Trading Yesterday — For You Only Avril Lavigne — When You’re Gone
Бизнесмены с портфелями в руках, разговаривающие по Bluetooth-гарнитурам, прикреплённым к их ушам, и осунувшиеся матери, несущие кричащих младенцев, перемещались вверх и вниз по переполненным коридорам терминала. Звук проникал в каждый закоулок, но Джейс не слышал. Его глаза смотрели прямо на кричащую толпу, но он ничего не видел. Он был в курсе того, где он и что он делал. Хотя какая-то малая часть его надеялась, что это просто ужасный кошмар — он проснётся и окажется на два дня в прошлом до того, как это произошло. Но он знал, что хотел принять желаемое за действительное. Теперь это его жизнь. От того, что он имел, что было так близко в его руках, ничего не осталось, кроме воспоминаний. — Объявляется посадка на рейс 213 до Орландо, — послышался голос бортпроводника через громкоговоритель. Майкл толкнул Джейса в плечо. — Это наш, малыш, — он встал, и Джейс последовал за ним. — Наконец-то я попаду в «Диснейленд». Ура, — произнёс Джейс без малейшего энтузиазма или интонации. Майкл вздохнул, но ничего не сказал. Джейс протянул билет девушке у выхода на посадку. Она ему вежливо улыбнулась, но он просто смотрел прямо перед собой. Он даже не потрудился ответить, когда она пожелала ему приятного полёта. В самолёте было тесно, и как назло перед Джейсом сидела женщина с плачущим младенцем. Это его рассердило, но у него не было сил злиться, даже когда ребёнок рыгнул слишком сильно и срыгнул на плечо матери. Джейс просто вздохнул и отвернулся. Стюардессы начали раздавать инструкции, но Джейс не слышал ни слова. Вместо этого его разум был забит теми, от кого он ушёл. Теми, кто, возможно, чувствовал себя преданными из-за того, что он их покинул. Он закрыл глаза и опёрся лбом на прохладное окно, желая просто уснуть. Ненадолго избежать реальность, которая разворачивалась вокруг него. Он почти заснул, когда вдруг почувствовал, как что-то скользнула на его колени. Он открыл глаза и взглянул вниз, заметив конверт с его именем, нацарапанным знакомыми буквами. Его сердце ёкнуло, когда пальцы прошлись по буквам, и он поднял глаза на Майкла. — Это лежало на моём сиденье, когда я добрался до машины, вместе с запиской с просьбой подождать, прежде чем отдать тебе, — его глаза встретились с взглядом Джейса. — Думаю, я достаточно долго ждал. Джейс опустил взгляд обратно на конверт. Он затаил дыхание и сунул пальцы под клапан, оторвав его от места, где он клеился, и запустил руку внутрь. Небольшая книга в кожаном переплёте оказалась в его руках, которую он признал как один из скетчбуков Клэри. С дрожащим вдохом он открыл её. На самой первой странице она написала: Так ты никогда не забудешь. ~Клэри Он закрыл глаза и сглотнул, чувствуя, как самолёт набирает скорость, чтобы взлететь. Моторы гудели, сиденья вибрировали, но единственное, что он мог слышать — её голос, шепчущий ему в ухо, единственное, что он чувствовал — её прикосновения к его лицу, то, как её губы прижимаются к его губам. Сердце колотилось в груди, и, наконец, самолёт поднялся, давление забило уши, тяжесть осела в животе. Джейс открыл глаза и уставился на книгу. Дрожащими пальцами он перевернул на следующую страницу. Нарисованное на ровном листе было изображение его, стоящего на футбольном поле в его любимой толстовке. Оно было сделано со стороны трибун, она сидела там с этюдником на коленях. Он перевернул страницу, и на ней были изображены парень и девушка, стоящие на коленях около коробки с рассыпанными книгами и трофеями. Парень смотрел на девушку с дерзким выражением лица, пока она смотрела на него со смущённым раздражением. Джейс ничего не мог поделать с улыбкой, которую вызвало воспоминание, таящееся за этим рисунком. Уже тогда он был очарован ею. Он просто не знал, что это значило в то время. Он продолжал перелистывать книгу, сцены из их отношений выстраивались перед ним. Он у рояля, и она смотрела в окно, как они сидели на качелях в парке, на танцах в клубе, на школьной вечеринке танцев, их первый поцелуй, их первое свидание, то, как он обнимал её, когда она сломалась — всё, каждый момент, который они переживали вместе, нарисованный её собственной рукой. Небольшая улыбка растянулась на его губах, и он закрыл книгу, крепко зажал её в руке, смотря на белую гладь под ними. Даже без напоминания он никогда не забудет. Он никогда не смог бы забыть.***
