Млечный путь

      Скамейка была холодной, но Кёнсу уже настолько отморозил себе задницу, что не чувствовал холода. Насморк не отпускал уже который месяц, а капли, выданные медсестрой, не помогали. Он представлял, что зимой сопли замерзнут в сосульки, как в мультфильмах. Не очень солидные мысли для пятнадцатилетнего парня, но Кёнсу они забавляли. Радоваться собственным фантазиям — это единственная роскошь, которая у него осталась.       Октябрь подходил к концу, в воздухе уже чувствовалось приближение зимы. Обитатели дома все реже выбирались на улицу, предпочитая холодному ветру колючие пледы в гостиной. Кёнсу же специально выходил во двор, чтобы не попадаться никому на глаза. Он садился на полюбившуюся скамейку, открывал очередную книгу на последней прочитанной странице и долго смотрел на облетающую с деревьев листву. Погружался в некое подобие транса, возникающего от немого единения с природой. В такие моменты все проблемы отходили на второй план, а думать о чем-либо плохом казалось ему преступлением.       Вместе с холодным осенним солнцем к нему являлись видения теплых рук, которые заботливо обнимали ночами. Кёнсу казалось это сном, но Чонин действительно был рядом. Он приходил после отбоя, когда весь дом погружался в тишину, ложился на узкую, скрипучую койку и обнимал за плечи. Иногда рассказывал что-то забавное, какой-нибудь случай из его новой жизни, но чаще они просто молчали. О матери предпочитали не говорить, ждали звонка. Поутру Кёнсу, как и раньше, просыпался спозаранку в гордом одиночестве. Чонин всегда уходил к себе задолго до подъема, чтобы их не застали. После того случая с неудавшимся изнасилованием о них и так пошли слухи и толки. Чонин велел не забивать себе голову, и Кёнсу сделал вид, что послушался.       Они продолжали игнорировать друг друга при свете дня, разве что перестали отводить глаза при встрече. К Кёнсу вернулся аппетит и способность отвечать на вопросы членораздельно, но замкнутость в себе никуда не исчезла. Даже с братом он был отстранен настолько, чтобы того не обидеть. Кёнсу упорно создавал вокруг себя кокон, броню, в которой можно было бы укрыться от враждебного мира. От новостей, что приносят только лишь боль, от чужих смертей и предательства взрослых. От жестоких детей, бессердечной Судьбы и любящих, карих глаз. В глубине души Кёнсу хотел, чтобы Чонин продолжал его ненавидеть… возможно, тогда ему самому стало бы легче простить себя.       И он прятался от брата на своей укромной скамейке, продуваемой всеми ветрами разом. Уши покраснели от холода, и Кёнсу принялся яростно растирать их ладонями в полосатых перчатках.       — А ты смешной, — раздал голос из-за спины. Парень вздрогнул и уронил книгу на землю. — И это… неуклюжий, что ли…       Бэкхён вышел из-за скамейки, поднял книгу и отряхнул от земли и жухлых березовых листьев. Неуверенно улыбнувшись, он протянул её хозяину.       — Спасибо, — сказал Кёнсу и забрал книгу. Парень в ответ кивнул и присел рядом, заставив скамью издать жалобный скрип.       — Ты чё тут сидишь?       — Читаю.       — Целый час одну и ту же страницу?       — Ты следишь за мной?       Прищурившись от солнца, Кёнсу наклонил голову и принялся вглядываться в лицо собеседника. Тот едва заметно улыбался и дергал ногой. На шею парня был намотан большой красный шарф, которому лет, наверное, больше, чем его хозяину, а на голове — вязанная шапка с помпоном. Бэкхён был весь похож на осень, а ещё — единственным посторонним человеком, который разговаривал с Кёнсу по собственной воле. Он ещё не совсем понимал, чего от него было нужно этому дерганному парнишке, с загубленной, как и у него самого, репутацией, но непременно собирался выяснить. К тому же, он здорово отвлекал от «чониновой» хандры.       — Нет, — ответил Бэкхён, заметно смутившись, — тебя из окна просто видно…       — Ты следишь за мной, — утвердительно произнес Кёнсу. — Зачем?       — Просто мне это… интересно, что в тебе такого.       — В смысле?       — Почему он выбрал тебя, — ответил Бэкхён.       Кёнсу нахмурился, не понимая, о чем речь, но затем его осенило:       — Это ты про Чонина что ли?       — Угу, — буркнул Бэкхён и отвел глаза. Кёнсу захотелось рассмеяться в голос от нелепости ситуации, но он предпочел казаться невозмутимым и дальше.       — А что? — с деланным безразличием спросил он. — Хочешь занять моё место?       — А у меня есть шанс?       — Не думаю, — ответил Кёнсу и усмехнулся. — Мне кажется, Чонин не по мальчикам…       — Но как же?.. — удивленно выпалил Бэкхён. — Вы же!..       — Никак, — ответил Кёнсу. — Между нами ничего нет. Мы братья.       И он повернулся к парню лицом, чтобы оценить масштабы его реакции. Да, никто, кроме персонала не знал, что они братья. Совершенно не похожи внешне, холодны друг с другом, да и фамилии разные. Кажется, как раз об этом и думал сейчас Бэкхён.       — Фига себе! — изумленно выпалил он, едва не подпрыгивая на месте. — Хер догадаешься, блин! Вы ж такие разные…       — Нас в один день привезли, — заметил Кёнсу. — Не натолкнуло на мысль?       — Намекаешь, что я тупой, да? — ощетинился Бэкхён.       — Ты сам это сказал, — пожал плечами Кёнсу. Он старался держать лицо и не засмеяться в такой напряженный момент. Бэкхён сидел нахохленный, как воробей, кончики ушей покраснели от стыда.       — Да иди ты в жопу! — наконец сдался он и шутливо стукнул Кёнсу кулаком в плечо; тот не выдержал и позволил себе улыбнуться. — Слышь, а вы это… родные братья? Просто по вам ваще не скажешь…       — Сводные. Чонин залетный, но его отец не захотел жениться на нашей маме, типо учеба и все дела, рано ещё…       — А твой?       — А мой… — угрюмо произнес Кёнсу и поджал губы. — А мой сбежал.       — Давно?       — Два месяца назад.       — Херова, — сказал Бэкхён и шмыгнул носом. — А сюда вы как загремели? Чё, мать поскакала искать папашку твоего?       — Она в тюрьме, — ответил Кёнсу. — Ну, не совсем в тюрьме, а как это называется?.. В изоляторе. Следствие только идёт, её ещё не судили.       — Ебать! — воскликнул Бэкхён, заставив парня вздрогнуть. — Эт чё она такого намутила?       — Да ничего! — в сердцах выпалил Кёнсу; негодование, скопившееся за всё это время, требовало выхода. — В том, блин, и дело, что мама ничего не сделала, а никто ей не верит! Это всё папа, этот… слова такого не придумали, чтобы этого урода назвать! Да чтоб он сдох!       — Эй! — позвал его Бэкхён. Парень и не заметил, как разгорячился и последние слова выкрикнул во весь голос. — Ты это… не переживай так. Полиция во всем разберётся и твою маму отпустят, сто пудов!       В подтверждении своих слов Бэкхён улыбнулся и сжал плечо Кёнсу в знак поддержки. Этот жест вышел настолько душевным, что у того не хватило смелости скинуть чужую руку и сделать вид, будто ничего не произошло. Тяжело вздохнув, Кёнсу перевёл взгляд на ясное полуденное небо.       — Спасибо, — едва слышно сказал он, не глядя на собеседника. Бэкхён расслышал, но ничего не сказал. Убрав руку, он тоже посмотрел наверх. Так они и сидели, разглядывая куцые облака, и каждый думал о своём. Солнечные зайчики плясали на их щеках, а под ногами шуршали опавшие листья.       — Классно, наверное, иметь брата, — тихо сказал Бэкхён, нарушив уютную тишину.       — Наверное, — ответил Кёнсу. — Я никогда не задумывался над этим.       — Посрались?       — Мне кажется, Чонин меня ненавидит.       — За что?       — За то, что я есть.

