Сердце в руках

Если бы Маргариту Игоревну спросили, где в Петербурге лучше всего встречать весну, она не задумываясь ответила бы, что в доме с ротондой, в квартире на третьем этаже, под самой крышей. С недавних пор здесь не выветривался запах красок, пастели и французских духов. В приоткрытые по случаю внезапного тепла окна влетал ветер, вороша альбомные листы, мешая стихи и наброски будущих декораций. Облюбовав единственное кресло женщина увлеченно рисовала, покусывая кончик языка. Деревья только-только стали окутываться неясной зеленой дымкой первой листвы отчего создавалось полное ощущение волшебности происходящего. Когда Матвей привёл заплаканную женщину к культовому месту для каждого уважающего себя рок-н-рольщика, хиппи и просто мистика-историка, женщина позабыла о всех своих горестях. Дом с ротондой был куда больше чем просто жилой дом, построенный на набережной Фонтанки. Любовь он заслужил не только у, так называемой, неформальной молодёжи, коя набивалась в парадную едва ли не каждый вечер, и у студентов Академии Художеств, которые отнюдь не гнушались песен под гитару и бессмертных хитов Цоя. Маргарита Игоревна, стоя перед железной дверью, снабжённой домофоном, вдруг поняла, что она ничуть не изменилась за эти годы, словно и не было того постыдного разбирательства, поспешного брака, мужа и свекрови. Новая жизнь Маргариты начиналась под сводчатым потолком ротонды, уже с первых ступеней винтовой лестницы. Матвей смотрел на то, как сперва несмелая, а после совершенно удивительная улыбка появлялась на лице возлюбленной. Маргарита в этот весенний, и, отчего-то ставший таинственным, вечер была до невозможности красивой. В этот момент в сердце мужчины поселилась твёрдая уверенность в том, что он будет любить эту невероятную женщину вечно и сделает всё возможное и невозможное лишь бы она никогда больше не плакала, разве что от счастья. Изнутри парадная несколько изменилась по сравнению с воспоминаниями художницы – стены успели лишиться одеяния из многочисленных надписей, оставляемых «гостями». Своеобразную «стену славы» заменили рамки с фотографиями, на которых увековечены были фрагменты «говорящих стен» с наиболее приличными и значимыми комментариями. Винтовая лестница казалась и вовсе бесконечной, если стоять у её подножья. Матвей Сергеевич смущённо извинялся за беспорядок в квартире, в которую предстояло вести эту чудесную женщину с пленительной зеленью восторженного как у ребёнка взора. Маргарита ни на минуту не выпускала руки своего нежданного спасителя, боясь, что обретённая сказка оказаться лишь фантазией. Патологоанатом смутился, впуская спутницу в своё слишком скромное по его мнению жильё, вспомнилось, что в прихожей рассохся старый паркет, доставшийся вместе с квартирой по наследству от родителей, а им от бабушки. Маргарита огляделась, вдыхая запах старины и спокойствия. Она несмело обернулась на Матвея, глядя в его лицо с надеждой и едва заметным опасением, как могут смотреть лишь брошенные собаки, заглядывая в лица прохожих. Он нашёл её посреди огромного шумного города, и она была невероятно счастлива этому, и более её не заботило ничего. - Я так долго ждала, – договорить Маргарита не успела – Матвей Сергеевич заключил художницу в объятья, покрывая поцелуями её лицо и шею. Остро ощущалась быстротечность времени и ценности каждого мига. Мир замер в который раз за вечер, даже птицы притихли, вслушиваясь в стук сердец, бившихся в унисон. Влюблённые не видели ничего вокруг, наслаждаясь обретёнными мгновениями хрупкого счастья. Урчание голодного желудка привело Маргариту в чувство, она смущённо улыбнулась, прижав ладонь к животу. Она с утра ничего не ела, а чай в квартире Воланда хоть и был удивительно вкусным, но увы оказался ни разу не калорийным. - Идём посмотрим, чем я могу удивить женщину на кухне, – рассмеявшись, Матвей