Будь со мной

      За последний месяц жизнь Дэрила перевернулась с ног на голову. В имении происходили изменения, которые заставляли его все чаще пропадать в лесу. Он боялся оставаться в хижине по ночам, казалось, что с утра он обнаружит у порога незваных гостей. А что будет, когда у него начнется течка? Страх заставлял его перебарщивать с отбивающим запах зельем, Дэрил с досадой думал, что полынная горечь скоро потечет из его ушей. Когда всех егерей вызвали к графу, он понял — началось. Вновь встретиться с хозяином стоило ему больших усилий, он так перенервничал, что выпил чересчур много успокаивающего зелья. Дэрил не сводил осоловелого взгляда с графа, который в этот раз был гладко выбрит, и одет в простую рубашку и бриджи для верховой езды. Он уже не выглядел пыльным и усталым, но пах так же горько — полынью (черт ее дери) и порохом. Диксон не мог сосредоточиться и едва ли слышал о чем там треплется Ричард Вудвилл, но смотрел и чувствовал на себе ответный взгляд. Потом с трудом добравшись до своего домика Дэрил упал в кровать и уснул. Надолго. Когда проснулся, со стыдом вспоминал о развратных снах, в которых присутствовал граф и он сам, покорный, жмущийся к сильному телу, жаждущий. Стало обидно, но разум отказывался принимать всю мерзость увиденного, оставалось только ненавидеть предательское тело и мышление омеги.       Появление новых людей не заставило себя ждать. Абрахам, ставший главным егерем, привел к Дэрилу трех моложавых бет, знакомиться, но Диксон послал их подальше прямо с порога. Абрахам пригрозил обо всем доложить графу, но не стал настаивать и увел бет на другой участок. Дэрил же свалил на трое суток в лес. Когда злость и страх немного отпустили, он вернулся, и, откопав старую заначку Мэрла, второй раз в своей жизни надрался до зеленых соплей. Утром было так плохо, что хотелось умереть, вот только ему не дали: Дэрил скорее почувствовал, чем услышал, что у дома кто-то есть. Злость с новой силой поднималась изнутри, затапливая здравый смысл. Диксон намеревался наброситься на незваных гостей прямо с порога, но вылетев из дверей, словно наткнулся на непреодолимую преграду: у его хижины стояли две девушки. Одна постарше с темными волосами, другая, белокурая — совсем еще ребенок. Они не выглядели испуганными, смотрели открыто и с любопытством.       — Здравствуйте, — старшая девушка шагнула к нему, — мы из главного дома. Я — Мэгги Грин, а это моя сестра Бет, — назвавшаяся Мэгги указала на застывшую за ее спиной девочку. Дэрил ничего не ответил, ожидая продолжения.       — Мы принесли вам сухпаек и еще горячей еды на день, — Мэгги потрясла зажатым в руках железным сосудом с ручкой (Дерил таких в глаза не видывал), а Бет сняла со спины объемный заплечный мешок и подошла к сестре.       — Мне ничего не нужно, — буркнул Дэрил, и хотел было скрыться в своей хижине, но его остановили.       — Приказ графа, — выдала старшая мисс Грин твердо, — с этого дня все егеря будут обеспечиваться горячим питанием и сухпайком, — девушки поставили свой груз на землю и отступили.       — Кухня в главном доме не должна работать вхолостую, — добавила Мэгги, — так что примите, мистер Диксон.       Дэрил стоял и не понимал, что ему обо всем этом думать. Не мог решить, оставить ли все как есть или забрать щедрое подношение. Тем временем девушки зашагали прочь, но затем младшая, будто что-то вспомнив, развернулась и побежала обратно. Дэрил напрягся, девочка же, указав на железный приземистый предмет, заговорила:       — Это военный термос, открывается очень просто, — она указала на неприметный рычажок, — потяните здесь и крышку можно будет убрать. Если потом все плотно закроете, к обеду еда еще будет теплой. — Она махнула ему рукой и, улыбнувшись, поспешила за сестрой.       Дэрил все же затащил еду домой, проклиная все на свете и графа Вудвилла в особенности. Егеря всегда сами заботились о пропитании, жалованье хоть и небольшое выдавалось вовремя, да и имелся карт-бланш на охоту. Диксону не нужна была готовая еда, да и лишние люди возле его жилища тоже. Какая вожжа этому ненормальному графу под хвост попала? Но с того дня девушки появлялись каждое утро весь июль, когда он бывал дома (за его передвижениями явно следили).       Абрахам больше не приводил новых людей, но зато притащил инструкцию, график обходов и список пунктов для отчета. Дэрил затосковал, ему точно не справиться с таким объемом задач одному, даже если не вылезать из чащи целую неделю. При старом хозяине они лишь охотились для господской кухни, да следили за неприкосновенностью общих границ, изредка отстреливая расплодившихся хищников. Лес же был неухожен, не обследован и не размечен. Дэрил в общих чертах знал, как должно выглядеть образцовое лесное хозяйство, их с Мерлом в самом начале натаскивал бывалый егерь, но в имении Вудвиллов поколения два никто лесом не интересовался, и новый граф, судя по всему, решил исправить положение. Егерям в кратчайшие сроки нужно было разведать и нанести на карту маршруты движения животных, все озерца и болотца, на которых обитают водоплавающие птицы, для того, чтобы можно было прорубить просеки и разделить лес на квадраты без особых проблем. Судя по графику выходить в лес можно было не всегда. По инструкции графа егеря сменяли друг друга каждые три дня и выходили на обход только по двое, чтобы избежать нападения хищников. Дэрил не был исключением, его включили в маршрут с напарником и еще двумя сменщиками, от которых он отказался. Впрочем, ему необходимо было как-то справиться в одиночку.

