Антарктида

***

В Петербургской квартире недалеко от Моховой было тихо. Здесь жила одинокая замужняя женщина по имени Лариса Голдепова, у которой один единственный материк отобрал всех и сына, и мужа, и дочь. Она сидела и вязала детский свитерок. На мальчика. На столе лежали книги: Набоков, Достоевский. Она их перечитала не меньше, чем три раза. В квартире три комнаты, две из них заперты на ключ, а ключ положен в самый нижний ящик и позабыт на десятки лет. Её успокаивало вязание, она методично довязывала рукавчик свитера, как вдруг раздался звонок телефона. Она вздохнула. Подумав, что ей никто уже не звонил на домашний телефон много лет, а дочка пользуется мобильным, женщина не стала отвечать. Но телефон зазвонил снова. — Должно быть, кто-то из очень старых друзей, — сказала Лариса и, отложив вязание, встала и подошла к телефону. — Да? В трубке послышалось шуршание, человек заговорил. — Лар, ты как? Её чуть было не хватил удар. Она схватилась за трубку и прокричала туда: — Гриша! Гриша, где ты? — он что-то говорил, но она этого не слышала. В голове было столько вопросов, которые она не могла задать, потому что их было слишком много. Женщина пододвинула стул, села, вздохнула. И спросила. — Где Саша? Григорий засмеялся. На другом конце земного шара он уже и не надеялся, что правильно помнил номер, что из квартиры ещё не вынесли старый телефон, что Лариса не переехала. — Я скоро приеду, Лар. И Саша тоже. Ты скажи мне только, куда ехать и что тебе привезти? Лариса сидела и смотрела на шкаф перед собой. Там за стеклом стояла целая батарея всяких фотографий, памятных знаков и всякого рода памятников, которые она воздвигала своим самым дорогим людям. Соседи давно привыкли к ней, как одинокой женщине, не старухе, ни в коем случае, но уже возможно вдове, у которой всегда есть в долг, но сама она никогда не бывает в долгу. — Гриш, почему ты не звонил? Я думала, ты погиб. Он стоял и занимал очередь. Снаружи будки уже столпились люди, которым тоже надо было позвонить. Они видели, что на нём тельняшка, он хорошо одет и выглядит совершенно трезвым. Они понимали, что у него очень важный разговор и не стучались по своему обыкновению в дверь. — Давай оставим этот разговор до приезда, — Лариса кивнула, внутренне понимая, что он этого не видит. — Хорошо. Когда ты приедешь? — Как только найду нашего оборванца и мы найдем его невесту, — явно шутя, проговорил он. — Саша женится? Связь оборвалась. Григорий Голдепов спустил почти все деньги сына на телефонный разговор. Лариса положила трубку. Нужно было срочно кому-то звонить и что-то делать, но она совершенно не понимала что. Немного успокоившись, она снова села вязать. На нее накатывали воспоминания. Она вспоминала его первый поход, как он пытался писать каждый месяц письма, как каждый раз немного оттягивалось время возвращение, как спустя несколько месяцев после его отхода на Юг, она узнала, что у них будет Саша и тут же написала об этом ему. Но именно это письмо, одно из миллиона писем, которое проходит через мировую таможню было утеряно и Григорий Голдепов был уже готов был по возвращению закатить скандал, но путем нехитрых вычислений недель и месяцев, не стал. Она вспоминала, как Сашка сдал свои экзамены и поступил в этот чертов институт, не зная, что там же, на этом же факультет учился его отец. А потом. Все замерло. Как будто покрылось толстенным слоем книжной пыли, в которой ничего не было. Все замыло пеленой и погрузилось в звенящую тишину. Ничего не менялось, приходилось как можно меньше думать и никогда не пытаться звонить. Она ходила в университет, пыталась найти хоть какие-то объяснения, становилась все слабее и в какой-то момент — закрылась. Ей больше ничего не хотелось, она перестала винить какого-то, что-то узнавать. Голова как будто просто законсервировала воспоминания. Она привыкла. Дети были всегда на расстоянии, ей не удалось их воспитать как благодарных слушателей, не удалось сделать из них ценителей прошлого. И она все равно была ими довольна, гордилась ими. И сейчас она знала одно - скоро снова все наладится. Если, конечно, Саша не натворит дел.