Игра

В мечтах казалось, что все будет как в известном девизе: пришел, увидел, победил. А на деле – после нескольких шотов с текилой и показушного слизывания соли с руки окончательно обалдевшего Томаша, Даня оказался прижат к стенке в туалетной комнате. Томаш целовал ему шею, гладил плечи и спину, и казалось, что все не так уж плохо. Иллюзию удавалось прилично сохранять благодаря закрытым глазам и немалому количеству выпитого. И в общем и целом пока что ощущалось только удовольствие. Ровно до тех пор, пока на задницу не легли крупные ладони: Томаш подхватил Даню, притиснув к себе вплотную – член к члену, отчетливо ощутимому сквозь брюки. Даня открыл глаза, и как раз этот момент Томаш счел удачным для поцелуя. Даня растерялся. Поцелуи с мужчиной никак нельзя было спутать с женскими, было все не то и не так. Даня отворачивался, слабо скользя ладонями по рубашке, пытался оттолкнуть Томаша… но все без толку. Томаш только сильнее сжимал его в крепких объятиях, насильно поворачивал голову и целовал, целовал зло, жадно и больно. Воздуха не хватало, губы и щеки царапала жесткая щетина, мелкая и острая, как наждачный лист, и увернуться было некуда – Даня был прижат к стене всем немалым весом Томаша. Внезапно появился мерзкий сладковатый привкус во рту, и как током ударило воспоминание о последней встрече с Мареком. Кровь. Накатила паника, дурная и муторная. Даню прошибло потом. В этот момент тяжесть исчезла – его перестали прижимать к стене. Даня встряхнул головой, посмотрел на Томаша. Тот стоял теперь на шаг дальше, старательно переводя дыхание. Поморщившись, он поправил член в брюках и виновато взглянул на Даню. - Даниил, прости, я не хотел. Не так, не здесь. На меня нашло что-то. Как с цепи сорвался, знаешь? Тебе плохо? Ты столько намешал спиртного… давай я закажу минералку? Умоешься? Черт, по-моему, я прокусил тебе губу. Я обязательно заглажу свою вину, слышишь? Даня до сих пор пребывал в каком-то странном оцепенении. Организм все никак не мог решить, насколько же ему плохо. Паника улеглась, стоило только высвободиться из крепких объятий и вроде бы в общем полегчало. Пока Томаш все это говорил, он умудрился умыть Даню, вытереть ему лицо салфетками и поправить одежду на нем и на себе самом. А Даня уставился невидящими глазами в одну точку и понимал в этот момент, что раунд он с треском провалил. Более того – если он сейчас протрезвеет, или ещё хуже, поедет домой, то ничего не выйдет. Надо будет снова настраиваться, готовиться… Куй железо, пока горячо. Даня поднял голову, сделал шаг к Томашу и, обняв его за мощную шею, практически прошептал ему в губы: - Вы правы, здесь не место. Здесь шумно и слишком много народа. Я бы предпочел место... более уединенное, да? Томаш как-то резко подобрался при слове «уединенное». Глаза загорелись, и Даня, глядя на раздувающиеся от тяжелого дыхания крылья породистого носа, думал о том, что как мужчина Вильмовский действительно красив. Истинно мужской, грубой красотой. Коротко стриженые русые волосы, выбритые виски. Голубые глаза и прямой нос. Четко очерченные твердые губы, мощная линия челюсти с широким подбородком. Сильная шея, мускулатура прекрасно развита, и в вырезе не застегнутой до конца рубашки виднеются густые волоски на груди. Такой типаж назывался «медведь». Теперь, после плодотворно проведенных выходных, Даня это знал. - Даня… знаю, прозвучит пошло, да и как-то слишком быстро все... Но я предлагаю поехать ко мне домой. У меня целое поместье за городом, нам там совершенно никто не помешает. Если… если вдруг ты захочешь уехать, то