Вино и мандрагора

      Горожане, решившие в это прекрасное утро посетить памятник Режинальду де Обрэ со всеми вытекающими из этого последствиями столпились у лесенки, ведущей к статуе. Барышни стыдливо прикрывали губки ладошками, кавалеры пытались скрыть улыбки, поправляя усы и поглаживая бороды, но никто и не думал уйти, ибо открывшаяся им сцена была весьма любопытной и познавательной. Бедный Люсьен Моутон сжался в комок между лестницей и углом дома, выставив перед собой, как щит, мольберт с незаконченной картиной. Автор картины, пылая праведным гневом, пытался высвободить свое детище из рук страдальца, но безуспешно, поскольку над Моутоном нависала внушительная туша богатого боклерца, одетого в блестящий зеленый дублет. — Мои люди были на той винодельне, идиот ты сопливый! — вопил богач, потрясая кулачищами. — И нет там никакой госпожи фон Цигельмайер! И не было! — Господин Круазель, — плаксивым голосом оправдывался Люсьен, — я вас уверяю, что я приезжал за госпожой Дитой именно в «Корво Бьянко»! Я не имею ни малейшего представления, куда она могла деться… — А ну, вылезай из-за картины и говори толком! — рявкнул Умберто Круазель. — А не то я засуну тебя в задницу твоего Режинальда вместе с этой размалеванной тряпкой! — Сударь! Нельзя ли повежливее отзываться о произведении искусства? — попытался урезонить разбушевавшегося аристократа бледный художник, не оставляя попыток протиснуться мимо рыжебородого великана и отобрать у Люсьена полотно. — Иди нахер! Маляр недоделанный! — Круазель легко схватил художника за шиворот и швырнул в сторону постепенно увеличивающейся толпы. Заботливые горожане поймали несчастного живописца, поставили его на ноги и даже водрузили на голову спавшую было шапочку. Художник воинственно вытер нос и предпринял очередную попытку прорваться через заслон в виде медвежьего зада Умберто Круазеля.       — Не думал, что местная достопримечательность может вызвать такой ажиотаж, — заметил Регис, вытягивая шею, чтобы рассмотреть, что же именно вызвало столпотворение.       Дита поправила полы длинного лилового платья, которое ей выдали у Орианы вместо запыленных штанов и куртки, сославшись на то, что гостья такого богатого дома не может выглядеть, как грязная нищенка. Поэтому одежду Диты отправили в чистку, а приглашенный портной быстренько подогнал ей одно из платьев Орианы, авторитетно заявив, что лиловый цвет будет прекрасно оттенять кожу Диты и подойдет к ее глазам. Сама женщина, заглянув в зеркало, постановила, что кожу лиловый оттеняет действительно совершенно изумительно, придавая ей легкую синюшность, как у двухдневного трупа. Это дивное замечание вызвало тихий смешок Региса и совершенно оскорбило мастера портняжного искусства, который заявил, что лишь те, кто обладает утонченным вкусом, могут оценить работу истинного профессионала. Вампира тоже заставили приодеться, причем в еще менее вежливой форме, чем Диту. Так что потрепанный зеленый кафтан, натянутый поверх бесформенной сорочки, Регис сменил на черную рубашку с узкими рукавами и длинный, до колен, кожаный жилет, перехваченный на груди золоченой цепочкой, а на талии — широким поясом с массивной пряжкой.        — Но до Люсьена все равно надо добраться, мне лошадь вернуть хочется…— Дита привстала на носочки, чтобы разглядеть среди взволнованных горожан Моутона. — Да чтоб тебя! — воскликнула она, к своему изумлению и ужасу обнаружив вместо страдальца-Люсьена разгневанного Умберто Круазеля. Не объяснив ничего удивленному Регису, Дита стала уверенно продираться через толпу, ловко раздвигая ее локтями. Платье мешало невероятно, особенно потому, что его подол волочился по земле, а возбужденные боклерцы, словно нарочно, наступали на дорогую вышитую ткань. — Умберто! — крикнула женщина, окончательно увязнув среди зевак. — Умберто! Я здесь! Оставь Люсьена! Круазель не сразу сообразил откуда идет звук, тем более, что в тот момент, когда Дита решилась позвать на помощь, он с треском надел сорванную с мольберта картину на голову несчастному человеку в заляпанной красками рубашке. Но когда маленькие водянистые глазки аристократа наконец обнаружили размахивающую одной рукой (поскольку вторая оказалась тесно прижата к впечатляющему бюсту дородной барышни в синем) Диту, Круазель с напором разъяренного быка рванул к женщине. Зеваки в едином вздохе подались назад, выталкивая на свободное пространство перед лестницей и Диту, и неизвестно как догнавшего ее Региса. — Прелестница! — возопил Умберто, хватая женщину за руки и подтаскивая к себе. Пока ряженый в зеленое аристократ покрывал ее руки жаркими поцелуями, Дита наблюдала, как Люсьен Моутон, к счастью, целый и невредимый, помогает пострадавшему от гнева Круазеля человеку стащить с головы картину. — Милая Дита! — воскликнул аристократ, театрально бухаясь перед смущенной женщиной на колени. — Я так волновался за вас! Вы испарились, словно видение! Я уже стал думать, что вы были лишь плодом моего воображения… А этот, — Умберто махнул ручищей на Люсьена, который так и обмер, прижимая к груди испорченное полотно, — слюнтяй не хотел признаваться, где мне вас искать! Дита оглянулась на Региса, который наблюдал за всем происходящим с такой улыбкой, что женщине захотелось провалиться под землю, и закатила глаза. — Умберто, встань, — женщина попыталась поднять расчувствовавшегося Круазеля. — И не подумаю! — решительно воспротивился аристократ. — Дита! Вы — невероятная женщина! С вами я пережил удивительные мгновения, которых не переживал еще ни с кем… По толпе, заинтересованно наблюдающей за происходящим, пронесся взволнованный шепоток. — Да брось, — взмолилась Дита, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Ну полазили по кладбищу спьяну, с кем не бывает… — Нет! — Круазель сильно дернул женщину за руки, прижимая их к своей груди. — Ни с кем я больше не испытывал таких эмоций, как с вами, прелестница! Вы мне говорили, что