Вино и мандрагора

      Усадьба Круазеля обнаружилась в самом фешенебельном районе Боклера. За высокими заборами виднелись крыши особняков, утопавших в зелени садов. Журчала вода в мраморных фонтанах, покачивались в порывах ветра верхушки кипарисов, в воздухе витал запах роз, можжевельника и, почему-то, корицы. Возле самой усадьбы, где проходил прием, стояло несколько экипажей городской знати, решившей в этот непогожий день провести время за дегустацией вин и светскими беседами. Дита нервно отряхнула свою основательно запылившуюся после дороги курточку и поправила свежевыстиранный берет. — По-моему, у меня не очень подходящий вид для приема, — пробормотала она Люсьену, который держал ее под руку. Лошадей мужчина предусмотрительно предложил оставить в конюшне, принадлежавшей какому-то его знакомому. «Кто знает, в каком состоянии мы отправимся по домам, — уговаривал Диту Люсьен, — и отправимся ли вообще. А лошадки будут спокойно жевать овес и ожидать нашего возвращения». — Глупости, сударыня, — отмахнулся Люсьен. — Вы изумительно выглядите, сразу видно, что путешественница, прибывшая из дальних краев. Поверьте мне, стоит обществу вас увидеть, как у вас сразу появится несколько влиятельных друзей, а, возможно, и кавалеров! Дита не очень поверила словам своего спутника, хотя бы потому, что в тот момент, когда они подходили к узорчатым воротам усадьбы, из свежеприбывшего экипажа выплыла барышня красоты столь непередаваемой, что сама Дита невольно подумала о том, что будь она мужиком, то не отходила бы от этой прелестницы ни на шаг. — Ваше приглашение, — сурово потребовал бритоголовый охранник в ливрее, загородив проход своей массивной фигурой. — Пожалуйста, — Люсьен протянул здоровяку золотую карточку, украшенную бордовой ленточкой. — Люсьен Моутон и его дама, — добавил он раздувшись от гордости. Здоровяк окинул Диту подозрительным взглядом, а потом извлек из-за пазухи записную книжечку. На узкой приступочке у ворот стояла чернильница с воткнутым в нее пером. Охранник обмакнул перо в чернилах и открыл книжечку, вопросительно уставившись на женщину, которая была искренне удивлена тем, что такая образина вообще умеет писать. — Ваше полное имя и фамилия, — потребовал здоровяк. Дита даже не сразу нашлась, что ответить. Она была уверена, что ее вполне заурядная польская фамилия совершенно не впишется в местный антураж, поэтому попыталась сымпровизировать: — Дита фон Цигельмайер, — брякнула она, решив, что вероятность прокола с такой вот фамилией ничтожно мала. Никто в Туссенте не мог знать про знаменитого «Комиссара Рекса», а уж тем более, про собаку, игравшую в чудном сериале главную роль. — Угу, Цигель… — охранник поднял на женщину глубоко посаженные глазки. Дита повторила фамилию по буквам, здоровяк старательно записал все в книжечку и кивнул в сторону ворот. — Милости просим, сударь, сударыня, — пробормотал он без особой вежливости. — Напоминаю вашим милостям, что вход в усадьбу Круазель с оружием и взрывчатыми веществами строго запрещен. — Я знал, что вы из знатного рода! — радостно заявил Люсьен, глядя горящими глазами на Диту, когда они миновали ворота и оказались в роскошном саду Круазеля. Женщина восхищенно разглядывала павлинов, неспешно прогуливающихся по изумрудно-зеленой траве, плетущиеся розы, обвивавшие колонны просторной беседки, где уже собралась приличная компания аристократов в шуршащих платьях и ливреях. Беседка примыкала к выбеленной стене особняка. Посреди сада красовался пруд, окруженный алебастровыми скульптурами, выполненными в том же стиле, что и незабвенный Режинальд де Обре. Остальное же немаленькое пространство занимали всевозможные сорта хвойных и лиственных растений, цветов, кустарников. Высокие и маленькие ели с хвоей разных цветов — от нежно-зеленого до сизого, кипарисовики всяческих причудливых форм, лиственницы, ароматный можжевельник, — соседствовали с цветущими розовыми кустами, более скромными арабисом и вербеной. Дита под руку с Люсьеном вошла в беседку, где полным ходом шла светская беседа. — И что вы думаете по-поводу этой Бестии, Арольдо? — вопрошала та самая неземная красавица, которую Дита заметила при входе в поместье. — Говорят, что княгиня вызвала ведьмака с Севера, чтобы поймать ее. — Боюсь, прекрасная Кармина, что если Дамьен-де ла Тур со своими гвардейцами не смог предотвратить убийство, то один ведьмак не справится и подавно, — молодой щеголеватый мужчина с заостренной бородкой и загнутыми кверху усиками отпил немного вина из бокала, который он держал в руке, нелепо оттопырив мизинец. — Говорят, что Бестия — проклятие, ниспосланное, дабы очистить ряды рыцарей от тех, кто отрекся от пяти добродетелей, — влезла в беседу пожилая дама, выряженная в пышное красно-черное платье, обильно украшенное кружевами. — Ох, сударыня, — снисходительно улыбнулся Арольдо, — неужели вы придаете значение слухам, которые разносит чернь? Не так давно один из моих слуг рассказывал, что видел рогатую демоницу, которая гуляла в компании какого-то упыря по крыше замка Боклер. Конечно, я велел его высечь за пьянство, но если бы его байку поддержали еще хотя бы двое, то по всему Туссенту бы уже ходил слух о новой разновидности нечисти. Пожилая дама поджала пухлые губы: — А ведь знаете, Арольдо, около десяти лет назад ходил слух о том, что неподалеку от Боклера обосновался суккуб… — О! Я смотрю госпожа де Бланшар снова начала рассказывать всякие ужасы относительно демонов, населяющих окрестности нашего дивного города, — из-за спины дамы вынырнул юркий тип в бирюзовом камзоле. — А знаете ли вы… Дальше Дите послушать беседу сударынь и сударей не дал Люсьен, потащивший женщину к столу, на котором выстроилась внушительная батарея винных бутылок, слегка разбавленная серебряными урнами и хрустальными графинами с водой. Вокруг собралось немалое количество гостей, которые по команде сомелье пробовали хмельные напитки с целью оценить вкус и потрясающий букет. — А теперь, господа, — сомелье поднял бокал, наполненный красным вином и прилагающуюся к нему бутылку. — Я предлагаю вам испробовать Фьорано урожая тысяча двести шестьдесят второго года. С довольным гомоном аристократы принялись наполнять предварительно сполоснутые бокалы, а затем принюхиваться и пробовать то самое Фьорано. Дита опомниться не успела, как у нее в руке тоже оказался бокал, вот только вина в нем было несколько больше, чем требовалось для того, чтобы восхититься букетом и дивными фруктовыми нотками. Чувствуя себя полнейшей деревенщиной, женщина отпила вина, ощутив неприятный терпкий привкус и с кислой миной уставилась на Люсьена. — Не понравилось? — изумился