✦ ✧ ✦

      — Кажется, у тебя появился друг.       Кёнсу вздохнул и опустил глаза на свои ладони, лежавшие на коленях. Эти встречи начинали его утомлять: бесконечные, глупые вопросы, неуместные шутки и масленые улыбки. Он не до конца понимал, что такой первоклассный (если верить бумажкам в рамочках, что висели на стене, позади рабочего стола) специалист как господин Ю, забыл в единственном на весь Пусан детском доме для детей старше десяти лет. Неужто не перевелись ещё на свете дураки-альтруисты?       — Это Бён Бэкхён, — тем временем продолжал психолог, — я правильно понял? У вас нашлись общие интересы?       — Почему это так важно? — неожиданно спросил Кёнсу. Мужчина даже удивился и не нашёл, что ответить, ведь обычно парень либо отвечал односложно, либо полностью игнорировал любые вопросы, но никогда сам ничего не спрашивал.       — Мне кажется, ты сам должен это понимать, — собравшись с мыслями, ответил господин Ю. — То, что ты находишь друзей означает, что ты постепенно привыкаешь и свыкаешься с мыслью, что ты здесь надолго. Это называется социальная адаптация.       На этих словах лицо Кёнсу помрачнело, руки на коленях сжались в кулаки.       — Я не собираюсь к этому привыкать, — тихо сказал он и смело взглянул на психолога. — Скоро мою маму выпустят, и она заберёт меня домой.       — Кёнсу, ты уже взрослый, и должен понимать ситуацию. Я верю, что твоя мама ни в чём не виновата, но полиция может быть со мной не согласна.       «Как будто тебе есть до этого дело!» — про себя подумал парень, но вслух ничего не сказал. Пожалев, что вообще раскрыл рот, он решил вернуться в глухую оборону. Господин Ю ждал возражений на свои слова, но остался ни с чем.       — Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, — сказал он, внимательно глядя на Кёнсу, — но ты не один. У тебя рядом есть родной человек, а не каждый здесь может этим похвастаться.       — Родственные связи сильно переоценивают, — сказал парень спустя какое-то время, когда мужчина уже отчаялся дождаться реакции на свои слова.       — Почему ты так думаешь?       — Они делают больно.       — Ты считаешь, что родство делает человека уязвимым?       — Да, — ответил Кёнсу. — Когда чувства не взаимны, тебя проще всего сломать, тобой можно манипулировать…       — О каких чувствах ты говоришь? — удивлённо спросил психолог.       — А Вы о чём подумали?

✦ ✧ ✦

      — Подвинься! — прошептал Чонин и ткнул брата в бок. Кёнсу не удостоил его и взглядом, продолжая смотреть в потолок, но всё же освободил ему место.       В спальне стояла живая тишина: отовсюду слышались скрип матрацев, ёрзанье, сопение и завывание ветра за окном. Чонин скинул ботинки и забрался к брату под одеяло прямо в джинсах и тёплом свитере; дом отапливался плохо, поэтому всем воспитанником приходилось спать в одежде. Кёнсу натянул на голову капюшон и скрестил руки на груди.       — Что такое? — спросил Чонин, заметив угрюмое выражение на его физиономии. — Что-то случилось?       — Ничего, — бросил парень в ответ и внезапно развернулся к нему лицом. — Где твоё одеяло?       — Блять! — выругался Чонин. — Сорри, мелкий, я забыл…       — Ладно, — вздохнул Кёнсу.       Он внимательно наблюдал за тем, как возился брат, пытаясь устроиться поудобнее. Пришлось, как обычно, лечь друг к другу вплотную и переплести вместе ноги. Чонин был на две головы выше брата, поэтому сполз вниз, чтобы видеть его лицо. Бледное, осунувшееся и носящее на себе отпечаток грусти.       — Тему, ты конечно, классно перевёл, — прошептал Чонин, — но я от тебя всё равно не отстану.       — Ничего не случилось, — упрямо возразил Кёнсу.       — Ну да, так я и поверил! — съязвил брат. — Опять кто-то цепляется?       — Почему тебя вдруг стало это волновать? — неожиданно зло прошипел Кёнсу. — Две недели назад тебе было плевать, что со мной!       — Эй, мелкий, ты чего?!       — Да ничего, блин! Иди ты!.. — разгневанно выпалил парень.       — Куда? — с усмешкой спросил Чонин.       — В жопу!       Губы брата невольно тронула улыбка. Подхватив пальцами тесёмки от капюшона Кёнсу, он затянул их до упора.       — Ты нормальный вообще? — обиженно запыхтел парень, а Чонин не смог удержаться от смеха.       — Я ебанутый, — ответил тот; Кёнсу фыркнул, но не смог сдержать улыбки.       — Я заметил!       — Не груби брату! — укорил его Чонин и шутливо щёлкнул по носу. — Так что случилось?       — Почему все думают, что мы с тобой это?.. — начал было Кёнсу, но внезапно смутился. — Ну, ты понимаешь…       — Занимаемся сексом?       — Угу.       — Ну сам подумай: я прихожу к тебе ночью, когда все спят…       — Да может мы просто разговариваем!       — Здесь так никто не делает, — пояснил Чонин. — А что, тебя это беспокоит?       — А тебя нет? — удивился Кёнсу.       — Мне насрать…       — Может тебе ещё и парни нравятся?!       — Может, — ответил Чонин. — У тебя с этим проблемы?       — Д-да нет, — запнувшись, сказал Кёнсу и весь сник. — Не знаю, честно говоря. Я вообще как-то о таком не думал…       — Забей! — вздохнул Чонин и распустил тесёмки на его капюшоне. — Ты спать будешь или нет? Горшок уже давно прозвенел!       — Отвали! — буркнул парень и завозился, отворачиваясь. Вслед ему раздался тихий смех.       — Ладно, мелочь, раз ты не хочешь спать, то погнали со мной на улицу.       — Зачем? — удивлённо прошептал Кёнсу.       — Курить хочу.       — А если нас увидят?       — Не ссы! — отмахнулся Чонин и выбрался из постели. Брат тут же последовал его примеру, заметно оживившись от перспективы опасности.       Обувшись, они как можно тише прокрались к выходу из спальни. Путь их лежал вдоль коридора, мимо комнаты дежурной воспитательницы. Кёнсу то и дело оглядывался и хватал Чонина за руку со словами «Кажется, я что-то слышу!». Парень на это закатывал глаза и просил заткнуться. Когда они спустились на первый этаж, он велел брату идти к чёрному входу, а сам отправился в гардероб за куртками. Оказалось, у Чонина был ключ от замка; на вопрос, как он его раздобыл, парень отшутился.       — Чем больше знаешь, тем большее число людей хочет тебя убить, — сказал он. — Куртку застегнул быстро!       Кёнсу фыркнул, но послушно выполнил просьбу. Его и самого не прельщала перспектива заболеть и оказаться в карантине.       — Пошли за угол, тут слишком палевно.       И Чонин резвым шагом направился вдоль стены, в сторону забора. Брат следовал за ним по пятам, через каждые два шага оглядываясь. Оказавшись в закоулке между стеной и забором, он наконец смог расслабиться.       — И как часто ты куришь по ночам?       — Постоянно, — ответил Чонин. Похлопав себя по карманам, он расстегнул куртку и достал из внутреннего пачку сигарет и зажигалку.       — Где ты их берёшь? — спросил Кёнсу, с интересом рассматривая рисунок на упаковке. Кажется, дома брат курил другие.       — Покупаю, — ответил Чонин. — У меня ещё остались деньги, которые я откладывал на новую мобилу.       — Отсюда так просто уйти?       — Не совсем, — уклончиво ответил парень. — Всё зависит от того, у кого из охранников смена. Если дедуля, то можно свободно съёбывать… Да блять!       Свою речь Чонин сопровождал попытками прикурить сигарету. Ветер раз от раза задувал пламя зажигалки, на что он шипел и ругался сквозь зубы. Устав наблюдать за этим, Кёнсу встал сбоку и заслонил его от ветра.       — Спасибо, — сказал Чонин, когда наконец смог прикурить.       — Сочтёмся.       — Ну нихуя себе! — рассмеялся парень. — Когда это мы успели стать такими борзыми?!       Кёнсу на это фыркнул и закатил глаза. Он засунул руки в карманы и прислонился спиной к стене дома. Чонин с улыбкой наблюдал за ним и вскоре присоединился.       — Хочешь посмотреть на звёзды? — внезапно спросил он.       — Я скажу «да» и ты мне дашь в глаз? — усмехнулся Кёнсу, вспомнив их детскую шутку.       — Я слишком стар для этого дерьма! — широко улыбнулся Чонин и затянулся. — Нет, на самом деле я серьёзно… Недалеко отсюда есть крутое местечко, оттуда видно весь город, и небо так близко, как будто тебе сейчас на голову грохнется. Хочешь, сходим туда, как выберемся из этой шараги?       Он взглянул на брата, ожидая ответа; серьёзный, как никогда. Кёнсу раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но замер в нерешительности.       — Не, ну если ты не хочешь… — разочарованно произнёс Чонин.       — Хочу! — тут же выпалил Кёнсу. — Нет, правда хочу! Это было бы… очень круто.       — Тогда замётано!       Улыбнувшись, Чонин вернулся к сигарете. Он почувствовал на себе заинтересованный взгляд брата и вопросительно выгнул бровь.       — Хочешь покурить? — спросил он, выдохнув дым в сторону.       — Что? — удивился Кёнсу. — Нет!       — Да ладно! — с сарказмом протянул Чонин. — Знаю же, что хочешь!       — Да не хочу я!       — Давай! — настаивал парень и протянул брату сигарету; тот недоверчиво посмотрел сначала на неё, а потом на Чонина. — Да не ссы, не укусит!       — Ладно! — раздражённо бросил Кёнсу. Обхватив двумя пальцами фильтр, он забрал сигарету у брата и поднёс ко рту. Чонин с затаённым внутри предвкушением наблюдал за тем, как тот осторожно обхватил её губами и с усердием втянул щёки. В следующий миг глаза Кёнсу расширились до невероятных размеров, из них брызнули слёзы. Парень закашлялся и уронил сигарету.       — Ну, как? — с усмешкой спросил Чонин и похлопал его по спине.       — Гадость! — прохрипел Кёнсу и сплюнул горькую слюну.       — Вот бы ма мне пиздов прописала…       Чонин сказал это абсолютно без задней мысли, на автомате, но атмосфера резко испортилась. Брат вмиг посерьёзнел, продолжая тихо кашлять в кулак.       — Прости, — тихо произнёс Чонин.       — За что? — спросил Кёнсу.       — За то, что я такой мудак…       — Я уже смирился, — усмехнулся парень.       — Я не в чём тебя не виню, — неожиданно сказал Чонин. — Просто мне сложно было…       — Серьёзно?! — перебил его Кёнсу. — И это не ты игнорировал меня целый месяц, спрятавшись в свою чёртову раковину?!       — Эй, эй! — воскликнул брат и обхватил его лицо ладонями. — Я же уже извинился!       — Засунь ты себе свои извинения знаешь куда?!       — В жопу, — тихо ответил Чонин. — Я помню.       Горячий пар вырывался у них изо рта вместе с хриплым дыханием. Щёки Кёнсу раскраснелись от негодования и стали мокрыми от слёз. Он даже не заметил, как заплакал.       — За что ты так со мной? — обречённо прошептал парень. — Я же не сделал ничего плохого…       — Не спрашивай меня, — ответил Чонин, — я и сам не знаю, что на меня нашло.       Большими пальцами он стёр влажные дорожки с щёк. Кёнсу смотрел на него в упор, часто-часто моргая. В его глазах отражался свет луны, серебрящий всё вокруг. Заворожённый этим сиянием, Чонин подошёл к брату вплотную. Кёнсу вздрогнул и попытался отступить назад, но парень шагнул следом. Внезапно на их пути выросла стена дома, пришлось остановиться. Лицо брата было так близко, что Кёнсу чувствовал его дыхание на своих щеках. Пахло сигаретами и мятной зубной пастой.       Чонин ощущал внутри себя большой, горячий шар, который вот-вот лопнет. Он и боялся этого, и хотел больше всего на свете. Резко сократив разделявшее их расстояние, он прижался губами к губам Кёнсу и застыл. Холод кожи обжёг, как огонь зажигалки, а сердце ухнуло вниз. Чонин видел, как зрачки брата расширились от шока и страха. У него самого мурашки побежали по телу, в горле застыла паника. Также быстро, как и сделал этот опрометчивый шаг, он отстранился.       — Ты!.. — шокировано выпалил Кёнсу, набрав воздуха в лёгкие.       — Я… — растерянно прошептал Чонин. — Я…       Он пытался что-то сказать, но мысль упорно не хотела обличаться в слова. Его трясло, как в лихорадке, сердце стучало в ушах. Губы покалывало от желания повторить. Чонин ещё минуту назад утратил способность соображать, поэтому не видел смысла продолжать пытаться. Схватив брата за воротник, он прижал его к себе и впился в губы настоящим поцелуем. Жадно, точно голодный, смял их и оставил на нижней лёгкий укус.       За чёрными зрачками Кёнсу потерялась каряя радужка. Чонин видел шок на дне его глаз и не чувствовал отдачи. Парень просто застыл, как безвольная кукла, позволяя себя целовать. Вряд ли в этот миг они оба до конца понимали последствия того, чему позволили произойти. Чонина трясло от жара, который томился в груди и опускался ниже и ниже. Губы Кёнсу были мягкими, солёными на вкус и тёплыми. Они не отвечали, но ему и этого было достаточно.       В этом лихорадочном порыве он забыл, как дышать. Когда воздух в лёгких предательски опустился до отметки «ноль», ему пришлось закончить поцелуй. С влажным звуком Чонин выпустил губы брата из плена и провёл по ним пальцем, стирая лоснящуюся на свету слюну. Они продолжали смотреть друг на друга и ждали, пока кто-нибудь решится сказать хоть слово. Кёнсу едва держался на ногах, и только руки брата не давали ему свалиться.       — Не понимаю… — выдохнул он на грани слышимости.       — Как и я, — ответил Чонин. — Ни черта уже не понимаю…