***

      Спустя некоторое время Абрахам все-таки вернулся.       — Не передумал, малец? — спросил он и, получив отрицательный ответ, выдал:       — Тогда отправляйся в распоряжение нового управляющего, заодно и познакомишься.       Дэрил пытался протестовать — тщетно, пытался орать — бесполезно, Абрахам погрозил ему пудовым кулаком — пришлось подчиниться. По дороге к господским домам Диксон прошел мимо ближайшего к его жилью егерского домика и видел, как слуги затаскивают туда постельные принадлежности и воду. Значит, его действительно сместили, хоть и не вышвырнули прочь, но ему от этого не становилось легче.       Новый управляющий оказался суровым седовласым мужчиной. Он смотрел на Диксона строго, но ничего плохого не сказал, только представился как Хершел Грин. Дэрил не обратил бы внимания на фамилию, если бы в кабинет не вошла Бет с чашками чая на подносе, она улыбнулась ему и поздоровалась. Лицо Хершела сразу смягчилось, и он никак не отреагировал на то, что его (как оказалось) дочь приветствует простого служащего, значит, знал, кто таскает еду в дом Диксона. Очень странно, — думал Дэрил, — в доме полно слуг для такой черной работы, зачем к нему послали дочек управляющего?       Впрочем, подумать ему не дали. Как только за Бет захлопнулась дверь, мистер Грин произнес:       — Мистер Диксон, мы не можем оставить вас на лесном участке в одиночестве, сами понимаете. Так что будете приписаны к псарне, пока не одумаетесь.       Дэрил поначалу дара речи лишился, но потом почувствовал, как ярость застилает ему глаза. В такие моменты его переклинивало, и он становился неуправляемым. Отправить на псарню? Его? Да сейчас он из этого старикашки все дерьмо выбьет! В дверь кабинета постучали, затем она раскрылась, и в комнату вошел Ричард Вудвилл, с Дэрила весь гнев слетел мгновенно, осыпаясь мурашками за воротник. Граф глянул на него мельком, а затем заговорил о чем-то с управляющим. Дэрил же сидел ни жив ни мертв и чувствовал, как краснеют его уши, и жар приливает к щекам.       — Итак, — продолжил мистер Грин, как только граф исчез за дверью кабинета, — как я уже говорил, будете работать на псарне. Ливрейные слуги не умеют управляться с собаками, конюхи занимались, но им не хватает рук на конюшне, так что все заботы лягут на вас. Можете приступать, мистер Диксон.       Мальчишка, ученик конюха, показал, что где находится на псарне и сбежал так быстро, как только смог. Дерил со злости пнул ведра, в которых таскали с кухни еду для фоксхаундов и от души выматерился. Убирать дерьмо за собаками не так страшно, но вот не иметь возможности выходить в лес и охотиться было трагедией для него. Да и за кого они его принимают? Дэрил никогда не был ловчим* и не знает, как нужно правильно воспитывать собак для охоты. Одно радовало: ему разрешили не ночевать на псарне, да и находилась она далековато от господского дома, в пределах видимости была только конюшня, значит, общаться слишком тесно ни с кем не придется.       У Дэрила оставался месяц, чтобы решить — спалиться ли, согласившись на напарника, или остаться на псарне. Мистер Грин не показался ему таким говнюком, как Брукс, вдруг разрешит отлучку дня на три? В конце концов, можно уйти, найти Мерла и вновь зажить бродячей жизнью.