мужчина. — Ну тогда сейчас я налью вам Эст-Эст, думаю, это вино не оставит вас равнодушной… Люсьен принялся проталкиваться к столу, а Дита, наоборот, отошла в сторонку и присмотрев себе удобное плетеное кресло, из которого открывался дивный вид на фонтан, уселась в него. Следующий глоток вина был не таким омерзительным, как первый, а второй и вовсе пошел весьма славно… Так, прихлебывая, женщина наблюдала за тем, как мелкие капли начавшегося дождя словно слезы стекают по лепесткам роз, скатываются по изгибам белоснежных статуй, напитывают пересохший летний воздух долгожданной влагой. Люсьен затерялся где-то в толпе аристократии, так и не притащив обещанного Эст-Эста, поэтому, закончив с кислым Фьорано, Дита осмотрелась в поисках добавки. От вина у нее начало слегка шуметь в ушах, но, решив, что ее судьба сейчас переживает весьма драматичный поворот, женщина не обратила на этот тревожный признак никакого внимания. — Странно, что сударыня скучает с пустым бокалом, — раздался чей-то густой приятный бас. Дита подняла глаза и обнаружила крупного мужчину с окладистой рыжей бородой и красной физиономией. В руке он сжимал бутылку из темно-зеленого стекла, что подозрительно быстро расположило к нему женщину. — Сударыня как раз ищет, кто бы ей предложил еще вина… — Ну, эту проблему мы быстро решим, — мужчина ногой пододвинул второе кресло, откупорил бутылку и наполнил бокал Диты и свой собственный. — Это Эст-Эст, прекрасное вино, впрочем, наиболее известное из тех, что изготовляют в Туссенте. Я успел припрятать одну бутылку, прежде чем эти стервятники накинулись на него… Женщина отпила немного хваленого Эст-Эста и нашла его вкус действительно куда более приятным в сравнении с той кислятиной, что она пила до этого. — Благодарю, — она мило улыбнулась мужчине, который расстегнул несколько пуговиц лилового дублета, высвобождая внушительное брюшко, обтянутое шелком белоснежной сорочки. — Всегда рад услужить прекрасной даме. Позвольте представится — Умберто Круазель… — Так это вы даете прием, — Дита устроилась поудобнее, внимательно разглядывая раскрасневшуюся физиономию господина, густо заросшую рыжими вьющимися волосами. — Можно и так сказать, — Умберто заговорщицки подмигнул женщине. — Но лично я считаю это мероприятие самой обычной пьянкой. Разница только в том, что мои гости блюют в мой же мраморный фонтан, в то время как беднота поливает блевотиной мостовую. — Какие дивные подробности, — Дита наморщила нос. — Судя по тому, что я не видел вас здесь ранее, сударыня, вы — приезжая. И, позвольте предположить, что вы та самая загадочная Дита фон Цигельмайер, которая прибыла в компании этого слюнтяя Моутона. — Люсьен вовсе не слюнтяй, — попыталась вступиться за своего знакомца женщина, — он просто очень эмоциональный… — Ага, — ухмыльнулся Круазель, — а еще целыми днями носится с яйцами памятника, как со своими собственными! Дита хихикнула в бокал, который уже умудрилась ополовинить незаметно для самой себя. — И все-таки, — Умберто проводил взглядом парочку, которая выбралась из беседки и принялась прогуливаться под моросящим дождиком. Судя по тому, как парочка петляла, поддерживая друг друга, вердикт Круазеля относительно пьянки был вполне справедливым. — Откуда же вы прибыли, прекрасная Дита? — водянисто-зеленые глаза мужчины хитро прищурились. — Издалека… — уклончиво начала женщина. Круазель радостно хлопнул по своей ляжке с такой силой, что Дита подпрыгнула на месте, едва не разлив вино: — Я знал, я знал, что вы путешествуете инкогнито… И имя, как я полагаю, тоже вымышленное? — Что, сильно заметно? — то, что ее очень быстро раскрыли, совершенно не смутило Диту. — Мне? Да! — самодовольно заявил Умберто, отпивая из своего бокала. Несколько алых струек потекли по рыжей бороде. — Более того, я вижу, сударыня, что вам явно чужда подобная компания, — широким жестом мужчина указал на всех собравшихся. — Свора диких псов, — фыркнул он и сделал еще один глоток. — Если вам так неприятны эти приемы, то зачем вы их даете? — полюбопытствовала женщина. — Благотворительность, — просто ответил Круазель, ловким движением руки заново наполняя бокал Диты. — Они, когда вольют в себя достаточно, становятся очень-очень добрыми и щедрыми, а я этим пользуюсь! Представь себе, за последнюю попойку мои ребятки собрали столько денег, что нам хватило отремонтировать крышу школы и стену в госпитале! — Так вы — альтруист и филантроп, господин Круазель, — Дита высоко подняла бокал. — Для тебя — Умберто, красавица, — мужчина легонько ударил своим бокалом о бокал женщины, и они бодренько осушили их. — А винца-то мало осталось, — глубокомысленно заметил Круазель, выливая остатки из бутылки. — Это да, — женщина поудобнее устроилась на кресле, краем глаза взглянув на сад. Пошатывающихся фигур в нем прибавилось, а один господин так эротично ощупывал грудь алебастровой женщины, что Дита даже печально вздохнула. — Какие-то они не закаленные, — она кивком головы указала на гостей поместья. — Все зависит от атмосферы, — и без того яркая физиономия Круазеля покраснела еще больше. — А я делаю так, что атмосфера в моем доме — самая что ни на есть располагающая. — Есть какой-то секрет? — Дита отпила немного Эст-Эста, который уже казался ей довольно вкусным. Умберто склонился к женщине, дохнув на нее тяжелым винным духом, от которого, будь она трезвой, тут же свалилась бы замертво: — Вы умеете хранить тайны? — спросил он громким шепотом. — Еще как! — женщина даже руку к сердцу приложила, для пущей убедительности. — Я покупаю некую ароматическую смесь, которую зажигают в саду, доме и беседке перед тем, как эта свора сбежится на запах жратвы и выпивки. От этого запаха они начинают жрать и пить в три горла! А я собираю больше средств на свою благотворительность… — рассказывал секрет Круазель довольно громко, но судя по тому, что из-за спины Диты раздались первые куплеты пьяной песни, а один из гостей с феерическим бульканьем погрузился в фонтан — всем было все равно. — Да вы опасный человек! — Дита хлопнула Умберто по широкой груди, а тот перехватил ее руку и поспешил облобызать. — А на вас эти ароматы не действуют? — Не-а! — заявил Круазель, осушив свой бокал. — У меня уже иммунитет… Но вот перекусить я бы не отказался… Откуда у Круазеля появилась еще одна бутылка, женщина так и не поняла. Но пошла она куда веселее, чем первая. Слуги принесли поднос полный всяческих лакомств и водрузили его на низкий столик прямо возле Диты и Круазеля. Мужчина и женщина удобно расположились, любуясь ужимками пьяных гостей Умберто и удивляясь тому, как это люди так легко превращаются в свиней.