помог замерзшей и оголодавшей спутнице избавиться от пальто, повесил его на вешалку в прихожей. Маргарита направилась за возлюбленным в сердце любимого дома. Холодильник порадовал десятком яиц, пакетом молока, связкой бананов и оставшимися со вчерашнего дня котлетами. В морозильной камере обнаружилась пачка пельменей и ополовиненное ведёрко мороженого. Продуктовый набор "как нельзя лучше" подходил для первого романтического ужина, но идти в магазин было уже поздно, да и как-то глупо. Матвей занялся готовкой на правах хозяина. Маргарита сперва сидела возле стола, поджав под себя озябшие ноги, но после того как мужчина, заговорившись, едва не отхватил себе ножом добрую треть пальца в попытке разбить яйца для омлета, отобрала у него главенствующую роль на кухне. Дело пошло значительно быстрее и легче. Неожиданно друг для друга они узнали о том, что помимо провидения их вместе свёл ещё и проект Воланда в Петербурге. Маргарита покаялась, что не смотря на данное Коровьеву согласие на работу до сих пор не представляет с чего начать. Воодушевлённый Матвей принёс на кухню стопку перевода и начал зачитывать интересующие подругу моменты, позволяя той, что называется, поймать вдохновение. Художница ворожила над ужином, немыслимым образом обнаружив в холостяцкой квартире продукты, пригодные для составления ужина на двоих. - Я, конечно, не знаток немецкой литературы, но всё же, это отнюдь не классическая интерпретация Гёте? – задумчиво протянула Маргарита раскладывая по тарелкам омлет. К котлетам весьма неплохо подошла отварная картошка, вытащенная из-под окна Маргаритой жестом фокусника. Матвей и думать про ту забыл, уже третий день обещая себе дойти до магазина и заняться, наконец, пополнением продовольственных запасов. - Ты права, взгляд на произведение и, правда, не традиционный, но, как мне кажется, он тоже имеет право на существование. К тому же, как я понял, это одна из наиболее старых версий трагедии, – Матвей сдвинул листы в сторону, освобождая стол для посуды. Маргарита поставила тарелки и села напротив, едва касаясь босыми ступнями чужой ноги. – Здесь только первая часть произведения, убраны сцены жизни Фауста и Елены и гибели их ребёнка. Мне кажется должно получиться довольно хорошо. За окном уже окончательно стемнело, когда влюблённые закончили ужин. Маргарита полулежала на коленях любимого мужчины, едва слышно шурша карандашом. На блокнотном листе штрих за штрихом проявлялись очертания средневекового города – узкие улочки, с каменными стенами, мостовые выложенные булыжником, вдали у самой площади, что лишь угадывалась в тени рисунка дорогу себе освещал всадник, держа факел над головой. Матвей, последние полчаса занятый переводом одной из статей для частного журнала о медицине, отложил бумаги, потирая переносицу. Взгляд его точно сам собой вернулся к гостье, Маргарита прикусила кончик языка, выводя в углу готового эскиза подпись, скорее машинально, нежели действительно заботясь о сохранности личной интеллектуальной собственности. Художница недовольно посмотрела на перепачканные грифелем пальцы и попыталась их оттереть, ещё больше пачкая руки. Матвей негромко хмыкнул, сдерживая смех, на что женщина капризно поджала губы. Любовник склонился, осторожно заправляя непослушную прядь за ухо возлюбленной. Маргарита счастливо вдохнула и потянулась за поцелуем, не в силах отделаться от ощущения сказочности происходящего. Сидящего рядом мужчину нестерпимо хотелось любить и оберегать, касаться чуть обветренных пальцев, с белым паучком тонких изломанных шрамов, разбегающихся от центра левой ладони к пальцам и вверх, по запястью. - Уже поздно, – выдохнул Матвей, взглянув на часы. Маргарита тут же подобралась, поднявшись с таких уютных колен. Пригладила растрепавшиеся волосы и опустила взгляд. Конечно, он прав. Поздно. Какой здравомыслящий человек