***
Дита очень плохо помнила, как это — проснуться с похмельем. Она напивалась лишь два раза в жизни, и последний из них был лет десять назад. Но пересохшие губы, горький вкус во рту, нос, который по-прежнему отказывался дышать и ощущать запахи — напомнили ей о тех неприятных моментах. Единственное, что отличало это пробуждение от тех, так это то, что у Диты ничего не болело. Совершенно ничего. С похмелья обычно болит, кружится тяжелая голова, но Дита сама поразилась тому, насколько ясным было ее сознание. Более того, у нее не болели ни ноги, ни спина, которые досаждали ей последние дни. Сев на узкой жесткой койке, женщина протерла залипшие после сна глаза и осмотрелась. В склепе все было по-прежнему: потрескивая, горели свечи, на небольшом столике лежала покосившаяся гора книг, блестел медный бок перегонного аппарата, который Дита не заметила во время прошлого посещения… Не хватало только хозяина. Женщина сразу вспомнила череду жутких кошмаров, которые затягивали ее, будто в омут, пока не появился Регис. Дита посмотрела на собственную голую грудь и ее нервно передернуло: ложилась спать она в рубашке и трусах. Это женщина помнила отчетливо, потому что она долго не могла развязать корсет, и Регис ей помог справиться со шнурками, а после положил вещицу на продолговатую тумбу, вместе с испачканным беретом и бриджами. Корсет, бриджи и берет были на месте, а заляпанной кровью рубашки не было. Зато на кровати в ногах у Диты лежала мужская сорочка черного цвета. Женщина натянула одежку, влезла в сапоги и прошлась по склепу, пытаясь припомнить, что же случилось ночью. Но ее воспоминания обрывались на моменте поцелуя, который вполне мог бы быть сном, если бы не дурацкая рубашка. Дверь, ведущая в темный коридор, была открыта, а сам проход освещался закрепленным на стене факелом. Хрустя мелкой каменной крошкой, которой был сплошь засыпан пол небольшого тоннеля, Дита выбралась из склепа и окунулась в теплый туссентский полдень. Первое, что бросилось женщине в глаза — спутанная крапчатая кобыла, которая преспокойно щипала травку неподалеку от входа в обиталище Региса. Услышав шаги Диты, лошадь подняла голову, повела ушами, встряхнулась и снова занялась травой. — Я взял на себя смелость забрать ее из конюшни, — сказал возникший из ниоткуда Регис. — Подумал, что за то время, пока мы будем дожидаться Геральта, за постой накапает солидная сумма… А это — завтрак, — он кивнул на небольшой сверток, который сжимал в руках. — Кстати, должен отметить, что твой нос выглядит гораздо лучше, и, вероятнее всего, к вечеру ты сможешь полноценно им дышать. Если бы раньше Дите кто-то сказал, что она будет уминать за обе щеки вареное мясо, заедая его хлебом и сыром, сидя прямо на чьей-то могильной плите, то женщина бы покрутила пальцем у виска. Теперь же, такое положение вещей ей казалось вполне естественным, а если учесть, что компанию ей составлял вампир, то факт завтрака на кладбище как-то даже и не впечатлял. Ели молча, главным образом потому, что оголодавшая за полтора дня Дита накинулась на снедь, будто ополоумевшая, и сразу крайне неэстетично набила полный рот. Регис тоже не торопился заводить беседу, лишь поглядывал на интенсивно жующую женщину, да изредка поправлял ремень своей торбы. Крапчатая мирно похрустывала травой и лениво обмахивалась длинным хвостом. Где-то громко распевалась невидимая птица. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листву массивных деревьев, яркими пятнами скользили по траве и надгробиям. — Регис, — первой нарушила затянувшуюся тишину Дита, проглотив последний кусок мяса и не без смущения обнаружив, что большую часть принесенной вампиром еды сожрала именно она. — А чем ты таким меня напоил вчера? Вампир опустил глаза и, как показалось женщине, даже смутился: — Это действительно был успокоительный отвар. В обычных обстоятельствах он вызывает глубокий и здоровый сон, без сновидений. Признаюсь, подобных побочных эффектов я не ожидал… — Регис сделал паузу. — В свое оправдание могу лишь сказать, что рубашка была сильно испачкана пятнами крови, которые вряд ли отстирались бы… Дита почувствовала, как кровь прилила к ее щекам: — Вона как меня разобрало-то, — пробормотала она. — А теперь скажи мне, только честно… — Да? — Регис пристально посмотрел ей в глаза, и женщина не без удовлетворения заметила, что теперь его взгляд вызывает лишь приятное щемящее чувство внутри вместо лихорадочного возбуждения, которое она испытывала прежде. — Мне надо опасаться за свою жизнь? — с совершенно серьезной миной спросила Дита. Вампир тяжело вздохнул, затем встал, подошел к женщине, расположившейся на могилке напротив. Он взял ладони Диты в свои и сильно их сжал: — Я уже говорил и повторю тебе снова, что я совершенно не опасен… — проникновенно начал Регис. — А не о тебе говорю, — Дита титаническим усилием сдерживала рвущийся наружу хохот. — Не обо мне? — изумился вампир, присаживаясь рядом с женщиной. — Ну да, — кивнула женщина, — я вообще-то о суккубе. Ты же говорил, что они очень охочи до мужской, так сказать, сексуальной энергии, — она говорила все быстрее, чтобы не рассмеяться. — А у тебя заночевала другая женщина, и теперь она может обидеться… Все, не могу, — Дита схватилась за живот и зашлась в безудержном приступе смеха. — Прости… — выдавила она, вытирая