не хотите случайных связей! Так вот, я тоже не хочу! Я решился! Дита фон Цигельмайер, будьте моей женой! Зрители издали дружный вздох умиления, в то время как Регис прикрыл рот кулаком, делая вид, что откашливается. Опешившая от неожиданности Дита умоляюще посмотрела на Люсьена, словно страдалец мог ей помочь, но Моутон лишь сильнее прижал к себе дырявое полотно и плотнее вжался в стену. Что касается вампира, то тот только развел руками, слово говоря: «Сама вляпалась». — Умберто, — прошипела сквозь зубы женщина, стараясь не обращать внимания на выжидательные взгляды, направленные в ее спину. — Давай, может быть, в другом месте все обсудим… — Нет! — Круазель выпятил грудь, а его рыжая борода воинственно встопорщилась. — Я не сойду с этого места, прелестница, пока не услышу ваш ответ! Дита скрипнула зубами, воздела глаза к сверкающим безупречной синевой небесам и выдохнула: — Нет, Умберто, я за тебя не выйду… Разочарованное «Аааах…», донесшееся из собравшейся публики, заставило женщину зажмуриться. Сам Умберто Круазель побледнел, отпустил Диту и поднялся с колен. — Что ж, — убитым голосом сказал аристократ. — Назовите мне его имя. — Чье имя? — не поняла Дита, но на всякий случай отступила от расстроенного великана подальше. — Имя того мерзавца, кто, опередив меня, занял место в чертогах вашего сердца! — воскликнул Умберто, принимая героическую позу, от вида которой самые впечатлительные дамы схватились за сердца. — Я вызову его на дуэль и снесу его башку! Дита схватилась за голову: — Вот так все и решается, — пробормотала она, исподлобья глядя на аристократа. — Хрясь! И голову с плеч… — Если речь идет о сердце прекрасной дамы, то да! — горячо воскликнул Умберто и снова схватил Диту за руки. — Прелестница, я для вас ничего не пожалею! Вы будете купаться в роскоши и любви. Вы будете хозяйкой самых роскошных приемов во всем Туссенте… — Да на такие приемы мне никакого здоровья не хватит! — попыталась возражать Дита, вырываясь из крепких лап Круазеля. Из собравшейся толпы донеслось отдаленное, но вполне отчетливое: — Вот дура… Дита повернулась к Регису в поисках поддержки, и увидела, что вампир бессовестно хохочет, закрыв лицо рукой. И тут женщина вспомнила недавнюю брехню, которая так здорово выручила ее с гвардейцами… — Умберто, — сказала Дита с самым трагическим выражением лица, на которое была способна, — ты пойми, я люблю другого, просто у нас вышла размолвка, поэтому я пошла с Люсьеном на прием… Краем глаза женщина заметила, что Регис перестал смеяться и подозрительно косится на нее. — Я положу конец вашим размолвкам! — немедленно отреагировал Круазель, немилосердно дернув Диту за руки так, что она едва не уткнулась в обтянутую зеленой парчой грудь. — Стерев противника с лица земли! Назови имя! — Геральт из Ривии, — проклиная саму себя, выдала женщина… — Наверняка какой-то неотесанный чурбан! — гаркнул медведеподобый аристократ, потрясая кулаком и наливаясь краской. — Жди, прелестница! Не пройдет и недели, как ты будешь свободна как ветер! Но недолго… — добавил Круазель, выразительно подмигнув женщине. Толпа расступилась пропуская раздувшегося от важности и решительности Умберто, а Дита смотрела на блестящую зеленую спину Круазеля и представляла, что сделает с ней Геральт, когда узнает, что она так его подставила. Вслед за аристократом помчался и обиженный человек, которому на голову надели картину, громко требуя возмещения убытков. Пробежал он, правда, не много: здоровенный кулак Умберто отправил его в царство беспамятства. Публика начала расходиться. Одни смотрели на замершую Диту с осуждением, некоторые с восхищением, а несколько добротно одетых молодок с откровенной завистью. — Признаюсь, я на миг подумал, что ты сейчас ткнешь пальцем в мою сторону, — тихо сказал женщине неслышно подошедший вампир. — Была такая мысль, — призналась Дита, поворачиваясь к Регису. — Но мое слабоумие сыграло со мной злую шутку, и я сама себе подписала смертный приговор. Радует одно: я видела, как убивает Геральт, и знаю, что это будет быстро… Хотя, не исключено, что очень больно. Регис сочувственно улыбнулся, приобняв расстроенную сверх меры женщину за талию: — Я думаю, что спокойная беседа в более приватной обстановке сможет охладить пыл этого ретивого молодого человека… Дита нервно хохотнула: — Он мне сделал предложение после одного дня знакомства. Который мы провели в пьянке и шатанию по кладбищу, Регис. Если что-то и может остудить его головушку, так это погружение в ледник, но никак не беседа. Их негромкий разговор прервал бледный и испуганный Люсьен, наконец избавившийся от порванной картины: — Сударыня, — он слабо улыбнулся женщине. — Рад вас видеть! Я очень переживал, чтобы с вами не приключилось беды… Я проснулся на городском кладбище, представьте! Напугал какую-то почтенную матрону, которой показалось, что я ейный давно усопший супруг, восставший с того света, ибо спал я на его могиле… — Очень печальная история, — покачал головой Регис. — Так и есть, сударь, — тяжело выдохнул Люсьен. — А потом я пошел к своему знакомому, в конюшню, где мы оставили лошадей, и он сообщил, что вы свою кобылку так и не изволили забрать. А потом ко мне явился Круазель… — Что произошло дальше, я примерно понимаю, — Дита поправила сбившуюся после бурных признаний Умберто прическу. — Я из-за лошади тебя и разыскивала… Видишь ли, мне бы хотелось забрать ее, но я совершенно не знаю города и не запомнила где находилась та конюшня… — Известно где, — чуть повеселел Люсьен, — возле Меттинских ворот. — Я знаю где это, — тут же отозвался Регис, поправляя ремень своей сумки, набитой травами, с которой по-прежнему не расставался. — Заберем ее и поставим в конюшню к Ориане, она не будет против… Можем идти. — Постойте, милсдарь, — Люсьен приосанился и повернулся к вампиру. — Не хотите ли вы прикоснуться к великому и посетить памятник Режинальду де Обрэ? — спросил Моутон, бросая