Дом ведьмы

Реджина, устроившись за столом, разбирала травы, накопившиеся у неё за лето. По кухне витали ароматы полыни, ромашек и укропа, на которые привыкшая ведьма не обращала внимания. В отличие от неё, Эмма не вытерпела этого запаха и, закутавшись в алую накидку хозяйки — шутки ли, середина ноября! — ушла на улицу, чтобы проверить Василька и прогуляться. Тем временем ведьма всё ещё не могла закончить. Одни стебельки она перевязывала нитью в аккуратные пучки, другие заворачивала в пергамент и клала в деревянный ящик. Все запасы пригодятся зимой, когда на улице будет не найти ничего, кроме снега и еловой хвои. Перебирая веточки, стебельки и коренья, Реджина то и дело думала об Эмме. Девушка, которая так неожиданно появилась на дворе тем августовским днём, как будто была кусочком мозаики, которого не хватало, чтобы сложилась идеальная картина. Она вписалась в одинокий мирок ведьмы, такая странная, немного взбалмошная и упрямая, и, к удивлению самой Реджины, совсем её не раздражала. Ведьма недаром жила в глухой чаще: она сбежала сюда, стараясь скрыться от вечного надзора, от лжи и обмана, которые окружали её раньше. Все тяготы жизни обрушились на неё, но Реджина выстояла и справилась с этим, доказав самой себе, что всё-таки чего-то да стоит. И вот сейчас эта белокурая девушка, чем-то так неуловимо похожая на неё саму — быть может, даже этой упрямостью, с которой она цеплялась за лучшую долю. Наконец со всеми травами было покончено. Ведьма встала, потянулась, едва не замурлыкав, как кошка, и вышла на крыльцо, оставив дверь открытой. Она беспокоилась за Эмму, которая ушла уже довольно давно. Мало ли неуклюжая девица где-нибудь споткнулась или даже потерялась, рискнув пойти в лес в одиночестве? Ух, Реджина уже знала, что всыпет ей по первое число, если всё так и окажется. — Эмма! — позвала ведьма, спускаясь по ступенькам. — Эмма, хватит шляться! Ответил ей только ветер, завывший среди голых ветвей. Собачий череп на колышке у калитки вдруг крутанулся вокруг своей оси, и ведьма напряглась — где-то совсем рядом был незваный гость. — Эмма Свон, вернись сейчас же! И тут рядом послышались торопливые шаги. Реджина ринулась за угол, но не успела дойти, потому что столкнулась с явно перепуганной селянкой. Её глаза были просто огромными, и в них плескался неприкрытый ужас. — Что с тобой? — Там волк! — дрожащей рукой показала девушка себе за спину и тут же спряталась за Реджину, словно верила, что та сможет ей помочь. Ведьма вгляделась повнимательнее — и у забора и впрямь увидела серую волчью тень. Хищник затрусил прямо по хозяйскому огороду и особо не торопился сожрать двух женщин. — Реджина, бежим! — Эмма готова была сорваться с места в любое мгновение и тянула ведьму за рукав. — Это Руби, она не причинит тебе вреда, — усмехнулась Реджина, прекрасно узнавая зверя. — Да это чёртов волк! — выкрикнула Эмма, понимая, что от серого гостя, который был уже в паре шагов от них, уже не сбежать. И тут, прямо на её глазах, дикий зверь обернулся симпатичной девушкой. Эмма оторопела — это была дочка лесника, с которой она, разумеется, была знакома. Руби Лукас жила в домике на опушке и не желала перебираться поближе к людям. Кажется, теперь селянка знала, почему. — Ну ты пугливая стала, — насмешливо бросила гостья, с довольной улыбкой глядя на безмерно удивлённую Эмму. — Рада знать, что ты не умерла, как все говорят. Девушка, приоткрыв рот, смотрела на неё и не могла произнести ни слова. — Тебя прислала бабушка? — поинтересовалась Реджина, приветственно кивая гостье. Она прекрасно знала, что Руби может болтать без умолку, а потому сразу приступила к делу. — Ага, — кивнула девушка. — Твой бальзам её просто спасает! А что здесь делает Свон? — Вырву ей сердце и пущу на одно зелье, — махнула рукой ведьма, не давая Эмме, которая возмущённо глянула на неё, вставить хоть слово. — Ты очень вовремя пришла, она опять пыталась сбежать. Руби недоверчиво покосилась на неё и, догадавшись, что это шутка, расхохоталась. … — Честно, я рада тебя видеть, — повторила Руби, оказавшись в кухне. Видно было, что ей тут всё знакомо. — Я тоже, — кивнула Эмма, слегка улыбнувшись. — О-о-о, — протянула оборотень, когда Свон скинула тёплую накидку и бросила её на скамью. Фигура у неё ещё не изменилась так, чтобы положение