***

      — Слушай! — Умберто похлопал задремавшую было Диту по коленке. — А пойдем погуляем? — В саду? — нахмурилась женщина. — Не хочу. Там те пьяницы бродят, они противные. А над роскошным садом Умберто Круазела уже сгустились сумерки, немного прохладные из-за дождика. Слуги бодро суетились, зажигая фонарики и расставляя их вдоль посыпанных гравием дорожек, попутно извлекая разбушевавшихся гостей из фонтана и кустов, в которых те умудрялись застревать. — Не-а! — Круазель предпринял героическую попытку встать, но у него ничего не вышло. Толстые ноги подкосились, а кресло страдальчески хрустнуло под весом повалившейся на него туши. Но Умберто не сдался и предпринял вторую попытку, гораздо более удачную. — Так вот! — заявил он, протягивая Дите здоровенную лапищу. — Пойдем гулять по городу! Боклер в вечернюю пору просто прекрасен. Так и тянет на романтику! Дита, не без помощи Умберто, поднялась: — Ну, идем, — согласилась она. — Только давай возьмем Люсьена… — Ну-у, — поморщился мужчина, пытаясь обнять Диту за талию, но почему-то промахиваясь. — Не хочу с ним, он вечно ноет. — А я хочу, — отрезала женщина и повернувшись к беседке принялась высматривать Люсьена. — На меня на днях напали в городе! Так что чем больше со мной будет мужчин, тем лучше. — Экая озорница вы, сударыня, — Умберто оставил безуспешные попытки обнять Диту, и сложил руки на манер рупора, а затем заорал так, что хрустальные приборы на столах затряслись. — Моутон! Мелкий нытик! Тащи сюда свои яйца! Подогретая публика ответила на вопль многоголосым хихиканьем и вытолкнула совершенно невменяемого Люсьена. — Что ж ты так набрался? — всплеснула руками Дита, разглядывая отсутствующую физиономию бедняги, который с трудом умудрялся стоять на двух ногах. — Я практически не пил, — уверенно заявил Люсьен и пошатнулся. — А Эст-Эст мой где? — уперев руки в бока, сурово спросила Дита. Глаза Люсьена пугающе расширились и он оглушительно икнул. — Ладно, — ворчливо сказал Круазель, хватая и Диту и Моутона под руки, — идемте, проветрим ваши задницы!       Охрана Круазеля попыталась задержать своего хозяина и убедить его остаться дома. Но Умберто только отмахнулся, заявив, что если какая Бестия на него нападет, то он самолично стащит с нее штаны, нагнет и… Накажет по всей строгости правосудия великого княжества Туссент. А потом заорал: «Виват Туссент!» и потащил Диту и Люсьена по вечерней улице… Впрочем, бесцельно бродить по городу троице быстро надоело, а так как алкоголь подвыветрился из их голов ровно настолько, чтобы им захотелось добавки, двое мужчин и женщина принялись сосредоточенно искать какое-либо заведение, где можно было бы добавить хоть рюмочку веселья.       «Лис-хитролис», который при первом посещении, показался Дите довольно-таки пугающим кабаком, в этот раз выглядел вполне себе презентабельно. Трактирщик изумленно уставился на ввалившуюся в его заведение аристократию, и даже не сразу понял, чего от него хочет Умберто, который громогласно принялся требовать выпивки. Дита поддержала Круазеля, решив, что если уж лечить кошмары вином, так по полной программе, а вот Люсьен весьма трагично икнул и заявил, что больше пить не будет. Тогда Умберто пришлось схватить страдальца за грудки, встряхнуть и объяснить, что он просто обязан выпить за честь прекрасной дамы, коей в тот волшебный миг являлась Дита. Пойло, которое им преподнесли в трактире, не было похоже на вино. Оно вообще ни на что не было похоже. Грязно-желтая жидкость, налитая в рюмки из мутного стекла, пахла брагой, а вкус ее определить не представлялось возможным из-за исключительной горючести напитка. Однако, невиданная выпивка неплохо подогрела души аристократов и сопровождавшей их женщины. — Всем выпить! За мой счет! — гаркнул Умберто, вываливая на прилавок трактирщика горсть монет. Посетители кабака, которых, к слову, было немало, поддержали богача радостными криками. А два краснолюда даже от души пожали Круазелю руку, заявив, что он мужик что надо, и ежели чего, они вполне готовы кому-нить за Круазеля зад начистить. Умберто радостно похлопал бравых молодцев по широким спинам, а потом предложил спеть… — Опять не дают поспать, — усталое лицо мужчины, оторвавшегося от стола, на котором он дремал, навевало на мысли о глубокой усталости, что было знакомо Дите, поэтому она позволила себе подсесть к несчастному. — Ну, кто же спит в трактире? — женщина стянула с головы берет и взъерошила влажные волосы. — А что делать, — печально сказал мужчина, недовольно косясь на Умберто, который обнял двух дородных девиц и вопил про все тех же распутных баб из Виковаро, — я живу недалеко от кладбища, так тоже выспаться не могу… — он мутными глазами заглянул в стоящую рядом с ним кружку и отпил немного. — Так на кладбище жители вроде тихие, — удивилась Дита, некстати вспоминая Региса. — Вот и я так думал, — пожаловался женщине ее собеседник. — Только вот недавно там что-то шуметь начало. Бухает, гремит, воет… Пол округи не спит по ночам. Вот и приходится сюда приходить. Оно, как выпьешь, спится крепко. Только вот этот, — мужчина неприязненно покосился на дерущего глотку Круазеля, — мешает. — А чего ж это может на кладбище быть эдакого? — скорее у самой себя спросила Дита, внезапно проникшаяся к этой загадке жгучим интересом. — Не знаю, и знать не хочу! — заверил ее собеседник. — Но если кто-то поможет разобраться с этим дерьмом, то, уж поверьте, сударыня, за ценой не постою… Женщина подошла