Грабители (Robbers)

На следующей неделе идет снег — близится Рождество. Эрик и его банда решают затаиться на все праздники. И Чарльз, и Эрик договорились не дарить друг другу подарки. Эрик еврей, а Чарльз почти не покидает дом, да и куда ему идти в незнакомом городе. Но остальная часть банды празднует. Они приносят восьмифутовую ель и устанавливают ее в углу гостиной, украшают мишурой и стеклянными игрушками, и каждый раз, когда Эрик бросает в ту сторону взгляд, он недовольно морщится. — Просто представь, что это ханукальный куст, — Логан толкает его локтем в бок. — Кто знает, может Санта принесет чего и тебе на Рождество. Эрик отвешивает ему шлепок по руке. В Рождественское утро Чарльз осматривает свои синяки — они стали багрово-желтыми. Его пальцы на пути к выздоровлению. Эрик целует Чарльза влажно и глубоко и обхватывает ладонью его член. — Ах, — Чарльз стонет, когда Эрик двигает бедрами, входя еще глубже. Эрик кусает его за шею, и Чарльз зажмуривает глаза. — Лучший подарок, что я когда-либо получал. Эрик медленно дрочит ему, ласкает головку и снова ведет рукой вниз, давит большим пальцем у основания. Это так неторопливо и хорошо, что пальцы на ногах Чарльза поджимаются от каждого движения. Эрик давит пальцами на его шею, оставляя следы. Он метит свою территорию в доме, полном других мужчин, и Чарльз почувствовал бы раздражение, если бы не был так возбужден. У него теперь больше следов на ключицах и шее, чем осталось после Бюро на лице. — Эрик, — Чарльз выгибается от очередного сильного толчка. — Что? — спрашивает Эрик, дотрагиваясь носом до нежной кожи за его ухом. — Чего ты хочешь, бритишбой? Ты хочешь кончить, м? Я угадал? Чарльз низко стонет. Их рты неловко соприкасаются, и Эрик двигает рукой быстрее. Его толчки тоже ускоряются, он движется резко и неглубоко, так, что трясется кровать. — Да. Вот так. Боже, да. Чарльз кончает себе на живот, все его тело дрожит, и он выдыхает имя Эрика, позволяет ему грубо трахать себя. Вскоре Эрик тоже кончает, горячо дышит ему в шею и кусает его, чтобы подавить свой стон. Чарльз слишком смутно осознает действительность, чтобы почувствовать всю боль от укуса, и ему все равно. Эрик виновато зализывает покрасневшую кожу. — Счастливого Рождества, — говорит он, откатываясь вбок. Чарльз переворачивается на спину, стараясь не задеть шины на пальцах. Эрик улыбается и целует его, намного мягче, чем раньше, гладит пальцами его запачканный спермой живот. — Счастливой Хануки, — отвечает Чарльз. — Эрик Большой Член. Эрик тычет пальцем ему под ребра и смеется — Чарльз издает что-то, похожее на писк. Это самое лучшее Рождество в жизни Чарльза, и он проводит его в старом разваливающемся доме, полном преступников. *** Чарльз наблюдает, как ребята из банды Эрика разрывают бумагу на подарках: плохо упакованный табак и зажигалка с гравировкой, фляги и что-то небольшое в коричневой упаковочной бумаге. Шон приносит эту коробку Чарльзу. Внутри — пистолет, и Чарльз с удивлением вертит его в руках. Видя это, все смеются — они, видимо, ожидали чего-то подобного. Чарльз оставляет пистолет на кофейном столике. Когда все подарки открыты, Логан бросает Эрику на колени маленькую коробочку. Эрик недоуменно косится, но Логан говорит: — От всех нас. Надеемся, ты теперь будешь брюзжать поменьше. В коробке ключи от Харли-Дэвидсона RL 45, который припаркован прямо перед домом, и выражение, которое появляется у Эрика на лице, можно увидеть очень нечасто. На следующий день они несутся на новом мотоцикле со скоростью семьдесят миль в час, и на них нет шлемов. Чарльз прижимается к спине Эрика и вдыхает запах его черной кожаной куртки; холодный зимний ветер свистит у них в ушах. Канун Нового 1933 года Чарльз встречает пьяным: в желудке горячо от старого хорошего виски. Двое самых младших членов банды пускают фейерверки в саду, и на две мили от их дома в любом направлении нет ни души. *** В середине января Эрик и его банда решают вернуться