набежавшие на глаза слезы. — У меня, видимо, какая-то… нервная реакция… Ой, не могу… Крапчатая повернула голову на источник странного шума и недовольно всхрапнула. Регис наблюдал за хохочущей женщиной, подперев подборок рукой: — Эта реакция радует меня куда больше, чем та, которую ты выдала, ошибочно полагая, что тебе сломали нос, — сказал он улыбаясь. Отсмеявшись, Дита посмотрела на невозмутимого Региса слезящимися глазами: — Ты не пойми меня превратно, — пробормотала она. — Я очень благодарна тебе за помощь. Просто то, что творилось у меня во сне, — женщина задумалась, припоминая, — оно было очень реалистичным и очень страшным. И я подумала, что, может, ты по ошибке подлил туда какую-нибудь вытяжку из эндриаги, — Дита не представляла, откуда она взяла это слово. — А потом бессовестно воспользовался твоим положением? — разом посуровел Регис. Губы Диты снова попытались растянуться в улыбке, которая была бы сейчас совершенно неуместна, поэтому она заставила их принять нормальное положение: — Нет. Ни в коем случае, — заявила она. Вампир потер глаза: — Вполне возможно, что подобная реакция вызвана тем, что ты принадлежишь другому миру, и некоторые травы действуют на тебя иначе. Бывает так, что самое незначительное различие в физиологии оказывается чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Конечно, сам я не переживал подобных перемещений, хотя нахожу их удивительными, но я сужу исходя из опыта моих предков, которым пришлось долго и упорно приспосабливаться к условиям жизни в этом мире. — Вот уж не знаю, согласилась ли бы я на такой опыт, если бы мне предложили, перед тем как… — Дита провела рукой в воздухе и с силой хлопнула по могильной плите. — Не поделишься тем, как это было? — Регис уселся поудобнее и посмотрел на женщину с неподдельным любопытством, а его ладонь, словно невзначай, легла на руку Диты. Женщина пожала плечами, уставившись в переплетение травяных стеблей: — Это было непонятно, — призналась она. — Мой молодой человек привел меня в одно место… старинную церковь. Она построена на месте кладбища, где хоронили умерших от чумы людей. Когда строители стали копать землю под фундамент, они наткнулись на множество костей. И архитектор не нашел ничего лучше, кроме как использовать их в оформлении церкви… — Истинно, люди — удивительные существа. При всем их отторжении к смерти, таким образом распорядиться останками усопших… Довольно неординарный поступок, я бы сказал, — негромко заметил Регис. — Да уж, — Дита оторвала взгляд от травы и посмотрела в непроницаемо-черные глаза своего собеседника, — шаг неординарный, именно поэтому Костница является одной из самый популярных туристических достопримечательностей. Я там бывала до этого случая, и мне было не по себе… Знаешь, такое странное чувство, будто вокруг тебя что-то двигается, что-то невидимое. Я слышала шорох костей и мне казалось, что это нечто меня хочет напугать и выгнать из церкви. Вампир задумчиво почесал подбородок: — А кто-то кроме тебя замечал такие аномалии? — Нет, — Дита пожала плечами. — Со мной была подруга, и она только посмеялась надо мной. Сказала, что это все моя бурная фантазия… Но наш мир другой, — добавила женщина, опередив Региса, который явно намеревался что-то сказать. — У нас не бывает вампиров, археспор, вихтов. У нас не говорят с воронами, не спят с суккубами. То есть, они есть, но в легендах, сказках, всяких мистических небылицах. Возможно, если бы тогда под боком оказался Геральт или ты, то вы бы объяснили мне, что это какое-нибудь возмущение интерсекций… — Место Силы, — кивнул Регис, — да, вполне возможно, что твое присутствие каким-то образом вызывало всплеск активности. — Геральт так же и сказал, — Дита облизнула пересохшие губы. — Ну вот, мой моло… Ян решил, что будет забавно завершить одно из свиданий посещением Костницы. Он заплатил смотрителю, чтобы тот нас пропустил поздним вечером, припас бутылку вина. А я запаниковала. Мне никогда не было так страшно, Регис, — женщина ощутила липкий холодок, пробежавший по спине от воспоминаний. — Вчера, когда на меня напали те двое, и до этого, когда Геральт спас меня на дороге, я боялась, но осмысленно, что ли… Страх чего-то конкретного, но не так… Не так… — Дита не смогла подобрать нужного слова. — Не так пугает, — закончил за нее Регис. — Да, это чувство мне знакомо… — Тебе? — женщина вскинула брови и округлила глаза, глядя на спокойное лицо вампира. — Ты же практически бессмертный и восстановился из булькающего месива… И можешь превращаться в туман. — Это не значит, что я не подвержен страху, — улыбнулся Регис, чуть сильнее сжимая ладонь Диты. — Но ты продолжай, то, что ты рассказываешь — очень интересно и весьма познавательно. — Ну, пожалуй, это все, что я могу рассказать внятно. Запаниковав, я выбила бутылку с вином у Яна из рук. А она не упала, а полетела вверх… — перед глазами Диты мелькнуло ночное видение: алые струйки крови, льющиеся на ее лицо, и женщину передернуло. Рука Региса мягко легла ей на плечо. Прижавшись к вампиру, Дита продолжила: — Потом мне показалось, что тот странный шум, который я слышала и прежде, усилился. А дальше мне будто кто-то мешок на голову накинул. Я ничего не видела, не слышала, не ощущала, пока не очутилась посреди поля. Собственно, это и вся история… — А тот молодой