к Круазелю, как раз приступившему к третьему куплету песенки, отпихнула от него одну из барышень, которая недовольно взвизгнула, и ткнула аристократа в объемный бок. — А идем-ка на кладбище, — предложила женщина, когда Умберто, продолжая петь, уставился на нее своими водянистыми глазами. Круазель тут же заткнулся, откашлялся, еще пуще раскраснелся, хотя казалось, что больше уже некуда, и приобнял Диту: — Ну, идем, — прошептал он ей на ухо, пощекотав щеку бородой. — Тогда хватай Люсьена! — женщина обрадованно хлопнула Умберто по ручище, хлопнула еще рюмашку неизвестного пойла и вышла из душного кабака. Недовольный Круазель вышел следом, таща на себе практически бесчувственного Люсьена: — Вот скажите мне, сударыня, — спросил аристократ, отдуваясь, — на кой-нам на кладбище сдался Моутон? — А мало ли что, — пожала плечами Дита, вдыхая прохладный воздух, даром, что он был сдобрен весьма специфичным запахом отхожего места. — Тут вот человек пожаловался, что на кладбище что-то шумит, гремит и завывает… Я подумала, что такому мужественному человеку, как вы, Умберто, было бы интересно расследовать сие явление. — Так-с, — Круазель прислонил Люсьена к стене «Лиса-хитролиса» и подошел к женщине, — ты ж понимаешь, сударыня, что не это меня более всего интересует в данный момент, — проникновенно сказал Умберто, обхватывая своими лапищами талию Диты. — Откуда я знаю, чего там тебя интересует, — фыркнула женщина, отпихивая приблизившуюся к ее лицо бордовую физиономию аристократа. — Я тебе предлагаю героизм проявить. Альтруизм… Сочувствие к ближним, наконец. А ты мне о какой-то похабщине толкуешь. — Ах, так я для тебя недостаточно альтруичен и героичен? — возмутился Круазель и тут же набычился. — А ну, Моутон! — гаркнул он одновременно заставляя всполошиться бедного Люсьена и парочку бродячих котов. — Ходь сюда! Будем героизм для сударыни проявлять! Но предупреждаю, сударыня фон Циль… Цильбер… Вот! Потом ты просто так не отвертишься! Уж больно ты приглянулась мне, — добавил аристократ хватая подошедшего к нему Люсьена за шиворот. — А ежели какая барышня Умберто Круазелю приглянется, то не жди, что он так просто от нее откажется! Аристократ уверенно зашагал по темной улице, волоча за собой несчастного Люсьена. Прогуливающиеся мимо патрульные гвардейцы узнали Круазеля и пожелали ему доброй ночи, а женщина поспешила за стремительно удаляющейся спинищей аристократа. — Слушай, Умберто, — тяжело вздохнула Дита, наконец догнав его, и повиснув на руке Круазеля. — Ты не обижайся на меня, ладно? Просто на что нам с тобой, прости, интим на один раз… Тебе, я погляжу, не двадцать, да и я — далеко не девица. Нам с тобой пора остепеняться уже, долгосрочные связи искать. Вот ты женат? — спросила женщина у Умберто. — Нет, и не собираюсь, — решительно заявил Круазель. — Но ежели ты думаешь, что я тебя обижу, иль кому в обиду дам, то это ты глупость думаешь, сударыня. Уж очень ты мне приглянулась! Вот ща, я героизм проявлю, а потом мы с тобой потолкуем и о долгосрочных, и об отношениях… Дита схватилась за голову и поняла, что забыла в кабаке свой многострадальный берет. А помимо берета, она забыла спросить, как зовут того горожанина, которому досаждали звуки с кладбища, и где он живет…       — Вот мы и пришли! — заявил Круазель, переваливаясь через кладбищенскую ограду: аристократ решил, что искать ворота — ниже его героического достоинства, поэтому сперва перебросил через кованый заборчик полубесчувственного Люсьена, а затем, как ему казалось, лихо перемахнул через него сам. Дита, решив, что терять уже в общем-то нечего, последовала его примеру и перепрыгнула через ограду. Кладбище было совершенно тихим. Луна спряталась за тучами, поэтому памятники и надгробия выделялись из темноты бледными силуэтами, похожими на привидений, а могильные плиты и вовсе растворялись в темноте, возникая прямо под ногами у незадачливых героев. Споткнувшись, наверное, сотый раз, Дита задумалась над правильностью своего решения тащиться в безлунную ночь на кладбище, а когда Круазель в пятый раз уронил бедного Люсьена, женщина решила, что они обойдутся без геройства… И тут бабахнуло. Вслед за отчетливым звуком удара раздался пронзительный визг, а потом оглушительный звон. Женщина посмотрела на разом притихшего Умберто, который даже Люсьена аккуратно уложил на ближайшую могилку вместо того, чтобы привычно швырнуть страдальца на землю. — Откуда звук? — шепотом спросила Дита. Аристократ задумался, но тут что-то снова бахнуло. — По-моему, это шумит в катакомбах, — сказал Круазель, показывая Дите на внушительных размеров строение, напоминающее склеп, но куда большее по размерам. — Ну что, пошли? — женщина сделала несколько шагов по направлению к строению. — Слушай, — Умберто как-то сразу растерял весь свой бесшабашный героизм, и приобрел невиданную для его состояния рассудительность. — Если это расхитители могил, то мы можем вляпаться в большущую лужу дерьма… Дита потерла нос: — Ну, мы же можем только зайти и посмотреть. Оставим Люсьена здесь, пусть себе спит, а сами проверим. Если это гробокопатели, то мы быстренько смоемся и позовем стражу. Как тебе идея? — женщина вопросительно посмотрела на физиономию Круазеля, которая в кромешной темноте приобретала совершенно фантазийные очертания. — Ну давай, только тихонько…       Так, крадучись, они подошли к двери в катакомбы и толкнули ее. С легким скрипом провернулись плохо смазанные петли и решетка