Солнце и Луна ушли... будет ли рассвет?

      – Балин будет ждать вас и ребенка в полночь у четвертого яруса. Он выведет вас тайным ходом из Эребора… – негромко проговорила королева.       Рисса держала на коленях Утера, что сосредоточено хмуря бровки перебирал пальчиками затейливые яркие бусы из цветного стекла – редкость по красоте, стоящая многих денег. Единственная любимая драгоценность королевы… которое она меж тем всегда скрывала легким платком-паутинкой на шее. Слишком стыдилась Рисса в тайне от мира своего подурневшего вида – от былой красоты ничего не осталось. А прекрасные бусы излишне четко подчеркивали это…       Дис молча кивнула в ответ. От былой неприязни к королеве не осталось и следа… а к этой ушедшей неприязни примешивалось в глубине души осознание того, что в роду Риссы нет и грамма королевской крови… и, несмотря на это, та была королевой. Королевой, к которой следовало обращаться «ваше величество».       – Странный ребенок… – тихо проговорила Рисса, несмотря на Дис. – Он… есть в нем что-то… смотришь, и возникает странное чувство…       Рисса вздохнула.       – Даин звал к себе Видящую. Не трудно догадаться о чем он ее спрашивал. У тебя мало времени.       Дис это прекрасно понимала, но ее мучили противоречивые чувства. Как же уйти от могил сыновей?! Кто зажжет им Огня в холоде склепа?! Забудут, закроют, замуруют… сердце ныло от боли. Но что же делать ей? Стоило представить Даина и все внутри завязывалось тугим комком. Как жутко иногда он смотрел на нее… будто порвать хотел, да позволить себе не мог. Боялась она его, что тут скрывать…       И Утер… Дис смотрела на малыша и понимала, что не может позволить Даину причинить ему зло. Убить ребенка, он не убьет… но зачем убивать и навлекать на себя проклятье детоубийством? Можно просто тайно заключить в тюремной камере глубоко по горой и ждать… ждать, пока ребенок не умрет сам в одиночестве и забвении, потухнув как огонек… а если станет взрослым… то взрослый не ребенок, его убить можно.       Могилы сыновей с одной стороны, а с другой ребенок вверенный ей Судьбой – его жизнь.       Дис знала свой долг – что ее чувства? Та, что рождена в королевской семье, всегда исполняет долг перед живыми и Предками. Ей непростительно самолюбиво поддаться желаниям и остаться у могил сыновей.       Значит, надо бежать… Надо уходить из Эребора, вот только куда? Где власть Даина до нее не дотянется? Но кто, смотря на нее с ребенком, узнает ее? Мало ли в мире вдов с малыми детьми… она должна попытаться.       Дис все понимала, и была благодарна судьбе, что Рисса и Балин (что всегда ей был постыдно равнодушен) решились ей помочь в бегстве. Она надеялась, что они не пострадают… но в глубине души бывшая принцесса знала – это ее не особо заботит. Что их жизнь со смертью ее мальчиков? Дис гнала от себя эту мысль. Слишком недостойно и неблагодарно… и упрямо себе повторяла – хватит, хватит и того, кто пострадает за ее бегство.       – Я не могу уйти, – еле слышно сказала она, вставая.       – Что?! – Рисса думала, что ослышалась. – Что ты говоришь?!       – Я должна… обязана поговорить с Даином, – решительно сказала Дис. – Ради отца этого мальчика, я должна попытаться. Даин не пощадит его, если я исчезну.       – Он не пощадит его в любом случае, – жестко отрезала Рисса. – Но возможно, оставит ему жизнь. Ведь вы, выбрав этого морийца, без сожалений оставили его, скрывшись с ребенком. Даина это утешит, уверяю вас…       – И все же… я должна поговорить с Даином перед уходом, – твердо выговорила Дис, смотря в глаза Риссы.       – Зачем?! – Рисса ушам своим не верила. – Вы всем рискуете! Рискуете жизнью этого мальчика!       – У Утера есть отец, – негромко, выделяя каждое слово, ответила Дис королеве. – Я должна поговорить с Даином. Останьтесь с мальчиком… я попрошу стражу проводить меня к королю.       Рисса обречено прижала к себе Утера. Убедить Дис оставить ее затею по всему выходило было бесполезно… оставалось лишь смирится и молится, чтобы обошлось…       Королеву терзали плохие предчувствия.       – Дис, не делайте этого, – в последний раз взмолилась она.       Но ответом было все тоже упрямое:       – Я должна.       Дис стремительно прошла мимо и решительно распахнула дверь покоев:       – Проводите меня к королю, – громко приказала Дис страже, выходя прочь.       Дверь за ее спиной закрылась, и пути назад не было.       