человек, что был с тобой? — спросил вампир. — Я сперва подумала, что это его розыгрыш, — женщина улыбнулась собственной наивности. — Думала, что он меня чем-то накачал и вывез за город. Смеха ради. У него случаются… случались приступы дурацкого юмора. Ну, а потом меня обозвали сумасшедшей, когда я сказала, что на голове у меня не седина, а краска… — Так это краска… — Еще один! — раздраженно буркнула Дита и встала. Регис остался сидеть. Он молча наблюдал за тем, как его собеседница принялась нервно прохаживаться между надгробиями, обхватив себя руками. — А уж после того, как у меня на глазах лошадь раздавила копытом голову одного негодяя, у меня отпали всякие сомнения относительно того, что я каким-то чудом переместилась в место, очень далекое от дома. Да что ж такое, — женщина сердито вытерла скопившиеся в уголках глаз слезы. — То реву, то смеюсь, как головой ударенная. Короче говоря, Геральт сказал, что он знает кого-то, кто сможет помочь детально разобраться в моей проблеме, ну и вернуться назад, — Дита шмыгнула носом. — Повышенная эмоциональная возбудимость — нормальное явление, — назидательно произнес Регис. — Это что-то вроде защитной реакции на сильные переживания, такие как страх, тоска по дому… — Знаешь, в чем проблема? — женщина обернулась и хмуро посмотрела на вампира. — Я совсем не тоскую по дому…***
Геральт вернулся спустя два дня после того, как Дита вся в крови заявилась на кладбище Мер-Лашез. После той откровенной беседы за завтраком ни Дита, ни Регис не завязывали долгих разговоров, словно сговорившись. Также они не говорили о той странной ночи, которую женщина практически не помнила. Вампир иной раз позволял себе легкие проявления внимания к Дите, вроде ненавязчивого прикосновения к ее руке или чуть более долгого взгляда, но на фоне общей обходительности и запредельной доброты Региса эти вещи выглядели крайне незначительными. Женщина даже начала сомневаться в том, а было ли у них что-то в первую ночь, которую она провела в склепе. Сам вампир полностью сосредоточился на сборе трав и штудировании книг в поисках эффективной замены для последнего компонента «Отзвука». А Дита занялась повышением образованности и общей грамотности. Выбрав в библиотеке Региса пару книг попроще (одна из них, к слову, оказалась «Бестиарием», в котором упоминался еще и ведьмак, причем не самыми лестными словами), она принялась вчитываться в хитросплетения букв и выражений, углубляя свои познания в местном диалекте. Отвлекалась женщина лишь на то, чтобы давать овса своей кобыле. Овес, как и воду для лошадки, приносил Регис, и женщина не спрашивала, откуда. — Вот и почему я не удивлен, — вместо приветствия заявил Геральт, едва завидев Диту, устроившуюся с книгой у свечи. Сам ведьмак выглядел свежим, отдохнувшим и даже веселым. — Рад тебя видеть, друг мой, — улыбнулся Регис, отвлекаясь от котелка, кипящего над слабым огнем в горелке. Вампир принялся смешивать варево еще с ночи, когда Дита проснулась от отвратного запаха, который начал распространяться по склепу, стоило Регису добавить в микстуру ткани с руки Детлаффа. — Ворон сказал, что ты добыл слюну вихта. — Какие вороны полезные, — косясь в сторону притихшей Диты, заметил Геральт. — Часто они тебе помогают? — Я стараюсь этим не злоупотреблять, но они и правда бывают полезны. Я хотел быть уверен, что смогу быстро прийти на помощь, если что случится… — Ну да, — Геральт извлек из кармана пузырек и протянул его Регису. Дита заметила, что рукав на куртке ведьмака уже аккуратно залатан. — А теперь расскажите мне, как так случилось, что ты, Дита, не осталась в гостинице, где я тебе велел ждать, а очутилась здесь, — последние слова Геральта предназначались для женщины. Регис поднял склянку, разглядывая его содержимое: — Отвар вихта? Обошлось без слюнных желез, как я погляжу… — Ты мне зубы не заговаривай, — нахмурился ведьмак. Дита решительно отложила книгу: — Меня выгнали из гостиницы, как только ты уехал. Пришлось отправляться к Регису, не ночевать же на улице было, — спокойно сказала она. — Ну, ничего, — Геральт опустился на стул и вытянул ноги. — Я был в «Корво Бьянко», говорил с управителем. Поместье в херовом состоянии, но зато за него платить не надо. Тебе подготовят комнату и ты останешься там вместе с Марленой, до тех пор, пока мы не решим, что делать с твоим возвращением домой. — Что еще за Марлена, позволь спросить, — настороженно поинтересовалась женщина. — Она жила в том проклятом доме с ложками, — пояснил ведьмак. — Марлена когда-то отказала бедному человеку в гостеприимстве, и тот ее проклял. Она превратилась в вихта, ну, а мне удалось снять с нее проклятие. Пришлось везти ее в «Корво Бьянко», не бросать же было в том доме… Поэтому я и задержался. — Ясно, — безрадостно ответила Дита, но не без удовольствия заметила, что Регис тоже слегка помрачнел, когда услышал о ее предстоящем переезде. Геральт расстегнул перевязь и снял со спины мечи: — Что-то вид у тебя не больно довольный, — глубокомысленно заметил он. — Мне в моем положении жаловаться не приходится, — пожала плечами Дита и снова взялась за «Бестиарий». — Правда, когда ты меня оставил в гостинице, я случайно спасла народное достояние Боклера… Вот думаю, чем же будет чревато мое проживание в «Корво Бьянко». — Это какое еще достояние ты