Секунды превратились в минуты. Минуты в часы, а часы в дни. Десять, если быть точным. Целых десять дней без него. Без уюта его голоса, уверенности его улыбки, электричества от его прикосновений. Десять дней без всего того, чего она даже никогда не знала, что не сможет жить. Десять дней вопросов, ожиданий, надежды. Клэри вздохнула и прислонилась головой к холодному стеклу, устремив взгляд на тёмное окно напротив. Иногда ей казалось, что из-за занавесок исходит тусклый свет. Если она закрывала глаза и сосредотачивалась, то можно даже услышать звуки гитары, исходящие оттуда. Но когда она открывала их, видела лишь холод, тишину и темноту. И каждый раз её сердце разбивалось немного больше. Никто не понимал, насколько плохо всё было. Какой пустой она себя чувствовала. Хотя Клэри пыталась не пускать их. Её мать и Саймон уже пережили её горе после смерти Джонатана и не должны были проходить через это снова. Изабель переживала свою потерю. Было бы нечестно обременять её. Поэтому она держала всё внутри, давая этому настигнуть её и ещё раз заглушить. После того первого дня, после того, как она была полностью разрушена, когда смотрела ему вслед, она не позволял никому видеть её боль. Её мама изучала её пристальным взглядом, без сомнения ожидая, когда она снова сломается, и постоянно спрашивая, всё ли с ней в порядке. Она хотела ударить кулаком по столу и закричать: нет, и никогда не будет, если люди будут постоянно напоминать ей о том, что она потеряла. Но она не делала этого. Вместо этого она натягивала улыбку на лицо и вежливо кивала. Это было всё, что она могла сделать. Она не хотела выглядеть ещё более жалко, как было прежде. Чтобы люди относились к ней как к хрупкой, сломанной маленькой девочке, которая оплакивала смерть. Но Джейс не был мёртв. Он просто уехал. Он повернулся спиной и ушёл. Клэри закрыла глаза и вздохнула из-за гнева, разгорающегося внутри неё. Но что бы она ни делала, она не могла полностью подавить его. Она была зла. Так зла. На ситуацию, на жизнь, на Бога, на него. Она знала, что не должна была, что он сказал ей, что это единственный выбор. Но её сердце не понимало. Она не понимала. Всё, что она знала, он отвернулся. Он сказал, что любит её и отвернулся. Он ушёл из её жизни, не оставив ничего, кроме письма и маленькой чёрной коробочки. Её пальцы сжали теперь помятую бумагу. Она прижимала её к груди, слова, увековеченные на ней. Всегда, Клэри — написал он в заключение. Всегда, — прошептал он, прежде чем сделать эти тринадцать шагов, которые удалили его из её жизни. Но как он мог это иметь в виду? Как он мог любить её «всегда», если не звонил, не писал, он просто… ушёл. Клэри покачала головой и сморгнула чувство, бушующее внутри. Почему она так зла на него? Он сказал, что делает единственное, что может, чтобы защитить её, чтобы защитить их. Но от чего? От кого? Может, если бы она понимала и знала почему, то могла бы отбросить гнев и просто скучать по нему. Но она понятия не имела, и гнев остался, всё больше мучая и увеличиваясь, чем дольше он отсутствовал. Её пальцы скользнули по запястью и повертели браслет, болтающийся там. Они проследили объёмное сердечко с буквой «К», вытравленной на нём, а затем остановились, дойдя до нового дополнения. Она закрыла глаза, её горло сжалось. Когда Джейс передал ей письмо и коробку, прежде