Go Under

***

— Это теперь наша личная фишка? — Константин спиной чувствует ее присутствие. — Мне нужна твоя помощь, Джон. Бутылка дешевого виски падает на пол, разливая остатки алкоголя, и останавливается ровно у ее ног. Хэла, закутанная во все черное (ни капли привычного, фамильного изумруда) кажется мертвенно-бледной, словно Ад наконец забрал у нее любое подобие жизни — Константин глухо сглатывает, не веря собственным глазам, закурить бы, да до сигарет слишком далеко тянуться. — Скажи мне, что я допился до глюков, Хэла, — тихим, хриплым шепотом, потому что в руках у нее сверток с ребенком (святой Один!) Он нервно поправляет галстук, все еще не зная, что сделать, что сказать, и что, черт возьми, происходит прямо сейчас, — Или же это одна из твоих пыток, а? В голове пустота засасывает мысли в свой бешеный водоворот; извечная отвага/слабоумие по венам застревает где-то в аорте — Константин с трудом разжимает пальцы, костяшки спешно возвращают нормальный цвет кожи. — Ты сам прекрасно знаешь, что это не так, — она бесцеремонно влезает в прошивку особняка; магия черным дымом расходится по комнатам, — И прежде чем ты начнешь истерить, помоги мне и Эстер. — Твою же мать, божественная! Все еще шокированный Константин боязливо берет малышку на руки; проще поверить в то, что ангел собирается принести Армагеддон на Землю, чем в собственное отцовство. — Значит, Эстер? — имя режет слух, но это ничто с шоком и практически паникой, что отрезвляет на раз. — Значит, Эстер. Черный дым, плавно скатываясь с ее пальцев, формируется в аккуратную кроватку — экзорцист несмело хмыкает — изумрудно-зеленый совсем не вписывается в общую обстановку. Маленькое чудо на его руках, почувствовав материнскую магию, открывает глазки и заинтересованно (он может поклясться собственным плащом) смотрит на него. Тянет свои ручки и цепляется хваткими пальчиками за галстук — Константин впервые за долгое время не может унять бурю эмоцией внутри. Не может, да и не знаю как. А девочка улыбается ему и вновь закрывает глазки, засыпая. За ребрами взрываются тонны тротила. — Ты соврала мне? — он осторожно укладывает дочь (подумать только!) в кроватку, наблюдая как Хэла укрывает ее одеяльцем и ласково гладит пальцами лоб. Полупрозрачный купол невесомо накрывает ее сверху — их ссору ей слышать ни к чему. — Будь-то это было в первый раз, — диван отдает характерным спиртным запахом, но она слишком устала и измотана, чтобы обращать на это внимание. Собственная гордость может заткнуться хотя бы на полчаса — в голосе ни грамма сарказма или приевшихся ноток наигранности. — Почему? — нависает сверху, будто подчеркивая тот факт, что она больше не на своей территории; на плечи по щелчку его пальцев опускается теплый плед, — Просто ответь мне. Почему? — А сам как думаешь? — голос срывается, нервозность разом отражается во всей ее фигуре и рваных движения, — Джон, я знаю, что это было нечестно по отношению к тебе, но я не могла по другому. Это было слишком опасно: демоны, асы, Тор, мой отец. — Прибавь сюда хреновую наследственность и получишь совсем не радужное уравнение. Проблем в ее жизни будет охренеть как много. Он опускает рядом, все еще шокированный, все еще не знающий что делать и как на все это реагировать. Осознание того, что их странный, изломанный роман дошел до критической отметки, точки невозврата подобно хорошему удару, что сбивает с ног. Кроватка качается в каком-то особом, медленном темпе — кажется, сердце стучит об ребра в точно таком же. — Что-то случилось, раз ты пришла ко мне? У нее совсем не божественные круги по глазами и скулы сильнее, чем обычно грозят прорвать кожу, у нее массивные кольца сползают с пальцев и кажется, что держится она только благодаря магии. Решение обнять ее до жути нелогичное и откровенно странное — Хэла практически падает, а Джон сильнее сжимает тонкие плечи. — Поползли слухи, а я не смогла больше скрывать ее в Хеле, — тихий-тихий шепот отдается эфемерным теплом, его жизнь точно катится куда-то в пропасть, утягивая с собой еще и последние остатки здравого смысла, — Так ты поможешь, или я уже могу начать стирать тебя в пыль? Взрывоопасная будет пыль. — Думаю, ей нужно более земное имя и не морщись так, — новый, дополнительный слой защиты освещает комнату синеватым свечением, пока грозная богиня смерти медленно засыпает на прокуренном диване в доме такого же прокуренного экзорциста-самоучки, — Эстер не сочетается с фамилией Константин. — Я не собираюсь давать моей дочери ни мидгардское имя, ни твою фамилию. — О, ты хочешь остаться здесь, лапа? — упавшая бутылка магическим образом наполняется вновь, и Джон предлагает ей стакан, получая в ответ привычный уже саркастический взгляд, — Или у тебя много других экзорцистов моей силы, способных защитить вас? — Ты невыносим, Константин. — Хэй, лапа. Знаешь, чем в особняке лучше? — он светит самой своей нахальной ухмылкой (той, к которой в придачу идут чертята в глазах) и бесстыдно ведет пальцами по лицу, убирая растрепанный локон за ухо, — Здесь по стенам не шляются надоедливые Тени. И да, Эшли идеально подойдет. Где-то в Аду скучают без дела Тени.