на Региса красноречивые взгляды. — Для вас, как для друга очаровательной Диты, посещение совершенно бесплатно. Мы в Боклере не забываем добрых дел. А вам, как человеку в летах, это может пригодиться, так сказать… Для улучшения качества жизни в вашей интимной сфере, — добавил мужчина, слегка порозовев. Дита широко ухмыльнулась, глядя на округлившиеся глаза Региса, впрочем, вампир быстро взял себя в руки: — Благодарю, но не сегодня. Сегодня у нас с милой Дитой очень много дел, поэтому, с вашего позволения, мы пойдем. Люсьен вежливо кивнул и доброжелательно улыбнулся Регису, пожав плечами: — Ну, нет так нет, удачи, сударь… Сударыня, — Моутон повернулся к Дите, — был рад узнать, что вы в добром здравии и наши ночные похождения, о которых, я, признаться, помню очень мало, ни коим образом не сказались на вашей красоте. Мой друг отдаст вам лошадку, за постой, разумеется, я заплатил. Женщина тепло улыбнулась вечному страдальцу, а потом обняла его и от души поцеловала в щеку, от чего Люсьен зарделся как маков цвет.        — И когда ты намерена сообщить Геральту о том, что его в скором времени вызовут на дуэль? — невинным тоном поинтересовался Регис, когда они отошли от Моутона, принявшегося зазывать посетителей к памятнику Режинальда, на почтительное расстояние. — О, Регис, неужели ты подумал, что я расскажу Геральту? — Дита изобразила театральное изумление, поджав губы и наивно похлопав глазами. — Нет? — вскинул брови вампир, подхватывая женщину под руку. — Нет, — Дита окинула сосредоточенным взглядом красивую площадь, украшенную мраморным фонтаном в виде огромной рыбы, выпускающей струю воды из раскрытого рта. — Я утоплюсь вот в этом фонтане и избавлю себя от разговора с Геральтом… Кстати, где он? Я так и не дослушала, чем закончился ваш вчерашний разговор, — женщина подобрала полы платья, переступая через какую-то пенящуюся лужу. — Насколько я понял, он планирует отправиться в Дун Тынне, вызволять сестру княгини и Рену, — Регис перегнулся через невысокий выбеленный заборчик, ограждающий красивую клумбу, и сорвал цветок орхидеи, подходящий по цвету к платью Диты. Остановился и аккуратно вставил тонкий стебелек в затейливо заплетенные не без помощи умелых ручек горничной волосы женщины. Дита, задумавшая было завести свою привычную тираду о том, что считает похищение этой Рены полнейшей нелепицей, резко передумала: — А он собирается лезть туда один? — спросила она вместо этого, всматриваясь в непроницаемое лицо Региса, который, как ни в чем не бывало, подхватил ее под руку и двинулся дальше. — Он так сказал, — пожал плечами вампир. — Но чем больше я об этом размышляю, тем больше уверяюсь в том, что нужно быть готовым прийти к нему на помощь. Поэтому, если ты не возражаешь, я бы предпочел, чтобы эту ночь ты провела у Орианы, так мне будет спокойнее. Дита с сомнением повела подбородком: — Не знаю я… Регис положил ладонь на руку женщины и слегка сжал ее: — Уверяю, что от Орианы для тебя не исходит никакой опасности. Мы с ней познакомились задолго до того, как я встретил Геральта и до того, как она осела в Боклере. Она достаточно уважает меня, чтобы отнестись к тебе со всем радушием… Ну и, чего скрывать, мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что в мое отсутствие ты не разгуливаешь по городу, а находишься в охраняемой усадьбе, — вампир многозначительно улыбнулся. — Кто знает, может следующее предложение руки и сердца будет исходить от человека настолько достойного, что ты не сможешь ему отказать… — Регис осекся, не договорив, и ускорил шаг. — И что тогда? — хитро прищурившись, поинтересовалась Дита. — Проявляя верх эгоизма, я посмею заметить, что меня это не обрадует, — ответил Регис, разглядывая увитую плетущимися розами беседку, расположенную на краю площади, где уютно устроились несколько почтенных мужей, которые самоотверженно рубились в карты. Дита не смогла сдержать широкой улыбки: — Это лестно слышать, — сказала она. Вампир ничего не ответил, только легко коснулся губами ее виска, в очередной раз заставив женщину почувствовать приятное волнение, связанное с его прикосновениями.       Вдвоем они неспешным шагом добрались до Меттинских ворот, где радушный конюший вернул Дите ее крапчатую кобылку. Лошадь недоверчиво принюхалась к Регису и фыркнула, недовольная острым ароматом, исходящим от вампира. — Поедешь? — Регис вопросительно взглянул на свою спутницу, придерживая кобылу под уздцы. — В этом? — Дита развела руками, охватывая свое лиловое платье, которое хоть само по себе и было красивым со всей его вышивкой, модными вырезами на рукавах, нашитыми жемчужинками и тесным корсетом, затянутым немилосердной рукой служанки по имени Летиция, но и являло собой полную противоположность одежде, предназначенной для верховой езды. Женщина вспомнила, что при первой ее встрече с Анной-Генриеттой та сидела в седле, оставшись в одних шелковых подштанниках, но повторить подвиг княгини, оборвав подол роскошного подарка, все же не решилась. — Я могу тебя подсадить, но если ты предпочитаешь прогуливаться пешком — пожалуйста… — Ты неуютно себя чувствуешь среди людей? — спросила Дита у вампира, в очередной раз задрав платье, чтобы переступить через лошадиное дерьмо. — Я бы сказал, дискомфортно. Примерно так же, как ты — в этом платье. Разница лишь в том, что проявив оплошность, ты рискуешь во что-то вляпаться или же упасть, а вот стоит мне на секунду расслабиться или потерять бдительность, и люди тут же сбегутся с вилами и факелами, вопя: «Чудовище! Монстр!», — Регис говорил спокойно, можно даже сказать равнодушно, поглаживая морду лошади, которую та все норовила отвернуть. — К счастью, мою истинную природу чуют только лошади и собаки, а их я сбиваю с толку запахом трав, которые всегда ношу с собой. И этой славной кобылке этот запах не нравится совершенно, — добавил вампир, когда крапчатая в очередной раз попыталась уйти в сторону от него.