Страх – вот что чувствовала Дис, идя по коридорам дворцового яруса. Сердце глухо билось в груди и рой мыслей, как и что сказать Даину, терзал ее, порождая сомнения в принятом решении. Но разве можно поступить иначе?! Как после смотреть в глаза малыша Утера, зная, что своим страхом обрекла его отца на смерть, не попытавшись спасти?       Стража привела Дис к королевскому кабинету и случилось это слишком уж быстро. Миг она помедлила, набираясь духа. Один из стражей сделал знак слуге, что стоял у дверей, и тот скрылся в кабинете. Дис услышала приглушенный голос слуги-гнома, который явно объявил королю о ее приходе. А затем он вышел и с поклоном открыл перед ней дверь… *** *** *** *** *** *** ***       – Я приказал не покидать своих покоев, – ледяным голосом произнес Даин.       Он стоял к ней спиной и Дис не видела его лица. И это придало ей решимости.       – Я помню о твоем приказе, как и то, что ты запретил мне покидать дворцовый ярус, – негромко, взвешивая каждое слово, ответила она. Стоило ей заговорить и кузен обернулся к ней. – Мы должны поговорить. Объясниться…       – Объясниться? – переспросил Даин едко. – Что ты хочешь объяснить?       Все слова, что приготовила Дис, обессмыслились. Одним полным сарказма вопросом, он перечеркнул их и лишил какого бы то ни было смысла. Дис поняла, что он не намерен слушать ее… и его дальнейшие слова подтвердили это:       –… Что? – спросил он. – Как из сотен достойных ты выбрала рудокопа? Нищего морийца без рода?       – Даин…       – Что, Даин? – выплюнул он и Дис вздрогнула, когда он резко шагнул вперед. Его глаза обожгли злобой, когда он заметил ее невольный быстрый взгляд на его железный протез – тяжелый, массивный и уродливый… до колена правой ноги.       Дис была бы счастлива сбежать сейчас из кабинета… но за дверью была стража. А Даин уже встал вплотную, схватив ее за руку стальными пальцами.       – Что же ты… Дис? Сколько отвращения… на него ты смотрела иначе? Верно он кажется тебе куда красивее… с двумя ногами?       Ужас подымался в душе, заставляя мертвенно побледнеть. От него пахло крепким вином, злобой и отчаянной решимостью… как же Дис жалела, что не послушала Риссу! Ничего она не добьется… только хуже сделала своим приходом.       – Даин, что ты говоришь? Ты пьян, – дрогнул ее голос, выдавая страх. – Отпусти меня, брат…       – Брат? Брат? – он вцепился в нее обоими руками, притягивая, нависая горой, обдавая горячим дыханием и жаром своего тела. – Что же ты не любишь меня, сестра? Я бы все для тебя сделал… твой трон стоял бы подле моего…       – Даин, ты пугаешь меня! – Дис дернулась в его руках, пытаясь вырваться… бесполезно.       – Так зачем ты пришла?! – он в ярости отшвырнул ее от себя к стене и Дис прижалась к ней спиной, будто ища спасения от безумца.       – Зачем?! – рыкнул Даин. – За него просить?!       – Даин, прошу тебя… – дрожащим от страха голосом попыталась вновь Дис. – Прошу тебя, отпусти меня и его…       – Отпустить? Просто отпустить? А зачем? Что я получу за это? А, Дис? – проникновенно спросил Даин, так смотря на нее… будто был оголодавшим зверем.       Дис обмерла перед ним.       – Что ты дашь мне? – тихо, с потаенным рыком, спросил Даин.       Он стоял так близко… слишком близко… что Дис чувствовала его горячее дыхание. Его силу, заключенную в тело воина. Воина, что привык побеждать и убивать.       Что она перед ним?       Он медленно, ласково огладил кончиками шершавых пальцев ее щеку.       – Разве я не лучше… для тебя? – прошептал он с горящими похотью глазами.       Сердце оборвалось. Нет, нет! Этого не могло быть… он же не хочет?!       – Брат…– еле выдохнули губы, а ужас, перемешанный с отвращением, подымался из глубин души.       – Да, – согласился он, безумно оскалившись в улыбке. – И у меня больше прав на тебя. Я хочу видеть… тебя!       Крик ужаса встал в горле, когда его пальцы сжались на плечах, комкая ткань платья, и… он резко рванул, разрывая и стягивая его вниз. А ладони его, жесткие и грубые, мозолистые от рукояти топора и меча, прошлись по ее коже, опустившись на обнаженную грудь.       – Как долго я мечтал о тебе…       Она не могла пошевелиться. Ужас переполнял ее, обездвиживая и приводя в смятение. Чувство полной беспомощности и позора – убивало. А его руки бесстыдно оглаживали ее нагой стан, кожу и тянули, тянули разорванное платье вниз… слезы потекли по лицу, а Даин жадно целовал ее шею, не видя, не помня себя…       – Никто… никогда… не любил тебя сильнее, чем я, – хрипло прорычал он и остатки платья упали к ее ногам бесформенным комом тряпья.       