открылась. Дита только собралась с духом и приготовилась шагнуть в могильник, освещенный несколькими закопченными сверх меры лампами, когда снова бабахнуло. Женщина и мужчина синхронно прыгнули назад. Дита устояла на ногах, а вот Умберто неуклюже повалился на землю. Пронзительный визг отразился от каменных стен, многократно усиливаясь, но теперь, когда она была поближе, женщине показалось, что страшный звук ей что-то напоминает. Дита решительно шагнула в катакомбы, мельком оглянувшись на барахтающегося на земле Умберто. Что-то громыхнуло и зазвенело, словно кто-то шандарахнул по стене большим металлическим предметом. Прижавшись к холодной стене, женщина двинулась на звук, который, как ей показалось, доносился из-за запертой трухлявой двери, ведущей в одну из секций катакомб. Снова завизжало… Женщина нервно обернулась, услышав позади себя какой-то хруст, но это оказался всего лишь Круазель, который с грацией медведя крался вслед за женщиной. Пугающие звуки немного затихли, и теперь более всего походили на самую обыкновенную ругань. Вот только ругался кто-то в помещении с очень хорошей акустикой. Подойдя к двери, Дита слегка приоткрыла ее и заглянула в склеп… — Проваливай отсюда! Дура старая! Думал, как умру, так в покое ты меня оставишь! Так нет ведь, и на этом свете подгадила! — А ты только и знал, что целыми днями играть в эти карты как… как краснолюд какой-то, тьху! Опешившая Дита жестом подманила Умберто к себе и указала ему на щель в приоткрытой двери. Аристократ неуклюже примостился рядом, заглянул в склеп и выдохнул: — Охереть… Если эти двое не были приведениями, то Дита определенно не представляла себе, как могут еще выглядеть привидения. Полупрозрачные, словно сотканные из клубов дыма, мужчина и женщина стояли посреди похоронного зала и громогласно ругались. Их голоса отражались от каменных стен и, резонируя, разносились по всем катакомбам, превращая ругань в адский шум… — Уж всяко лучше, чем стоять у дверей храма Лебеды и бормотать молитвы с утра до ночи. — Неблагодарный, я за тебя молилась! Чтобы ты сбросил с себя ярмо азарта! — Вот, видать, и намолила! Услышали боги твои причитания, радуйся, что муж твой помер! — неожиданно призрак мужчины повернул лысую голову и возмущенно уставился на торчащие из двери физиономии Диты и Умберто. — А вам чего надо? Здесь частная беседа! — Простите, — сдавленно начала Дита, открывая дверь и фактически вползая в склеп — Круазель навалился на нее всей тушей, не давая подняться на ноги. — Просто услышали, что вы спорите, и заглянули… Думали, может помочь чем… — женщина встала, стряхивая с себя Умберто, который принялся подниматься, крепко держась за дверь. — Не ваше это дело! — гаркнул лысый призрак и горделиво поднял подбородок. — Так может вам это… — пробормотал Круазель, — подсобить чем? Мы-то люди добрые, глядишь, и беспокойство унять поможем. Призрак женщины некоторое время сосредоточенно переводил взгляд с Круазеля на Диту и наоборот, а потом горько всплеснул руками: — Вот не знаю, кто вы, но, видимо, и правда святой Лебеда послал вас мне, чтобы помочь. Не желаю я целую вечность лежать рядом с этим безбожником! Уберите его из моего склепа! — Ох и понесло вас, — вздохнула Дита. Лысый мужичок тоже был не в восторге от заявления его усопшей жены: — Это мой склеп! — гневно заявил он. — А эта швабра даже после смерти не отцепится! Так и будет мне плешь проедать! — Куда я смотрела, когда за него выходила?! — со слезой в голосе воскликнула женщина. — Ты даже собственное дитя бы в гвинт проиграл! Неблагодарная ты свинья! Лысый отмахнулся: — Да было-то, сука, всего пару раз и то в шутку! Ну сколько раз повторять! А кто все наше имущество на статую Лебеды пожертвовал?! Дита спрятала лицо в руках: в голове начинало шуметь, а семейная разборка только усугубляла это неприятное чувство. — Это благая цель! — принялась оправдываться женщина. — Святость пророка навсегда бы изменила этот край азарта и ереси! Откуда мне было знать, что они — мошенники?! — А я не говорил?! — накинулся на жену лысый супруг. — И всего-то раз пятьсот! — Слушайте, ну заткнитесь, а? — взмолилась Дита, глядя на Круазеля, которого определенно умиляли эти разборки. — Прямо как папенька с маменькой, — благоговейно прошептал Умберто, со слезами на глазах глядя на призраков. — Тогда я понимаю, почему ты такой пьянчугой вырос! — заявила Дита, хватаясь за стену, потому-что ноги некстати подогнулись. — А ну признавайтесь, чей это склеп? Сейчас мы все решим… Полюбовно… Наверное… — Как это чей? — негодующе воскликнул лысый мужик. — Мой, фамильный. Склеп де Корентенов, ты что, читать не умеешь, мазелька? — Да, — тут же взвилась его супруга, — но его выкупили у кредиторов за мое приданое. — И чего же вы вместе остаться не хотите, — покачал головой Круазель. — Такая пара, такая пара… — Ну да, — Дита покачала головой, — из-за этой пары пол Боклера спокойно спать не может. Нет, надо кого-то отселять. — Да, — женщина подошла к Дите и пристально посмотрела ей в глаза, что было довольно странно, поскольку привидение просвечивалось насквозь. — Убери его, милая девушка! И если уберешь… я скажу, где я спрятала его счастливые карты, для гвинта! — Ну это мне точно не пригодится, — отмахнулась Дита. — Так и знал, что это ты! — возмутился почивший супруг. — Мало того, что выкинешь меня из собственного склепа, еще и моими картами расплатишься? — он схватился за лысую голову и принялся расхаживать туда-сюда. — Щас