было заметно, и Эмма даже растерялась от неожиданной наблюдательности Руби. — Вот почему ты сбежала. Девушка бросила нервный взгляд на ведьму, не уверенная, стоит ли ей признавать правоту гостьи. Однако Реджина вышла в их спаленку, будто позволила ей решить самой. — Я уже знаю, что старая Гертруда очень расстроилась, — наконец, пожала Эмма плечами. — Ей только вопящих свёртков не хватало для полного счастья, — кивнула Руби. — Я не знаю насчёт неё, но Нил очень расстроился. По лицу Эммы пробежала тень. — Я думала, у него уже новая пассия. — Он предложение сделал одной, чернявая такая, — Руби щёлкнула пальцами, пытаясь вспомнить имя. — Мария, кажется? Эмма тяжело вздохнула. Ну, а чего она ждала? Ясно было, что Нил не придёт к ней с извинениями — зачем ему, сыну богатого человека, унижаться перед никому не нужной сиротой? — Видела я его на той неделе, — продолжила тем временем оборотень. — Опять всем про тебя рассказывал да какой-то побрякушкой тряс. Надоел уже хуже горькой редьки! Прости, но как будто в деревне других баб нет. Глаза девушки блеснули, но она сдержалась. К чёрту этого Нила, к чёрту односельчан — к чёрту всех, кроме ведьмы! И тут в кухне появилась Реджина. Она была какой-то странной, даже злой, и чуть не разбила бутыль, которую поставила на стол. — Эмма, иди полежи, — резко приказала она, и девушка невольно вздрогнула от её тона. — Живо! Селянка исчезла, будто её и не было. Ведьма вперила взгляд в притихшую Руби. — Где эта мразь? — прошипела она, проверив, действительно ли Эмма ушла. — Ты о… — Где его найти? — рявкнула ведьма. Оборотень нервно шагнула назад, справедливо опасаясь, что ведьма вцепится ей в горло. — Его Нил зовут. Высокий, сильный такой, — торопливо заговорила она под горящим от ярости взглядом Реджины. — Почти каждый вечер в таверне ошивается, а живёт в двухэтажном доме на главной улице, ещё забор частоколом. Да его все знают, только спроси! — О, я спрошу, — кивнула ведьма, и глаза её недобро блеснули. Эмма хотела посидеть в комнате минут десять, чтобы дождаться, пока Реджина решит свои дела с Руби, но прилегла на кровать и не заметила, как её сморил сон. Проснулась она уже поздно ночью, одна, голодная и в темноте. Она встала, зажгла свечу и прошла в кухню. Тарелка с творогом, посыпанным сахаром и брусникой, уже ждала её на столе, и девушка, сев за стол, принялась ковырять лакомство вилкой. Ведьма и оборотень исчезли, словно их и не было в комнате, не оставив даже записки. — Да ничего с ней не станет, — невнятно пробормотала Эмма, накалывая на вилку одну ягодку и отправляя её в рот. — Она же чёртова ведьма, как-никак. Так она пыталась успокоить себя, но получалось плохо: тревога за женщину становилась всё сильнее и сильнее. Наевшаяся Эмма, переодевшись в свою ночную рубаху, даже попыталась лечь спать, пытаясь отвлечься от дурных мыслей, но без ведьмы, которая любила её обнимать, сон не шёл. И вот уже после полуночи входная дверь, наконец, хлопнула. Послышался лязг засова, осторожные шаги. Эмма подскочила с кровати, сбросив на пол одеяло, и ринулась в кухню. — Ты вернулась! — воскликнула она, подбегая к Реджине и обнимая её со спины, мешая снять накидку. Свеча на столе затрепетала. — Не оставляй меня так больше! — Я разбудила тебя? — Думаешь, я могла уснуть? — возмутилась Эмма, разрывая объятия и с недовольством глядя на повернувшуюся к ней ведьму. — Куда вы пропали? Реджина на пару секунд устало прикрыла глаза. — Мы посидели в таверне, затем Руби отправилась домой. — А потом? — поторопила Эмма, но женщина только махнула рукой, словно девушка была назойливой мухой. Эмма была полна решимости докопаться, где же была ведьма. Она чувствовала, Реджина не хочет говорить ей чего-то важного. — Ну же, — не выдержала она, подбегая к хозяйке, которая как раз открыла заговоренный шкаф, который изнутри был покрыт инеем, и достала из него крынку с молоком. — Расскажи! Реджина оставила крынку в покое и повернулась к ней. Невольно Эмма зябко поёжилась, дёрнув подол рубахи, но всё же просяще глянула на хмурую ведьму. — Я встретилась с одним человеком, — нехотя призналась та. — И? Вместо ответа ведьма протянула ей ладонь, на которой появился простенький браслет из ракушек, нанизанных на нитку. Эмма ахнула. — Это же мой! — Так забирай, — женщина силой