Диссонанс

      Тсукиеми закашлялся. Юноша и предположить боялся, что самые страшные предположения могли оказаться правдой. Пусть Икуто совершенно ничего не знал о новой однокласснице, но ему чисто интуитивно казалось, что, несмотря на показную холодность и гордость, Аму довольно приятный человек.       Тсукиеми осторожно положил влажное полотенце на диван, после чего, не говоря ни слова, несколько неловко провел ладонью по волосам Хинамори. Девушка вздрогнула, почувствовав его прикосновение, подняла на него янтарные глаза — грустные, красные от слез, но буквально просящие не делать только хуже своей жалостью.       — Я, наверное, пойду, — еле слышно произнесла Аму, мысленно решив, что с откровениями пора бы заканчивать.       Хинамори не сожалела о спасении чужой жизни, не считала ошибкой то, что в нужный момент оказалась в переулке и не прошла мимо… Аму оставалось корить себя лишь за то, что нарвалась на неприятности, вела себя слишком самоуверенно и допустила возможность насилия над собой.       Пусть Икуто помог и оказал поддержку, но встреча с ним также оказалась не слишком приятна — ей меньше всего хотелось распространения по школе слухов. Ей было бы все равно на реакцию отца, но вот бабушку наверняка бы удар хватил.       Девушка резко поднялась на ноги, однако не рассчитала, что Икуто все это время наклонялся, стоя прямо перед ней. Удар лбами оказался довольно сильным, отчего у обоих несколько секунд плясали звезды и различные загогулины перед глазами. Икуто не растерялся, юноша порывистым движением одной рукой схватил ее за запястье, а другой подхватил под талию.       — Не уходи, — одноклассник попытался улыбнуться, чтобы разрядить обстановку, однако получилось слишком неестественно и натянуто. Икуто, тяжело вздохнув, продолжил: — Понимаешь же, уже поздно, одежда не подходит для прогулок, да и не думаю, что ты хочешь показаться перед родителями с синяками и ссадинами.       — У меня нет родителей, — хмыкнула Аму, освободившись от рук Тсукиеми. Был, конечно, отец, которого семьей она уже давно не считала. То ли из-за вопросительного взгляда, то ли для того, чтобы сгладить неловкость, она пояснила: — Я живу с бабушкой. Мне пора. Отговаривать бесполезно.

