Одинокий призрак

      Наклз шатался по палубе, так и не сумев нормально выспаться со дня отбытия, всё ещё немного прихрамывал после ожесточённой схватки с Жёлтым Барком. Когда очертания линкора растворились за горизонтом, колючий искренне надеялся, что третьего раза не будет, и корабли никогда больше не встретятся. Прощание выдалось ничуть не лучше встречи, превратив отпечатки старых обид в свежие раны. Всё же из-за него – Барк не имел права рассказывать. Ехидна не слышал... что-то подсказывало... необъяснимое, подобно шестому чувству. Она прошла мимо, не проронив ни слова, даже не взглянула в его сторону. Слова не нужны, оправдания не существует, выбор никогда не казался ошибкой, но он знал у кого, бесспорно, будет иное мнение. Руж смогла найти лазейку без его помощи, очевидно, что от ушастой плутовки невозможно ничего утаить. Всего лишь вопрос времени – мышка всегда добивается своего, но Наклз всё равно не был готов, не хватало духа зайти в собственную каюту и попробовать преодолеть вставшую между ними стену непонимания.       Барку удалось здорово потрепать противника, после молниеносного нападения и сильнейшего удара он сумел взять себя в руки и не остаться в долгу. Устроенный погром походил на последствия бунта горных рабочих, но никак не результат стычки всего лишь двух пиратов. Когда грузная туша медведя проломила стол, а ехидна схватился за бочку, намереваясь вдогонку обрушить её сверху возникшего завала, хозяйка прибежала с ведром ледяной воды, окатив обоих с ног до головы. Соник и Тейлз тут же схватили сыплющего проклятиями друга за руки, пытаясь успокоить, предусмотрительно отвели в сторону. Тот ещё долго орал, упрекая капитана Полярной Звезды в неумении держать язык за зубами, строил самые неблагоприятные прогнозы относительно его будущего и обещал отрезать ему ухо. Однако, как только лисица напомнила, что за все разрушения в её заведении придётся заплатить, быстро поник и замолчал. Не лучшая история получилась для посиделок в Беззубой пиранье – определённо поднимут на смех.       Спину постоянно ломило от предпринятых усилий хоть немного отдохнуть – то прикорнув за столом в кают-компании, то присев в неприметном уголке, провести несколько часов в тревожной дреме. Трудно объяснить самому себе, почему стоишь перед дверью, всякий раз занося руку, чтобы постучать, не находишь сил и отступаешь. Летучая мышь не желала его видеть, хотя и не избегала, но холодное безразличие ранило сильнее тысячи острых льдинок. Глупо задавать вопрос, когда заранее знаешь ответ, и глупо вдвойне, если всё равно собираешься сделать по-своему.       – Уходи, – в голосе Руж пропали оттенки коварной искорки и медовой тягучести, лишь опустошённая безжизненность, непривычная, ненастоящая.       Наклз замер в растерянности, перебирая множество вариантов своего следующего шага, пришёл к выводу, что среди них нет единственно верного. Тяжёлый комок подступил к горлу, гнетущая атмосфера заполнила собой всё пространство, обволакивала и душила. Он давно понял, что ей хотелось заполучить исчезнувшее воспоминание. Врал, увиливал от ответа, не придавал значения возникающим издалека намекам. Зачем мыши были нужны его последние минуты? Это ведь то, что не отпечатывается в сознании, забывается, остаётся позади. Хотя кого он обманывает... туман забвения не способен уничтожить знание. Сложить картинку не составит труда, особенно когда есть те, чьи глаза не затмевались смертью. Воистину, поведать ожившему мертвецу о его последнем вздохе – хуже только увидеть отражение Дейви Джонса в бутылке рома. Некоторым даже удавалось похвастаться уцелевшим рассудком, однако... успокоение всегда обходило стороной несчастные души на Летучем Мобианце.       – Не трогай меня! – сорвавшись на крик, девушка сложила крылья, отталкивая робкое прикосновение. – Больше никогда...       