оставит у себя в квартире едва знакомую женщину, которую видит первый раз в жизни, даже если та уверяет, что работает вместе над проектом. Оставался, конечно, вариант, что неожиданный благодетель окажется маньяком, вот только Матвей отнюдь не выглядел ни насильником, ни убийцей. Маргарите, бесспорно, требовалось спуститься с небес на землю и перестать строить воздушные замки, как и говорил муж. - Куда ты? – Матвей поймал женщину за руку, когда художница поднялась, желая покинуть чужой, хоть и такой уютный мирок состоящий из дивана, книг и простой, но такой вкусной еды. Маргарита невнятно пробормотала «домой», с невероятной мукой глядя на переплетение своих пальцев с пальцами своего спасителя. Мужчина заглянул художнице в глаза, коснувшись её щек в невесомой ласке. – Тебя кто-то ждёт? Маргарита хотела было выдохнуть короткое и такое привычное «муж», но осеклась. Олег не ждёт, более того именно из-за него женщина пришлось в такой спешке покидать родные стены. Оскорбления до сих пор набатом раздавались в голове, стоило только вспомнить о супруге. Свекровь? Вот кто действительно дожидался её униженного возвращения, дабы в своё удовольствие потешить самолюбие игрой на и без того расшатанных нервах невестки. Фаина Георгиевна не преминула бы упомянуть о каждой оплошности, вызвавшей недовольство её самой или сына, которого женщина любила больше самой жизни, что, в общем-то, не предосудительно, но весьма опасно, как оказалось, для окружающих её людей. - Не ждёт, – художница покачала головой, улыбаясь печально. К ощущенью всеобъемлющего счастья, недавно посетившему её, примешалась горечь, совершенно бесполезная и лишняя в этот вечер, довольно успешно переходящий в ночь. - Тогда куда же ты собралась идти? В ночь я тебя не отпущу, можешь даже не просить. В случае необходимости, я имею полное право применить силу и, для твоего же блага, закрыть тебя в комнате, спеленав одеялом, – Матвей говорил предельно серьёзно, с удовольствием отметив, что несмелая улыбка вернулась на лицо любимой женщины. – Если тебя волнует вопрос размещения, то я постелю тебе в спальне, а сам останусь здесь, на диване, мне ещё предстоит работать сегодня ночью. Маргарита Игоревна почувствовала себя восьмиклассницей, которую понравившийся на дискотеке мальчик приглашает смотреть на звёзды. Было смешно и несколько неловко, от ощущения собственной ранее совершенно несвойственной стеснительности. Женщина с усилием отвергла глупые полудетские мысли, всё-таки она давно уже взрослый человек, выросший на отнюдь не самой благодатной почве постсоветского пространства. - Если хочешь, иди в душ. Думаю, тебе вполне подойдёт моя футболка, женским бельём я, увы, не разжился, – усмехнулся мужчина, притягивая Маргариту для поцелуя. - А вдруг ты маньяк и на самом деле ждёшь когда я, наконец, потеряю бдительность, чтобы немедля совершить какой-нибудь изуверский ритуал? – зашептала горячо художница, в зелёных глазах безумствовали черти, кажется, отмечая какой-то шумный весёлый праздник. Матвей вскинул бровь, чем окончательно развеселил возлюбленную. Художница засмеялась, открыто и искренне, откинув голову и обнажив ряд белоснежных зубов. - Ты смеёшься, – улыбнулся мужчина, похитив у обольстительницы ещё один манящий взгляд. Взяв себя в руки, Матвей поднялся с дивана, понимая, что обещание, всё же надо выполнять, несмотря на то, что больше всего на свете сейчас ему хотелось оказаться в одной постели с этой необыкновенной женщиной. Полотенце нашлось сразу, всё-таки ревизия в шкафу прошла совсем недавно, после того, как Матвей более часа не мог найти единственную пару чистых носков, оказавшихся заброшенными на полку к рубашкам. Выбор «одежды для сна», оказался куда сложнее, потому как найти футболку более или менее подходящую женщине по размеру и хоть немного прикрывающую бедра – задача едва ли не