чем ушёл, она не очень поняла, что он отдавал ей. Единственное, на чём она могла сосредоточиться — он уезжает. Он действительно уезжает. Она хотела ухватиться за него и умолять остаться. Удержать его там и не дать сделать ещё один шаг. Но вместо этого она сказала ему уезжать, как он и просил. Она никогда не жалела больше, чем об этом единственном слове. Её матери потребовалось почти пять часов, чтобы успокоить её достаточно, чтобы заставить заснуть. Она не переоделась в пижаму, не распустила волосы, не почистила зубы. Она просто свернулась калачиком на своей кровати, её тело было укутано в толстовку Джейса, пока сон, наконец, не забрал её. И так было до тех пор, пока солнечный свет не пробрался сквозь закрытые шторы, она открыла глаза и тогда вспомнила, что он кое-что отдал ей. Её пальцы дрожали, горло сжалось, когда она читала его слова. Его красивые слова. Но она не плакала. Она была полностью истощена и онемела. Даже если бы хотела, Клэри была уверена, что не смогла бы. Её пальцы скользнули в чёрную коробочку, и она сделала вдох, прежде чем поднять крышку. Маленькая карточка лежала сверху. Когда она подняла её, за ней показалась небольшая цепочка — тонкая линия золота, скрученная внутрь и наружу, создавая бесконечный узел. Она прочитала слова на карточке: Узел Две сплошные цельные петли, которые переплетаются между собой и неотделимы друг от друга. Для многих, этот кельтский символ олицетворяет вечность… вечность жизни, вечность природы, вечность любви. Клэри перевернула карточку и признала её значимость. Там, растянутое на задней части, было одно предложение, написанное его рукой. Я уже отдал тебе своё сердце, это просто напоминание о том, как долго оно будет твоим. Клэри потёрла маленькие цепочки между пальцами и продолжила смотреть в окно. Устремив глаза на пожелтевший лист, сопротивляющийся ветру и висящий на ветке за свою жизнь. Подул ещё один порыв ветра, и лист свободно оторвался, падая и двигаясь по спирали, извиваясь весь своей путь и не зная, когда он достигнет земли. Единственная мысль, которую Клэри постигла в тот момент, насколько сильно она походит на этот лист.***
Волна за волной разбивалась о берег, выплёскиваясь на мокрый песок и ноги Джейса. Он смотрел на гладь океана перед ним, вдыхая запах соли и моря. Вода пенилась вопреки серому небу над ним, предупреждая о шторме. Холодный ветер разносился по пляжу, поднимая песок в воздух и покрывая им Джейса, крошечные пятнышки холодили кожу. Он знал, что должен вернуться в дом, но ещё не был готов. Здесь, в этом месте, наблюдая за штормом, он нашёл своё успокоение. Где его разум очищался и позволял просто быть. Там не было новой школы, нового имени, ноющей дыры в сердце. Там был просто он. Такой, какой он глубоко внутри. Единственный, который принадлежал кому-то. Не замкнутый одиночка, каким он стал. Ему хотелось, чтобы это ушло, те чувства, которые сдерживали его от создания новых отношений. Те, которые заставляли его чувствовать себя нехорошо. Он знал глубоко внутри, что заводить новых друзей не было плохо или неправильно, но он просто не мог заставить себя сделать это. Тот факт, что он даже не может общаться со своими старыми друзьями, сказать им «пока» или что с ним всё в порядке, укрепил его колебания. Это было несправедливо по отношению к ним, но Майкл настоял, чтобы он отрезал все контакты. Ни сообщений, ни звонков, ни писем. Ноль. Пустота. Ничего. Джейс настаивал на этом, даже пытался сделать звонок один или два раза. Так или иначе, Майкл всегда об этом узнавал и быстро забирал его телефон. Он предупредил Джейса, что любой неверный шаг может поставить тех, о ком он переживал, в опасность. Отодвинув свою упрямую гордость, Джейс согласился и не пытался снова нарушить правила. Он мог только представить, что они думают о нём. Изабель, Макс… Клэри. Его бы не удивило, если бы они