Инсайт

Глава 2

Я намереваюсь собрать как можно больше воспоминаний о Нарциссе. Драко отдал всё, что смог, я тоже. Воспоминаний много. Мы сортировали их больше двух недель, теперь всё каталогизировано и подписано, так будет намного проще работать. Завтра я встречаюсь с Андромедой Блэк. Все остальные Блэки, знавшие Нарциссу совсем юной, мертвы. А жаль. Когда я верну ее, Нарцисса не будет помнить почти ничего о своем детстве. Из учетной книги Люциуса Малфоя. *** Кровь, много крови, она повсюду. На мостовой тела, тела, тела… — Даже красиво, — бормочет Люциус, пиная сапогом чью-то ногу. Крэббу не нравится, но он молчит, а Люциус знает точно — Лорд будет доволен. — Ты поранился, — замечает Крэбб. Люциус смотрит на свою руку — струйка крови стекает по пальцам и падает на серые камни. Он разглядывает ладонь, ногти, окрасившиеся алым, и облизывает рану. Он оборотень — ему можно. Крэбб морщится. Люциус вздрагивает и садится. Возится с запонкой, пытаясь скорее расстегнуть манжет, и наконец закатывает рукав рубашки. С предплечья смотрит потускневшая метка — змея и череп. Крови на руке нет. Зато назойливый привкус железа во рту вынуждает в два шага преодолеть расстояние между спальней и ванной. Он вглядывается в отражение в зеркале, открывает рот. Ничего. Может, губу прикусил во сне? Такие видения давно стали нормой, только с каждым днем они всё ярче. Хорошо, когда он видит кошмары ночью, во сне, а не отключается посреди дня. Люциус подслеповато щурится, открывает кран и плещет ледяной водой себе в лицо. Перед глазами всё плывет, кажется, что звезды за окном куда-то ползут, как белые черви. На кусте роз у фонтана завелись такие. Домовикам приказано их не трогать. Может быть, они уничтожат розарий — так будет лучше, теперь запах роз напоминает Люциусу о потере. По зеркалу скользит прозрачная капля. Люциус приглядывается, пытаясь собрать мысли в кучу. Крэбб, Пикадилли-стрит, сияющий Купидон на площади, витрины маггловских магазинов… — Ты — Фенрир. — Он встречается взглядом с собственным отражением и кивает. Он только что видел воспоминания Фенрира Сивого. Он называет это инсайтами. Они накрывают время от времени, и тогда Люциус видит фрагменты чужих жизней, словно свои собственные. Пальцы уже не дрожат, и привкус во рту начинает притупляться. Пока всё в норме. Люциус разворачивается, скрипнув голыми пятками по мраморному полу, и шагает к кровати. С колдографии в темно-коричневой рамке ему улыбается Нарцисса — ее тридцатилетие отмечали в Шер гарденс. Нарцисса играла на рояле, принимала поздравления с бокалом «Белой магии» в руках, как девчонка целовалась с Люциусом на балконе. Он берет в руку колдографию, пытаясь прогнать чужие воспоминания, заместить их собственными — такими давними, что многие их детали уже стерлись навсегда. На ней были белые туфли на высоком каблуке. Она съела целых три пирожных — непозволительно много для фигуры, но «Люциус, у меня день рождения, а значит, можно» и «это вишня с ликером. Ты сам-то устоишь?». Она флиртовала с Теренсом Макнейром — старшим сыном Уолдена, темноволосым и худым до безобразия. Парню едва стукнуло двадцать. Нарциссу это забавляло. Целуясь с Люциусом, она перебирала складки его шейного платка — хотела расправить, но увлекшись, лишь еще больше помяла его. Люциус выдыхает как можно больше воздуха, резко и сильно, до головокружения. Он укладывается на кровать и вперяет взгляд в маленькую уродливую трещину на потолке, рядом с люстрой. В голове всё постепенно встает на место. Можно поспать, еще слишком рано, но для бессонницы времени не существует. Она всегда рядом. Особенно теперь, когда он один в постели, в спальне, в доме. Повозившись в кровати, но так и не найдя удобную позу, Люциус поднимается, стягивает через голову грязную рубаху и достает из шкафа чистое белье. Пора бы переодеться. Он начал забывать о простых вещах. Несколько лет назад Люциус не мог себе позволить спуститься в столовую дважды за день в одной мантии, теперь же умудрялся не мыться неделями. Он спускается в кабинет, садится за стол и обводит усталым взглядом комнату. Восточное крыло Мэнора напоминает Отдел Тайн. Не столько по содержанию, сколько по внешнему виду: повсюду стоят огромные шкафы — круглые, полукруглые, квадратные, со стеклянными дверцами и прозрачными полками. Они все заставлены белыми и синими пузырьками