олимпиадного уровня. Маргарита скрылась за дверью ванной комнаты, оставив Матвея наедине с мыслями и неразобранной кроватью, которую предстояло ещё и перестелить. От мысли о том, что возвышенная гостья уснёт в его постели, мужчину бросало в жар. Врач с силой провёл по лицу ладонью, точно желая стереть неожиданное наваждение. Чистое постельное бельё пахло стиральным порошком с едва уловимой хвойной отдушкой, выбранное Матвеем с единственной целью – избавиться, наконец, от въедливого «рабочего» запаха разложения. Судмедэксперты рано или поздно пропитывались этим отвратительным «ароматом» настолько, что даже цветы начинали отдавать этим ненавистным сладковато-гнилостным духом. Свежая постель выглядела какой-то подозрительно правильной и чужой, точно выверенной по линейке. Матвей коротко усмехнулся, понимая насколько глупые мысли приходят ему в голову. Мужчина задумался, для какой из своих подруг он мог затеять такое безумство, как перестилание постели в полдвенадцатого ночи. Выходило, что ни для одной из них он не стал бы так усложнять себе жизнь – всё равно после совместной ночи бельё пришлось бы опять менять. Обустроив для себя диван, Матвей рухнул поверх одеяла, заведя руки за голову. Прикрыв глаза, мужчина вновь вернулся к размышлениям о Маргарите, которая судя по шуму воды решила устроить потоп соседям снизу. Представив художницу с безумным блеском в глазах выливающую набранную в ведро воду через край ванны, патологоанатом захохотал. Пожалуй, женщина была бы идеальной героиней Булгакова, даже имя под стать, да и незримое присутствие мистики в виде герра Воланда пришлось как нельзя лучше. Маргарита вышла из ванной, выпустив в прихожую облако пара, после горячей воды кожа её порозовела, лицо окрасил румянец, глаза заблестели ярче. Тёмные волосы чуть вились, отяжелевшими прядями прилипая к шее и лбу. Матвей повернул голову, снизу-вверх глядя на женщину, глупая улыбка вновь скользнула на его лицо. Футболка смотрелась на Маргарите бессовестно соблазнительно – белая ткань намокла, облегая плавную линию бёдер. Матвей прикусил внутреннюю сторону щеки, приводя себя в чувство. - Фена, я полагаю, у тебя нет, – улыбнулась Маргарита, привлекая внимание мужчины. Матвей только покачал головой, продолжая улыбаться. Художница прыснула в кулачок, втайне радуясь произведённому эффекту. С таким неприкрытым желанием на неё уже давно не смотрели. Маргарита скрылась в спальне, оставив мужчину наедине с мыслями. От растерянного вида врача на женщину нашёл приступ веселья и, скрывшись за дверью, она вздрагивала от беззвучного смеха. Наконец, она была полностью довольна. Кожу после горячего душа покалывало, нос щекотал едва уловимый хвойный аромат, точно она оказалась на побережье чёрного моря, как в детстве, когда она ездила вместе с родителями в Анапу. Матвей ушёл в душ, надеясь, что прохладная вода избавит его от мыслей о Маргарите хотя бы на время. Всё-таки он действительно предполагал проработать полночи, ещё утром приняв решение, что с «мертвечиной» в его жизни пора заканчивать. Оставить судмедэкспертизу казалось верным и давно напрашивающимся решением. Когда-то в морг он пошёл от безысходности, понимая, что к живым людям ему со скальпелем в руках путь оказался отрезан. Детские мечты о хирургии разбились в день той совершенно нелепой аварии, после которой мужчина ещё долго учился не то, что держать в руках инструмент, а вообще владеть собственным телом, казавшимся слишком механическим и косным, после долгой неподвижности. Матвей посмотрел на шрамы, опутавшие руку, уже без отвращения или злости, просто устало и несколько раздосадовано. Он давно привык к тому, что его тело, собранное силами профессоров и друзей, которых Анастасия поставила на уши в день аварии, напоминало лоскутный ковёр. От этих мыслей настроение Матвея заметно ухудшилось, как бывало