чувствовали себя преданными, как будто он просто встал и ушёл, и решил больше никогда не связываться с ними. Он знал, что если бы был на их месте, то чувствовал бы себя так. Но он сказал себе, что это стоит их гнева и даже ненависти, пока они остаются в безопасности. Так ему говорила голова. К сожалению, сердце было не согласно. Джейс вздохнул, засунул руки в карманы и пошёл обратно в дом. Майклу приходилось работать допоздна, и Джейс обещал ему, что будет раздавать сладости местным почитателям «трюк или угощения». Он поднялся по шатким деревянным ступенькам, и громкий смех пронзил тишину. Джейс повернулся на звук, его взгляд упал на группу детей, пробирающихся от дома к дому, их лица были закрыты масками или покрыты краской, их ведёрки были наполнены конфетами. Он достал из кармана ключи и поспешно сунул в замок, прокрутив его, пока дверь не распахнулась. Когда дети поднялись по лестнице, он схватил тарелку и повернулся. Мальчик, одетый как Баз Лайтер, подошёл первый и открыл свой рюкзак. Джейс бросил несколько конфет внутрь него. Ещё один мальчик в костюме человека-паука подошёл следующим. — Трюк или угощение! — он заулыбался и поднял свою пластиковую ёмкость в виде тыквы перед собой. Джейс поднял бровь. — А если я скажу трюк? Мальчик уставился на него, открыв рот. — А? Джейс хмыкнул и бросил горсть конфет, услышав, как они ударились о стенки тыквы. — Не обращай внимания. Он посмотрел вниз и покачал головой, посмеиваясь, когда маленький мальчик потопал вниз по ступенькам. — Я могу показать тебе трюк, если хочешь, — раздался голос девочки. Джейс поднял взгляд, его сердце ухнуло в живот, когда он увидел полосатые носки до колен, синий свитер-платье и парик с двумя рыжими косичками. Он сглотнул ком, формирующийся в горле. — О, ты можешь, да? — его голос немного дрогнул, когда воспоминания о другой рыжеволосой девушке с двумя косичками вторглись в его разум. — Да, но я предпочитаю конфеты. Не медля, Джейс схватил её сумку и свалил всю тарелку в неё. Глаза девочки расширились, и она разинула рот. — Вау! За что? Джейс улыбнулся. — За лучший костюм.***
Осень сменилась зимой, рыхлый снег цеплялся за пустые ветки и заполнял обзор Клэри белым. Она стояла на крыльце, одетая в тяжёлое пальто, вязаные варежки и шапку. Она двинулась вниз по ступенькам и подняла лицо к небу, позволяя хлопьям медленно падать на лицо, таять, превращаясь в капли, и скользить по щекам. Улыбка растянулась на её лице, когда она стояла там, в одиночестве, прислушиваясь к тишине вокруг неё и наблюдая, как дыхание превращается в белые облака. Прошло много времени, прежде чем она почувствовала подобное спокойствие. Всегда мысли о том, что она потеряла за последние несколько месяцев, возвращались, чтобы преследовать её. Но, наконец, через девять месяцев после смерти Джонатана и почти три месяца после ухода Джейса она смогла, наконец, улыбнуться и по-настоящему ощутить некое подобие счастья. Боль всё ещё была внутри, никогда не уходя полностью, а иногда это было такое невыносимое чувство, но всё же оно ослабело, и она могла оттолкнуть его в сторону лучше, чем раньше. — Клэри! — позвала её Изабель. Клэри повернулась в сторону голоса и увидела, как Изабель и Макс тащатся по двору, одетые в массивные ботинки и пальто, такие же шапки и варежки, как у неё. За спиной Изабель тянулся длинный красный шлейф, и Макс наступил на него, из-за чего Изабель потеряла равновесие и приземлилась лицом в снег. Клэри зажала рукой рот, а Макс завизжал от смеха. — О, вы думаете это смешно? — спросила Изабель со своего места на земле, снег падал на её шапку и капал на лицо. — Угу, — кивнул Макс, пытаясь сдержать хихиканье. Изабель зачерпнула пригоршню снега и рванула вперёд, втирая его в лицо Макса. — Теперь ты считаешь, что это смешно? Он вытер лицо, щёки и нос, ярко-красный от холода. — Всё ещё смешно, Из. — Что