из кварца — сверху донизу, сверху донизу... В кабинете нужно вести себя осторожно. Не все флаконы подписаны и рассортированы. Кое-что он оставляет в штативах и коробках прямо на полу. Но ничего не потеряется, эти флаконы ждут своей очереди. В Мэноре хранятся воспоминания. В каждом из них живет своя Нарцисса — грустная или веселая, рассерженная или ласковая, трясущаяся от страха или рискующая жизнью ради семьи. В старой детской комнате — воспоминания Драко, в чулане — домовиков, в коридоре и гостевых спальнях — флаконы с воспоминаниями друзей, знакомых, врагов, родственников. Так, по крупицам, он воссоздал жизнь супруги. Люциус начал собирать эту коллекцию шесть лет назад, после того, как однажды пришел домой и обнаружил Нарциссу сидящей на полу с волшебной палочкой в руках. Она смотрела на нее с таким видом, будто видит впервые. Это чертово воспоминание Люциус просматривает раз в неделю, пытаясь найти хоть одну деталь, способную объяснить, что же всё-таки случилось. Но не находит ничего. Тот день Люциус провел на заседании Визенгамота: просил о сотрудничестве между Авроратом и «Серебряным омутом», уговаривал извлечь из хранилища улик интересные воспоминания, пил чай с чиновниками. В тот день неизвестный зашел в их дом и наложил на его жену Обливиэйт. Мастерский Обливиэйт, уничтоживший все ее воспоминания. На стене он выжег три слова: «Память за память». И больше ничего. С тех пор Нарцисса проводит дни в Мунго. Поначалу Люциус называл ее госпитализацию «переездом» и говорил всем, что неудобства временные и очень скоро она вернется домой. Первое время он и сам в это верил. Каждое утро Люциус заново знакомился с собственной женой, за ночь она забывала его имя. Он перепробовал всё: молчал, убеждал и спорил, кричал на нее, пугал, угрожал, смеялся, просил, болтал без умолку… Всё было бесполезно. Медики из Мунго лишь разводили руками: лечения нет. Даже за очень большие деньги, даже перед страхом смерти — лечения нет. — У нас целое отделение для жертв Обливиэйта, — сказал ему тогда целитель. — Вы же знаете, что заклинание может быть наложено разными способами. Если из памяти удалили какой-то фрагмент — восстановить его можно, а когда стерты все воспоминания, то… Ваша супруга не узнает никого и почти ничего не понимает. Уровень развития ребенка. Правда причиняла боль. Люциус тогда едва душу из колдомедика не вытряс. Его жена не ребенок! Она красавица, умница, чистокровная ведьма! …Он начал копать через три месяца после «переезда» Нарциссы. Тогда же перестал ночевать в Мунго. Он перечитал все книги в библиотеке Министерства и в Центральной библиотеке магии, добился разрешения на работу в запретной секции библиотеки Хогвартса. Он просмотрел всё, что мало-мальски было связано с заклинаниями, воздействующими на память. И он нашел выход. Как-то вечером Люциус наткнулся на рукописный трактат, который гоблины-сортировщики отнесли к «полухудожественной литературе». Сухие размышления, гипотезы, не подкрепленные фактами, но Люциуса они увлекли. Трактат написал некто Мнемозин Рэдфорд — праправнук волшебницы, создавшей Обливиэйт. Парень не отличался выдающимися талантами, всю свою жизнь проработал стирателем памяти в Министерстве магии, но кое-какие идеи, изложенные в его книге, показались Люциусу любопытными. Вот о чём рассуждал Мнемозин в описании особо тяжёлых случаев неудачного применения заклинания: «Вернуть человеку его воспоминания нельзя. Однако можно заставить его познать всё снова. Давайте представим, хоть на минуту, что вы забыли свою жизнь. И в голове лишь пустота… Что делать? Ответ напрашивается сам собой: заселить пустоту живыми объектами. Несколько лет назад меня познакомили с изобретением братьев Люмьер — магглов, но магглов поистине великих. Кино. Они научились записывать на пленку всё, что происходит вокруг, а потом прокручивать случившееся (или выдуманное) в кинотеатрах. Магглы любят смотреть на движущиеся картинки. У них нет магии, нет колдографий, но они пытаются привнести в свою жизнь волшебство. Поразительно! Представьте, что такое кино могли бы снять о вас. Все воспоминания ваших друзей и врагов записать на пленку и прокрутить от начала и до конца. Ужасно? Отнюдь. Так процесс возвращения воспоминаний выглядел бы у магглов. Мне кажется, если собрать множество воспоминаний о жертве Обливиэйта, разлить их по