всегда, когда он вспоминал о дне аварии. Отвернувшись от зеркала, мужчина направился под струи едва тёплой воды. Он слишком много думает последнее время. Маргарита, завернувшись в одеяло на чужой постели сушила волосы полотенцем, думая о том, что же она будет делать завтра. Вернуться домой всё же придётся, хотя бы для того, чтобы забрать кое-какие вещи, а после перебраться в гостиницу. Матвей, конечно, никуда её не прогонял, даже наоборот, всячески способствовал тому, чтобы женщина осталась в квартире как можно дольше, но и стеснять своего спасителя ей было как-то неловко. Хотя покидать дом с ротондой не хотелось категорически, художница старалась рассуждать здраво и предположить все возможные варианты. Мысли её вновь вернулись к Матвею, который так неожиданно оказался на её пути. То, что чувствовала Маргарита по отношению к переводчику, имело куда более глубокие корни нежели простая симпатия или чувство благодарности к спасителю. Решительно поднявшись, художница, не давая себе времени на размышления, направилась обратно в ванную, которую сейчас облюбовал мужчина. Она бесшумно приоткрыла дверь, чуть отпрянув от пара, вырвавшегося из ванной. Отгороженный от мира полупрозрачной преградой панели, Матвей развернувшись спинной к двери, методично вымывал из головы какие бы то ни было мысли, подставив лицо под душ. Из-за шума воды он не услышал, как приоткрылась ширма из органического стекла, призванная спасти соседей снизу от затопления. Маргарита как заворожённая следила за прозрачными потоками, оббегающими узор из шрамов, щедро расчертивших спину и руку с левой стороны. Мышцы, вопреки ожиданиям художницы, не дряблые или покорёженные, как можно было бы подумать при виде ран, красиво проступали под кожей. Предплечье, видимо наиболее пострадавшее покрывала сложная татуировка, похожая на ритуальный рисунок одного из диких племён Южной Америки. Маргарита коснулась одного из застарелых рубцов, проследив его ход кончиками пальцев, от лопатки вниз, почти до поясницы, где он, сделав резкий поворот, ушёл вправо, пересекая спину. Матвей вздрогнул, выругавшись про себя, но не обернулся, опасаясь увидеть в зелёных глазах жалость или отвращение. Прикосновение любимой хотелось продлить как можно дольше. Маргарита не встретив недовольства или сопротивления рассталась с футболкой и второй раз за вечер забралась под душ, тут же покрывшись гусиной кожей – вода показалась ей почти ледяной. Матвей, не совладав с собой, чуть повернул голову, чтобы видеть выражение красивого лица художницы, которая зябко поёжившись, потянулась к крану, прибавляя горячей воды. Точно случайно, а может быть художница и правда не думала об этом, её обнажённая грудь прижалась к его коже. Матвей свистяще выдохнул куда-то в тёмные волосы на её макушке, понимая, что все его намерения быть радушным хозяином и не более, летят в тартарары. С этой женщиной было невозможно сохранять спокойствие даже будучи полностью одетым, не то, что теперь, в ванной. Вода стала значительно теплее, Маргарита перестала дрожать и попыталась выпрямиться, когда ей на поясницу легла тяжёлая ладонь. Кожу мужчины опалило коротким вздохом. Дорога до спальни у любовников заняла куда большее время, чем могло бы ожидаться, на полу остались влажные следы босых ног. Маргарита наугад включила телевизор, не размыкая поцелуя. Матвею пришлось неудобно наклониться, вытянув шею, чтобы любимой женщине не пришлось тянуться. Художница толкнула его на кровать, позволяя себе куда больше обычного. Она будто бы узнавала себя заново. Привычная, приятная в общении, несколько зажатая, но оттого будто бы ещё более утончённая Маргарита Игоревна – примерная жена и невестка испарилась, точно смытая дождём. Новая Марго была совсем другой, какой точно она не успела решить, разве что понимала неотвратимую неизбежность подобных метаморфоз. Матвей