Колыбельная для Паука.

Работа решила дописаться, ибо автор вышел из комы спустя энное количество лет. Глава изменена от 04 мая «Чертова омега!» - ругался Джон, силясь ослабить давление наручников на вывернутые руки. Едкий пот вперемешку с кровью из стертых запястий заливал глаза, раздражая до глухого, злого рычания. Наконец Джон устал и обессиленно вытянулся, повиснув на прикреплённом потолку крюке. Интересно, во времена предка-Волка тоже водились такие вот чокнутые, совершенно не уважающие ни свою природу, ни своего альфу омеги, как та, что досталась ему?.. То, что его могут вытащить посреди ночи прямо из постели, предварительно приставив к голове пистолет, Джону в голову приходило. Однако последующий удар по затылку этим самым пистолетом и неприятное пробуждение посреди заброшенного склада, подвешенным на вбитом в потолок крюке в планы никак не вписывались. Рук он давно не чувствовал, в голове нещадно гудело, мышцы тянуло болью, а единственная во всем помещении лампа как специально светила прямо в глаза, ослепляя. Волк внутри обиженно скулил, точно зная, кто стоит за всем, благо запах Мориарти, тонкий и сладкий, витал в застоявшемся воздухе склада. Джон устало прикрыл глаза, досадливо признавая, что идея поиграть с малопонятной, непредсказуемой, ебанутой-на-всю-голову омегой была… неудачной. Скорее даже самоубийственной. Не то чтобы это пугало, просто… Джон вдруг ясно понял, что его жизненный путь окончится прямо тут, на грязном пыльном складе, а труп или закопают неподалеку, или – почти что классика - выбросят в Темзу. Самое обидное, что его же омега, которой природой положено любить, холить и лелеять свою альфу, его же и прикончит. Определенно, у Судьбы с Джоном какие-то свои, особенные счеты. Как иначе объяснить ту страшную легкость, с которой его швыряло по жизни, ударяя о все прилегающие поверхности? С чего все началось, он бы не вспомнил. Может, со смерти матери? Не выдержав одиночества, его громкоголосый, всегда улыбающийся отец, тихо истаял, словно восковая свеча, не прожив и года после смерти истинной Пары. Гарриет тогда едва стукнуло восемнадцать, Джону – пятнадцать. Заинтересованных в судьбе двух юных альф родственников у них не осталось, пришлось справляться самим, сжав зубы и запрятав подальше горькие слезы. С огромным трудом Джон поступил на медицинский, сестра же выбрала своей стезей его поддержку, морально и материально. В интернатуре, когда Джон решил уйти в армию, они с Гарри разругались в пух и прах, наговорили слишком много лишнего, больного, что залезло в подкорку и навсегда отравило их отношения. Так что Джон ушел служить с полновесной лицензией хирурга и тяжелым сердцем. Отдав чуть больше восьми лет стране, Джон словил пулю в плечо и соматическую хромоту и наконец вернулся в Лондон, где встретил разбитую, погрязшую в наркотическом бреде сестру. Джон досадливо зарычал и задергался, раздирая запястья в лохмотья. Кровь бодро закапала на пол с измученных рук, и, судя по звонкому плюханью, под доктором уже натекла приличная лужа. - Ну-ну, - раздалось сзади,- Мы же не хотим, чтобы ты умер так быстро, верно, Альфа? Доктор на секунду прикрыл глаза, успокаиваясь и собираясь с духом. Настойчиво пробирающийся в легкие сладкий запах, ставший насыщеннее и тяжелее, не оставлял сомнений в личности говорящего. Перед Джоном, задрав голову, стоял и нежно улыбался Джеймс Мориарти собственной персоной. И то, что он назвал его Альфой вслух, не оставляло сомнений, что мерзавец в курсе сложившегося расклада. Джон чуял в наглой омеге Пару, но и Омега прекрасно знала, чья он Альфа. Боль и радость от встречи столь причудливо смешались в Джоне, что он смог только изогнуть разбитые губы в намеке на кривую ухмылку, подтверждая, что оценил издевку. - Да ты наглец… - протянул Мориарти, пачкая пальцы в крови альфы и задумчиво их вылизывая.