флаконам, а позже вылить в один думосбор, мы получим то самое маггловское кино. Без сомнения, такое количество информации может убить — голова просто взорвется. Бах! Но ведь можно и дозировать воспоминания, сочетать в правильной последовательности, приготовить потрясающий купаж с минимальными последствиями для здоровья. Я смог вывести формулу для оптимальной дозировки воспоминаний в зависимости от их продолжительности и яркости. Но как собрать их нужное количество?» На последний вопрос Люциус уже знал ответ: «Серебряный омут» поможет. Разобраться в формуле тоже не составило большого труда. Пора было переходить к эксперименту. Пять лет назад он привез Нарциссу домой, посадил перед думосбором и попытался подарить ей новую память. Он начал с первых воспоминаний Андромеды о дне, когда Нарцисса только-только научилась ходить. Воспоминания были серебристыми, флаконы — белыми. Там была большая кукла. Меда таскала ее под мышкой и не давала никому. Там была маленькая девочка. Меда не понимала, зачем ей еще одна сестра, но очень хотела поиграть с ней в куклы. А девочка не знала, что такое «кукла», но блестящие глазки игрушки девочке нравились. Потому она просто выковыряла их и спрятала в карман. Меда рыдала и жаловалась до тех пор, пока Беллатрикс не дала ей подзатыльник. Нарцисса улыбалась, как та самая девочка — белокурая, голубоглазая. И так же мило моргала. Нарциссе понравилось воспоминание, но себя она не узнала. Люциус ликовал, потому что об этом воспоминании они проболтали до вечера. А наутро она всё забыла — и куклу, и девочку, и ее сестер. Люциус долго тряс ее и спрашивал, спрашивал, спрашивал… Мнемозин ошибся. Люциус помнил, как захлопнул дверь в кабинет и сполз на пол, как рыдал, потому что надежды рухнули. А Нарцисса скреблась в дверь с другой стороны и просила его показать девочку. И куклу. И сестер. Ей было интересно, что такое «кукла», кто такая «сестра». Она хотела с ними играть. Нарцисса вернулась в Мунго, а Люциусу потребовалось полгода, чтобы понять: он всё еще на правильном пути, но нужен толчок. Праймер. Он пролистал еще больше книг, прочел еще больше статей и трактатов. И понял, что без начального, самого главного воспоминания, прошлое не приживется, воспоминания будут стираться снова и снова. Праймер. Люциус нашел это слово в личном дневнике Мнемозина Рэдфорда. За дневник он заплатил семь тысяч галлеонов. Продавец — сын Мнемозина — и не видел никакой ценности в тетради с полуразвалившимся переплетом. Но предприимчивости парню было не занимать. «Я назвал это праймером. Мне подумалось, что это подходящее слово. Праймер — та самая «затравка», первая петля, за которую цепляются воспоминания, словно крючки. Вот такие дела. И таким праймером должно стать воспоминание о том самом моменте, когда маг лишился памяти!» Так Люциус взялся за собственное расследование. Он должен был понять, что же случилось с Нарциссой в тот злополучный день в Мэноре. …Конечно, домовики были опрошены в первую очередь. Люциус был готов на всё, даже использовать Круциатус. Только домовики не врали. В один голос они рассказывали, как госпожа самолично проводила гостя в гостиную и велела принести чай. На госте была темная мантия с капюшоном, потому лица они не разглядели. Средний рост, средний вес, обычная походка, простая одежда без нашивок, всё самое обычное. Голос был домовикам знаком, но его обладателя они так и не опознали и особых примет не вспомнили. Лишь Тонки заметил, что на пальце гостя красовалось кольцо. Золотое кольцо с печатью — гроздью цветных шариков. Малина? Виноград? Первым делом Люциус принялся разыскивать кольцо. Он перебрал книги с фамильными гербами и знаками, расспросил знатоков, но похожий символ не вспомнил никто. К тому же домовик рассмотрел кольцо слишком плохо. Не успев толком начаться, расследование зашло в тупик. Но поиски продолжались. С тех пор Люциус искал ответ в бесчисленных кварцевых флаконах. Он верил, что рано или поздно в чужих воспоминаниях увидит тот самый день… …По поверхности думосбора скользят первые утренние лучи солнца. — В твоей жизни слишком много воспоминаний, — шепчет Нарцисса ему на ухо. Люциус вздрагивает и просыпается. За окном завывает ветер, вырвавшаяся на свободу ставня плавно отстукивает одной ей понятный ритм. В твоей жизни. Слишком много. Воспоминаний. Тук-тук, тук-тук, тук…