***

— Ты зря волнуешься, уверяю тебя, — Ориана подошла к Дите и положила прохладную ладонь ей на плечо. — Регис больше, чем кто-либо другой, может позаботиться о себе. Ручаюсь, к утру он уже будет здесь. Дита посмотрела на скульптурный профиль вампирши, ничего не сказав, а потом перевела взгляд на небеса, черно-серые от густых туч, которые пригнал ни с того ни с сего налетевший ветер. Детлафф и Регис исчезли после полуночи, когда вороны принесли весть о том, что ведьмак уже в Дун Тынне. Просто переглянулись, встали из-за стола, за котором сидели в напряженном молчании, по очереди извинились и превратились в туман, рассеявшийся в воздухе. — Я переживаю не столько за Региса, сколько за Детлаффа и Геральта, — призналась Дита, когда Ориана скрупулезно расправила подол своего роскошного платья цвета спелого граната и присела на резные перила балкона. Женщина знала, что вампирша достаточно осведомлена о происходящем, поэтому не видела смысла что-то утаивать. — Да, наш назаирский гость несколько импульсивен, но я не думаю, что ведьмаку угрожает серьезная опасность с его стороны… Я слышала, как Регис предупредил тебя, чтобы ты постаралась не засыпать, не дождавшись его. Почему, не расскажешь? — спросила Ориана после небольшой паузы. — Полагаю, что дело не в вашей близости, иначе тогда он бы мог просто тебя разбудить. Дита оторвала взгляд от клубящихся на горизонте туч: — Я страдаю от кошмаров. — просто сказала она, — Регис помогает мне заснуть, и тогда я не вижу снов. Он не говорил? Ориана улыбнулась слегка приоткрыв губы, и в свете двух ламп, закрепленных на балюстраде, блеснули выдающиеся вперед клыки: — Он и так считал, что повел себя не вполне тактично, попросив подготовить для вас одну комнату на двоих. Регис до крайности старомоден, поэтому старался о тебе не распространяться… — А вам интересно? — Дита облокотилась о перила. — Можно сказать и так, — вампирша разглядывала свою гостью, слегка прищурив красивые темные глаза. — В этих краях редко можно встретить прагматика до мозга костей, который, к тому же, весьма равнодушно относится к пребыванию в обществе вампиров. Расскажешь, откуда ты? — Какую бы страну я не озвучила, я не смогу ответить ни на один вопрос относительно ее устройства и быта… — Так я и думала, — Ориана соскользнула с перил, приблизилась к Дите, пристально всматриваясь в глаза слегка попятившейся женщины. — Да вы же рассматриваете меня, будто крайне занятного таракана, — выдала Дита, поняв, что ей напоминает выражение лица хозяйки усадьбы. — Я вас только очень прошу — не стоит тыкать мне пальцами в глаза и пытаться отрывать ноги… Ориана засмеялась, и Дита невольно вспомнила о низком грудном смехе, который снился ей в кошмарах. Не дожидаясь, пока вампирша отсмеется, женщина пожала плечами и ушла с балкона в полумрак богатого дома. Дита прекрасно понимала, что вот такой молчаливый уход не только не обидит Ориану, но даже позабавит. Вампирша усматривала в ней лишь придаток к Регису, даром что придаток этот мог ходить, говорить и принимать вполне самостоятельные решения.       Вернулась в свою комнату женщина, когда в стекла уже начал барабанить мелкий дождь. Дернув за колокольчик, она уселась на кровать, безуспешно пытаясь размять спину, жестко зафиксированную корсетом. — Да, сударыня? — милая с виду Летиция, обладающая при этом прямо-таки выдающейся силой, скрытой в ее небольших ручках, скользнула в дверь. — Что-то нужно? — Да, пожалуйста, помоги снять это текстильное орудие пыток, или я не доживу до утра, — взмолилась Дита, вставая с постели. Кротко улыбнувшись, горничная живо расшнуровала корсет, и женщина первый раз за день смогла вдохнуть полной грудью. — Как же они в этом ходят постоянно? — пробормотала Дита, высвобождаясь из юбок. — Дышать просто через раз приходится. — Зато у вас в этом платье была такая талия, что ваш кавалер с нее глаз не сводил, сударыня, — мягко сказала Летиция, подавая женщине ту самую черную ночную сорочку, которая вчера крайне смутила Диту. — Лучше уж без талии, без кавалера и без тисков на сиськах… Порозовевшая служанка старательно развесила платье в шкафу, убедилась в том, что Дите больше ничего не нужно, и, пожелав женщине спокойной ночи, выскользнула за дверь. Оставшись в гордом одиночестве, Дита взяла с прикроватной тумбочки книгу, оказавшуюся сборником любовной поэзии. Женщина скептично пролистала не шибко толстую книженцию, и решив, что за неимением ничего лучшего сойдет и это, углубилась в чтение.       Вокруг маячили неясные тени, они скользили в воздухе, тянули к ней свои руки, пытались схватить. Она хотела убежать, но не могла, ее кто-то крепко сжимал в руках. Женщина отчаянно вырывалась, но острые когти пробили ей грудную клетку. Она услышала, как хрустнули переломанные ребра и подняла глаза на своего убийцу. Регис засмеялся и провернул когтистую лапу в ране. Дита хотела выбраться из трясины мучительных видений, но лишь увязла глубже… Книга с любовными поэмами валялась на полу, вся испачканная кровью. Алая жидкость текла по узорчатому паркету, впитывалась в ковер, в ткань сброшенного на пол покрывала. Ориана улыбалась, слизывая кровь с ножа. Дита попыталась заткнуть чудовищную рану в животе, но потеряла равновесие и упала с кровати…

***

      Дита взмахнула рукой, пытаясь за что-то ухватиться, но нащупала только пустоту. Распахнув глаза, она поняла, что вся мокрая и почему-то скользит вниз. Твердая черепица больно впивалась в зад и спину, защищенные только трусами да тонкой ночнушкой, которую и одеждой трудно было назвать. Женщина вцепилась пальцами обеих рук в черепицу, зашипела, сорвав несколько ногтей и засучила ногами, в поисках опоры. Дождь размеренно капал, смывая кровь с пальцев Диты и облегчая скольжение… Кое-как укрепившись в горизонтальном положении, женщина к своему полнейшему ужасу обнаружила, что находится на покатой крыше между двумя шпилями какого-то высокого здания. Дита даже подумала ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не продолжение ее кошмара, но сорванные ногти саднили будь здоров, так что желания отрывать руки от красноватой черепицы не было.        Отталкиваясь пятками, в которые впивались острые окрайки глиняной кровли, женщина помалу начала взбираться вверх, к коньку крыши, угадывающемуся в дождливой мгле. Перевернуться на живот она побоялась, поэтому лезла в характерной позе, прижимаясь спиной к скользкой опоре. Дело продвигалось медленно, но спешить Дите определенно было некуда. Когда на спине, заднице и ступнях женщины не осталось ни одного живого места, она, наконец, нащупала ребро крыши и из последних сил взобралась на него… Облокотившись спиной о рвущийся в высоту белоснежный шпиль, Дита обессиленно закрыла глаза. — Ну и ну, — раздался чей-то голос совсем близко. — Я и не думала, что ты выкарабкаешься… Женщина распахнула глаза и уставилась на существо, сидящее прямо напротив нее: — Накаркала, дура! — в сердцах выругала она себя, когда разглядела загнутые рога и заостренные копытца ухмыляющейся демоницы. Суккуб засмеялась низким грудным смехом, до ужаса знакомым Дите, и спросила у обмершей женщины: — Скажи мне, раз уж ты не упала сразу, тебе понравились мои сны?       