я пропустил? — спросил Саймон, тащась по двору, он держал руки в карманах и горбил плечи от холода. — Они смеются надо мной, — надулась Изабель. Саймон сочувственно посмотрел на неё и наклонился, чтобы поцеловать её покрасневший нос. Клэри усмехнулась, несмотря на боль, которую вызвало это действие. Как бы она ни хотела пропустить все эти прикосновения, поцелуи и нежные слова, она была рада за Саймона и Изабель. По иронии судьбы, они пытались скрывать свои отношения вначале, думая, что Клэри будет больно об этом узнать. Это заставило её скучать по Джейсу ещё больше, но она не могла упрекать своих лучших друзей за что-то столь удивительное, как это. Это было что-то, что она узнала от Джейса и потом потеряла вместе с ним — время нужно ценить. Каждая секунда, каждое мгновение с ним было подарком, и она не жалела ни об одном из них. — Что случилось? — спросил Саймон, отряхивая снег с шапки Изабель. Она пересказала инцидент, и Саймон наморщил лицо, будто сдерживаясь. Клэри снова начала смеяться, потому что знала это выражение лица. Это был чертовски-смешно-но-я-лучше-не-буду-смеяться-иначе-Изабель-лишит-меня-мужского-достоинства взгляд. Изабель медленно встала, сузила глаза и сжала в руке горсть снега. — Так ты тоже думаешь, что это смешно, да? Саймон поднял ладони в знак протеста, сделав шаг назад. Изабель бросилась за ним. Он побежал по улице, крича о собственной невиновности, но она продолжала наступать. Клэри и Макс смеялись так сильно, что в итоге покатывались по земле. После долгого катания на санках и игры в снежки они все собрались вокруг обеденного стола Лайтвудов, потягивая горячий шоколад и жуя свежеиспечённое печенье. Клэри поёжилась из-за лёгкой сырости её толстовки. Изабель нахмурилась и остановилась, указывая Клэри следовать за ней. Клэри нахмурила брови, но всё равно пошла за ней. — Мы должны вытащить тебя из этой мокрой одежды, прежде чем ты подхватишь пневмонию, — сказала Изабель, когда они поднимались по лестнице. Клэри усмехнулась. — Нельзя поймать пневмонию от холода и сырости, Иззи. Изабель огляделась и прищурилась. — Порадуй меня. — Ладно, — Клэри рассмеялась, но смех угас, когда она достигла верхней части лестницы и прошла перед сейчас пустой комнатой, в которой провела так много времени. Её шаги замедлились, и с губ вырвался судорожный вдох. Изабель остановилась и пошла обратно к Клэри, бросив ей руку через плечо и помогая отойти от комнаты. — Это всё ещё тяжело, да? Клэри кивнула, но ничего не сказала, опасаясь, что её голос будет дрожать. Это было не тяжело. Каждое напоминание было мучительно. Они вошли в комнату Изабель, и Изабель остановилась перед своим гардеробом, заламывая руки и кусая губу. — Что случилось? — спросила Клэри. — Ничего. Я просто не уверена, что должна отдавать тебе это. — Что? Изабель вздохнула и полезла в шкаф, схватила подарочную сумку, которая лежала на верхней полке. Она перебирала ручки на мгновение, прежде чем посмотреть Клэри в глаза. — Мне удалось стащить это до того, как мама убралась в его комнате, — она протянула сумку, свисающую с указательного пальца. Клэри сглотнула и сделала шаг вперёд, внимательно вглядываясь в неё, её сердце бешено колотилось в груди. Она посмотрела на Изабель. — Он бы хотел, чтобы она была у тебя, — произнесла она тихо. Клэри сделала глубокий вдох и полезла внутрь, её пальцы сомкнулись вокруг мягкой ткани и потянули наверх. Сумка упала на пол у её ног. Её дыхание сбилось, когда рука пробежалась по чёрно-белой ткани, пальцами прослеживая имя и номер, растянутые на спине. Клэри почувствовала, как её ноги двигаются, и села на край кровати Изабель, её глаза были прикованы к тому, что она держала в руках. Изабель присела рядом и обернула руку вокруг Клэри. — Ты в порядке? Клэри кивнула, но не чувствовала ничего. Эмоции, которые она пыталась подавить несколько месяцев, сейчас опять поднялись быстрее и сильнее, чем могли в течение долгого времени. Она подняла глаза, встречая озабоченный взгляд Изабель. — Я скучаю по нему, — сказала она. Никогда раньше такие простые слова не были такими тяжёлыми. — Так сильно. Я… Боже, это так больно, — она зажмурилась, борясь с желанием поддаться печали, зная, что это не поможет. Это не отнимает боли и не изменит тот факт, что его нет рядом. Изабель прижала Клэри к себе, положила её голову себе на грудь и провела рукой по её спине. — Я знаю, Клэри. Я знаю.***
