Сердце в руках

Спустя месяц после происшествия в торговом центре Анастасия Александровна сидела в кабинете травматолога в родной больнице, куда направилась с целью, наконец, снять опостылевший гипс. Кардиолог отчего-то нервничала, хотя и понимала, что за двадцать восемь дней с ногой ничего особо серьёзного случиться не могло. Консолидация перелома должна была успешно произойти, хотя бы потому, что питалась врач более чем правильно и соблюдала все советы специалистов. Травматолог, усталый немолодой уже мужчина, долго рассматривал снимок, почёсывая гладковыбритый подбородок. - Василий Георгиевич? – окликнула врача Анастасия Александровна, когда молчание затянулось на полторы минуты. - Иди сюда, Настасья, – подозвал женщину травматолог, не оборачиваясь. Всем его вниманием владел рентгеновский снимок, который ну никак не подходил для перелома почти месячной давности. Анастасия Александровна смерила спину коллеги угрюмым взглядом и, подогнув больную ногу, добралась до негатоскопа*, висящего на противоположной от смотрового стола стене. Если бы она не знала Василия Георгиевича с самого момента своего появления в больнице, то непременно бы решила, что он издевается. Неустойчиво балансируя на одной ноге, женщина ухватилась за руку врача, щурясь на яркий свет. - И? Вы же знаете, что я в переломах понимаю, как пресловутое парнокопытное в цитрусовых, – хмыкнула Анастасия Александровна, даже не стараясь разобраться в снимке. - Вот именно, что в переломах, – удивлённо крякнул Василий Георгиевич. – Где ты его видишь? Где костяная мозоль? Где хотя бы разряжение костной ткани? - И что это значит? – кардиолог всё же присмотрелась к белёсому очертанию кости, которая, вопреки ожиданиям, была преступно ровной. - Если бы я не видел прошлый снимок, то решил бы, что тебе гипсовали здоровую ногу, – покачал головой травматолог и, обернувшись на сослуживицу, словно только заметил её присутствие рядом, досадливо поморщился. – Опускай уже ногу, цапля. На ней теперь не то что ходить, танцевать можно. - Как это? – Анастасия Александровна всё же боязливо опустила стопу на пол и тут же отдёрнула – плитка была ледяной. Василий Георгиевич неопределённо махнул рукой, не желая ничего более говорить. Он и сам был бы не прочь узнать ответ на этот вопрос, очень уж было специалисту любопытно узнать, как это перелом, который по правилам должен был срастаться не менее трёх месяцев, бесследно исчез спустя каких-то четыре недели. Анастасия Александровна после известия о своём столь поспешном выздоровлении ещё некоторое время пребывала в состоянии сродни ступору, отказываясь адекватно реагировать на внешние раздражители, роль которых исполняла собственая заведующий отделением. Женщина долго пыталась добиться у подчинённой, когда та собирается вернуться, наконец, на работу, потому как план по операциям грозился слететь ко всем чертям, а рук, как всегда, катастрофически не хватало, да и пациенты порой требовали исключительного подхода. - Я на следующей неделе больничный закрываю, – наконец, «созналась» Анастасия Александровна, заставив мысли переключиться с собственного здоровья на работу, по которой женщина изрядно тосковала все эти четыре долгих недели. Обрадованная тем, что «рабочая лошадка» собирается вернуться на своё законное место подле операционного стола в самое ближайшее время, зав отделением расцвела как майская роза после дождя. Благодаря моментально развёрнутой деятельности, Анастасия Александровна пробыла в больнице часа на два больше, чем планировала, заодно посмотрев пару больных, вопрос об операции которых стоял особо остро. - Вот не понимаю я тебя, Александровна! Как ты могла упустить такого мужчину?! – сокрушалась Жанна на следующий день, вытащив подругу в парк рядом с домом. Анастасия Александровна сопротивлялась всеми