Дис в ужасе от происходящего закрыла глаза, крепко зажмурившись. Ей не вырваться… не дозваться до совести безумца.       Она всегда о его любви… о том, что желанна ему.       И от того, при одном имени его, презирала…       Она не сопротивлялась. Бесполезно. Бессмысленно. Он сделает это. Перетерпеть. Выдержать. Он отпустит ее. После. И можно будет сбежать…       Внутри расползалась пустота и гадливость… поцелуи, касания, его сорванное дыхание… жар его тела.       Он остановился. Дис открыла глаза, пусто посмотрев в совершенно трезвые карие глаза напротив.       – Ты все стерпишь…? – эхом спросил он.       Она не ответила.       Его пальцы, что совсем недавно жадно оглаживали ее внизу, выскользнули из складок ее лона… и он отступил, потухнув.       – Я не стану тебя держать, – пусто сказал он, отводя взор. – Уходи.       – Я хочу видеть его, – сказала она мертво. Дис смотрела на него так… будто он был никем.       И это было так.       Рыжий, нелюбимый кузен перестал для нее существовать.       – Я не отпущу его.       – Я хочу его видеть. Говорить с ним, – упрямо повторила Дис.       – Я прикажу страже отвести тебя, – сдался Даин, не имея сил посмотреть на нее.       Он взял свой плащ, лежащий на кресле у дубового стола и протянул ей, по-прежнему не подымая на нее глаз.       – У тебя будет время… потом позовешь стражу.       Дис молча приняла плащ. *** *** *** *** *** *** ***       Сколько времени прошло – он не знал. Но пришло понимание – это конец. Слишком непростительно было его преступление – влюбиться в ту, что была… принцессой.       Он никогда бы не посмел… даже дотронуться.       Он запрещал себе думать о ней и спустя годы жизни, приучил себя избегать даже мысли… но над снами он власти не имел. О, за одни эти сны он вполне заслужил наказание! Он был слишком слаб духом… Дни так обыкновенны, а жизнь течет своим чередом… да и кто узнает о снах? Снах, от которых сердце поет счастьем – где она. И старый дом на горном плато, где горит очаг… и мнилось, что она не принцесса. И зовут ее иначе…       И они счастливы там.       А где-то там за стенами домика, шумит водопад… и кажется, что они одни на целом свете. Но он знает, что скоро откроется дверь, и внутрь с громким смехом, подначивая друг друга, ввалятся их мальчишки… живые. Их сыновья… их Фили и Кили.       Да, дико! Дико и смешно! Но ведь во сне все бывает, верно? И как представить мать без детей? Разве мог он помыслить лишить ее счастья, как матери?       Он бы не отпустил их ни в какой поход… но в жизни решал ни он.       И винил себя – не смог ничего поделать. Да что он мог? Но в жизни он видел ее бледную тень из сна, сломленную горем и болью… и что он мог?       Сколько слез она пролила…       Ему вновь чудился сон… только он изменился, эхом отразив реальность. И стены домика обернулись сырыми каменными стенами камеры. И она… бледная, будто замерзла от промозглой сырости и холода подземелий. И следы слез на ее лице… измученном, но по-прежнему таком прекрасном.       Как бы хотел он стереть следы ее слез, чтобы никогда более она не плакала!       – Бофур… – прошептала она, склоняясь над ним.       – Моя принцесса… – шепчет он, объятый жаром лихорадки, что не осознает.       Все для него сон.       – Не уходи, – просит он. – Побудь хоть не много…       И она садится рядом на жесткие деревянные нары.       – Бедный… Мне так жаль… – дрожит ее голос.       – Я счастливый, – возражает он. Ведь это сон! – Самый богатый на свете гном… я бы звезды тебе достал… сплел из них ожерелье… чтобы ты улыбалась…       – Мне не надо звезд, – плачет она и это ужасно.       – Это же сон, не плачь! – просит он. – Как бы я хотел…       Мысли путаются…       –… но там у меня ничего нет. Я ничего не могу тебе дать…       – Можешь, – возражает она. – Можешь.       Сон или явь их поцелуй? Явь или сон их любовь? Он весь горит от жара и лишь просит, обнимая-целуя, чтобы она не плакала…       Все смешалось и вот вновь он видит старый сон.       Старый дом и ее улыбка…       И в очаге горит огонь…       А Дис плакала. Плакала, обнимая его, лежа рядом на узких нарах. И просила прощения молчаливыми, тихими слезами…       Что была в его жизни.       За ромашки.       За то, что оставляет его…       А потом она встала и вытерла слезы. И плащ Даина лег на плечи, скрывая наготу ее тела. Последний взгляд полный боли и сожалений… и она подошла к дверям.       И ушла.       Навсегда.       А он никогда не узнал...