вложила украшение ей в ладонь. — Спасибо, — выдохнула Эмма, не веря своим глазам. Браслет был единственной вещью, что осталась у неё на память о любимой маме, и то, что ведьма вернула его, было для девушки лучшим подарком. — Как ты смогла забрать его у Нила? — У полумёртвого забрать не так уж сложно, — мрачно произнесла Реджина, глядя на то, как резко девушка бросила браслет на стол, словно тот обернулся змеёй. — Ты что, Нила… — Эмма не сразу решилась выговорить, — убила?! — Не совсем, — ничуть не смутившись, пожала плечами Реджина. — Каким нужно быть кретином, чтобы пойти с ведьмой, которая предупредила, что хочет развлечься? Девушка невольно улыбнулась. — Наверное, я даже хуже, чем ты, — призналась она, — но так ему и надо. — Вот и хорошо, — во взгляде Реджины промелькнуло явное облегчение. — Я слышала, что он говорил в таверне своим дружкам. Последняя мразь. — Что я громко кричу, из-за чего он постоянно зажимал мне рот рукой? Или что я ему всё лицо и спину разодрала? — неожиданно зло поинтересовалась Эмма. — О, или он вспомнил ещё какую-нибудь грязь? — Про лицо не слышала, — мотнула головой ведьма и едва заметно улыбнулась: — Громко кричать не так уж и плохо. — Я ведь испугалась, когда он… — Эмма вдруг покачнулась и выставила вперёд руку. — Вырывалась… — Хватит, — тут же встревожилась Реджина, спеша её подхватить. — Давай в кровать, быстро. … — Спасибо, что вернула браслет, — произнесла Эмма, приподнимая голову над подушкой и глядя, как ведьма причёсывает свои волосы. — Он, конечно, не сильно дорогой, но мне его мама отдала. — Я и чувствую, что мертвечиной несёт, — пробормотала Реджина. Девушка нахмурилась и, сев на постели, поправила одеяло. — Она тебе его только поносить дала. — Ты откуда знаешь? — ошарашенно глянула на неё Эмма. — Он всё ещё ей принадлежит, — поморщилась ведьма. — Я же говорю, как будто мертвеца в дом принесла. — А из-за него могут быть несчастья? — Сколько ты его носила? — поинтересовалась Реджина, присаживаясь на свой край кровати. Эмме даже и думать не пришлось, чтобы ответить на этот вопрос. В доме Гертруды она оказалась в прошлом октябре. Вечером того жуткого дня убежала к подруге, погадать и посекретничать, перед выходом выпросила у мамы браслет — принарядиться для гостей, а наутро уже была сиротой: ночью дом сгорел, и в огне погибли её родители и брат. Никто так и не смог узнать, как такое случилось, а девушке пришлось учиться жить самой. — В июле его Нил украл, — вздохнула она. — Почти год носила, получается. Ведьма закатила глаза. — Это вещь мерт… покойницы. Разумеется, что-то нехорошее может случиться. — Почему я раньше об этом не подумала, — спрятала лицо в ладонях Эмма. — У меня то деньги крали, то вещи пропадали, то за работу не платили. А я этот браслет не снимала, думала, он защищает… — Завтра на кладбище отнесём, вернёшь матери украшение, — не терпящим возражений тоном произнесла Реджина. — А ведь как браслет забрали, так и вещи пропадать перестали, — вдруг протянула Эмма, поднимая на неё удивлённый взгляд. — И я тебя встретила, и… — И новые имена тебе соседи придумали. Девушка тут же помрачнела. — Могла бы и не напоминать, — раздражённо бросила она. — Не обижайся, — ведьма легла и, протянув руку, миролюбиво погладила девушку по спине, чуть задержавшись у поясницы. — Никто больше не посмеет тебя так назвать. Селянка кивнула и, повернувшись, пару раз толкнула подушку. Она ещё долго не могла улечься, пока, наконец, Реджина не притянула её к себе, одной рукой едва ощутимо поглаживая едва-едва заметный живот. Рядом с ней девушка пригрелась, словно котёнок, и вскоре засопела, чувствуя, как от ведьмы едва ощутимо пахнет сушеной черникой и молоком. Во сне Эмма видела маму. Красивая, добрая и такая родная, она гладила непутёвую дочь по голове, утешая и шепча ей добрые слова. — Всё будет хорошо, милая моя, — говорила она, и Эмма верила ей всей душой. Девушке даже не хотелось плакать, и она лишь крепче обнимала мать, чувствуя, как та целует её в макушку. — Люблю тебя, — пробормотала Эмма, уже засыпая, убаюканная родным голосом. — Я знаю, — тихо откликнулась ведьма, которой не спалось, пропуская между пальцами мягкие светлые локоны. В лунном свете, пробивавшемся сквозь занавески, они, казалось, сияли. — Знаю. Но Эмма этого уже не слышала.