силами, желая пару дней побыть в покое и тишине родной квартиры. Кота, которого так любезно спас Иван, забрала настоящая хозяйка, по странному стечению обстоятельств оказавшаяся продюсером мюзикла, в котором и предстояло играть Ожогину. Меньше чем через неделю со дня счастливого спасения представителя семейства кошачьих, Анастасии Александровне позвонила взволнованная женщина и, мешая немецкие слова с русскими, объяснила, что Бальтазар, так на самом деле звали находку, принадлежит ей. Объяснить, каким чудом зверь умудрился сбежать из припаркованного автомобиля и преодолеть столь больше расстояние самостоятельно, немка не смогла, полагая, что любимец был похищен с целью получения выкупа, потому как представлял великую ценность не только для сообщества почитателей кошек, но и лично для герра Воланда и всей рабочей группы. Анастасия Александровна, скрепя сердце, отдала кота приехавшей хозяйке, которая тут же заключила животное в объятья, ничуть не смущаясь того, что питомец обладает весьма внушительными размерами. - Вы даже не представляете, сколько он значит для нас, – растрогалась Магда, беспрерывно теребя кота за ушами. – Балти – это настоящий амулет, приносящий удачу! Тотем! Анастасия Александровна могла лишь тонко улыбаться, наблюдая за тем, как капризное и своевольное животное пыталось избежать ставшей излишне навязчивой ласки. За спасение талисмана всей творческой группы от неминуемой смерти Магда пообещала врачу два пригласительных билета на премьеру «Фауста», которые ей, непременно, в самое ближайшее время выпишут. Кардиолог несколько смущённо поблагодарила, не в силах даже отказаться. За всё своё весьма недолгое знакомство с театром, врач так и не приобрела к нему излишней страсти. После того, как входная дверь за продюсером захлопнулась, Анастасия Александровна ещё долго недоуменно смотрела вслед странной гостье, которая не выпуская своей строптивой ноши, миновала двор и бережно, точно ребёнка опустила кота на заднее сиденье огромного матово-чёрного внедорожника. Оставшись в квартире одна женщина довольно скоро поняла, что тихая, но вдруг опустевшая квартира уже не кажется столь желанным пристанищем, каким была раньше. Несмотря на все свои заверения, высказанные по большей части для иностранного продюсера, Анастасия Александровна привязалась к коту, даже слишком быстро, как могла утверждать сама кардиолог. - Александровна?! Я с тобой разговариваю или с твоей тростью? – Жанна, так и не дождавшись ответа, одёрнула подозрительно задумчивую подругу. По своему опыту женщина знала, что молчание Анастасии Александровны может продолжаться несколько часов, а, может быть, дней. Вот только выяснять временные рамки «обета молчания» хирурга у неё не было ни малейшего желания. Гинеколог буквально светилась от переполняющей её радости и гордости, а потому справедливо полагала, что ими срочно требовалось поделиться хоть с кем-нибудь. - Я вся внимание, – усмехнулась Анастасия Александровна, переводя взгляд на подругу, и вытянула ноги на дорожку, шурша мелкой гранитной крошкой. – Что у тебя произошло за эти неполные две недели? - И для кого я только что распевалась соловьём? Александровна, я тебя поколочу когда-нибудь, при чём твоей же тростью, если не перестанешь! – впрочем Жанна вовсе не собиралась калечить приятельницу, по крайней мере, в ближайшие несколько часов. От волнения и переполнявшего её счастья женщина порывисто поднялась и расправила подол платья, будто бы даже красуясь перед подругой. – Итак, как ты любезно напомнила мне, Доктор Хаус, мы с тобой виделись последний раз в клинике, где я всё-таки урвала момент и перебросилась парой-тройкой фраз с Гордеевым, пока некоторые нежились на руках у лауреата Золотой Маски и прочее-прочее… - Если ты говоришь про Ивана, то он лишь добросил меня до дома, да