Солнце и Луна ушли... будет ли рассвет?

      ... В Синегорье мало хлеба. Почва в долинах камениста и мало годна для землепашества. Хлеб покупают со стороны. Зато горные реки полны форелью и прочей рыбой, а по склонам и долинам вдоволь зайцев, которых хватает и двуногим, и хвостатым хищникам. Осенью через горы летят стаи уток, гусей и лебедей - птицы набить можно вдоволь.       Но главное - это туры.       Огромные быки, покрытые длинной коричнево-черной шерстью, с мощным туловищом и длинными, загнутыми рогами. Опасные звери, что придя в ярость, могли легко убить своими копытами или пронзить грудь рогами. И все же для двуногих хищников они были не более чем мясо. А также шкуры и шерсть. Из выдубленных шкур шили теплые куртки, полушубки, срезая излишне длинную шерсть, что мыли, пряли в шерстяную нить и вывязывали в теплые носки, кофты и шарфы. Но главное было мясо - дюжины туш хватало, чтобы прокормить небольшой сорт в течении всей зимы, а зима в горах - даже в таких, как Синегорье, - длилась гораздо дольше, чем где бы то ни было в Средиземье.       А потому, в начале середины осени, все кланы высылали охотников-следопытов, что долгие дни дожидались в засаде явления стад туров. Стада тур пересекали горы (уходя на юг, где переживали зиму) всегда через одни и те же тропы и перевалы - из поколения в поколение. Люди давно то усвоили и еще в седые времена устроили ловушки на каждой из известных троп.       Каждому клану принадлежала своя тропа и своя ловушка.       В свое время и пришлым гномам была щедро выделена одна из троп...       Охотники-следопыты клана, во главе которого стоял сын Старой Хэл, семидневье провели в засаде на подступах к своей ловушке. И когда стадо туров появилось, сей же час гонец-мальчишка помчался в замок. Все охотники клана были тут же подняты, а вместе с ними к ловушке устремились все подростки и старики. Роли всех были расписаны.       Старики и подростки достигнув узкого перешейка у крутого перевала залегли за валунами на высоте чуть более человеческого роста, накрывшись шкурами туров - они до сих пор пахли турами и человеческий запах не мог пробится сквозъ них. А значит, животные не смогут почуять людей.       Взрослые мужчины в расцвете сил разделились на две части - одни из них поспешили к концу устроеной ловушки вместе с оружием, а другие направились к середине тропы, где та разбивалась на два туннеля. Взобравшись по отвесным стенам перешейка, мужчины также залегли в тени камней, что грудой нависали у края.       Все были на своих местах, оставалось только ждать...       Когда солнце высоко поднялось в небе, достигнув своего пика, стадо вступило в узкий тонелль ловушки. Приглушенный стук копыт и утробное мычание возвестило притаившимся людям, что стоит приготовится. Сплошная лавина мощных животных неспешно-размеренно двигалась по тропе, зажатой скалами. И когда последние быки вошли в туннель, позади них послышался грохот камнепада. Быки дрогнули в волнении и устремились вперед, а сзади затрубил в рог один из охотников, подавая знак остальным.       Стадо хлынуло вперед нескончаемой рекой повинуясь страху, что поднялся в турах от громогласных воплей вскочивших на ноги подростков и стариков, играющих роль загонщиков. Страха добавлял и звук рогов, в которые дули старики. Стадо неслось вперед, обезумев и тропа дрожала под их копытами. Достигнув развилки ловушки, стадо хлынуло в обе ветви, разделившись на два потока. Но левый тунелль был уже правого.       Светловолосый юноша, чьи волосы были собраны в низкий хвост, поднял руку и, помедлив, резко рубанул ей воздух. Спустя мгновение в туров, что бросились в левый тонелль была сброшена груда камней, отсекая от основного стада. Убитые камнями туры, своими тушами перегородили дорогу и остальные животные устремились в правый к своему спасению.       Быки и самки с детенышами, что остались в левом перешейке были обречены. Тропа пошла под уклон и мчавшиеся в страхе животные, подталкиваемые бежавшими позади, падали, не успевая, спотыкаясь об камни, под копыта собратьев. Левый тонелль заканчивался тупиком и мычавшие туры оказывались заперты в ловушке. В мечущихся и мычавших животных полетели стрелы...       Около четырёх дюжин туров лежали на камнях, истекая кровью. Кто-то еще хрипел и бился в последней агонии, но большинство уже было мертво. Спустившиеся со "стен" ловушки охотники хладнокровно добивали животных острыми копьями и топорами.       -- Хорошая добыча, льер, -- довольно прогудел высокий горец, вырвав из горла добитого им тура свой топор. Он обернулся к светловолосому юноше, что стоял рядом, опираясь на окровавленое копьё.       -- Да, неплохо в этот раз... часть туш засолим, часть закоптим, -- кивнул тот. -- Надо и гномам "подарочек" отправить.       -- Зачем?! -- искренне возмутился горец, набычавшись. -- Со всем уважением, юный льер, но на кой вам это?!       -- Ты сомневаешься в разумности моих решений? -- вкладчиво спросил юноша, сощурив пронзительно-синие глаза.       Горец из клана Старой Хэл отрицательно стряхнул головой и примирительно пробормотал:       -- Да я же за вас обиду держу... вас ведь гномы-то эти пришлые не уважают.       -- Не твоя печаль, -- отрезал Фарей, льер клана. -- Что я, баба, чтобы меня любить?        Горец крякнул одобрительно. В глазах мужчины, лишь по притворству глупому, зажглось веселое одобрение и уважение.       -- А гномам мы все одно, мясо отошлем. Не по нашим обычаям, чтобы дети, пусть и чужие, голодали... гномы со своей ловушкой так и не сладили, -- весомо заканчил юноша и мужчина с ним согласился.       Действительно, не по обычаю-то кланов. Да и гномы уж век рядышком обретаются.       До ночи охотники с помощью стариков и подростков снимали шкуры и разделывали туши. А затем каждый взял, сколько мог, добытого и все направились назад к оставленному сорту-поселению и замку.       Звезды сияли над Синегорьем, когда Фарей и люди клана вернулись назад.       -- Фарей! -- окликнул юного льера голос его матери.       -- Матушка? -- юноша с улыбкой обернулся к женщине.       Старая Хэл, как звали его мать, медлено спустилась со ступеней замка на двор. На плечах ее был тяжелый плащ, подбитый мехом. В горах и долинах ночами стоял холод.       -- Я вижу, что могу поздравить клан с хорошей добычей? -- негромко спросила Старая Хэл.       -- Вы правы, матушка, -- кивнул юноша. -- Часть из добытого я отправлю с подводами гномам. Как можно забыть о добрых соседях?       Мать посмотрела ему в глаза:       -- И родичей, сын.       Фарей помрачнел.       -- Со всем уважением, матушка...       -- Фарей...       -- Они забыли кто был моим отцом! -- негромко, но резко отвечал юноша. -- Я для них человек и только!       -- Не для всех, -- возразила его мать.       Фарей горько усмехнулся.       -- Вы о дяде, матушка? Он видеть меня лишний раз не желал. Кузены? Так нет их.       -- Фарей!       -- Простите, матушка. Но мне было сказано, что с моей кровью мне в Эреборе делать нечего! Фили же и сказал!       Хэл вздохнула.       -- Фарей, ты был рожден для Синегорья. Это твой дом.       -- Я знаю, -- сухо огрызнулся тот, отворачиваясь к лошади и снимая с нее сумку.       -- И они это знали.       Юноша замер.       -- Они... ты просила?       -- Я ни о чем не просила. Фили поехал только из-за брата и дяди, боялся за них. Если бы он мог, то и Кили бы сказал не менее обидное. Лишь бы здесь оставить. Сын, два года прошло...       Фарей помолчал, не оборачиваясь.       -- Мы плохо расстались... в ссоре. Я... жалею об этом, -- надтреснутым голосом признался он.       -- Знаю, в детстве вы часто играли вместе...       -- Когда тетушка уезжала из Палат в пику дяде, -- Фарей обернулся к матери с невеселой улыбкой. -- Он ни разу не говорил со мной.       -- Потому что ты слишком похож на отца, -- мягко сказала Хэл, с болью смотря на единственного сына.       И это было истинной правдой. Фарей, сын Фрерина, был похож на него не только цветом волос, но и лицом. Только ростом выше и фигура его была по-человечески более легкой. Не камень, но не ветер человеческий.       -- Никаких вестей? Ворона не было? -- спросил он мать.       -- Нет, но я послала нашего ворона в Эребор.       -- Значит, ждать еще очень долго, -- горько заметил сын Фрерина.

