Игра

Очнулся Даня только тогда, когда они вдвоем с Мареком вышли из казино, и Даня, пусть не сразу, но все же вспомнил, что на улице московская зима, а он в рубашке - пальто же осталось в гардеробной. Он вяло размышлял о том, как вернуться за пальто и при этом не выглядеть сбегающим должником, когда неожиданно на плечи лег теплый кашемир. Даня машинально просунул руки в рукава пальто и только потом обернулся – в двери казино заходил швейцар, а пальто помогал ему надеть именно Новицкий. Даня непроизвольно дернулся, и Марек усмехнулся: - Уже поздно дергаться, господин Ветров. Пройдемте в машину. Нынче прохладно на улице, не находите? Марек долго молчал и заговорил только когда проехали центр Москвы и встали в пробку на МКАДе. - Я не буду тянуть, Даниил. Ты ведь взрослый мальчик и понимаешь, что по счетам надо платить. Я прекрасно знаю ситуацию в вашей семье, знаю ваше финансовое положение и еще много того, чего ты сам, возможно, не знаешь о себе. Я не просто так выкупил твой вексель и мне, разумеется, не нужны твои деньги. Прекрати думать о том, чтобы взять кредит или занять у знакомых. У тебя и так от обилия мыслей уже скоро пар из ушей пойдет. Такой кредит тебе никто не даст, обеспечения нет, продать тебе нечего, а тот из знакомых, кто решится тебе одолжить денег, крупно пожалеет об этом. Надеюсь, пока все понятно? Даня механически покивал, как китайский болванчик. Голова действительно готова была взорваться: что нужно было Новицкому, если не деньги? Не баба же он, натурой не отдаст… И вдруг озарило, вот как та лампочка Ильича дом крестьянина – отдаст… Именно натурой и отдаст. Вот что нужно. Даня с ужасом уставился на Новицкого. - Вы… - рот пересох, слова застряли где-то в глотке. - Я, - весело согласился Марек, глядя с любопытством и с каким-то еще чувством, которое можно было определить, как интерес. – Ты умница, что так быстро догадался, но ты понял далеко не все, и сразу же неправильно выбрал объект. Мне ты нахер не сдался. Но тебе ведь прекрасно знаком... Томаш? Да. Так вот. Я уже долго наблюдаю, как ты строишь из себя целку, а Томаш носится с тобой, пытаясь хоть как-то вызвать твой интерес и благосклонность. А я не люблю, когда к моему боссу относятся, как к куску дерьма. С этого дня ты будешь делать все, чтобы Томаш Вильмовский был счастлив. И это будет означать не только секс. Ты будешь ходить, есть, дышать ради Томаша. Он должен поверить, что ты его любишь, и жить без него не можешь… Ты меня понимаешь? Даня не смог утаить гримасу отвращения при упоминания секса. И Марек это прекрасно видел. Даня кашлянул, пытаясь прочистить горло, и тихо сказал: - Понимаете, я не просто так отказывал Томашу - ведь я не гей… Есть другой способ расплатиться с вами? - последние слова уже были шепотом. Марек неожиданно ласково улыбнулся. Затем усмехнулся каким-то своим мыслям, насладился долгой паузой, заставившей Даню нервничать еще сильнее и внезапно зло рявкнул: - Нет! Другого способа нет. А чтобы ты понимал, что я не шучу, мы как раз прибыли к месту назначения. Выметайся! Даня, уже практически вжавшийся в дверцу машины от страха, быстро дернул за ручку и фактически вывалился из автомобиля в снег. Пока он пытался подняться на негнущихся ногах, Марек успел обойти машину, схватил за руку и потащил вперед. Через несколько минут Даню втолкнули в какую-то квартиру. Ободранные обои, убийственный запах жареного лука и застарелого жира, тусклая лампочка без абажура под потолком. Дане слишком хорошо была знакома обстановка – до недавнего времени у него было практически также. История у Даниила Ветрова была абсолютно банальна и оттого еще более удручающа. Пожалуй, все можно было описать парой предложений. Студенты, свадьба по залету, бутылочка спиртного по выходным и не только, новая беременность… Сестры-близняшки родились очень болезненными. И все деньги уходили врачам. И все шло по одному проклятому кругу – врачи, долги, внезапный ремонт квартиры после лопнувшей водопроводной трубы, похороны бабушки и дедушки, перелом руки у отца в пьяной драке... Деньги. Как белка в колесе, и нет выхода. С двенадцати лет Даня крутился, пытаясь заработать и как-то помочь семье и себе. И очень скоро он понял, что легально это сделать невозможно. Данин опыт с картами начался конечно же в школе. Проще всего считать было в «дурака». Но, даже не смотря на то, что ему хватало ума не всегда выигрывать, все равно несколько раз его били на заднем дворе школы из-за подозрения в шулерстве. Уже в старших классах школы Даня сдружился с Пашкой Быстриковым, который и вывел его к новым людям и на новый уровень. Но теперь приходилось и выглядеть соответствующе. Хороший парикмахер, модные джинсы, кашемировое пальто, пусть и купленное в Massimo Dutti, но все вместе давало вполне приличный образ. Жизнь потихонечку стала налаживаться. Даня не жадничал, не шиковал, успевал учиться, помогать родителям и пытался устроиться на работу официально. Хотелось верить, что полоса сменила цвет, но в начале года чертову старую проводку в квартире замкнуло