Существо подняло руку, ловя капли дождя, но его горящие в темноте звериные глаза были устремлены на Диту. — Так это ты посылала мне кошмары? — изумилась женщина, даже забыв на миг о своем плачевном положении. — Я… — отозвался суккуб, уверенно встал на раздвоенные копытца, подошел поближе и присел на конек крыши так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом жертвы. — И мне было бы гораздо легче, если бы Он не нашел способа, как избавлять тебя от них. — Сделай милость, — Дита подобрала под себя ноги и заметила, что одна из ее пяток сильно рассечена, темное пятно раны угадывалось на белеющей коже, но крови видно не было, — объясни, зачем? — Из-за Него… — незамедлительно ответила демоница. — Сука! — женщина в сердцах хватила кулаком по мокрой черепице, рука отозвалась болью. — Тоже мне, нашла соперницу… — Нет-нет-нет, — суккуб покачал рогатой головой. — Я тебя не считаю соперницей, ибо соперников у меня нет и быть не может. Ты уже не молода, не очень красива, а жить тебе осталось всего ничего. — В чем же дело? — Дита поелозила на месте, выбирая себе положение, в котором тело будет не так сильно болеть. — Скажем так, — существо снова поднялось и продефилировало туда-сюда по крыше, покачивая аппетитными ягодицами, слегка прикрытыми куском белой, полупрозрачной от воды тряпки. — Я не люблю, когда воруют с моего стола. Если бы Он не перестал приходить ко мне после того, как ты пришла в наш мир, чужая, то я бы даже не глянула в твою сторону. Его бы хватило на двоих… Но Он перестал, — суккуб присел на черепицу, не обращая внимания на стекающие по ней струи воды, и обратил горящие глазища к Дите. — А мне Его не хватает. Он еще очень силен, в нем есть фантазия и с ним можно поговорить, чего не сделаешь с этими вашими мужчинами… Да, они аппетитные, но после того, как все случится — собеседники из них никакие. — И ты решила меня извести страшными снами? — женщина попыталась глянуть вниз, но увидела лишь водоотводный желоб, в котором пенилась дождевая вода. — Не очень эффективный способ, скажу я тебе. — О! — демоница подобралась поближе к Дите, устроившись у ног женщины, и провела изящной ручкой с темными заостренными коготками ей по бедру. — Вы, люди, недооцениваете важность сна. Сон, который вас пугает, может сделать очень многое… Может лишить рассудка, довести до самоубийства, привести к тому, что вы заснете в неподходящем месте, или проснетесь не там, где засыпали… Вот как ты сейчас. А Он это понимал, поэтому сперва попытался вернуться ко мне, чтобы я дала тебе спокойно спать… Дита вспомнила две ночи в склепе у Региса, когда ей действительно ничего не снилось… Вот только припомнить, оставался ли в то время вампир с ней или куда-то исчезал, она не смогла. — …Но потом захотел только тебя. Он даже сам сказал мне об этом, — продолжил суккуб. — Рано или поздно мой дар убил бы тебя, но Он стал усыплять тебя своими чарами, воздействуя так, что ты не могла увидеть снов… И я решила, что будет лучше, если ты проснешься не в том месте. — Вот даже не знаю, радоваться тому, что меня предпочли такой вот темпераментной прелести, или плакать из-за того, что я сижу полуголая под дождем на крыше, — на диво спокойно сказала Дита, разглядывая небеса, причудливо окрашенные из-за клубящихся туч. — Лучше радуйся, — благосклонно разрешила демоница. — Я не люблю печальных людей… Но еще больше я не люблю, когда у меня что-то забирают без спроса. — Слушай, — встрепенулась Дита, но тут же пожалела об этом, потому что из-за неосторожного движения едва не соскользнула вниз по скату. — Ты назвала меня чужой, значит ты знаешь, что я не из этого мира. Суккуб встал и потянулся, демонстрируя безупречные очертания груди под тоненьким лифом: — Конечно знаю. Я чувствую энергию, а твое перемещение вызвало ее всплеск… — Ну раз уж у нас тут такой душевный разговор, — женщина уселась поудобнее, насколько удобно можно расположиться на узкой, покрытой мокрой черепицей балке. — Ты можешь мне сказать, что могло спровоцировать такое вот перемещение? — Ты захотела, — просто ответила демоница. — Что захотела? — не поняла Дита. — Ты захотела уйти оттуда, где была перед тем, как перенеслась сюда. А место позволило тебе это сделать, — суккуб пожала плечами и погладила коленку женщины. — Просто захотела? — изумилась Дита. — Я как-то рассчитывала на большее… Демоница захохотала, запрокинув голову назад. Она смеялась долго, а от этого смеха у Диты поджилки тряслись от страха. — Люди такие глупые… — отсмеявшись, сказал суккуб. — Они не верят в сны и удивляются, когда им доказывают их силу. Они не верят в силу желаний, хотя те исполняются у них на глазах… Подумай, чужая, подумай… Ты захотела уйти и оказалась здесь, дальше, чем могла бы представить. Ты захотела Его и пожелала, чтобы Он тоже захотел тебя — твое желание исполнено. Дита шумно выдохнула: — Ну, по твоей логике, с учетом того, что мое нынешнее желание — поскорее спуститься отсюда, через некоторое время я окажусь на земле, больше напоминая лепешку, чем человека. — Видишь, ты понимаешь, — довольно улыбнулась демоница. — А еще ты хочешь, чтобы Он тебя разыскал… И он разыщет, поверь мне. Не сразу, конечно, потому что я прогнала его часовых, но разыщет… — А вот буду ли я еще на тот момент живой — большой вопрос, — закончила за суккуба женщина. — Ну, ладно, — Дита пожала плечами, глядя на ухмыляющееся существо рядом с ней. — Давай, подпихивай меня, потому что сама я точно прыгать отсюда не буду… — О, нет, — суккуб покачал головой. — Я не убийца, я не дарю людям смерть. Я могу подарить сон, возможно, чуть-чуть направить… — А не гуманнее будет подсказать мне, как вернуться в свой Мир? — сухо спросила Дита, примерно представляя, что услышит в ответ. — Ты не вернешься, — равнодушно ответила демоница. — Есть те, кто способен путешествовать по Мирам, но ты к ним не относишься. Даже если тебе откроют проход — такого далекого путешествия твой изношенный организм не выдержит. Ты постареешь и умрешь здесь… Но уже светает, — суккуб подняла глаза и посмотрела на небеса. — День — не моя пора… Прощай, чужая, если хочешь — вздремни. Говорят, свежий воздух хорошо влияет на сон… — Удачи, — пискнула Дита пустоте, когда демоница растворилась в воздухе.       