Последние рождественские украшения были упакованы. Не было больше света, мерцающего в темноте, весёлых игрушек. Но даже когда они были, Джейс не чувствовал даже ни капли радости или удовольствия. Новый год стремительно наступал, но Джейс по-прежнему чувствовал пустоту. Майкл пытался. Джейс знал это, но сердце его было не здесь, не с Майклом и людьми, которые теперь считали себя его семьёй. Оно было далеко, скорее всего, погребённое ногами под снег и в окружении смеха и надежды на новый год. У Джейса не осталось никаких надежд. Не на то, что он действительно надеялся. Он хотел вернуться домой. Дом. Термин становился ему всё более и более чужд с течением времени. Часть его задавалась вопросом, существовала ли ещё такая вещь для него. Он надеялся, что да, потому что так сильно хотел вернуться. Так сильно нуждался в возвращении. Он скучал по стёбу между ним и сестрой, который сопровождал каждый день в доме Лайтвудов, а Мариза пыталась быть матерью, даже когда он спорил с ней. Он скучал по мягким наказаниям Алека, когда он вёл себя как придурок, по тому, как загорались глаза Макса, когда Джейс растягивался на своей кровати с ним, читая последние комиксы. Он скучал по настояниям Роберта, когда Джейс делал свою машину, потому что «так ты всё узнаешь». Но больше всего он скучал по девушке по соседству. По тому, как в его груди светлело, когда она входила в комнату, как учащалось его сердцебиение, когда её рука обвивалась вокруг его. По тому, как он чувствовал себя наконец дома, когда держал её в своих объятиях и целовал её губы. Она была тем, кому он принадлежал. Никакое количество времени или расстояние не изменит этого для него. Джейс стоял посреди гостиной дома, который он делил с Майклом. Огонь потрескивал в камине, и хотя он чувствовал себя тепло и уютно, это не был его дом. Он никогда не мог быть домом. Джейс подошёл к углу, где Майкл разместил чёрный рояль. Джейс провёл пальцами по гладкой поверхности, чувствуя желание играть в первый раз с того момента, как он приехал сюда. Он сел на скамейку, его глаза наткнулись на окно, где суровая синева океана разбивалась о берег. Его глаза закрылись, и он сделал глубокий вдох, заполняя лёгкие, но боль, сопровождающая его, осталась прежней. Она никогда не тускнела, даже когда он смеялся, даже когда пытался заставить себя забыть. Она всегда была там, всегда… ожидала. Его пальцы двинулись над клавишами, прохлада была знакомой, почти утешительной. Он закрыл глаза и надавил на клавишу, эхо отскочило по всей комнате и сместило что-то внутри него. Его сознание отключилось, и он начал играть. Вся боль, всё одиночество, вся тоска наполнила эти четыре стены и полностью окружила его, сжимая со всех сторон. Он хотел защититься от этого, как всегда делал раньше. Но на этот раз оно не уходило. Просто росло и росло, пока не становилось настолько невыносимым, что ему приходилось останавливаться. Задыхающийся звук вырвался из его горла, и он опустил голову на рояль перед собой, бессвязные звуки задержались в воздухе. Джейс не знал, как долго сидел там, сгорбившись и прижимая лбом клавиши, когда почувствовал руку на своём плече. Он напрягся и сел. Медленно поворачиваясь, он встретил глаза отца. Они выглядели грустными и более беспокойными, чем он видел их раньше. — Ты несчастен, — Майкл констатировал