спасла? — напрягся ведьмак. — Народное, — ответила женщина, водя глазами по строкам, но не улавливая ни капли смысла. — Народные бронзовые яйца Боклера. Очень увлекательная история, я тебе расскажу по дороге. — Охереть можно с вами, — выдохнул Геральт. — Ладно, поговорим по дороге. Регис, — ведьмак повернулся к вампиру, который задумчиво вертел в пальцах пузырек с отваром вихта. — Ты говорил про последний компонент? Что там с ним? — Видишь ли… — глухо отозвался Регис. — С ним есть одна сложность. Приготовление микстуры требует крови. Причем донор и существо, чьи воспоминания мы хотим получить, должны быть одного вида. Что-то в тоне вампира не понравилось внимательно прислушивающейся к его словам Дите. Она подняла глаза, но увидела лишь спину Региса, который стоял лицом к Геральту. Зато на женщину во все глаза (а точнее, глазницы) таращился второй скелет в шлеме, располагавшийся возле рабочего стола вампира. — Ну-у… — усмехнулся Геральт. — Есть у меня один знакомый вампир, который наверняка нам поможет. Правда, Регис? Регис прошелся туда-сюда вдоль стола, задержался над котелком и сложил руки на груди: — Дело в том, что все не так просто. За время твоего отсутствия я пытался найти аналог, но, увы, безуспешно… — А время-то у тебя на это было? — ведьмак красноречиво посмотрел на вампира, а затем перевел взгляд на густо покрасневшую Диту. Женщина ответила Геральту яростным взглядом, но Регис пропустил его едкое замечание мимо ушей. Вампир лишь мельком посмотрел на Диту и тут же повернулся к ведьмаку, покачав головой. — Только объясни мне, что мешает просто взять у тебя немного крови? — как ни в чем не бывало, спросил Геральт. — Нужна кровь в состоянии возбуждения, — пояснил Регис. — Как ты знаешь, высшие вампиры меняют свою оболочку. Но вместе с телом у нас меняется и химический состав крови. Короче говоря, мне придется ввести себя в состояние сильного психофизического возбуждения, а еще короче — безумия. И это будет очень опасно. — Опасно? Почему? — Геральт погладил пальцами поверхность стола. — Даже в другом теле это будешь ты. — Но я буду в состоянии свирепой ярости, — Регис, казалось, был слегка раздражен тем, что ведьмак не до конца понимал, о чем он говорит. — А ты лучше меня знаешь, что ярость нельзя контролировать. Если ты хоть раз видел обезумевшего вампира, то знаешь: в опасности будут все, кто окажется поблизости. — И что будем делать? — приподнял бровь ведьмак. — Я бы не хотел, чтобы ты кинулся на меня с когтями… — Я бы тоже не хотел, — выдохнул Регис. — И не только на тебя… Но не волнуйся, я все обдумал. Но, думаю, прежде чем мы начнем осуществлять мой план, тебе лучше увезти Диту в безопасное место. — У нас есть на это время? — сухо уточнил Геральт. — Думаю, да. Я все подготовлю к твоему возвращению. Дита почувствовала, как в ушах заклокотала кровь. Она не могла здраво объяснить, что именно ее так задело в словах Региса, но чувство обиды и злости захлестнуло ее с головой. Женщина захлопнула книгу и хряпнула ею о стол: — Ты слышал, Геральт? — спросила она у ведьмака, не обращая внимания на удивление, отразившееся на лице вампира. — Меня надо убрать куда подальше. Поехали в «Корво Бьянко». Остобрыд уже этот склеп! И чувствуя себя последней пубертатной дурой, Дита гордо вскинула голову и вышла прочь.***
— Объяснишь, что это было? — поинтересовался Геральт у хмурой Диты, когда они отъехали от кладбища на приличное расстояние. Женщина не ответила. Она поняла, что повела себя как полная идиотка еще на Мер-Лашез. Дита даже заставила себя сквозь зубы попрощаться с помрачневшим Регисом, но на большее ее не хватило. Обиднее всего было то, что за собственными переживаниями и проблемами женщина совершенно забыла о том, что именно привело ведьмака в Боклер. Забыла о том, что Мильтона убил друг Региса, которого вампир и ведьмак сейчас пытались отыскать. И забыла, что, в принципе, Регис ее и приютил только потому, что она приехала с Геральтом. — Не обращай внимания, — буркнула Дита, и не зная, что еще сказать, добавила. — Наверное, гормоны. — Думаю, Регису от этого не легче, — резонно заметил ведьмак, некстати проявляя заботу о чести и достоинстве друга. — Он помог тебе, а ты фыркаешь, как дикая кошка, стоит чему-то пойти не по-твоему. — Давай, пристыди меня, — Дита сильнее, чем требовалось, дернула поводья своей кобылки, и та возмущенно захрапела. — Даже не подумаю, — отозвался Геральт, наблюдая за тем, как женщина успокаивает лошадь и поглаживает ее по шее, извиняясь. — Я живу достаточно долго, чтобы понимать, из-за чего у женщин бывают такие вот перепады настроения. Так вот в эту сферу я лезть не намерен. Напомню тебе только, что ему почти пятьсот лет и он не человек. — Я умею контролировать порывы своего организма, — отмахнулась Дита. — И я знаю, как это выглядело. И я попрошу прощения при случае… — Было бы неплохо, — голос ведьмака был совершенно спокоен. Над Боклером горели розовые сумерки. Закатное солнце, еще не успевшее спрятаться за лазурными силуэтами гор, подсветило голубые небеса, придав им изумительный оттенок спелой малины. В низинках, заросших густым кустарником, начали скапливаться синеватые тени, в то время как дорога вспыхнула оранжевой лентой, вьющейся между зеленых холмов. Геральт и Дита пустили лошадей карьером, обогнали тяжелый обоз, который