тебя без проблем отвезет мой шофер. Куда скажешь. Томаш смотрел на него с надеждой. И Даня знал, что Вильмовскому действительно принадлежит очень большой участок с огромным домом, прудом, садом и непременными львами на входе – примерно в ста километрах от города. Отступать уже было некуда – предлагать ехать в гостиницу было вульгарно и неуместно, а больше вариантов-то и не было. На миг стало страшно, где-то в животе противно задергало. Но Даня вспомнил бледную мать на застиранных больничных простынях, свое вечно нищее детство… и через пятнадцать минут, уже почти протрезвевший, сидел в шикарном мерседесе S-класса, который мчался по направлению к загородному шоссе. Наверное, в этой машине Даня впервые ощутил запах другой жизни. Именно запах – дорогая кожа сидений с неповторимым запахом, едва уловимым, но явственно ощутимым. Следом в ноздри мягко втекал глубоким ароматом виски Macallan, который Томаш открыл специально для Дани и небрежно плеснул им обоим в бокалы. Даня успел заметить и деревянную коробку, и цифру 25 на бутылке. Томашу кто-то позвонил, и на некоторое время Даня оказался предоставлен сам себе. Хотелось вообще остаться жить в этой самой машине навсегда. Даня положил ладонь на сиденье и задохнулся от восторга. Как можно было протирать такую кожу джинсами? Даня, как наркоман, все гладил и гладил, перебирал пальцами, ощущая рельефные швы, и снова возвращался к гладкой коже обивки. Он прикрыл глаза. Мерседес мягко шел по трассе, чуть покачиваясь, запах дымка и сухофруктов от виски витал в воздухе. В этот самый момент Даня был безоговорочно счастлив. Очарование момента было разбито, когда его тихо окликнули по имени. Глаза открыть пришлось, как бы ни хотелось этого избежать. Томаш смотрел на него с неприкрытым голодом. Даня не представлял, насколько он сейчас был хорош – полностью расслаблен, глаза чуть мутные от полудремы, красивые губы растянуты в легкой полуулыбке. Он вольготно раскинулся на сидении, и без того низкие джинсы сползли, и была видна полоска кожи на животе и соблазнительно выступающая бедренная косточка. - Мы подъезжаем. Ты голоден? Мне распорядиться приготовить нам что-нибудь? И вот это так просто сказанное «нам», так естественно прозвучавший вопрос «мне распорядиться?» - все это мгновенно бросило Даню из одного приступа эйфории прямо в другой. Он ярко представил себе те самые, обещанные плюсы их отношений: Томаш дарит подарки, они вместе отдыхают за границей. Дорогие машины, коллекционные виски и прочие радости богатых людей становятся доступными и естественными для него, для Дани. Голова закружилась от обилия всплывших в воображении картинок. «Ты как баба», - сказал Даня сам себе. И тут же понял, что да. Как баба. И отрабатывать все эти плюсы тоже придется, как некоторые бабы отрабатывают. Даня сел ровно и одернул футболку. Прижал незаметно пальцы к сидению рядом со своей ногой. Погладил. Почти растаявшие льдинки звякнули в бокале с виски. Даня посмотрел на Томаша и понял, что отрабатывать он готов. Лишь бы больше не возвращаться в свою привычную жизнь. Лишь бы урвать себе хоть немного счастья и спокойствия. Быть легким, беззаботным и ни в чем не нуждаться... - Нет, - выдохнул Даня, улыбаясь. – Я не голоден. Но если ты хочешь поужинать, я с радостью составлю тебе компанию. Томаш улыбнулся в ответ и покачал головой. - Тогда ограничимся просто закусками. Послышалось шуршание гравия, машина немного сильнее закачалась, что-то запищало. Даня в окно увидел автоматически открывающиеся ворота, а за ними двух мужчин в камуфляже – видимо, охрана. Но