Ночь действительно начала переходить в дождливое утро. Небо из темно-свинцового стало грязно-белым, а ветер усилился. Здесь, на впечатляющей высоте, он чувствовался как никогда сильно. Женщина попробовала встать на ноги, придерживаясь за мокрый камень шпиля, но неудачно наступила на рассеченную пятку и пошатнулась. Порыв толкнул ее в спину, заставляя потерять равновесие… Едва удержавшись, Дита снова опустилась на конек, поджала под себя ноги и обняла их, пытаясь согреться. Проклятая демоница выбрала самую изумительную погоду, чтобы забросить свою жертву на крышу замка. На ее точное местонахождение женщине указала впечатляющая панорама, открывшаяся взгляду, как только ночь уступила свои права хмурому рассвету. Боклер с его красными крышами и зеленью садов слегка посерел и помрачнел, но оставался по-прежнему прекрасным, приобретя несколько сумрачное очарование. Стальная лента реки вилась между холмов, засаженных виноградом, низинками и балками, затянутыми непрозрачной серебристой дымкой.       Полюбовавшись пейзажем, Дита решила, что все-таки пора начать кричать… Кричала она до тех пор, пока не охрипла, но без особого успеха: ветер уносил просьбы о помощи в оловянно-серые небеса, которые продолжали равнодушно поливать женщину прохладным дождиком. Она сидела, изредка меняя положение, потому что черепица больно давила на ободранную кожу, и всматривалась в курящиеся над ней тучи, надеясь увидеть хоть одного ворона. « Я прогнала его сторожей», — всплыли в голове Диты слова суккуба. Тогда женщина приняла отчаянную попытку заглянуть за козырьки скатов, в надежде, что ее заметит какой-нибудь гвардеец или кто-то из слуг. Закончилась попытка плачевно — женщина едва не полетела с крыши головой вниз, когда рука соскользнула с удивительно острого края черепицы. Минуты тянулись медленно, а Дита боролась со сном… Сперва вполне успешно — противный дождь и сильный ветер, обдувающий шпили замка, не способствовали комфортному отдыху, равно как и саднящие пальцы и разрубленная пятка. Но через время боль слегка затихла, а дождь превратился в мелкую морось, которую мокрая женщина практически перестала ощущать. Чтобы не заснуть, Дита принялась читать стихи:  — Кто не слышал об артисте Тралиславе Трулялинском! А живет он в Припевайске, В переулке Веселинском… Почему-то память принялась выдавать женщине детские стихи, которые, как ей казалось, она давным давно позабыла. После «Пана Трулялинского» Дита вспомнила про страну «Засыпанию» и очень вежливого Индюка, который пытался заставить скот усвоить правила приличия.       Утро постепенно перешло в день, а день начал клониться к вечеру. Дита зацепила травмированную ступню так, что из пятки, будто из крана, полилась кровь. Зажимая рукой рану, женщина подумала о том, что если ее не найдут сегодня-завтра, то ей наверняка придется заявить о себе, эффектно спрыгнув с крыши замка Боклер. Свое собственное нездоровое равнодушие к перспективе самоубийства, Дита так и не смогла понять. Раньше она считала, что очень любит жизнь и все, что с ней связано, но оказавшись в мире полном чудищ и диких нравов, она поняла, что прыжок с большой высоты — не самый плохой конец жизни, особенно если сравниваться с тем же Пейрак-Пейраном… Кровь все-таки затихла, а еще полностью затекла нога, вместе со спиной и задницей. Дита снова попыталась позвать на помощь, но ответом ей послужила лишь новая порция прохладных дождевых капель… Дождь на время прогнал сон, но стоило ему прекратиться, как глаза у женщины начали слипаться. Дита горько засмеялась, представив, какое странное она будет представлять из себя зрелище, когда свалится с этой проклятой крыши. Может быть, ее назовут новой жертвой Бестии, которая для разнообразия выбрала не рыцаря, а заезжую бабу, успевшую отметиться при дворе и в обществе приглашенного княгиней ведьмака. Но потом женщина вспомнила о Регисе, и в ее груди забурлило лютое желание досадить мерзкой демонице, не умирая как можно дольше. Поэтому Дита взяла себя в руки и принялась хриплым голосом, морщась от боли в горле, декламировать равнодушному небу Льюиса Кэррола: — Варкалось. Хливкие шорьки Пырялись по наве, И хрюкотали зелюки, Как мюмзики в мове. О бойся Бармаглота, сын! Он так свирлеп и дик, А в глуще рымит исполин — Злопастный Брандашмыг… Голос сорвался и Дита горько зарыдала…       Ближе к вечеру проревевшаяся женщина столкнулась с новой проблемой: ей жутко захотелось в туалет. Она даже истерически засмеялась, когда представила себе реализацию этого желания прямо на крыше замка, но тут в потемневшем небе появился силуэт большой черной птицы… Дита была уверена, что это не ворон, а какой-нибудь бестолковый баклан, потому что летел птах по какой-то странной траектории: его будто сносило в сторону, хотя ветер поутих по сравнению с утренним. Но все равно женщина помахала рукой, будучи просто не в силах кричать. Птица обогнула замок Боклер по широкой дуге и растворилась в свинцовой глубине тяжелых туч. — Вот так ты и помрешь, — сказала Дита сама себе, всматриваясь в очертания гор, окутанные густой вихрящейся дымкой. — Еще молодая, никому не нужная, без дома и семьи… А ведь говорили родители — не тяни с замужеством, кто знает, как жизнь сложится. Вот и сложилась… — женщина откинулась на прохладный камень шпиля и погладила его шершавую поверхность. — До чего же поэтичная смерть, — добавила она. — Прыгнуть с крыши, потому что на ней негде поссать…       Небеса постепенно затягивала непроглядная мгла, а вместе с ее появлением исчезли и четкие границы между крышей и воздухом. Женщина вытянула затекшие ноги и опасно покачнулась на своем узком сиденье. Она уперлась ладонью в черепицу и заглянула за край крыши, насколько это представлялось возможным. Сумеречный Боклер начал зажигать огни, а вместе с ними загорелись и фонарики в замковых садах, краешек которых Дита могла рассмотреть из своего положения. Неожиданно женщина поняла, что на крыше что-то не так… Густая черно-фиолетовая дымка скользила в ее сторону по терракотовой черепице. Решив, что это очередная выходка суккуба, Дита попыталась вжаться в шпиль и подобрать под себя ноги, но странная субстанция уверенно приближалась, и женщина, плюнув на все на свете, закрыла лицо руками. Она так и не поняла, в какой момент оказалась в руках Региса, несущего ее по влажной улице, просто в один момент крыши не стало, а в воздухе возник знакомый запах трав. А потом Дита увидела бледное и злое лицо Геральта, который стащил с себя куртку и набросил ее на полубесчувственную женщину. Голоса переговаривающихся мужчин доносились до нее будто сквозь плотное одеяло, а картинка перед глазами плыла. Дита поняла, что впервые в жизни теряет сознание, прежде чем все вокруг заполнила темнота.