по дороге осчастливил котом, которого, впрочем, недавно забрала хозяйка, – пожала плечами кардиолог, не понимая причины для такой буйной радости подруги. – Я рада, что ты пообщалась с кумиром, правда я не понимаю, как ты его выловила из своего кабинета… - Не бывает просто «добросил до дома», Александровна! Не с Ожогиным! Ни в жизни не поверю, что у вас ничего не было! – снисходительно окинула спутницу взглядом гинеколог. Анастасия Александровна пожала плечами, показывая, что приятельница вполне может оставаться при своём мнении, несмотря на правду. Жанна недоумённо замерла, от удивления даже перестав выводить носком лакированной туфли узоры на каменной крошке. – Настя, ты меня пугаешь! У тебя что с ним ничего не было?! Даже не целовались? Ну ты даёшь, послушница монастыря Святой Невинности! Нет, вы на неё только поглядите – рядом был мужик, которого хочет половина женского населения страны, а она нос воротит… Куда катится мир! Жанна всплеснула руками и принялась расхаживать по дорожке, периодически спотыкаясь о выставленную трость подруги, с которой Анастасия Александровна не расставалась, опасаясь, что неокрепшие мышцы подведут, и она повторит подвиг с переломом. Несмотря на все заверения Василия Георгиевича, хирург не очень-то и верила в то, что пусть и не самый сложный, но всё же перелом зарос в половину быстрее положенного срока. Громогласные возмущения Жанны ничуть не трогали женщину, она не привыкла сомневаться в принятых решениях. Ожогин оставался для Анастасии Александровны не более чем приятным собеседником и весьма красивым пациентом, который к счастью обладал довольно неплохим здоровьем, а потому встречи их могли бы носить приятный обоим, но отнюдь не романтический характер. Слишком много «но» вставало в сознании хирурга при размышлениях на эту тему. - Жанн, будь тише, мне вовсе не улыбается раструбить свою личную жизнь на весь район, – примирительно вскинула руки Анастасия Александровна, поняв, что подруга разбушевалась не на шутку. – Слишком много причин, почему «нет». - Назови хотя бы одну, но стоящую, – скептически поинтересовалась приятельница, нависнув над блондинкой, которая откинулась на спинку скамейки, созерцая светлое небо поверх кудрявой головы Жанны. - Он женат, – назвала первый попавшийся факт из биографии актёра кардиолог. Послышался сдавленный смешок, выдавший Жанну с головой. Наличие у партнёра супруги никогда не смущало ни одну из подруг. Обе искренне полагали, что «гулять или не гулять» для мужчины отнюдь не вопрос, дело лишь в том, насколько умело индивид мог скрыть свою измену от благоверной. Причины подобного более чем несвойственного женщине заключения, у двух врачей несколько рознились, что в общем-то ничуть не мешало им. Поняв, что аргумент оказался несостоятельным, Анастасия Александровна предприняла ещё одну попытку. – У него трое детей. - Тебя ли я слышу, Анастасия Александровна? Стоит ли мне упоминать о том, что по твоей сегодняшней логике ты в сторону Анатоля смотреть не должна от слова «совсем»? – Жанна, наконец, перестала раскачиваться маятником и устроилась на самом краю скамейки, рядом с подругой. – Если да, то ты, похоже не ногу сломала, а закрытую черепно-мозговую словила в торговом центре. - Перестань, – поморщилась Анастасия Александровна недовольно, ей самой до конца не были ясны её столь категоричного решения в отношении актёра. – Есть много и других причин, просто мне сейчас не хочется их все озвучивать. Это личное. Лучше скажи мне, дорогая Жанна, что-то это тебя так радует эти погожим днём? Платье, каблуки, кудри… Никак «Славик» Богу душу отдал! - Не отдал, хотя, похоже, собирается, но праздник не по этому поводу! Я на свидание иду, – торжественно провозгласила гинеколог и замерла, явно ожидая аплодисментов и криков «браво». Её подруга