тянула пара быков, и удалившись от скрипящей повозки на порядочное расстояние, дали кобылам передохнуть, заставив их перейти на размеренный шаг. — А откуда у тебя деньги на починку куртки? — поинтересовалась Дита, чтобы хоть как-то развеять неловкое молчание. — А я не сказал? У Марлены, которая была вихтом, оказалось припрятано солидное приданое, которым она со мной поделилась за то, что я снял с нее проклятие. — И как ты это сделал? — теперь женщине стало любопытно. — Ну, для начала пришлось выйти из укрытия и по своей воле сесть с ней за один стол. Это было первым условием проклятия. Конечно, добровольцев до меня не находилось. А потом нужно было поесть с ней, не используя ложку, и заставить ее захотеть взглянуть на свое отражение… — Судя по тому, что ты рассказываешь, вихт этот — то еще страшилище, — Дита легонько ударила крапчатую в бока: лошадка увлеклась какими-то ягодами, растущими на низкорослых кустиках вдоль дороги и остановилась. — Да уж, малоприятное зрелище было, — согласился ведьмак. — Ну, а теперь ты рассказывай, что там за история с народными яйцами и как ты вообще очутилась на кладбище у Региса. Дита вздохнула, заставила свою кобылу поравняться с Плотвой Геральта, и начала свой рассказ. Так за разговорами они добрались до «Корво Бьянко», где кипела бурная деятельность. Управляющий поместья, Варнава-Базиль, постарался на славу: за несколько дней винодельня изменилась до неузнаваемости. Кровавые потеки на стенах исчезли, все работники выглядели трезво и бодро, решетка в винный погреб была восстановлена и водружена на место. Он с достоинством показал Дите потрепанный дом, объяснив, что ремонт в данный момент упирается в финансовые неурядицы господина Геральта, но пообещал, что скоро «сударыня» не узнает «Корво Бьянко». Марлена, которую Дита слегка побаивалась, тоже оказалась вполне милой старушкой с намеком на некогда выдающуюся красоту. Она говорила очень тихим голосом и называла Диту «доченькой». Геральт на ужин не остался, и, заявив Дите, чтобы она даже не думала выходить из поместья, умчался на Плотве в наступающую ночь. Дита долго стояла во дворе, наблюдая за тем, как на небе одна за другой зажигаются звезды. С хозяйственного подворья, где жили работники и сам Варнава-Базиль, доносился пьяный смех и похабные шуточки. К женщине подошел черно-белый кот и принялся тереться ей об ноги, громко мурлыча. Ветер колыхал листья плюща, ползущего по стене хозяйского дома, заставлял плясать пламя жаровен, дававших свет подворью. Тени в колышущемся свете складывались в причудливые узоры, настолько странные, что Дита старалась на них не смотреть, вслушиваясь в мурчание кота. За спиной женщины скрипнула дверь: — Доченька, пойдем, я на стол собрала. Покушаешь, — тихо позвала Марлена. — Да, — нехотя отозвалась Дита, — иду. Ужинали в почти полной тишине. Готовила Марлена действительно вкусно, поэтому Дита не удержалась от искренней похвалы: — Жаркое просто невероятное! — сказала женщина, подкладывая себе на тарелку куски мяса и картофеля с большого блюда. — Я рада, что смогла тебе угодить, доченька, — худенькая Марлена ела с истинно богатырским аппетитом, и ответить Дите смогла, лишь совершив могучее глотательное движение. — Пока я была вихтом, я сильно страдала от постоянного голода, — грустно проговорила она, — теперь сидеть за одним столом с человеком, который хвалит мою стряпню, для меня высшая награда. Спасибо Геральту, что решился снять проклятие. — Да уж, — Дита запила жаркое водой из кубка, — у Геральта прямо талант находить тех, кто нуждается в его помощи. — Ты чем-то расстроена, дочка? — Нет, — женщина улыбнулась старушке, — просто устала. Вы покажите мне, где я смогу поспать? — Конечно, — засуетилась Марлена, — Варнава-Базиль все подготовил, пойдем, пойдем… Старуха поправила красную шерстяную юбку, подпоясанную белым фартуком, взяла со стола канделябр и быстро засеменила по скрипучим полам вглубь дома. Дита последовала за ней, разглядывая старинные потертые гобелены и выцветшие картины, на которых изображались сцены из жизни виноделов. Шаткая лестница привела женщину в просторную комнату, которую, очевидно, использовали здесь в качестве склада. Вдоль стен выстроились мешки, ящики, погнутые кастрюли и сковородки. Свернутые ковры вообще лежали посреди комнаты так, что через них приходилось переступать. Зато на кровати сверкали чистотой свежие простыни, а на полу у изголовья стоял очаровательный ночной горшок, разрисованный орнаментом в виде виноградных лоз. — Если хочешь помыться, то я позову людей, они натаскают воды, — Марлена поставила канделябр на подоконник и посмотрела на Диту. — Не надо никого звать, — улыбнулась женщина. — Я видела во дворе колодец, умоюсь из него… Не хочу доставлять лишних хлопот. — Да какие там хлопоты, доченька, — старушка улыбнулась и Дита заметила, что во рту у Марлены не хватает зубов. — Оно же только в радость… Со своими детьми у меня-то не сложилось, — пожилая женщина поникла. Дита подошла к старухе и приобняла ее за плечи: — Зато теперь все хорошо, вы не одна. У вас есть крыша над головой, есть те, кто о вас позаботится. Не такой уж плохой финал для истории с проклятьем. — И то верно, — Марлена положила морщинистую ладошку на руку женщины и благодарно пожала ее. — Ну иди, моя хорошая, умывайся, отдыхай. А