Ехидна отстранился, будто уколотый собственными иглами, рассеянно присел на край сундука. Идти было некуда, где бы он ни появлялся, всё внимание мгновенно доставалось ему. Команда не могла не заметить настолько резких изменений в отношениях боцмана и квартирмейстера. Всегда был шумно, со множеством колкостей и обоюдными придирками. Настолько яркую смену настроения не увидят разве что мёртвые... Вот только ирония заключалась именно в этом – они видели. Выполняя свою работу, эти двое не могли избегать встреч, несмотря на то, что творилось между ними. Морские должности тесно переплетались между собой, только они могли делить обязанности и дополнять друг друга. Капитан никогда не станет вооружать абордажную команду, канониру нет дела до драки на средней палубе, а у штурмана полно работы с вычислениями, чтобы рассчитывать ещё и необходимое оснащение и затраты на предстоящее плавание. Состояние судна, порядок на борту, нужды экипажа, распределение ресурсов - всё ложилось на их плечи. На любом другом корабле выпадание ключевых звеньев из общей цепи привело бы к катастрофе. Почувствовав слабину командного состава, многочисленная орава мерзавцев недолго сохранила бы сплочённость, но Наклз пропустил уже две вахты, и до сих пор ему никто об этом не напомнил. В первый раз Соник не подпустил его к штурвалу, почуяв неладное, решил не рисковать. А после... Он уже и не помнил, как провёл день. Кажется, Эми пожаловалась Сильверу, что кое-кто отказывается от еды. Как вообще может сходить с рук такое? Капитану пришлось на время влезть в боцманскую шкуру, отыскать неизвестно куда забравшегося члена команды, и, убедившись, что тот не болен, затолкать обед ему в глотку. Они иные – объединённые общей целью, стремлением, делающим их куда ближе и сильнее. Не жаждой наживы, способной в одночасье обратить свет во тьму. Понимание, поддержка, забота... Когда каждый становится сам за себя, путешествие подходит к концу. Заманчивый звон пиастров не может дать больше, чем временное перемирие. Живому никогда не обрести того, что есть только у мертвого. Они знают цену жизни, крепко держат за руку тех, с кем будут идти до самого конца и поэтому способны выстоять там, где другие падут, уничтожив сами себя.       – Это уже слишком! – летучая мышь схватила парня за воротник, на грани отчаяния, трясла изо всех сил. – Какого чёрта ты послушался?! Я совсем не этого хотела! Не можешь быть хоть немного настойчивее? Обними меня, тупица!       Короткое промедление способно всё разрушить, порывы не могут длиться долго, они возникают и исчезают, а бесценное мгновение будет упущено навсегда. Наклз, сломя голову, подался вперед, едва не сбив её с ног, не обращал внимания на слабое сопротивление гордости. Мышка охнула, оседая на стул под тяжестью его тела, совсем не ожидала такой острой реакции. Нелепая случайность перевернула представление об объятиях с ног на голову. Обычно она сидит у него на коленях, но никак не наоборот... Впрочем, важно ли это сейчас?       – Когда мы прощались, ты обещал... что вырастешь, станешь большим и сильным и сможешь догнать меня, – Руж старалась не смотреть в аметистовые глаза, не выдать сентиментальной слабости, которую не привыкла себе позволять. – Но ты решил прострелить свою тупую башку и бросить меня одну. Предатель!       – Мы были детьми...       Ушастую затрясло – инстинктивно возникшая потребность разбить ему нос отразилось неприятным импульсом от сопротивления его мертвой хватки. Стальные мышцы парня ничуть не поддались её самым отчаянным рывкам, в безудержном стремлении освободить хотя бы одну руку. Обессилено выдохнув, она повела плечами, помогая ему сползти ниже, чтобы было удобнее, уткнулась в красную макушку. Помнил ли он о словах Сильвера, когда спускал курок, или же намеренно отправлял себя в бездну... Как бы то ни было, спонтанных действий этого недоумка достаточно, чтобы понять его настоящие чувства.       – Заснул... – девушка произнесла очевидное, когда обратила внимание на мирно сопящего ехидну, теперь думала, как выбраться.       Неудобная поза, по-видимому, не являлась препятствием – он свалился от усталости в ту же секунду, как исчезло напряжение между ними.       – Опять спишь у меня на руках, мелкий плакса... – Руж невольно улыбнулась, осознавая, насколько сейчас отличается сказанное от событий давно ушедших дней, когда держать его было совсем не тяжело. – Надеюсь, в этот раз ты меня не описаешь.       Изумруды хаоса редко встречаются вместе. Местоположение постоянно меняется, их обладатели никогда не могут сказать наверняка, сколько ещё будут владеть одним из семи. Сильвер мог сколько угодно думать о невероятной удаче, позволившей собрать на борту его корабля целых три, но твёрдое намерение заполучить все до одного обесценивало достигнутое. Сама Фортуна наверняка обескуражена запредельной дерзостью в желаниях, что превышают границы времени и вероятностей. Ёж крепко вцепился в штурвал, в шаге от полной утраты самообладания, впервые не знал, куда повернуть. Неуверенность в себе вместе с тяжестью ответственности всегда сопровождала псионика, когда сделанный выбор зависел только от него. Погоня за Эггманом была приоритетной целью, пока не стали известны координаты Иблиса. Перешагнув через внутренние переживания, Блейз всё же рассказала, где бросила корвет. Убегая от своей судьбы, она не оглядывалась назад, больше не желая иметь ничего общего с мореплаванием и этим кораблём. Но даже умереть оказалось недостаточно, чтобы всё забыть.       – Давно хотела сказать – ты неправильно распределяешь потоки, – пиромантка, появилась на мостике, улыбаясь краешком губ, напомнила, кем является. – Можно тратить куда меньше сил, если взаимодействовать... Давай покажу.       Не встретив возражений, кошка толкнула его плечом, перехватив штурвал. Она уже демонстрировала подобное при первом контакте с Летучим Мобианцем, даже не догадываясь, что ёж только притворялся удивленным. А вот сейчас ей на самом деле удалось удивить парня, правда ненадолго. Зажав между губами кончик языка, Сильвер в пол уха слушал, что там Блейз пытается ему объяснить, разглядывая, как смешно дёргается собранный в нехитрую причёску пучок хвостиков.       – Опять в облаках витаешь? – девушке хотелось верить, что подозрения её обманывают, и за спиной не происходит ничего такого… – Ты чего там?..       Порыв ветра подхватил распущеные волосы, что рассыпались лавандовыми искорками от лёгкого прикосновения пальцев.       – Отдай ленту, – кошка попыталась выхватить у него атласную полоску, но псионик отдёрнул руку, подставив мордашку под ласку парящих локонов, не хотел лишаться удовольствия.       Казалось, ничто не располагало к заигрываниям, но он всё равно умудрялся приставать с такой невинной непосредственностью, будто сам не замечал, как делает это. В отличие от умиротворённого ёжика, Блейз заметно нервничала, теребя деревянные рукоятки, никак не могла подобрать подходящие слова. Смириться с очевидным предложением не обращать внимания на маленькие вольности и вести себя так, словно ничего не происходит, выглядело легче, чем обстояло на самом деле.       – Интересно, мы будем помнить друг друга, когда окажемся в своём мире?       – Это совсем не важно, – Сильвер отстегнул плащ, придерживая край, чтобы не уронить, накинул ей на плечи. – Измерения отличаются лишь внешне. Временные промежутки не имеют значения. История, концепции, кем стану я или ты. Мы всё равно встретимся, как встретились здесь... линии судьбы связаны, она не терпит расхождений.       – Почему тогда нам не подходит наше... то есть вот это?       – Что-нибудь, кроме того, что каждый из нас мёртв? – ёж усмехнулся, подтверждая правильность заданного вопроса. – Помнишь, что общего у Летучего Мобианца и безмолвного ужаса, паники, угнетения, безысходности? Ничего не напоминает? Да, всё из-за страха перед тем, что просто не может существовать. Реальность не предусматривает спасения от смерти, и пытается исправить нарушенные правила. Доказательство несовершенства, изъян на самой поверхности, не можем жить подобно другим, как и умирать. Мы не отсюда.       Тейлз вытаскивал куски разбитого стекла из повреждённой ячейки оконной рамы после очередного свиста ворвавшейся в каюту стихии, собрался, наконец-то взяться за давно отложенное дело. Правда, энтузиазм существенно растерялся, когда лис порезался о самый большой осколок. Слизнув капельку крови, двухвостый передумал возиться, просто скомкав пыльную тряпку, затолкал её в образовавшийся проём.       – Значит, всё-таки Иблис, – он зажмурился от солнечных лучей, которые никак не могли заглянуть к нему в это время суток, если бы галеон взял курс на остров Тюрьмы. – И откуда у неё такая уверенность, что корабль по-прежнему там? Любой мог поднять паруса... а нет, хаос-контроль ведь... не любой. Но оставить изумруд...       Хвостатик замолк, заметив, что говорит сам с собой, вернулся к карте. Он никогда не отмечал неоткрытые земли, пока лично не убеждался в их существовании. Одних слухов и историй пьяных моряков недостаточно, чтобы идти на такой серьёзный шаг. Всего лишь от одного свёртка бумаги зависела вся его работа, погрешностей в навигации лис никогда не допускал. Но в этот раз соблазн был сильнее, руки сами выводили жирную точку в указанном месте, отмечая маленький клочок суши. Огненная кошка путешествовала под флагом с изображением фиолетового кристалла, сомневаться в словах капитана хаос-корабля было бы неразумно. Продолжая приводить новые доводы в пользу принятого решения, Тейлз мечтательно оправдывался перед воображаемой коллегией картографов, защищая свой труд. Только бы Соник не припёрся.       – Как думаешь, на той стороне мы уже занимались этим?       Соник поперхнулся, Эми тут же заколотила ему по спине, хотя с каждым новым взмахом ладони касания становились мягче, а вскоре она совсем забылась и стала с упоением обводить иглы на лопатках. Похоже, ничего из услышанного не произвело на неё внушительного эффекта, да и рассказ у синего ежа вышел как-то не очень, чтобы углубляться в тяжёлые размышления.       – Эми, это точно не то, о чём можно узнать.       – Почему нет? Может, я и неправа, но если подумать... – она набрала побольше воздуха, прежде чем продолжить. – Сильвер, отнявший столько жизней, останавливается перед Блейз и, не задумываясь, отдает свою. Руж один раз назвала Наклза хранителем какой-то там реликвии и сама не поняла, что сказала. Откуда тогда Тейлз берет эти изобретения, а я... чувствую, что знаю тебя много-много лет?       Ёж медленно обернулся. Непрошеное веселье возникло само по себе, заставляя подрагивать плечи от сдавленного смеха:       – Как ты это делаешь?       Образ живущей одними фантазиями девушки никак не подходил для той, которая всё время замечала исключительно верные детали, и, сложив их в идеальной последовательности, смогла понять, казалось, непостижимое. Похожие эмоции, воспоминания, смутные контуры уже существовавших мгновений пробивались сквозь границы миров, помогая им узнать о себе больше.       – А значит, запах нашей общей страсти тоже может оказаться знакомым, – ежиха в восторге схватилась за щёчки. – Есть только один способ это проверить.       – Иногда ты такая смешная, – Соник погладил её между ушек, не в силах спорить с непробиваемой логикой. – Когда мы первый раз встретились на шхуне-призраке, меня будто саблей полоснуло. Не могу объяснить, первая мысль бежать... быстро, очень быстро. Но я не успел.       Роуз загадочно похлопала глазками и на всякий случай цапнула не в меру быстрого парня за руку.