***

      Чистая столовая «Корво Бьянко» могла бы радовать вполне уютной атмосферой, если бы не матерящейся на чем свет стоит ведьмак. Дита сидела за столом, виновато уставившись на тарелку, полную жареных грибов и картошки, и вздрагивала от каждого слова Геральта, который, в общем-то, вычитывал не ее, а Региса. — Нет, блядь, — ведьмак раздраженно посмотрел на вампира, — ты меня просто поражаешь. Ну, ладно Детлафф, положим, за него ты не в ответе, но сейчас ты куда смотрел? — Геральт, я даже подумать не мог, что она зайдет настолько далеко. Я собирался с ней поговорить, но сперва был занят поисками Детлаффа, а потом, как ты помнишь, мне пришлось присоединиться к тебе в Дун Тынне… — Вот об этом я тебя как раз и не просил, — отрезал ведьмак. — Может, если бы Детлаффа там не оказалось, то мы бы не попали в ту жопу, где находимся сейчас. — Ну мы же не могли знать, что Рена — это сестра княгини и что она сама инсценировала собственное похищение, — развел руками вампир. — Да ну?! — первый раз с того момента, как Регис закончил обрабатывать и перевязывать ее пострадавшие части тела, подала голос Дита. — А вот мне припоминается, что одна баба, вы ее, наверное, знаете, Дитой звать, не далее как позавчера ночью криком кричала, что шантаж — липа… — И была совершенно права, — закончил за нее Регис, слегка повысив голос. — И мне искренне жаль, что мы тебя не послушали. — Да-да, — кивнул Геральт. — Мы не послушали, а ты сорвался туда, еще и притащил с собой Детлаффа. — Ты собираешься пенять мне этим до конца своей жизни? — нахмурился Регис. — А я вот, сука, прямо разрываюсь, не могу выбрать чем тебе пенять, — ведьмак подлил себе вина из стоящего тут же кувшина. — То ли тем, что через три дня Детлафф набросится на Боклер, то ли тем, что по твоей милости Дита едва не свалилась с крыши замка. Видишь ли, Регис, не все такие добрые и благородные, как ты. Регис промолчал, но так сильно стиснул зубы, что они отчетливо скрипнули в наступившей тишине. — Ладно, — выдохнул Геральт, поуспокоившись. — Давай, герой-любовник, рассказывай, где логово этого суккуба? В прошлый приезд я не взял на него заказ, видимо, зря… Регис тяжело вздохнул, стиснул кулаки, бросил быстрый взгляд на сидящую рядом с ним женщину и решительно повернулся к ведьмаку. — Погоди, погоди, — встрепенулась Дита, когда вампир уже открыл рот, чтобы что-то сказать, — ты что, убивать ее собрался? Мужчины уставились на женщину одинаково изумленно, словно видели впервые. — Считай, что ты мне сделала заказ на чудовище, — просто ответил Геральт, отпивая вина из кубка. — А вот я ничего и не сделала, — Диту даже передернуло от мысли, что она сможет заказать кому-то убийство живого существа. Регис посмотрел на женщину тяжелым взглядом и бережно взял ее забинтованную руку в свою: — Она тебя едва не убила, наслала кошмары… Дита, боюсь нет иного выхода… — Ну, может с ней можно как-то поговорить, предложить что-то… — женщина растерянно посмотрела на своих собеседников. — Что, например? — приподнял бровь Геральт. — Чтобы Регис трахал ее сразу после тебя? Или перед тобой? Или одновременно? Вампир нахмурился и недобро покосился на ведьмака, который, впрочем, не остался в долгу, окинув Региса истинно испепеляющим взглядом. — Регис, — тихо попросила Дита, высвобождая свою руку из ладони вампира. — Можно я поговорю с Геральтом наедине? — Конечно, — вампир встал и вышел из столовой. Женщина услышала, как хлопнула входная дверь поместья. Она уставилась на пляшущее пламя свечей, пытаясь собраться с мыслями, но получалось у нее плохо. Ведьмак терпеливо ждал, неспешно прихлебывая вино. — Там на крыше мы с ней говорили, — взяв себя в руки начала Дита. — И она сказала, что я не смогу вернуться домой. Геральт поставил кубок и пристально посмотрел в глаза женщины: — Чем она это объяснила? — Мол, если даже и будет возможность, то я не отношусь к тем, кто может путешествовать по Мирам, а значит, могу умереть во время перехода, — Дита поелозила вилкой по тарелке и отложила ее в сторону. — А она не говорила, с чем могло быть связано твое первое перемещение? Женщина вздохнула: — Сказала, что я просто сильно захотела… И это похоже на правду, там, в Костнице я действительно хотела исчезнуть оттуда куда подальше. Ведьмак почесал отросшую щетину и откинулся на стул, поправив ворот рубахи. Дита заметила краешек бинта на ключице Геральта: штурм Дун Тынне не прошел для него бесследно. — И поэтому ты предлагаешь оставить ее в живых? Потому что она тебе вроде как открыла глаза на твое перемещение? Я бы не стал ей сильно доверять… — Ты не понимаешь, Геральт? — женщина не выдержала, она вскочила из-за стола и принялась, прихрамывая, ходить по столовой. — При любом раскладе ее убивать нет смысла! Если я вернусь домой, то Регис снова сможет… — она тяжело выдохнула. — А даже если и не вернусь, то тоже сможет вернуться к ней. — И тебя не тревожит, что твоя жизнь находится в опасности? — ведьмак побарабанил пальцами по столу. — Моя жизнь находится в опасности с того момента, как я оказалась в этом дурдоме, Геральт. Если бы не ты, меня бы прикончили еще там — на большаке. А что мне делать дальше? Цепляться всю жизнь за тебя? Или за него? — Дита кивнула в сторону двери, за которой скрылся Регис. — Я не могу защитить себя, не могу заработать денег, я вообще ничего не могу. Я только с успехом ищу себе на голову и на задницу неприятности… — Поговори с Регисом на эту тему, — пожал плечами ведьмак. — На какую? — вскинула брови женщина. — Мы с ним знакомы неделю и переспали один раз. С каких пор это стало поводом для выяснения совместного будущего? — она почувствовала, что начинает срываться на крик. — Для того, чтобы привязать самого себя на всю жизнь к Йеннифер, мне хватило гораздо меньшего. А познакомились мы с ней при более спорных обстоятельствах… Она умудрилась меня околдовать, воспользоваться мной в суицидальной попытке поймать джинна, а я все равно понял, что она предназначена мне, а я — ей, — отозвался Геральт. — И не скажу, что я об этом жалею, хотя у нас с ней в жизни всякое бывало. — Ну, начнем с того, что судя по всему, твоя Йеннифер — чародейка… — попыталась парировать Дита. — А я — ведьмак, мутант, — перебил ее Геральт, поморщившись. — Я тебе не о видовой принадлежности говорю, хотя видел пары еще более странные, чем вы с Регисом. — Угу, бабу с гулем? — женщина скрестила руки на груди и поджала губы. — Нет, — ведьмак оставался невозмутим. — Сирену и одного князя. Дита нервно хохотнула. — Ничего смешного, — отмахнулся Геральт. — Они долго не могли договориться, кто к кому должен переселиться: он — в воду, или она — на землю. В итоге она пошла к морской колдунье… — И та подарила ей ноги и лишила голоса, а потом