я пока со стола приберу… Дита подождала, пока перестанут скрипеть ступеньки под ногами старушки, и выглянула в окно. На заборе недалеко от ворот в поместье сидел ворон и чистил перья. Женщине показалось, что птица заметила ее в окне и внимательно на нее посмотрела. Понимая умом, что она делает полнейшую глупость, Дита выскочила на улицу, подошла к ворону и протянула руку, чтобы погладить перья. К ее изумлению, птах не только не улетел, но и подошел поближе, позволяя женщине коснуться себя. — Передай Регису, что мне очень жаль, что мы так расстались, — прошептала Дита, лаская гладкие черные перья. — Он очень хороший, а мне очень стыдно… Ворон склонил голову, громко каркнул и взлетел, легонько ударив женщину крылом по руке. Дита посмотрела вслед удаляющейся птице и смахнула слезу, ругая саму себя за чрезмерную плаксивость. Пыльная дорога и пять всадников. Они смеялись, когда один из них срезал ей волосы вместе с кожей. Кровь текла ей на лицо, теплая и соленая, а она пыталась кричать, но не могла: алая влага не давала даже дышать. Рыдающая женщина с окровавленной головой сидела на обочине, а мимо ехал рыцарь. На нем была маска зайца, а вместо горла — шмат красного, сочащегося мяса. Он увидел женщину, засмеялся и направил лошадь прямо на нее. Подкованное копыто размозжило ей голову… Дита попыталась проснуться, но не смогла, она лишь глубже окунулась в затягивающий ее кошмар, барахтаясь в нем, слово тонущий человек в бурлящем море. А потом она увидела Региса. Она попыталась подойти к нему, попросить о помощи, но вампир только улыбнулся, глядя на нее. Женщина опустила глаза и увидела, что в ее животе торчит рукоять ножа. Ноги подкосились, а Регис засмеялся… глубоким грудным хохотом. Так он и смеялся, глядя на то, как по каменному полу склепа растекается темная лужа. Рука Детлаффа противно дернулась и, перебирая пальцами, подобно отвратительному пауку, полезла к ней. Дита попыталась отползти, но тело ее не слушалось, она уже была мертва… — Доченька! Доченька, проснись! Чей-то пронзительный крик прорезал тишину, будто лезвие. Дита распахнула глаза, увидела над собой испуганное лицо Марлены и поняла, что кричит она сама. Женщина дернулась, кровать куда-то исчезла и Дита с грохотом повалилась на пол. — Милая, да что же такое, — Марлена попыталась поднять ополоумевшую от ужаса женщину, но силы в дрожащих морщинистых руках уже не было. А у Диты перед глазами стояли страшные картины: мертвый Мильтон, смеющийся Регис, ползущая рука и кровь, очень много крови. Пламя свечи дергалось от летнего ветра, влетевшего в распахнутое Марленой окно. Дита пила воду, принесенную Варнавой-Базилем. Сам дворецкий стоял рядом, одетый в длинную ночную сорочку и колпак, показавшийся бы женщине презабавным, если бы не нежелающий отпускать ее кошмар. Марлена сидела рядом с Дитой на кровати и поглаживала влажную от пота спину женщины. — Ты так кричала, — шептала она, сочувственно глядя на Диту. — Так кричала… Я пришла, начала тебя будить, а ты вся в поту, мечешься и не просыпаешься. Это было так страшно… — Обычный кошмар, — выдохнула Дита, отставляя пустой стакан. — Спасибо за заботу, но сейчас все пройдет. — Да нет, не обычный, — глубокомысленно заметил Варнава-Базиль, задумчиво глядя в окно, за которым царила остро пахнущая цветами летняя ночь. — Я служил у многих знатных семей, а люди высокого происхождения подвержены кошмарам. Пришлось повидать всякого, сударыня. Но, уж поверьте, никто и никогда из моих хозяев не кричал так, чтобы было слышно через все подворье, в другом доме. — Такое уже было, дочка? — Марлена взяла край простыни и принялась вытирать им лицо и шею Диты. — Было раз, — нехотя призналась женщина. — Но на меня тогда напали, я здорово испугалась, а потом мне дали выпить какой-то успокоительный отвар. Регис… Целитель сказал, что это может быть реакцией на какой-то компонент отвара вкупе со стрессом… — Насколько мне известно, в травах, — прошептала старушка, — в успокоительных отварах используют: корень валерианы, листья мелиссы, мяты, вахты. Иногда добавляют шишки хмеля, шлемник, котовник… Доченька, все это — безобидные травки… — Да, — согласился с Марленой управляющий. — Они могут затруднить выход из кошмара, проще говоря — не давать проснуться. Но тем же самым они должны настолько снизить нервный тонус, чтобы не допустить кошмар. Дита посмотрела на пляшущие огоньки свечей: — Тогда я просто не знаю, — пробормотала она, мягко отстраняя от себя руку старушки, которая продолжала краем простыни вытирать ее лицо. — Последние дни — не лучшие в моей жизни… Но ведь после того случая я две ночи спала совершенно спокойно, — женщина посмотрела на своих собеседников, словно хотела найти в них поддержку. — Если это повторится снова, — управляющий поправил пенсне, с которым он не расставался даже в ночную пору, — я бы настоятельно рекомендовал вам, сударыня, обратиться к господину Геральту. Он компетентнее нас с Марленой по части всяческих мистических явлений… — Ты таким образом намекаешь на то, что меня кто-то проклял и наслал кошмары? — невесело усмехнулась Дита. — Только этого мне не хватало для полной, так сказать, гармонии. — Ты не бойся, дочка, — Марлена улыбнулась беззубым ртом. — Мастер Геральт мне помог, а я вихтом ой как долго была… Чует мое сердце, и тебя в беде