меня кондратий хватит! Да были б у меня эти карты на турнире в Бельхавене, я бы до сих пор жив был! Все из-за тебя, овца чумная! Из-за тебя меня зарезали! — Тебя за долги убили! Нечего меня приплетать! — Мужик, — внезапно обратился призрак мужа к Умберто, — ты же не станешь слушать эту старую ханжу? Бабы, они хоть живые, хоть мертвые, бабами остаются. Кажется, я знаю, где она спрятала карты. Сам их отдам. Только убери ее отсюда! Круазель вопросительно взглянул на Диту: — Ну что? — По мне, так надо жену оставлять, — сказала женщина, стараясь не смотреть в сторону призрачного собственника склепа де Корентенов. — Этот сам виноват, что его зарезали… Да и вообще не нравится он мне. Умберто почесал затылок: — Вот уж не знаю я. Вроде оно и так, дык ведь мужик в семье голова, по мне, ему и решать, где лежать. — Ты сейчас со мной спорить будешь? — возмутилась Дита. — Между прочим, ты сюда вообще идти боялся! Так что решаю — я. Неожиданно Круазель улыбнулся и ласково посмотрел на женщину: — И какая же вы характерная, сударыня! Люблю таких! Решайте вы, конечно. Дита решительно повернулась и посмотрела на призрачных супругов, которые по-прежнему гневно таращились друг на друга: — Давай, господин де Корентен, полезай в урну, да вынесу я тебя отсюда, — со вздохом сказала она. — Можете сказать, где почивать желаешь, там и устроим. Мужичок надулся, а потом вздохнул и махнул рукой: — Тут недалеко, — сказал он, — есть зал Боклерского общества любителей гвинта. Отнеси меня туда, раз уж твой мужик права голоса не имеет. — Ну и где этот зал? — Дита подошла к урне, рядом с которой тускло поблескивала в свете свечей погребальная табличка. — Как спустишься в катакомбы, иди прямо. Вход в зал в начале коридора, по правую руку… Кто знает, может оно так и лучше? Заодно и в общество вступлю, посмертно. Думаю, никто возражать не станет, — сказал призрак, а затем повернулся к своей жене, продемонстрировал ей средний палец и растворился в воздухе. Супружница усопшего разразилась негодующими воскликами и тоже исчезла. Дита и Умберто переглянулись. Потому Круазель подхватил урну с останками де Корентена и снял со стены закопченный светильник. — Пойдем, прелестница? — спросил он, подмигивая Дите так, словно его нервный тик разбил.       В катакомбах было темно, сыро и довольно страшно. Из глубины доносились какие-то звуки, по стенам, шурша, бегали невидимые насекомые, негромко попискивали обнаглевшие крысы. Дита несколько раз влазила рукой в липкую паутину, которую потом старательно счищала с пальцев. Искомая комната нашлась довольно было, а вместе с ней и проблемы…

***

      — Вот какова была вероятность, что мы на них наткнемся? — пробормотала Дита, всматриваясь в неприятные морды расхитителей могил. — Мы можем договориться, — сквозь зубы процедил Умберто. — У меня есть деньги. — Деньги не все решают, друг мой, — выдохнула женщина наблюдая за тем, как вандалы, подсвечивая себе лампами подходят ближе. Всего их было трое. Двое сжимали в руках кирки, а у одного была большая лопата. На поясах у мужчин виднелись кинжалы. К стене возле раскопанной могилы был прислонен арбалет. — А чегой-то милостивые господа делають тута, еще и в такой поздний час? — поинтересовался один из вандалов, повыше приподнимая лампу, и Дите пришлось сильно прищуриться от яркого света. — Дядьку хороним, — спокойно ответил Круазель, тем не менее, пятясь назад. — Дядьку значицца, — усмехнулся второй, перекладывая лопату из руки в руку. — Оне дядьку хоронят, а честным людям, значицца, на пропитание зарабатывать мешают? — Мы не мешаем, — постаралась ответить Дита, как можно убедительнее. — Мы сейчас уйдем и все… — Ха, уйдете вы, как же, — встряхнул киркой первый вандал, зачем-то нахлобучивший широкополую шляпу. — Вы пойдете и тут же гвардейцев приведете… Скажете им, мол, так и так, дядьку хоронили, а там люди могилки раскапывають? Так, что ли? Умберто покосился на Диту, которая прижала к груди урну с прахом де Корентена. Хмель еще и не думал отпускать женщину, поэтому соображала она туговато. Точнее, Дита прекрасно понимала, что надо сматываться, вот только ее тело словно вмерзло в каменный пол склепа и отказывалось шевелиться. — Слухай, а они каки-то подозрительные, — мрачно прокомментировал немую сцену третий вандал, — мужик вродь как одет по-знатному, да и баба не бедная. Только что седая… Мож, давайте скрутим их, а там поглянем, что к чему… Грабители засучили рукава, перехватили поудобнее кирки и лопату, и синхронно двинулись на обмерших мужчину и женщину. И тут Дита пришла в себя: она зарядила урной с прахом Корентена по морде вандала в шляпе, схватила Круазеля за его медвежью лапищу и пустилась бежать. Очень скоро Дита поняла, что Умберто сильно ее замедляет, но бросить мужика в такой ситуации она не могла. Вандалы уверенно их настигали, громко кричали матом и потрясали своими орудиями труда. Женщина понимала, что спасение для них только снаружи. Промчавшись вверх по переходам катакомб, она распахнула решетку и вылетела на городское кладбище Боклера.       