улыбку — первый шаг.
— Так что я думаю пока остаться здесь. — Женщина шагнула к окну и посмотрела вниз, где по освещенной желтоватым светом фонарей улице проезжали машины и спешили редкие прохожие.
— Позовешь как-нибудь в гости? — осторожно поинтересовалась Гермиона, подходя к ней и по открывающемуся виду пытаясь определить, в каком районе Лондона они могут находиться.
— Вообще-то я не рассчитывала отпускать тебя сегодня, — осторожно проговорила Белла, отвернулась от окна, присела на подоконник и осеклась, взглянув ей в лицо.
Гермиона смотрела жалобно и мрачно, и женщина ощутила растерянность — свою, не девушки.
— Я что-то… — нерешительно начала она, но ее перебили.
— Ты не должна только потому, что я сказала… Потому что думаешь, что что-то должна… — Она с трудом сглотнула и твердо посмотрела Белле в глаза. — Я сказала это не потому, что на что-то рассчитываю, а чтобы ты знала…
— Как будто до этого я ничего не знала, — хмыкнула волшебница. — У тебя, милая, все на лице написано.
— Неправда, — слабо улыбнулась девушка.
— Поверь мне. Правда, сначала мне казалось, что тебе просто неприятна вся эта возня с перевязками и прочим, но потом… — Белла удовлетворенно наблюдала за тем, как ее собеседница заливается краской. Эта реакция была более понятной и вернула волшебнице уверенность в себе.
— Ну прости. Меня не предупреждали, что придется иметь дело с настолько будоражащими сознание картинами, — ворчливо заметила Гермиона.
— Будоражащими сознание, значит? — хитро подмигнула ей женщина, вдруг притянув к себе девушку за пояс и для верности скрестив лодыжки за ее коленями. — Надеюсь, они таковыми для тебя и остались?
— Не сомневайся, — тихо выдохнула Гермиона, нерешительно кладя руку на теплый живот волшебницы и поднимая голову. — Но это ни к чему тебя не обязывает.
Лицо Беллы вдруг приобрело серьезное выражение.
— Ее пытается соблазнить пожирательница смерти, — зловещий и насмешливый тон дался женщине с трудом, но ошарашенное лицо Гермионы стоило стараний, — а она беспокоится, как бы эту самую пожирательницу не обидеть. — Волшебница выдержала паузу, в течение которой недоумение на лице Гермионы сменилось забавной смесью смущения и какого-то злодейского предвкушения. — Моя милая маленькая девочка, у тебя большие неприятности!
Гермиона хихикнула, медленно проследила ладонью изгиб талии волшебницы и, когда та потянулась к ней, проворчала ей в самые губы, что не такая уж она и маленькая.
Гермиона что-то тихо и довольно промурчала, когда Белла в очередной раз не удержалась и легко провела подушечками пальцев по ее предплечью.
— Спи, — тихо выдохнула девушка и теснее прижалась к ней спиной, устраиваясь в объятиях волшебницы поудобнее.
Белла насмешливо фыркнула, осторожно провела носом по ее шее и оставила за ухом невесомый поцелуй.
— Если ты продолжишь в том же духе… — начала Гермиона с сонной угрозой в голосе.
— Ладно-ладно, — примирительно пробормотала женщина, хотя узнать, чем же девушка надумала ей грозить, Белле хотелось гораздо больше, чем спать.
Но тогда — волшебница не сомневалась — она не сможет удержаться, потребует воплотить угрозы в жизнь, и сон придется отложить до утра. А такой поступок по отношению к смертельно уставшей Гермионе казался совсем уж бессердечным.
Губы женщины снова растянулись в безмятежной улыбке. По крайней мере, она, вопреки своим опасениям, не чувствовала угрызений совести. Этому поспособствовало обнаружение у девушки впечатляющих талантов, которые редко присущи юным благовоспитанным ведьмочкам, но так радуют потерявшихся в жизни и нравственных нормах бывших пожирательниц. И все же она старалась быть осторожной с Гермионой. Не хотелось оттолкнуть ее или заставить сомневаться…
Но осторожность Беллы не шла ни в какое сравнение с тем, как контролировала себя сама девушка в абсурдной попытке не шокировать ее. Очевидно, сдерживалась она по той же причине, по которой так долго боялась даже намекнуть волшебнице на возможность близких отношений. Была уверена, что Волдеморт своей похотью, своим садизмом сломал ее, навсегда отбил желание подпускать к себе людей, и не понимала, что именно это и станет для нее спасением.
Было чертовски странно знать о жизни столько, сколько знала она, и все же чувствовать себя немногим более опытной, чем маленький ребенок. Белла прожила целую жизнь, не влюбляясь и не получая любви. Больное обожание — не в счет, жесткий секс с Волдемортом и унылое супружество — власть, расчет, порок и собственничество, но не любовь. И сейчас она как будто пробиралась на ощупь. Но на самом деле — женщина легко провела губами по волосам Гермионы, стараясь не нарушить ее сна — пока все шло замечательно.
Она была свободна. От навязанных чувств и мыслей, от приказов и чужих желаний. Свободна от рабских уз, когда-то радостно принятых. Что же касается мрачных воспоминаний и шрамов на теле — все это преодолимо. Теперь Белла в это верила.
— Я хотела спросить, — едва размыкая губы, пробормотала Гермиона.
— М?
— Точнее, попросить.
— Проси, — тихо рассмеялась Белла, пытаясь сообразить, говорит девушка во сне или нет.
— Ты съездишь со мной в Австралию? — Похоже, все-таки нет.
— Хочешь устроить медовый месяц?
— Познакомить с родителями. Как только они меня вспомнят.