к работе. — Все будет прекрасно, — говорит Эрик. Остальные уже садятся в машину — это Дюзенберг J, одна из самых быстрых в округе. — У нас есть в этом небольшой опыт, как тебе известно, Liebling. Мы знаем, что делаем. Чарльз кусает губу, и Эрик продолжает: — Будь осторожен, хорошо? Собаки учуют, если кто-то придет, и у тебя пистолет наготове, верно? — В плечевой кобуре, что ты дал мне, — кивает Чарльз. Эрик целует его в щеку. Немецкая овчарка по имени Саксон сидит у ног Чарльза, и Эрик наклоняется и гладит ее между ушей. — Ты свое дело знаешь, не так ли? — говорит он ей. Саксон лижет его лицо, и Чарльз заставляет себя улыбнуться. Логан сигналит в клаксон и кричит: — Эй, голубки, у нас тут вообще-то есть работа. Вы можете пообжиматься, когда мы закончим. Эрик не обращает на это никакого внимания. — Так что не волнуйся, — говорит он Чарльзу. — Поцелуй на удачу? Чарльз раздраженно вздыхает и притягивает Эрика к себе. Он не придает значения вою и свисту из машины, просто держит Эрика так крепко, как только может, пока тот не вырывается и не машет ему на прощание. На этот раз все заканчивается хорошо. Чтобы скрасить часы ожидания, Чарльз играет с собаками и слушает льющуюся из граммофона музыку Шопена. Он задремывает под мерное потрескивание пластинки с Коппером — шестимесячным щенком бигля — на коленях, и как раз в это время раздается рев мотора и хлопанье дверьми. Эрик потный и злой, и Чарльз отчаянно хочет его коснуться, только чтобы ощутить, что он жив. Хочет настолько, что позже, перегнувшись через край кровати, позволяет Эрику делать с ним все что угодно. Эрик, вцепившись в его бедра, трахает его несдержанно и грубо. После Чарльз бессильно растягивается рядом с Эриком. Он представляет, как Бюро взбесится после месячного затишья, и смеется. *** В следующий раз так им не везет. Чарльз стоит у окна наблюдая, как ребята выбираются из машины, и взгляда на лицо Алекса ему достаточно, чтобы понять: что-то пошло не так. Того факта, что возвращается на одного человека меньше, определенно достаточно, чтобы сказать: что-то пошло не так. — Что случилось? — спрашивает он, стоя в дверях. Алекс молча идет мимо, Шон бросает на ходу: — Азазель. Чарльз провожает его взглядом и пропускает момент, когда Логан помогает Эрику выбраться из машины. Правый рукав его рубашки оторван и завязан вокруг его бицепса, и вся оголенная кожа — от запястья и до плеча — покрыта ржаво-коричневыми разводами крови. Чарльз в ужасе сглатывает. Он сбегает по скрипящему крыльцу и бежит через сад, останавливается в паре футов от машины и спрашивает снова: — Что случилось, Эрик? Эрик молчит. Он смотрит себе под ноги и не поднимает взгляда на Чарльза, но вместо него отвечает Логан: — Азазеля убили выстрелом в голову. А этому Граучо попали в руку. Эрик все еще молчит и старается не смотреть по сторонам. Чарльз сверлит взглядом его голову. — Отведи его в дом и найди мне набор для оказания первой помощи, — просит он Логана. — Я буду ждать на кухне. Это самое чистое помещение в доме, но даже там стоят грязные тарелки с остатками еды и стаканы с водой недельной давности — Чарльз убирает их со стола. В это время неделю назад они пили водку с Азазелем, и Азазель рассказывал ему про Россию. Чарльз приносит полотенца и таз с горячей водой, а Логан помогает Эрику зайти внутрь. — Садись на стол, — говорит Чарльз Эрику, и, видя его недовольный взгляд, повышает голос: — Сейчас же. — Куда это положить? — Логан указывает на аптечку. Чарльз выхватывает ее у него из рук. — Уходи, если не хочешь попасть под горячую руку. — Все в порядке, приятель, я уже ухожу, — Логан, приподняв ладони, отступает в коридор. — Пойду проверю ребят, пока вы тут разбираетесь. Эрик садится на стол и свешивает ноги. Чарльз достает из аптечки бинты и спирт. Разматывает повязку, пытаясь не смотреть на то, как рука Эрика дрожит и напрягается от боли. — Ты уже вытащил пулю? Он с трудом выдерживает вид раны — маленькое отверстие