*** *** *** *** ***

      Небо не земля, а крылья не ноги. Черный ворон летел над землей и с каждым взмахом крыльев был все ближе к своей цели. И все же он был очень далек от Одинокой Горы...       Ведущая, старая гномка, подслеповато щурилась, сидя у камина. Годы, сложеные в три столетия, согнули спину, выбелили волосы и остатки бородки, что жалкими, слипшимися сосульками безвольно свисали с подбородка.       Стара стала ведущая, но глаза ее по прежнему видели более иных. Таких, как она, среди гномов осталось хорошо ежели трое -- она сама, всю жизнь до того прожившая в Железнохомье, Оин из Эребора, да юный Ори, что сам себя еще не осознал.       Но король позвал ее.       Даин вошел грозовой тенью, тяжелой поступью и мрак с раздором, что царили в его сердце и душе враз стали явны для гномки.       Ведущая встала и поклонилась королю.       -- Чем могу я служить королю? -- проскрипела она, обращаясь в чувства.       Глазам веры нет, а чувства позволят заглянуть глубже.       -- Правдой, -- резко рубанул король. -- Ты была при моем рождении и видела моего сына в первый его вдох. Ты прочла знаки нашей судьбы и сказала, что нам стать первыми среди гномов. Что мой сын станет королем Эребора.       -- Сказала, сказала... -- согласно закивала ведущая. -- И вновь то скажу. Ваша это доля, ваша...       -- Сомневаюсь я, что это правда, -- процедил Даин.       -- От чего же? -- изумилась ведущая -- никто в ней не сомневался до короля.       -- У Дис, дочери Трайна есть сын...       -- Погоди, погоди король! -- подняла ладонь ведущая хуря брови. -- Так мертвы же дети ее...       Старуха отвернулась от Даина, прошаркала к камину и протянула ладонь к плящущему огню.       -- Да... мертвы, мертвы юноши... нет их душ в мире живых... но что это?! Кто этот... мальчик... мальчик с черными волосами...       -- Это третий сын Дис! -- рыкнул Даин.       -- Вижу... вижу я тень принцессы. За ребенком стоит... да... король... от рода отца отлучен, принят сердцем последней из рода... Утер! Вот его имя!       Даин скрипнул зубами, сжав кулаки.       -- Ты корону моему сыну обещала!       Гномка хмыкнула, фыркнула и вновь села на низкий стул у камина.       -- Я сказала, так и повторю. Торин, сын Даина, станет королем после отца. После тебя, не скоро, но станет... зря боишься, король. Чужую корону возьмет твой страх. Утер, король Синих Дол... я вижу знамя его... красный дракон на белом стяге... славный будет король!