***

      Давно стемнело. Прохладный ночной воздух скорее освежал, нежели заставлял ежиться от холода. Путь освещал редкий свет мощных фонарей, расположенных удивительно хаотично. Попадались участки дороги, где приходилось идти довольно долго в кромешной тьме, где-то, напротив, пространство было залито светом. Людей по пути почти не встречалось.       Аму не торопилась, медленно переставляла ноги. Каждый шаг отдавался болью во всем теле. Казалось бы, ее не избивали, но синяки и ссадины покрывали некоторые участки кожи подобием паутинистого ковра.       — Не иди за мной! — недовольно воскликнула девушка, чувствуя присутствие нежеланного спутника. Каждый ее шаг сопровождался другим, позади. Это нервировало и бесило. Ей слишком хотелось побыть одной, переварить все, что случилось, успокоиться, если это будет возможно. А этот чертов парень все не желал оставлять ее в покое!       Ответа не последовало. Хинамори остановилась, резко обернулась и уставилась колючим взглядом на Тсукиеми. Икуто же, пожав плечами, подошел ближе, натянул капюшон олимпийки, одолженной им чуть ранее, и улыбнулся.       — Замерзнешь.       — Ты оглох? — раздраженно процедила Аму. — Говорю же, освободи меня от своего присутствия.       — Не-а. Тебе придется с этим смириться, — серьезно сказал он, засунув руки в карманы брюк. Если Аму не чувствовала прохлады, так как была рассержена и довольно тепло одета стараниями юноши, то сам Тсукиеми остался лишь в тонкой рубашке.       — Иди домой, — Аму махнула рукой в сторону, откуда они пришли.       — Я не могу оставить девушку одну так поздно, — будничным тоном отозвался Икуто, делая вид, что вовсе не замечал ее злости. Ему, откровенно говоря, было все равно, как она его посылала, но Икуто попросту не мог покинуть человека, пережившего потрясение, наедине с его горем. Так лучше, он верил.       — То есть мое мнение не учитывается? — возмущению Аму не было предела.       — Хинамори, — Икуто приблизился вплотную к однокласснице, положил руку ей на плечо. — То, что произошло… Не конец жизни. Мне, конечно, легко говорить, но, правда… Это не делает тебя плохим человеком или тем, кого презирало бы общество. Понимаешь?       — Да что ты знаешь? — зло пробормотала Хинамори, попытавшись освободиться, однако юноши усилил хватку. Плечо отдалось болью, но она и это проигнорировала, продолжив сопротивляться. — Люди — змеи. Это те, кто и за меньшее может превратить жизнь в ад!       — Жизнь — самое ценное, что есть у человека. Прошлое будет забыто, рано или поздно старые шрамы затянутся и прекратят беспокоить. Тебя ждет прекрасная жизнь, полная любви и счастья. Никто ничего не узнает.       — Боишься, что наложу на себя руки? — усмехнулась Аму, однако голос ее начал дрожать. Он молол чепуху, говорил о том, в чем был совершенно не уверен, оттого злость сменилась обидой и, самое страшное, саможалением.       — Я боюсь, что из-за сегодняшнего инцидента ты свернешь на неправильную дорогу, — Икуто мягко притянул к себе одноклассницу, обняв ее обеими руками. — Пусть мы не слишком знакомы и не являемся друзьями, но, мне кажется, ты замечательная девушка. Та, что имеет внутренний стержень и силу воли, твердые принципы и достаточную наглость, чтобы не сломаться.       — Хватит, — слабо прошептала Аму, уже давясь слезами. Стыдно и больно. Невероятно больно, но в то же время тепло от того, что кто-то был рядом. Благодарность смешивалась с ненавистью за то, что видел ее слабые стороны, неподобающий внешний вид и слезы, которые она не позволяла себе лить последние несколько лет. А этот парень оказался настолько назойливым, что плевал на все ее протесты и вторгся в ее личное пространство!       Хинамори ненавидела и благодарила его одновременно.       — Выплесни все, — его голос действовал на нее, словно лекарство. — Поплачь. Станет легче.       «Сотню раз об этом пожалею, но…» — сдалась Аму. Руки опустились вдоль тела, попытки вырваться из объятий Тсукиеми исчерпали себя.       — Я… Я спасла человека.       — Умница, — спокойно произнес Икуто, переместив одну руку выше и начав поглаживать ее по голове, чувствуя, что его рубашка становится мокрой от слез. До него доносились приглушенные всхлипы, сочетаемые редким шмыганьем носом и дрожанием плеч. — Продолжай.       — Это было мерзко… Самый жалкий момент в моей жи-и-и-изни, — слезы усиливались и говорить ей становилось все тяжелее.       — Все будет хорошо, — тихо, ненавязчиво прошептал Икуто.       — Я слабая… Очень слабая. Перед какой-то пьянью потерла бдительность, оказалась беспомощна, когда он меня лапал… И оттого, что рассказываю все это, чувствую себя еще более жалкой! — Хинамори выпаливала слова со скоростью пулеметной очереди, едва не задыхаясь от слез.       — Нет. Ты сильная, — Икуто, тяжело вздохнув, на несколько секунд отстранился, вытер слезы с ее лица рукавом рубашки и вновь прижал к себе одноклассницу. — Верь мне.       — Я… Мне в итоге пришлось сделать вид, что на все согласна… Тому уроду что-то ударило в голову… Хрюкал как свинья от удовольствия и чувства собственного величия, пока я делала вид, что собираюсь его поцеловать… — ей действительно было мерзко рассказывать о подобном, но с каждым словом маленький груз будто спадал с души. — Мне удалось уложить его, воспользовавшись потерей бдительности. Икуто, я себя ненавижу… За все… За то, что меня касался какой-то урод… За то, что такая дура…       — Все хорошо, — Тсукиеми еще сильнее прижал к себе Аму, он даже не думал, что мог бы быть так счастлив от того, что все относительно обошлось с девушкой, которую знал считанные дни.       — Икуто, не будь таким… добрым, — прошептала Аму, невольно положив одну руку ему на спину.       «Иначе я могу привязаться к тебе и… влюбиться».