***

      Уже через несколько дней Дэрил признался сам себе — ему нравилось возиться со щенками. Они запомнили его еще с той первой встречи, больше не лаяли, но все норовили свалить с ног. Каждый раз, когда он приседал за чем-нибудь, они наскакивали на него гурьбой в попытках облизать лицо. Работа была не особо трудной, немного пахучей и грязной, когда он убирал вольеры, немного нервной, когда он пытался загнать разыгравшихся щенков после прогулки, но, в общем и целом, вполне сносной. Дэрил придумал всем своим питомцам клички, и начал различать их по практически одинаковым мордашкам. Таскаться на кухню ему не пришлось, жратву собакам притаскивал дюжий кухонный работник, то ли истопник, то ли мясник, с Дэрилом он не трепался (слава богу). Правда, часто приходили сестры Грин, Бет играла со щенками, а Мэгги даже осмотрела их всех, переписала клички, сказала обращаться за помощью, если собаки вдруг заболеют. Старшая мисс Грин рассказала, что ее отец раньше владел фермой и умел пользовать* животных и Мэгги этому научил. Диксон всегда опасался людей, но вот с детьми и девушками его защита давала трещину, он не мог нагрубить или обидеть, поэтому только тихо бесился в присутствии сестер, стараясь особо на контакт не идти.       Еще он частенько видел графа, когда тот седлал коня и уезжал куда-то со своим другом или один. Каждый раз у Дэрила болезненно схватывало под ребрами, и становилось тоскливо, хотелось повыть, так же как выли щенки, когда он вечером отправлялся домой. Можно ли было презирать кого-то больше, чем он презирал себя в такие моменты? Идиот! Кретин! Сука, текущая по альфе — вот он кто! Иногда так сильно хотелось причинить себе боль, чтобы перестать ощущать внутри этот неправильный голод, чтобы заставить себя не смотреть вслед удаляющемуся графу.       В один из вечеров, когда тоска не желала рассеиваться, Дэрил расколошматил все в своей хижине, целыми остались только крынки с отварами. Никогда в жизни ему не было так плохо, так неуютно наедине с собой, его подмывало бросить все и сорваться с насиженного места. Останавливал здравый смысл: приближался конец лета, а с ним и течка. Вот потом, думал он, можно просто взять и уйти, тогда наваждение закончится, и он начнет жизнь заново. Точно-точно.

***

      Дэрилу было тепло и уютно, он знал, что спит — уснул на тюке сена, которое конюхи зачем-то притащили на псарню. Щенки тоже спали только в открытом вольере, было тихо, лишь трещали кузнечики, да где-то скрипела тележная ось. Сквозь сон Дэрил услышал, как стукнула дверь, потом раздался звук шагов, и он почувствовал над собой тень, заслонившую солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щели в стене. Кто-то нависал над ним, наверное, рассматривал и пах так одуряющее знакомо. Диксон вскрикнул и проснулся. Никого. Никто не приходил и не стоял рядом, волнующее присутствие и даже запах приснились ему — стало так горько, что в уголках глаз защипало от накативших слез. После сна Дэрил был какой-то снулый, разбитый, собачья возня и лай раздражали, в довершение всего щенки повалили лопату, которую он оставил в вольере, и одному псу нехило сошлось по лапе. Дэрил осматривал «везунчика» во внутренних помещениях псарни, раздумывая, позвать ли Мэгги или все и так обойдется, когда услышал покашливание. В проеме распахнутой настежь двери стоял Ричард Вудвилл. Диксон выпустил щенка и тот, не обращая никакого внимания на гостя, потрусил прочь.       — Добрый вечер, — поздоровался граф. Диксон тем временем отмер и вскочил на ноги. Поклонившись в знак приветствия, попытался отступить, неуклюже запинаясь о табурет. Дышать вдруг стало тяжело, сердце зачастило в груди, спазмом схватило живот, и Дэрил почувствовал, как между ягодиц становится мокро. Вот черт!