та сирена превратилась в морскую пену, — нетерпеливо закончила за ведьмака Дита. — Это спел в своей балладе Лютик. А с Шъееназ ничего такого не приключилась, и с голосом все было отлично. Надеюсь, что у них сейчас все в порядке… — задумчиво сказал ведьмак, поправляя перевязку на груди. — Ты издеваешься надо мной, что ли? — вспыхнула женщина. Геральт поднял на Диту свои странные глаза с вертикальными зрачками: — Я говорю то, что хочу сказать. Если ты не хочешь, чтобы я убивал суккуба, пойди и обсуди это с Регисом. А что касается твоего страха относительно долгосрочных перспектив, так послушай вот что: этот вампир, что сейчас топчется за дверью, и еще несколько человек, которых я буду вечно помнить, отдали свои жизни ради того, чтобы помочь мне разыскать Цири. И то, что Регис выжил после того, что с ним сделал Вильгефорц — это невероятная и счастливая случайность. Так вот, когда они все приняли решение идти со мной до конца, мы были знакомы не намного дольше, чем знакомы сейчас вы с ним. А я, как ни крути, мужик, и вряд ли Регис был заинтересован во мне так, как в тебе. Поэтому прекрати распускать сопли о том, какая ты незначительная и беспомощная, а выйди к нему и обсуди, что вы будете делать. Если ни до чего не договоритесь — я пойду и прикончу этого суккуба просто потому, что он едва тебя не угробил.       Дита открыла дверь «Корво Бьянко» и вышла в пасмурную ночь. Регис стоял возле колодца, опершись о каменную кладку и смотрел на разоренный сад поместья. Услышав шаги женщины, он повернулся: — Поговорили? — прохладно спросил он. — Угу, — Дита, хромая, подошла к нему и тоже облокотилась о колодец. — И что? — Он выгнал меня поговорить с тобой… — женщина глубоко вздохнула и посмотрела на Региса. — Слушай, если вы с ней близки и знакомы много лет, то поговори с ней, пусть она меня оставит в покое, а я не буду больше морочить голову тебе. Когда все закончится, я, скорее всего, уеду из Боклера вместе с Геральтом… — она замолчала, не зная, что еще добавить. Вампир запрокинул голову назад и некоторое время молчал всматриваясь в небо.  — Почему ты не хочешь, чтобы Геральт просто убил ее? В конце концов, она — чудовище и едва не лишила жизни тебя, — наконец спросил Регис, поворачиваясь к женщине. — Да для меня все здесь тогда не вполне люди, — пожала плечами Дита, разглядывая кота, выскользнувшего из кустов и побежавшего в сторону покосившегося сарая. — Мне, видишь ли, дико, что все здесь решают свои проблемы через убийство других людей или нелюдей, не важно. Даже представить себе не могу, чтобы я сказала Геральту: «Пойди прикончи ту демоницу», — а сама спокойно ждала его возвращения. — Это похвально, что ты приравниваешь ее жизнь по ценности к человеческой. Но почему ты думаешь, что для меня ее жизнь дороже? — вампир пристально смотрел на женщину, в то время как она старательно избегала его взгляда. Так они бы и стояли, наверное, до скончания веков, если бы в сарае, куда пошел кот, что-то с грохотом не завалилось бы, заодно взбодрив поникшую Диту. — Да ты меня достал со своими расплывчатыми формулировками и идиотскими вопросами! — заорала она, делая шаг по направлению к Регису, лицо у которого изумленно вытянулось, как происходило почти каждый раз, когда Дита срывалась на противный визг. — Меня из-за тебя чуть с крыши не сбросили, а ты философские вопросы мне задаешь?! — она осеклась: дверь поместья распахнулась и из нее вышел встревоженный Геральт, из-за спины ведьмака выглянула испуганная Марлена. — Ну вот, пошло дело, — заключил ведьмак из увиденного и, запихнув обратно старушку, скрылся внутри «Корво Бьянко». Дита шумно выдохнула и снова повернулась к Регису, который снова приобрел обычное невозмутимое спокойствие: — Что смотришь?! — гаркнула она. — Все из-за тебя, проклятого! Я места какой день себе не нахожу, не знаю, что со мной творится, а тебе все как с гуся вода! Или тебе нравится, что вокруг тебя такие страсти полыхают?! Так вот, что я тебе скажу… — она тяжело перевела дух. — Вали к своей суккубихе, чтобы глаза мои тебя не видели! Все равно, даже если я тебе сейчас нравлюсь, то через десяток лет я стану старой и некрасивой! Если доживу, конечно, с такой-то динамикой! — женщина вытерла набежавшие на глаза слезы и захромала в сторону поместья, не обращая внимания на любопытные физиономии работников, выглянувших на улицу, чтобы выяснить чего там такое происходит. — Дита… — позвал Регис, догоняя ее и пытаясь взять за руку, но женщина вырвалась. — И вообще! — заорала она, давая волю накопившемуся за день сидения на крыше раздражению. — Если у тебя та курва есть, то, чтоб ты знал, я тоже одна не останусь! Меня Умберто замуж позвал, если ты помнишь! Вот прямо сейчас поеду к нему и… — договорить ей не дал Регис, привлекший ее к себе и попытавшийся поцеловать. Хлоп! Вампир ошеломленно уставился на влепившую ему пощечину Диту, а женщина взвизгнула: она ударила Региса той рукой, которую разбила на крыше. — Да что б тебя! — воскликнула она, хватаясь за больную ладонь и изо всех сил стараясь не разреветься. Регис подошел к мечущейся женщине, крепко обхватил ее за талию таким образом, чтобы она не смогла высвободить руки для очередного удара, а потом склонился к самому ее уху и тихо сказал: — Ты никуда не поедешь с Геральтом, я тебя не отпущу… Дита почувствовала, что все тело как-то разом обмякло, мысленно обозвала себя последней тряпкой и предприняла еще одну попытку высвободиться из рук вампира, естественно, безуспешную. — Когда я увидел тебя на той крыше, — продолжил Регис так же тихо, — то очень хорошо понял, что испытывает Детлафф. Если бы тогда она была рядом с тобой, то я бы размазал ее по черепице. И размажу, если она причинит тебе еще хоть какой-то вред… Мы с Геральтом пойдем к ней, попробуем урезонить, — добавил он после небольшой паузы. — Но если не получится, поверь, я колебаться не стану. Регис легко подхватил притихшую Диту на руки, подошел к двери и несколько раз сильно ударил в нее ногой. Геральт окинул взглядом открывшуюся ему картину и посторонился, пропуская вампира в дом. По шаткой лестнице, Регис поднялся в комнату, по-прежнему заваленную всяческим хламом, который лишь слегка упорядочился благодаря Дите, и опустил женщину на кровать. — Ты снова рассадила руку, — вздохнул вампир, разглядывая повязку на ее ладони, из-под которой сочилась кровь. — Да пес с ней, — отмахнулась Дита, — все равно скоро будет хуже … — Почему? — Регис приблизился к женщине и посмотрел ей в глаза. — А я Геральту про дуэль еще ничего не сказала, — с виноватой миной прошептала Дита. — Так что мое сидение на крыше — это была тренировка перед тем, что со мной сделает он. Вампир улыбнулся, запустил руку в волосы женщины и поцеловал ее.