когда они выходили из машины, вокруг не обнаружилось уже ни единой души. Ни охранников, ни слуг… даже Новицкого не было видно. Даня злорадно улыбнулся. Это была первая маленькая стóящая победа - Томаш так старался как можно быстрее увезти свое обретенное сокровище из клуба, что попросту забыл про своего бессменного начальника безопасности. А простая идея, что начальник безопасности во время свиданий босса сидит на переднем сидении рядом с водителем, Дане не пришла в голову. Слишком неискушенным он был в подобных вопросах. Дом поражал не только своими размерами, но и со вкусом подобранным интерьером. Отчетливо прослеживался истинно мужской дух – камин, шкуры, тяжелая массивная мебель, дерево. Это был дом не для семьи с женщиной и детьми, а для одного мужчины. Или не для одного. Даня улыбнулся и легко погладил шикарные резные перила. Как рассказал Томаш, на первом этаже была гостевая комната, отдельная ванная, бильярдная, крытый бассейн – в летнее время можно было раздвинуть крышу над ним. Ещё кухня, винный погреб и огромная кладовая. На втором этаже была спальня Томаша, тренажерный зал, рабочий кабинет, большая ванная комната – с отдельным входом, но туда можно было попасть сразу из хозяйской спальни. Внутри ванная делилась на две части – небольшая сауна и громадная джакузи. Томаш потянул Даню за собой на верхний этаж и Даня одним глазом заглянул через неплотную закрытую дверь – внутри мерцал приглушенный свет, пахло эвкалиптом, а джакузи едва слышно мягко рокотала, отсвечивая ярко-бирюзовой водой. В углу, напротив входа в сауну, из стены выступала широкая плоская душевая насадка – Даня видел такие в интернете. Струя могла быть узкой, широкой, дробной или сплошной, широкой, как водопад. И еще переливалась разными цветами. Томаш заметил его интерес и снова уставился на него тем самым голодным взглядом, случайно замеченным еще в машине. - Нравится? Хочешь попробовать сейчас? Даня постарался смущенно улыбнуться. - Если можно.. - Как пожелаешь, - прошептал Томаш ему в самое ухо, приобняв сзади. Даня выдохнул. Пока было не страшно. Пока все было хорошо. Но Даня очень преждевременно понадеялся на сдержанность Томаша. Они действительно собрались в джакузи, но как только Даня скромно и не очень соблазнительно разделся до трусов, Томаш рыкнул – ну зверь же! – и прижал Даню всем весом к ближайшей поверхности. Этой поверхностью очень удобно оказалась кровать. Широкая, с кованой резной спинкой и почему-то тремя подушками. Долгая поездка в машине, виски, тепло и приглушенный свет сделали свое дело – Даня стонал от удовольствия. Томаш вертел его, как куклу, тискал, гладил, целовал и покусывал мочку уха, жестко сжимал член сначала сквозь ткань трусов, а потом уже и без. Даня растекался от ласки и от осознания того, что все легче и проще, чем он думал. Было. Томаш сел ему на грудь, и Даня буквально потерял дар речи. У него перед лицом покачивался крупный, полностью вставший член. Толстый и длинный, нежно-розовый, с более темной крупной головкой, с выступающими венами и каплей смазки на вершине головки. Яйца были начисто выбриты, волоски в паху коротко подстрижены. -Давай, малыш, пососи его, ну?, - Томаш притерся членом к гладко выбритой щеке Дани, провел головкой до самого рта. Мягко шлепнул по губам и попробовал протолкнуть между ними. Даня, казалось, окаменел. Руки были прижаты к туловищу мощными бедрами Томаша, и вариантов столкнуть его с себя – да хотя бы просто оттолкнуть – не было. Даня повернул голову и сжал губы. Томаш вопросительно смотрел на него, не понимая, в