и пылающая красная кожа вокруг; свежая кровь заливает коричневые разводы и попадает Чарльзу на пальцы. Эрик кивает. — Ты должен очистить ее спиртом. — Я в курсе, — Чарльз откупоривает бутылку. Он вытирает кровь с пальцев полотенцем и колеблется, прежде чем перевернуть бутылку над раной. — Ты же знаешь, что будет жечь? Эрик хмуро смотрит на него и, сжав челюсти, кивает. Он запрокидывает голову назад и зажмуривается, когда спирт льется в рану и на кожу вокруг. Спирт смывает кровь, течет по руке, становясь розоватым, и впитывается в полотенце на столе. Чарльз отставляет бутылку, смачивает ткань в теплой воде в тазу и промокает ей рану — воспаленная кожа натягивается и обвисает от его движений. Эрик дышит с трудом, будто ему приходится напоминать себе о надобности вдыхать и выдыхать, кровь из раны течет беспрестанно, как слезы. — Прости. — Все в порядке, — выдавливает Эрик сквозь зубы. На другой кусок материи Чарльз выливает спирт, прикладывает его к ране Эрика. Он чувствует, как под его рукой сокращаются мышцы - кровь от этого течет еще сильнее, оставляя на белой ткани медные грязные пятна. Кухня наполняется стойким больничным запахом — этиловым спиртом и металлическим ароматом старой крови. Чарльз разматывает бинт. — Что случилось? — спрашивает он в третий раз, обертывая руку Эрика не слишком туго. — Мы взяли двадцать две тысячи из банка в Уайт-Плейнс. А снаружи нас уже ждали люди из Бюро. Мы устроили перестрелку, но я не знаю, попали ли мы в кого-то. Я только знаю, что они выстрелили Азазелю в затылок, и он упал лицом на мостовую. Чарльз заканчивает перевязку и берет ладонь Эрика в свою. Он не отнимает руку, и Чарльз одновременно хочет и не хочет, чтобы причиной этому была боль в ране. — Я не мог пошевелиться и пялился на него так долго, что меня тоже подстрелили. Боже, — он трет глаза ладонью, — ты видел когда-нибудь сквозную рану в голове? — Нет, — тихо отвечает Чарльз. Красное пятнышко на бинтах, сначала крошечное, теперь разрастается во все стороны, и Чарльз вытаскивает еще один бинт из аптечки. — Он мертв, — говорит Эрик. Чарльз не знает, что ответить. Он продолжает бинтовать его руку, пока белые бинты не перекрывают пятна крови. — Мне очень жаль, Эрик. — Это была она, — плечи Эрика вздрагивают. — Я видел ее лицо, когда она убила Азазеля. Ствол винчестера на фоне ее темных волос, а ниже — широко раскрытые глаза Азазеля и отверстие на месте носа и рта. Чарльз знает, о ком говорит Эрик, еще перед тем, как тот упоминает имя. И от этого Чарльз чувствует себя так, будто его ударили ногой в живот. *** В течение последующих дней Эрик делает вид, что рядом никого не существует. Он спит на своей здоровой руке, отвернувшись от Чарльза, и проводит время один, и все, что Чарльзу остается — занимать себя беседами с Логаном и парнями. — Если тебе кажется, что он слишком сильно хандрит, то ты просто не видел его после случая с Армандо, — Логан курит сигару, сидя на диване справа от Чарльза. Он закрывает «Дракулу» — книгу, которую читал. — После того, как Эрик вернулся из Майами. Он винит во всем себя, в этом его беда. Чарльз поглаживает кончики своих поврежденных пальцев — ногти на них только начинают расти. — Он не должен следить за каждым — это не его забота. — Попытайся сказать это ему в лицо, — Логан смеется, выдыхая дым изо рта. — Он самая большая курица-наседка из всех, что я встречал. Хотя, наверное, «медведица» тут больше подойдет. В общем, Чак, я хочу сказать, что он сделает все что угодно, чтобы защитить свое. Друзей, семью и так далее. Ты это наверняка уже понял. Чарльз кивает и берет Коппера — щенка, сидящего у его ног, — себе на колени. Гладя его по спинке, он думает, чем же Эрик занят прямо сейчас. — Так что, — Логан наклоняется над столиком и сбрасывает пепел в пепельницу, — если что-то случается с тем, что он считает своим, это его вина. И я думаю, что знаю, где он сейчас. — Где? — Чарльз поднимает бровь. Он ожидает, что Логан