подавилась воздухом и надсадно закашлялась от этой новости. - С Безбедным? – просипела хирург, опасливо косясь на приятельницу. – И ты мне говоришь, что я не в своём уме? - Типун тебе на язык, Александровна! – для верности Жанна ещё и поплевала через левое плечо и постучала по дереву. Кардиолог непременно посоветовала бы подруге ещё и осенить себя крестным знаменем, но желание услышать, с кем же её взбалмошная коллега собралась на свидание, пересилило чувство юмора. Гинеколог оглянулась по сторонам, точно их кто-то мог подслушать в парке. Анастасия Александровна тоже на всякий случай стрельнула взглядом в сторону ближайшей скамьи, на которой расположилась пожилая дама с розовой детской коляской, из которой периодически вылетали различные предметы, к примеру, сейчас к ногам бабушки упал детский сандалик с белым цветочком. Удостоверившись, что их никто не может подслушать, Жанна наклонилась к уху подруги. – Гордеев. Он позвал меня на свидание! Сегодня, после репетиции. - Кто? – переспросила Анастасия Александровна, недоверчиво. Желая убедиться в том, что правильно расслышала, а, главное, поняла подругу, уточнила, помогая себе жестикуляцией. – Высокий такой шатен, с хвостиком? - Кирилл, – кивнула Жанна и тут же засмеялась, взглянув на то, как вытянулось лицо подруги. Кардиолог же отчаянно пыталась осмыслить услышанное. Не то чтобы Анастасия Александровна обладала хоть сколько-нибудь консервативными взглядами на отношения, однако представить Жанну с актёром она решительно не могла. Всё-таки разница в возрасте у предполагаемых «любовников» была несколько… значительная. Внешне это было не столь заметно, хотя бы потому что гинеколог не позволяла себе расслабляться и с упорством вела войну за свою красоту и вполне успешно, что не могла не признать подруга. Заботило Анастасию Александровну совсем другое, всё-таки помимо секса, кино и походов по ресторанам надо о чём-то говорить, хотя бы в перерывах «на рекламу». Отчасти это было одной из причин по которой кардиолог запрещала себе встречаться с Ожогиным – слишком разный круг интересов, не смотря на внезапную схожесть взглядов по многим вопросам. Всё это женщина и изложила приятельнице, стараясь, что называется, выбирать выражения. Однако, похоже, не добилась большого успеха на дипломатическом поприще – Жанна была в ярости. - Вот от тебя подобного ханжества я не ожидала совершенно, подруга! – взвилась пышущая праведным гневом женщина. – То есть тебе можно с женатым мужиком любовь строить, поборница морали? - Если ты об Анатоле, то мы заранее обговаривали условия нашего... сотрудничества, – постаралась вразумить подругу Анастасия Александровна, прекрасно понимая тщетность этих попыток. Жанна в гневе была страшнее любой фурии из бестиария средневекового теолога. - Спать вместе теперь называется сотрудничеством? Ну это уже слишком! Или ты хочешь сказать, что я старая для него? Если у меня взрослая дочь, то я уже не могу влюбляться? – всплеснула руками гинеколог, голос её вновь набрал опасную громкость. На подруг укоризненно посмотрела пожилая дама, чья внучка только-только уснула (девочка, впрочем, под аккомпанемент крика только слаще спала). - Я хочу сказать, что мне не хотелось бы стать свидетелем твоего разочарования. Если ты считаешь это ханжеством и эгоизмом – твоё право. Я же полагаю, что так проявляют заботу о ближних, – стараясь не потерять самообладания, продолжила хирург. – Ты можешь предполагать всё что твоей душе угодно, но не жди, что Гордеев будет соответствовать твоем мечтам лишь потому что он – актёр. Это необдуманно и опасно. - Ты мне не мать и не сестра, чтобы указывать как жить, – последнее слово Жанна оставила за собой. Гордо развернувшись на каблуках, женщина удалилась в сторону станции метро. Анастасия Александровна прикрыла глаза, ругая