чем дело. А Даня задыхался в тихо подступающей панике. Не сможет он, не готов, нет… Томаш водил членом по щеке, по носу и подбородку, оставляя липкие полосы смазки, тяжело дышал, и Даня был уверен, что его терпение сейчас кончится. И Даню тогда будут трахать в рот, уже не спрашивая, как и чего он хочет. В этот момент как никогда четко стало ясно, что Томаш – взрослый, сильный мужчина, жесткий и расчетливый бизнесмен. И что не станет он возится с Даней, как с девственницей, совершенно точно нет... Он уверен, что Даня сам захотел, сам пришел и сейчас его «нет» будет выглядеть как совершенно банальное динамо. А динамщиков не любит никто. Даня сглотнул и медленно повернул голову. Как мог, изобразил лукавый взгляд из-под ресниц, чтобы Томаш подумал, что он просто кокетничает. Но Томаш хмуро взглянул на него и сдвинулся вниз, ближе к животу. - Даниил, это игра какая-то? Ты сам хотел, ты сам пришел… Да, да, да. Сам, да… Знал бы ты, что это все из-за твоего Новицкого, злобно думал Даня и пытался лихорадочно сообразить, как теперь исправить ситуацию. И тут в голове щелкнуло. - Нет, нет. Ты все не так понял. Просто… - Даня сделал драматическую паузу. – Просто у тебя большой очень, в этой позе неудобно будет. Давай ты ляжешь? Томаш выдохнул с явным облегчением, а вместе с ним и Даня. Поверил… Пока Томаш переворачивался, пока Даня, улыбаясь, гладил его по заросшим светлыми волосками бедрам, надеясь, что улыбка не слишком кривая и, может быть, даже соблазнительная – все это время мозг не переставал работать. Даня усиленно размышлял о своих мечтах, о сытой и богатой жизни, о машинах и поездках. Надо. Надо открыть рот, высунуть язык, лизнуть головку, почувствовать в волосах направляющую руку, ощутить непривычный солоноватый вкус… И все. Даня бросился в ванную, зажимая рот рукой. Тошнота подступила мгновенно и неотвратимо, невозможно было даже пытаться сдержаться, продышаться или отвлечься. Даня мучительно долго корчился в спазмах над унитазом, выблевывая алкоголь и всю свою несчастную жизнь. Не стесняясь уже никого, плакал, понимая, что все, теперь не оправдаться, уже никто не поверит в его интерес к Томашу. И завтра же Марек переломает ему все пальцы. Сестры! При воспоминаниях о сестрах и обещаниях Марека Даня зарыдал уже в голос. Он стоял перед раковиной, умывался ледяной водой и пытался придумать для Томаша хоть что-нибудь – но все было тщетно. Липкий страх полз по позвоночнику и волосы вставали дыбом. Томаш спас его. В буквальном смысле слова. Когда Даня обернулся, Томаш стоял в дверях, с голым торсом, но уже в мягких домашних штанах. - Даня, я же говорил, что ты слишком много выпил… сильно плохо? Отвезти домой? Или… - он помедлил, - или останешься у меня? Даня совершенно неуместно радостно улыбнулся. Точно! Перебрал, он просто перебрал! Алилуйя. Спасибо, Томаш. Томаш молча смотрел на него, многозначительно вздернув одну бровь. -Эм-м… - только сейчас Даня понял, насколько глупо смотрелась его улыбка облегчения. – Я действительно чувствую себя не очень. И, если можно, с удовольствием остался бы у тебя. Вроде вышло убедительно. Томаш подошел вплотную, провел пальцем по мокрой щеке. Сжал пальцы на подбородке и спросил: - Ты точно в порядке? М-да… Значит, не так уж убедительно. Даня молча улыбнулся и ткнулся Томашу лбом куда-то в ключицу. Томаш вывел его из ванной и заботливо уложил в кровать. Даня немного повозился на невероятно мягкой постели, вдохнул чистейший запах свежего белья с наволочки и почти сразу же провалился в глубокий сон. Первый раунд был безнадежно проигран.