очевидный факт. — Нет, — соврал Джейс, пытаясь пощадить чувства отца. Он сделал всё, что мог, чтобы Джейсу было комфортно. Дать ему то, что ему нужно. Но проблема в том, что он не мог дать ему то, чего он действительно хотел. Майкл вздохнул и сел в кресло напротив рояля. Джейс развернулся к нему лицом. — Да. Ты ужасный актёр. Джейс усмехнулся и опустил голову. — Актёрское мастерство никогда не было моей сильной стороной. Майкл внимательно посмотрел на Джейса. — Что я могу сделать, чтобы стало лучше? Я ненавижу видеть тебя таким. Джейс встал и подошёл к окну, поднял руку, упираясь кулаком в стекло. — Ничего. Ничто не сделает лучше. Поверь мне, я пытался. — Они тебе действительно дороги, не так ли? — голос Майкла был тихим. Джейс на мгновение прикрыл глаза. — Я не знал этого, пока не пришлось уехать. Майкл поднялся и подошёл поближе к Джейсу, их взгляды были устремлены на грохот волн. — Я знаю, мы не говорили об этом, но… эта сцена с твоей девушкой… Джейс втянул воздух при упоминании о ней. — Ну… за всё то время, что я наблюдал за тобой на протяжении многих лет, я никогда не видел, чтобы ты так сильно к кому-то привязывался. Привязывался подобным образом. Ты всегда был таким закрытым, таким сдержанным… Джейс смотрел вперёд, его грудь болела, дыхание было поверхностным. — Она другая. Она… особенная. — Я уже понял это, — Майкл затих на несколько мгновений. — Ты любишь её. Это был не вопрос, но Джейс всё равно ответил. Он закрыл глаза и кивнул. — Ты хочешь вернуться туда? Луч надежды вспыхнул внутри него, но он быстро потускнел под гнетущей тяжестью его отчаяния. — Да. Но я знаю, что не могу. Знаю, что подвергну их опасности, если вернусь. — Что, если, скажем, есть другой способ… покончить с этим раньше? Джейс повернул голову в сторону отца. — Скажи мне какой. Майкл вздохнул. — Это опасно, и я не уверен, что сработает. Джейс покачал головой. — Меня не волнует, насколько это опасно. Я сделаю это. Майкл продолжал смотреть в окно. — Когда я работал на твоего дедушку, я познакомился с твоей бабушкой, Имоджен. Снаружи она казалась такой же, как они. Богатой, высокомерной и всё в духе Стивена старшего. Но она была не согласна с его «деловой практикой» и любила твоего отца. Больше, чем свою собственную жизнь. И она любила твою маму. Она хотела, чтобы они были счастливы, и была на самом деле той, из-за кого твой отец «наткнулся» на те файлы, — Майкл сделал паузу и взглянул на Джейса. — Из-за страха за твою безопасность и возможность того, что знание моего местонахождения приведёт их к тебе, я не пытался связаться с ней. Я до сих пор боюсь сделать этот шаг, боюсь, что она изменилась и отказалась от своей морали после смерти Стивена. Но, может быть… просто, может быть, если она узнает, что частица Стивена всё ещё жива… — его глаза впились в Джейса. — Может быть, она будет готова отказаться от Стивена старшего ещё раз, чтобы спасти тебя от той же участи, от которой она пыталась спасти Стивена. — Если она не согласна с тем, что он делает, то почему не откажется от него? Майкл пожал плечами. — Страх. Или, может, она просто сдалась после смерти твоего отца. Я не могу сказать. Я просто знаю, что она не имеет понятия о тебе, и уверен, что у неё до их пор где-то есть те файлы. Джейс сглотнул и подумал о том, что сказал его отец. Была такая возможность, какой бы малой она не казалась, что он может вернуть свою жизнь обратно. Что он может быть человеком, ради которого он так упорно трудился стать, иметь семью, иметь… её. Всё, что он хотел, было разложено перед ним, свисало с крючка почти в пределах его досягаемости, и всё, что ему нужно было, протянуть руку и ухватиться. Решимость поселилась в нём, и он повернулся к Майклу, встретив его взгляд. — Давай сделаем это. Майкл грустно улыбнулся и похлопал его по спине, прежде чем перевести взгляд на окно. — Хорошо, сынок. Хорошо.