Она не столько узнала Региса в лицо, сколько почувствовала знакомый острый запах трав где-то рядом. Но винный дух в ее одуревшей голове выполнил финт ушами, и вместо того, чтобы побежать к вампиру, Дита заложила вираж, похлеще любого зайца и рванула в противоположную сторону. Звуки погони резко оборвались, осталось только тяжелое дыхание Умберто, которого женщина упорно не желала отпускать. — Я… больше… не… могу… Потная рука Круазеля выскользнула из пальцев Диты, а сама женщина продолжила бежать, перепрыгивая через едва различимые в темноте могильные плиты скорее по инерции, чем по необходимости. Кладбищенская оградка возникла внезапно, как и освещенная фонарями улочка за ней. Если бы Дите кто-то предложил повторить этот прыжок на трезвую голову, она бы в жизни не согласилась. Женщина ловко запрыгнула на могилу, оттуда переступила на невысокий памятник и прыгнула, едва зацепив ограду носком сапога. Прыгнула, чтобы оказаться в чьих-то очень сильных руках. — Набегалась? — спросил незнакомый низкий голос. Дита попыталась выкрутиться из объятий незнакомца, но куда там. Его руки держали бьющуюся женщину, словно стальной капкан. Щеку Диты царапали металлические заклепки черного сюртука, она предприняла еще одну отчаянную попытку вырваться, но ее только сжали сильнее. — Не нужно удерживать девушку силой, Детлафф, — послышался знакомый голос. — Если она хочет поразмяться, бегая по ночному Боклеру, это ее право. Дита замерла услышав имя того, кто сейчас крепко держал ее в руках. Она подняла голову столкнулась взглядом с красивым мужчиной средних лет. Хватка Детлаффа ослабла, и женщина, лишившись опоры, с трудом устояла на нетвердых ногах. — Как же ты бежала, если стоять не можешь? — спросил Детлафф скорее у самого себя, чем у одуревшей от спиртного Диты. Женщина обернулась и увидела, как Регис неспешно подходит к ним со стороны кладбища. Дита немедленно повернулась к вампиру, прославившемуся в качестве Бестии из Боклера. — Так ты и есть Детлафф? — спросила она, всматриваясь в мужественное, немного бледное лицо с резкими чертами, окруженное темными, слегка растрепанными, волосами. — А красивый-то какой! — восхитилась женщина. Регис подошел к ней сзади и положил руку на плечо, которую Дита немедленно стряхнула: — Ну, и что ты здесь делаешь? — Мне показалось, что у тебя неприятности, — ровным голосом ответил вампир. — А учитывая то, что я в данный момент времени находился достаточно близко, то решил прийти на помощь. Что касается Детлаффа, которому ты отпустила весьма лестный комплимент, он любезно согласился помочь мне избавить тебя от проблем… — Регис резко отвернулся от женщины и уставился на пустую улицу. Тут же из-за поворота выскочил запыхавшийся Умберто Круазель, и с воплем: — Прелестница! Я иду! — помчался в сторону Диты. Регис перехватил аристократа на пол пути. Несмотря на то, что Регис был на пол головы ниже здоровенного Умберто, он легко остановил всю тушу, схватив его за плечо одной рукой. — Она в безопасности, — вежливо сказал вампир, аккуратно сдвигая Круазеля с траектории его движения и заглядывая ему в глаза. Аристократ сразу как-то обмяк в руках Региса, а на бородатой физиономии появилось сонное, отрешенное выражение. — А вот вам пора домой, — так же вежливо продолжил вампир. — Вам очень нужно отдыхать. Ступайте… Умберто кое-как укрепился на ногах, а потом круто развернулся и зашагал по мостовой, слегка пошатываясь. Дита некоторое время всматривалась в удаляющуюся лиловую спину аристократа, лихорадочно соображая. Ей почему-то показалось, что они что-то забыли… — Божечки! — воскликнула женщина, хлопнув себя по лбу. — Люсьена же мы забыли! Там на кладбище! — В склепе? — сухо уточнил Детлафф, разглядывая Диту с выражением легкой брезгливости, впрочем, в этом женщина была с ним совершенно солидарна — в этот момент она была жутко противна самой себе, что и говорить о посторонних. — Нет, — Дита поморщилась от нарастающей головной боли. — На могиле какой-то… — Значит, отдохнет и отправится к себе домой, — спокойно ответил вернувшийся Регис. — А тебе, мне кажется, лучше будет вернуться в «Корво Бьянко»… — И не подумаю! — заявила Дита и двинулась по улице вслед за Умберто. Далеко ей уйти не дали. Регис ловко перехватил женщину поперек туловища и забросил себе на плечо. — Я буду кричать, — предупредила Дита. — Если тебе так угодно, — равнодушно ответил вампир, неспешно шагая по улице. — Но учитывая то, что ты, если выразиться вульгарно, вдрабадан, нам с Детлаффом не составит труда объяснить гвардии, почему ты находишься в таком своеобразном положении. Тем более, что ты сильно облегчила мне задачу, уже сочинив дивную историю о жене-бунтарке и муже-травнике… — Ой, да иди ты в задницу, — Дита дернулась, стараясь доставить Регису хоть какой-то дискомфорт, но вызвала лишь мрачный смешок Детлаффа.        Маленький домик кукольника, расположенный в районе порта, казалось, продувался насквозь. Дита сидела на лавке, мрачно глядя в окно, а сквозняк заставлял покачиваться несуразных марионеток, покрытых яркими красками. Детлафф удалился куда-то на первый этаж дома, стоило Регису только заикнуться о том, что он хотел бы побеседовать с Дитой наедине. — Вот, это поможет быстрее протрезветь, — вампир поставил на стол, большей частью заваленный детальками от игрушек, жестяную кружку, в которой что-то дымилось. — Не хочу трезветь, — отрезала Дита. — Лучше дай мне той своей мандрагоровой настойки… — Полагаю, что не стоит, — Регис пододвинул трехногий табурет поближе к столу и сел напротив Диты. — Стоит. — Если ты будешь сидеть, смотреть в окно со вселенской печалью на лице и отвечать мне нехотя и односложно, — вампир повертел в руках маленькую ручку, предназначенную, видимо, для куклы. — То, пожалуй, будет правильнее действительно сопроводить тебя в «Корво Бьянко» и оставить на попечение тамошних