он не бросит. — Он и не бросил, — вздохнула Дита, — а теперь ему еще и с моей больной головушкой морока… Вы извините, что я разбудила вас, — женщина посмотрела на озабоченных Варнаву-Базиля и Марлену. — Отдыхайте, а я тут уже сама… — Я, конечно, не берусь утверждать, что это панацея, — управляющий почесал коротко стриженный затылок, сдвинув ночной колпак на бок, — но стаканчик красного вина на ночь должен успокоить нервы лучше всякого отвара. — Но я не пью, — пожала плечами Дита. — Доброй ночи вам. Марлена напоследок обняла женщину, а Варнава-Базиль церемонно пожелал ей спокойно ночи, и оба удалились, оставив Диту в тишине, нарушаемой лишь далеким собачьим лаем и стрекотом сверчков. До самого утра женщина сидела, глядя в окно и раздумывая обо всем случившемся с ней за последние дни. Перемещение между мирами, встреча с Геральтом, несколько попыток покушения на ее скромную персону, а к тому же еще и свалившаяся на голову влюбленность в вампира — вполне могли вызвать беспокойный сон и даже кошмары. Дита попыталась проанализировать, когда она спала лучше всего, и пришла к выводу, что для хорошего крепкого сна ей нужно очень сильно устать. Поэтому с наступлением утра женщина натянула старые тряпки из числа тех, что вручил ей корчмарь из «Куролиска», и лихо принялась помогать Варнаве-Базилю и Марлене по хозяйству. Начала она со стирки: мужики вытащили во двор корыто и стиральную доску, а Дита натаскала воды из колодца. Помимо своего исподнего и черной рубахи Региса, которую женщина зачем-то сунула в свою торбу с вещами, Дита нагребла еще и простыней, скатертей, салфеток… Хлопья белой пены полетели во все стороны, стоило женщине начать ожесточенно натирать тряпье мылом и выполаскивать его в студеной воде. Двое маленьких девочек подбежали к корыту и принялись нагребать в крохотные ладошки пену, подбрасывать ее в воздух, делать себе белые бороды и усы. Дита улыбнулась, глядя на то, как играют дети. Она никогда не испытывала особого умиления при виде малышей, равно как и никогда не видела себя в роли матери, но крохотные девчушки, танцующие и напевающие какую-то веселую песенку, не могли оставить равнодушным никого. Потом малышек позвала их усталая мама, принесшая полную корзину огурцов, помидоров и зелени, а Дита осталась одна, если не считать зрителя в виде нахального кота, устроившегося на сваленных у колодца ящиках. Котяра щурил глазищи, грациозно потягивался на солнышке, а иногда принимался совершенно беспардонно вылизывать себе зад. Когда все белье было перестирано, а вместе с ним и стерлась кожа на костяшках пальцев, Дита, похрустывая затекшей спиной, отправилась на кухню. Там они вместе с Марленой занялись приготовлением обеда для работников Корво Бьянко. Женщине показалось, что она перечистила тонну картошки и нарезала две тонны лука, прежде чем казан, полный дымящегося супа, сняли с огня. А вместе с ним вынули из печи и два громадных горшка с картошкой, запеченной с луком и салом. После скорого обеда Дита принялась убирать выделенную ей комнату. Там, собственно, она и провозилась до позднего вечера. Изредка женщина выглядывала в окно, только для того, чтобы убедиться, что на заборе или на коньке колодца сидит черная птица и с интересом рассматривает суетящийся на подворье люд. Впрочем, разбирание всяческого хлама, скопившегося в коробах и сундуках, оказалось делом весьма увлекательным и занятным. Первой пикантной находкой Диты оказалась книжонка с весьма занятными гравюрами. Варнава-Базиль залился краской, стоило женщине поделиться с ним находкой, и, заявив о том, что такому непотребству не место в приличном доме, вызвался уничтожить похабную книженцию. Дита была готова поклясться, что спустя несколько минут видела, как управляющий скорым шагом направлялся к своему домику, пряча что-то под жилетом. Запомнив реакцию дворецкого, Дита даже не показывала ему презабавную коллекцию деревянных фигурок людей, созданных, несомненно, рукой умелого резчика с очень богатой фантазией. Зато Марлена, заглянувшая узнать, как идут дела у женщины, вволю нахихикалась над ними и даже прихватила парочку, так сказать, для личного пользования. После всех дневных хлопот насмерть умотавшаяся Дита заставила себя поужинать, кое-как добралась до постели и упала на чистое белье, даже не удосужившись умыться. Треск рвущейся ткани — и когти скелета впиваются в ее тело. Она пытается убежать, но костлявые руки крепко ее держат. Кровь бежит тоненьким ручейком прямо под ноги ухмыляющегося суккуба. Демон смотрит на изуродованное тело женщины своими кошачьими глазами и смеется, демонстрируя острые клыки… Грязный переулок, два бандита схватили женщину, один разрезает ножом ткань корсета. Лезвие касается кожи, пронзая Диту острой болью. Она видит, что мимо идет патруль, но люди не замечают ее. Проходят мимо, смеясь и говоря о своем. Из-за угла, сжимая в руке подсвечник, выходит Марлена, она улыбается, что-то говорит. Дита начинает рваться, пытается попросить помощи, но нож вонзается ей в живот… Марлена склоняется над трупом женщины, улыбается и берет на руки кошку. Морда и лапы у кошки блестят в свете свечи. Блестят чем-то красным и маслянистым… Невероятным усилием воли Дита распахнула глаза и села на постели. Марлены и Варнавы-Базиля не было видно, значит она не кричала. Ущипнув