подобрался на кровати, утягивая возлюбленную за собой. В спину впилось изголовье кровати, упираясь как раз под лопатки, но мужчина не придал этому никого значения, собирая капли с бледной кожи, едва касаясь груди. Его Маргарита, новая Маргарита была очаровательна в своём растрёпанном, каком-то неистово злом желании, с которым она отдавала себя любимому мужчине. Закусив губу, она медленно опустилась мужчине на бёдра, словно не зная собственного тела. Волосы, вновь намокшие, вились на концах, украшая спину и плечи соблазнительницы чёрными полумесяцами и крупными редкими кольцами. От запаха хвои и моря кружилась голова. Маргарита прикрыла глаза, полностью погрузившись в мир ощущений, звуков и запахов. Правая ладонь прикрывала особо страшный шрам на груди Матвея, закрывая рубец поперёк и чуть царапая ногтями. По коже бегали мурашки, хотя художнице было необыкновенно жарко от рук любимого, ласкающих её. - Эти пингвины одни из самых маленьких в мире. Кроме того, это единственный вид, обитающий к северу от экватора. И его можно встретить только на Галапагосских островах. Как и многие другие пингвины, этот вид создает моногамные пары, причем, как правило, на всю жизнь, – голос диктора едва ли доходил до слуха любовников, куда громче им казался шум прибоя и крики птиц. Маргарита кусала губы и подставляла шею и ключицы коротким торопливым поцелуям. От ладони, массирующей затылок, у женщины непременно подкосились бы ноги, находись она в ином положении, но сейчас она могла лишь постанывать, царапая плечо Матвея. Она с трудом подняла тяжёлые веки, желая всё-таки вернуть себе зрение. Лицо врача раскраснелось, на лбу выступила испарина (или это капли, оставшиеся после душа упали с мокрых волос?). Маргарита вплела пальцы между прядей, прижимаясь лбом ко лбу так плотно, что и без того сбивчивое дыхание мешалось. Поцелуй лишил обоих и без того невеликих запасов воздуха, вот только прервать его не спешил ни один из любовников. Оглушённая ощущениями, запахами и непривычным, до этого неизведанным, по правде сказать, чувством, Маргарита ловила пересохшим ртом воздух, точно задохнувшись от столь тесной близости. Ей и правда начало казаться, что нет ни квартиры Матвея, ни этого серого города, схожее чувство владело и самим мужчиной. Вокруг расплескалось море, холодя разгорячённую кожу бризом, от крика чаек заложило уши, а губы чуть покалывало от осевшей на них соли. - Откуда эта татуировка? Необычная такая… – утомлённая Маргарита лениво вела пальцем по замысловатому рисунку на предплечье Матвея. У мужчины до сих пор шумело в ушах остервенелое «Навсегда!», которое вдохнула в него эта безумная женщина, прильнув так плотно, что казалось вот-вот срастётся. - Давняя история. Я после аварии, – Матвей досадливо поморщился, – тот ещё красавец вышел. Хотел спрятать всё это, да только мастера пожалел, он на одну руку месяц потратил, а если ещё спину было делать и ногу… Нет уж, столько краски – это можно квартиру отремонтировать. Мужчина невесело усмехнулся, перебирая тёмные кудри возлюбленной. Она повернулась на бок, глядя ему в лицо с такой серьёзностью, что врачу стало даже как-то неловко за собственную юношескую глупость. Найдя что-то в глазах любимого Маргарита улыбнулась и устроила голову на его груди, потёршись щекой о шрам. - Кошки и женщины ложатся на больное место? – Матвей поцеловал тёмную макушку, утопая в запахе любимой женщины. - Много их было? – спросила Маргарита, скорее ради позёрства, нежели искренне переживая по поводу бывших подруг любимого. - Кошек или женщин? – вскинул брови врач, сдерживая смех. – Всех, пожалуй, и не упомню, столько хвостов, когтей и лап… Маргарита тихо рассмеялась, утыкаясь носом куда-то под рёбра. Программа о животном мире Галапагосских островов заканчивалась. Шли титры и закадрово звучала брачная песня нелетающих бакланов.