себя за то, что не сдержалась. Никто же не просил её совета, так зачем же она решила спасти всех «заблудших овец», которые, как оказалось, совсем не желали спасения. К тому же Жанна права уже в том, что не запрещает себе чувствовать и радоваться тому что имеет, не задумываясь о последствиях. Гордеев мог оказаться весьма недурным молодым человеком, достаточно воспитанным и милым, чтобы скрасить вечер, возможно, не один. У Анастасии Александровны появилось неприятное чувство сомнения и какой-то совершенно глупой и неуместной вины, которое только укреплялось по мере того, как кардиолог начинала думать о возможном, пусть и, скорее всего, недолговременном, союзе актёра с подругой. - Похоже, что это зависть, – вслух озвучила терзавшую её мысль Анастасия Александровна. Причина для этой зависти была вполне обоснованной – из своих институтских друзей лишь она не смогла найти себе пару. Даже Матвей не так давно обрёл свою любовь, из-за которой, в общем-то, ушёл из медицины, но это Анастасия Александровна могла понять, более того после подписания договора с Воландом и его компанией в деньгах бывший уже патологоанатом не нуждался. Впрочем, было и другое объяснение состоянию кардиолога – она боялась остаться никому не нужной, неинтересной, словно альбом со старыми фотографиями, который открывают только в редкие моменты ностальгии. - Прекрасная незнакомка, примите в дар этот цветок от скромного прохожего, крайне обеспокоенного Вашим печальным видом! – совсем рядом со скамейкой, на которой расположилась Анастасия Александровна, возник высокий нескладный мужчина в клетчатом костюме, действительно, протягивая женщине цветок – красный, точно лепесток пламени, ирис, на сочном хрустком стебле, будто бы только что срезанный с клумбы, вот только кардиолог прекрасно знала, что подобных растений никто в парке высаживать бы не стал, здраво опасаясь вандалов. - За креативность подхода ставлю десятку, но советую поискать более перспективного клиента – я, как видите, без денег, – отозвалась Анастасия Александровна, щурясь. – Да и место Вы выбрали не самое ходовое, надо на Марсово Поле или в Летний сад… - Разве я что-то сказал про деньги?! – растянул тонкие губы в улыбке незнакомец, лукаво сверкая глазами из-под цветных стёкол круглых очков. – Я лишь хочу подарить цветок красивой женщине, которая как мне кажется, не имеет права печалиться в такой вечер. - Вечер? – Анастасия Александровна удивлённо посмотрела на небо, которое и правда окрасил закат. – И правда, мне пора. Простите, но я не знакомлюсь на улице. - Да что же это такое? Откуда столько мнительности, Анастасия Александровна? – всплеснул руками мужчина. Прежде чем кардиолог успела возмутиться или удивиться, он вытащил из внутреннего кармана пиджака плотный конверт. – Билеты на спектакль, обещанные Вам за спасение нашего бесценного Бальтазара. - Так Вы агент! – приятно изумилась женщина, проти воли улыбаясь. – К чему же всё это лицедейство? - Неужели и это под запретом в этом ужасном обществе одиноких в толпе людей? – поинтересовался агент, протягивая конверт и цветок кардиологу. – Того и гляди введут налог на смех и улыбки... Герр Воланд и вся наша немногочисленная команда крайне признательны Вам, Анастасия Александровна. Будем чрезвычайно рады увидеть Вас на премьере. Анастасия Александровна тепло поблагодарила находчивого агента, принимая оба подношения. Взгляд её упал на конверт, на котором витиеватым, но острым почерком было выведено несколько слов по-немецки. - С уважением, герр Воланд, – прочитала вслух Анастасия Александровна и хотела было что-то спросить у незнакомца, но тот исчез, словно его никогда и не было на залитой прощальными лучами солнца парковой аллее. __________ Негатоскоп* - устройство, предназначенное для просмотра рентгенограмм, томограмм и т.д.