себя за руку для верности, женщина на трясущихся ногах подошла к окну и распахнула его, впуская в комнату свежий воздух. Луна ярко освещала заброшенные виноградники, выхватывала из мрака очертания далеких гор и крон деревьев. Ветер гнал по небу светло-серые облака, а заодно дарил долгожданную прохладу. Дита с наслаждением ощутила, как растворяются в ночи остатки кошмара, только взмокшая ночная рубашка и дрожащие руки напоминали о страшном сне. Чуть вдали от окна, у жаровенки, устроили себе посиделки рабочие. Несколько девиц громко хихикали после каждого куплета песенки про распутные нравы девушек из Виковаро. Сам певец устроился на заборчике и перебирал струны лютни. — Помешали, сударыня? — спросил один из работяг, заметив высунувшуюся из окна Диту. — Нет, — ответила женщина, — пойте… «Пусть поют, — подумала она, — если они будут петь — я не смогу заснуть. А спать нельзя…». Хохочущая молодежь затянула другую историю, в которой русалка и принц полюбили друг друга, несмотря на то, что принадлежали к разным видам. Песня была печальная: русалке подарили ноги, но она лишилась голоса, а потом и вовсе померла. Дита вслушивалась в слова и думала о том, что, пожалуй, не так уж она далеко ушла от этой русалки. Утро выдалось хмурым, густое покрывало клубящихся туч затянуло небо, грозя вот-вот пролиться дождем. Дита спустилась к завтраку мрачной и раздраженной, но все равно старалась через силу улыбаться Марлене, которая хлопотала возле стола. — Ну, как сегодня спалось, дочка? — участливо спросила старушка, подкладывая в тарелку женщине молочную кашу, по консистенции и общему виду напоминающую итог чьего-то несварения желудка. — Нормально, — буркнула Дита, ковыряясь ложкой в густой массе разваренной овсянки. — А я вот слушала тебя, пока сама не задремала, — улыбнулась Марлена, — но ничегошеньки не услышала. Видать, правильно ты сделала, что себя вчера стиркой да уборкой измотала. — Угу, — женщина решительно отодвинула тарелку и встала из-за стола. — Простите, Марлена, но у меня совершенно нет аппетита. Оказавшись во дворе, Дита добрела до ближайшей грубо сколоченной скамьи и уселась на нее, твердо решив дожидаться возвращения Геральта на этом самом месте. Если Марлена была права, и кто-то действительно ее проклял или просто наслал кошмары с целью позабавиться, то ведьмак был единственным, кто мог помочь ей с этим. Еще, пожалуй, оставался Регис, но Дита рассудила, что будет правильнее избавиться от иллюзий насчет вампира. Настроения в Корво Бьянко были соответствующими погоде. Никто не торопился белить фасад и перекладывать раскрошившуюся плитку, несмотря на все увещевания старательного Варнавы-Базиля. В конце концов, дворецкий тоже махнул рукой и удалился куда-то в недра хозяйского дома, оставив квелых работников. Звук подков, ударяющихся о дорогу, заставил Диту встрепенуться. Она не думала, что Геральт вернется так быстро, поэтому вскочила со скамьи и побежала в сторону ворот Корво Бьянко. Каково же было изумление женщины, когда вместо ведьмака, на подворье въехал никто иной, как Люсьен — страдалец из Боклера, которому она помогала возвращать яйца Режинальда де Обрэ. — О! Сударыня Дита! — просиял Люсьен, грузно спрыгивая со спины своего гнедого коня. — А я все боялся, что не застану вас здесь! Дита разом позабыла о бессонной ночи и навалившейся хандре: — Как ты узнал, что я здесь? — удивилась она, подходя к мужчине. — Это не трудно, — Люсьен схватил Диту за руку, крепко и слюняво прижал ее к своим губам и продолжил, — здесь работает одна женщина, муж которой — постоянный посетитель памятника Режинальду. Вот он навестил меня вчера и проговорился, что в Корво Бьянко прибыла заграничная госпожа с необычным произношением, а когда он упомянул еще и необыкновенный цвет волос, то я сразу догадался, о ком идет речь. — И решил проведать меня? — улыбнулась Дита. — Не совсем, сударыня, — хитро улыбнулся мужчина. — Я хотел бы вас пригласить на дегустацию вин, которая состоится сегодня вечером в доме Умберто Круазеля. Господин Круазель — известный меценат, увлекающийся коллекционированием редких сортов вин. Сегодня он дает благотворительный прием. И я вас, сударыня, на него приглашаю! — Люсьен комично выпятил грудь и втянул живот. — Я бы рада, но я не пью вина, — Дита почувствовала себя виноватой, когда увидела, как разом помрачнел и осунулся Люсьен. — А еще в последнее время у меня жуткие проблемы со сном, поэтому боюсь, что я буду не лучшей компанией на таком вот мероприятии. — Ну что же вы, прекрасная Дита, — воскликнул мужчина, хватая ее за руки. — Вы же просто повергнете меня в пучины горя, если откажете! Тем более, что нет лучшего средства от проблем со сном, чем бокал хорошего вина! Женщина некоторое время смотрела на Люсьена, который уставился на нее с совершенно щенячьим выражением, а потом решила, что хуже все равно не будет… — Ладно, — сказала Дита, высвобождая руки из влажных пальцев мужчины. — Только тебе придется подождать пока я приведу себя в порядок и мне подготовят лошадь. Люсьен снова лучезарно улыбнулся: — Конечно, сударыня! Ради вашего согласия я готов ждать вечность! — Ну, думаю, мои сборы займут гораздо меньше времени, — выдохнула Дита, направляясь в сторону дома и раздумывая над тем, что она наверняка ввязывается в какие-то очередные неприятности.