и кухня основательно погорела - повезло, что вовремя потушили, да и не пострадал никто. А потом слегла мать с какими-то женскими болячками, отец ушел в запой, Даня разрывался между больницей, сестрами и учебой, и все немногое заработанное стало буквально утекать сквозь пальцы. Матери пришлось сделать операцию, и Даня занял деньги у Пашки, потому что своих уже не было. Светиться сильно в казино нельзя – можно заработать волчий билет, а подобных заведений в Москве все же немного. Вторым вариантом были приезжие лохи. Но для этого нужен был напарник со связями, который знал, где и когда собирается новая компания. И еще нужно было учитывать риск – Пашка однажды после выигрыша с такими залетными очнулся в больнице с раной от ножа в районе ребер. Ухаживал за ним уже дома как раз Даня, и никак не мог забыть криво заштопанную рану, со следами иглы и нити, выпуклый багровый шрам и Пашкины вымученные стоны при малейшей попытке вдохнуть нормально воздух. Тогда Дане казалось, что ничего хуже он не видел. Но то, что происходило сейчас в комнате, напрочь перекрывало и шрамы Пашки, и старую погоревшую квартиру… Все. Здесь почти без мебели жили обычные джамшуты. Человек шесть, наверное. Кто-то ходил, кто-то сидел, кто-то ел… И посередине этого всего совершенно внезапно Даня увидел молодого парня. Со следами былой красоты – красивые скулы, пухлые губы… Сейчас же лицо его напоминало восковую маску – бледное, осунувшееся, с разбитыми губами и мертвыми глазами. Он равнодушно открывал рот, принимая в себя член любого, кто захотел его поиметь и так же равнодушно делал минет. - Я тебе соврал, в принципе, - послышался шепот на ухо. Марек положил руки на плечи Дане. – Ты можешь отработать вот так. Когда-то это был очень милый молодой человек, красивый и веселый. Но, к сожалению, у мальчика было слишком много гонора. Он не захотел лечь под меня… И сейчас, как видишь, у него все намного проще – он работает у этих чурок тупо за еду. Чтоб не сдохнуть от голода. Но со временем он и им надоест, и тогда я даже не знаю, кому он будет нужен. А парень тем временем, повинуясь чьему-то приказу, разделся и встал в коленно-локтевую. Даню замутило. Все тело парня было покрыто синяками, кровоподтеками, ожогами и бог знает чем еще. А когда он потянулся и раскрыл руками ягодицы для очередного члена, Даня бросился в туалет. Рвать было нечем, поесть он сегодня не успел и желудок мучительно содрогался в почти сухих желчных спазмах. В память намертво впечаталось развороченное багровое отверстие размером с апельсин, и Дане казалось, что это все было с ним, и ему уже никогда не отмыться, не очиститься от этого. Кое-как собравшись с силами и напившись из-под крана отвратительной московской воды, Даня в холодном поту вышел обратно в коридор к Мареку. И, к своему удивлению, не увидел ни улыбки, ни насмешки. Марек молча стоял, засунув руки в карманы пальто, и изучающее смотрел на Даню. Даня молча кивнул - говорить было не о чем - и тут же, услышав очередной мучительный стон из комнаты, выбежал из квартиры, не в силах дольше там находиться. Морозный воздух пробрался под распахнутое пальто, остудил и освежил тело и голову. Даня стоял и жадно дышал холодом, и не мог поверить, что вот так просто можно сломать кому-то жизнь. Что вот так просто можно держать человека, по сути, в рабстве, в Москве, столице России. Что вот так, из-за чьего-то злого желания, можно потерять все и сразу. - Я думаю, что ты все прекрасно понял. Но я на всякий случай уточню еще раз: ты согласен на мое предложение? При хорошем исходе будешь жить в дорогой квартире, Томаш будет ходить с тобой гулять, дарить подарки и отдыхать. Цена за это – секс с вполне красивым мужчиной. Томаш не зверь, специально делать больно не будет, не волнуйся. При плохом исходе… Твой отец может потерять и без того не очень хорошую свою работу, вашей семьей внезапно могут заинтересоваться органы опеки. Квартира может сгореть…. А ты будешь жить в месте, подобном только что увиденному, чурки за тебя будут платить малую сумму в месяц, и, поверь мне, сдохнешь ты гораздо быстрее, чем мне выплатят хотя бы десять процентов твоего долга. – Марек стоял позади Дани и буквально шептал все это ему в затылок. - А вам? Вам-то что с этого? Деньги вы так не вернете, в чем смысл?- Даня отчаянно пытался уцепиться хоть за что–нибудь, понимая, что выбора у него нет. И тут же был резко впечатан щекой в стену. Марек тяжело навалился сзади, заломив Дане руки за спину. - Мое терпение закончилось, сука. Я скажу последний раз, и постарайся запомнить – ты будешь делать все для счастья Томаша Вильмовского. Ошибешься – и ты подстилка у чурок. Но только сначала я лично переломаю каждый твой палец на руках и ногах. Запомни. С этого момента тебя больше ничего не должно ебать в этой жизни. Марек напоследок коротко приложил Даню головой об стену, что-то хрустнуло, рот наполнился кровью. Послышались удаляющиеся шаги, руки больше никто не держал и Даня медленно сполз по стене. На ворот дорогого пальто медленно скатывались кровь и слезы.