слуг. Увы, Геральта в поместье сейчас нет, но думаю, что он скоро вернется… После этих слов, Дита уже не слушала Региса: ее возбужденное алкоголем сознание выдало изумительную картину, в которой ведьмак перекинул женщину через колено и методично лупит по заднице. — Дита, — Регис чуть повысил голос и коснулся руки собеседницы кончиками пальцев. — Я получил твое сообщение от ворона… Женщина посмотрела на его бледное уставшее лицо и вздохнула, ей вдруг стало невыносимо стыдно и обидно одновременно. — Я не могу спать, Регис, — наконец выдавила из себя она. — Мне снятся кошмары, очень реальные и страшные… — Снова? — вампир выглядел не на шутку встревоженным. — Да, — глухо ответила Дита, всматриваясь в черную воду реки, на которой покачивались рыбацкие лодки. — Как только я от тебя уехала, обе ночи. — Ты сама просыпалась? — уточнил Регис. — Первый раз — нет, — сказала женщина, переводя взгляд на темные глаза ее собеседника. — Меня разбудили Марлена и дворецкий… Сказали, что никогда не слышали, чтобы кто-то так кричал. В ту ночь я больше не ложилась. А на следующую — я проснулась сама, ущипнула себя, высунула голову в окно. Только тогда успокоилась. Все наперебой говорили о том, что лучший способ утихомирить нервы — бокал вина, ну я и решила попробовать. Перестаралась только… Регис сжал игрушечную ручку в руке, и она сломалась. Черты лица вампира заострились, и Дите показалось, что она услышала, как скрипнули его зубы. — Ты знаешь, что это? — спросила она. — Знаешь, почему у тебя я спала спокойно? — Я догадываюсь, — глухо ответил Регис, не глядя на нее. — И я сделаю все, чтобы избавить тебя от этого. Обещаю. А пока я тебя усыплю с помощью моих… способностей. Ты сможешь крепко выспаться без сновидений. — А это сработает? — засомневалась Дита. — Мне бы не хотелось, чтобы получилось так, как в ту ночь… Когда я не могла проснуться. — Сработает, — заверил ее вампир. — Я ручаюсь, что эту ночь ты будешь спать спокойно. Останешься здесь, со мной… — Ладно, — легко согласилась Дита, которой идея полноценного сна без кошмаров показалась весьма соблазнительной. — Только я после того склепа помыться бы хотела. Здесь можно это устроить? Или только в реке? — Я попрошу Детлаффа, — Регис встал, — подожди немного…       Дита задумчиво таращилась в окно, пока грелась вода. С хмурого неба срывался мелкий дождик, из-за которого по свинцовой поверхности реки шла рябь. Под окном домика кукольника прошелся патруль гвардейцев, поверх доспехов служаки натянули плотные плащи, увеличившие их силуэты в несколько раз. — Вода готова, — Регис стоял возле дымящегося корыта, рядом валялось ведро. — Тебе помочь с корсетом? — Давай, — Дита встала со стула и, покачиваясь, подошла к вампиру. Ловкие пальцы Региса вмиг справились со шнурками, которые Дите помогала затягивать Марлена, и женщина, не дожидаясь, пока вампир выйдет, принялась раздеваться. Обернувшись, она увидела, что Регис деликатно отвернулся. — Да ладно тебе, — Дита швырнула в вампира рубашкой. — За пять сотен лет голых баб не видел? — Чувство такта никто не отменял, — сказал Регис, но повернулся, сжимая в руках одежку. — Ну да, — женщина уселась в горячую воду и принялась поливать себя пригоршнями, — после того, как я голяка у тебя в склепе ночевала, твой такт весьма уместен. Вампир прошелся по комнате и сел на табурет: — Ну, справедливости ради, надо сказать, что я видел только отдельные части… — Так ничего не было? — Дита нашарила рукой кусок мыла, лежащий на полу, и принялась натираться им. Такой грязной она себя давно не чувствовала: прогулки в компании Умберто, посещение сомнительного кабака и катакомб не прошли даром. — Нет, — Регис покачал головой. — Я взял себя в руки и усыпил тебя так, как планирую усыпить после ванны. Пострадала только твоя одежда, но не честь… — Вот и думай, радоваться после этого тактичности мужика, или расстраиваться, что сама к нему в койку лезла с самыми откровенными намерениями, а он тебя спать положил, — невесело усмехнулась Дита, устроившись в жестяном корыте поудобнее. Вампир улыбнулся, не разжимая губ, и сказал, не сводя с женщины пристального взгляда: — Милая Дита, если я не уподобляюсь местному мужскому населению и не кричу налево и направо о сосцах и ланитах приглянувшейся мне дамы, это не значит, что я к ней равнодушен. А воспользоваться той ситуацией, когда в моей скромной персоне ты видела лишь выход из жуткого кошмара, или теперешней, когда ты выпила и не отличаешься самоконтролем, было бы, как минимум, не честно. — Значит, я тебе все-таки нравлюсь? — приподняла бровь Дита. Регис взял кусок полотна, который услужливо выделил Детлафф в качестве полотенца и подошел к корыту, где лежала раскрасневшаяся от горячей воды женщина: — Встань, — сказал он и развернул ткань. — Мне б вытереться, прежде чем ложиться баиньки, — настороженно сказала Дита, но все-таки поднялась. Мужчина завернул ее в полотно и легко вынул из корыта, поставив босыми ногами на шершавый прохладный пол. Дита положила руки ему на плечи и посмотрела на бледное вытянутое лицо с застывшим на нем странным выражением… Регис привлек женщину к себе и нашел ее губы. Дита прильнула к нему, наслаждаясь поцелуем, дурманящим сильнее любого вина. Потом Регис мягко отстранил ее от себя и заглянул ей в глаза. Дита почувствовала, как ее сознание уплывает куда-то далеко, а она сама погружается в плотные непроницаемые объятия сна. — Спи, — голос вампира донесся откуда-то издалека.