скажет что-то вроде «плачет в туалете» или «пишет в своем розовом дневничке, лежа под одеялом», но Логан говорит: — Он на улице, учит Тилибома и Тарарама драться. Довольно бессмысленно, если вспомнить, что каждый дурак сегодня носит при себе пистолет, но он будет заниматься этим так или иначе. Логан оказывается прав. Они тренируются в саду, и Чарльз наблюдает за ними в окно, держа Коппера на руках. Эрик играет роль боксерской груши, подняв руки в воздух, а Алекс ударяет по ним со всей силы. «Не самое лучшее занятие для человека с огнестрельной раной в руке», — думает Чарльз. Этой ночью он обнимает Эрика со спины, кладет ладонь ему на поясницу и вжимается лбом в его шею. Неделю спустя инстинкты матери-медведицы внутри Эрика пробуждаются еще раз. Казалось, что он, наконец, пришел в себя — держал Чарльза за руку той ночью, выглядел и вел себя на следующий день совсем как раньше. Но в субботу утром Чарльз получает свежую «Нью-Йорк Таймс», и на ней значится крупными заглавными буквами: «ФЕДЕРАЛЬНЫЙ АГЕНТ НАЙДЕН МЕРТВЫМ». Он забывает, что еще минуту назад гладил ротвейлера по кличке Атлас, и, не мигая, смотрит на газету. Ребята играют в карты в гостиной — идет дождь, и никто не хочет промокнуть в доме, холодном, как склеп. Чарльз читает, водя пальцем по строчкам, и ему кажется, что у него случится сердечный приступ. Из репортажа становится ясно, что речь идет о специальном агенте Уильяме Страйкере, именно он был найден мертвым пятничной ночью. Тело агента Страйкера нашли в переулке Бруклина — оба его колена были прострелены. Ему отрезали язык и всунули в рот три его собственных пальца. В животе была огнестрельная рана, и Страйкер умер предположительно от потери крови. Еще один выстрел сделали ему в голову, там же нашли записку, прилепленную прямо к свежей крови: «ПРЕДУПРЕЖДАЮ: НЕ ТРОГАЙТЕ МОЕГО». — Что это за дерьмо? — спрашивает Чарльз, входя в гостиную. Он трясет газетой, и на него смотрят, неохотно отрываясь от блэк-джека. — Что это? Может кто-то мне потрудится объяснить? М, может быть, Эрик? Он подходит, шлепает Эрика газетой по щеке и бросает ее на пол. Эрик поднимается, перенеся вес на здоровую руку. — Давай поговорим об этом снаружи. — С чего бы это? Остальные смотрят на Чарльза, как на сумасшедшего. — Почему бы нам не поговорить об этом тут? По-моему, это достаточно важная тема для каждого. Он не знает, должен ли он быть настолько зол и взволнован. Эрик убил человека, который покусился на то, что Эрик считал своим. Чарльз не знает, чувствует ли он себя оскорбленным или польщенным, но результат всего этого — убийство. Уильям Страйкер был не тем человеком, по которому скорбят, но, так или иначе, он мертв. Эрик, схватив Чарльза за локоть, пытается вытолкнуть его в коридор, но Чарльз не поддается. Он подбирает газету и машет ей перед лицами Логана, Алекса и Шона. — Это не нормально. Вам, может, и кажется, что защищать таким образом дорогих вам людей — в порядке вещей, но это не так. Кто-нибудь знает, почему? Эрик пытается прожечь взглядом дырку в его затылке. Чарльз смотрит на них всех, без особой надежды ожидая, что кто-то поднимет руку и ответит, но они молчат. Они просто недоумевающе смотрят, и даже Логан кажется выбитым из колеи. — Это не в порядке вещей, потому что так вы оказываетесь все выше и выше в списке тех, кому Бюро собирается вышибить мозги. Вы сами приближаете вашу смерть. Вам понятно? Никто не отвечает, так что Чарльз качает головой и бросает газету на кофейный столик, толкая ей карточную колоду и рассыпая карты. — Ладно. Урок окончен, — говорит он и выходит. Он слышит «Что это было за дерьмо?», произнесенное голосом Алекса. Эрик идет следом за ним и со всей силы хлопает за собой дверью гостиной. — Что, блядь, с тобой не так? — негромко спрашивает он. Чарльз готов поспорить, что остальные трое сейчас подслушивают с другой стороны двери. — Что не так со мной? — с сарказмом переспрашивает Чарльз. — Иногда я спрашиваю себя, кем ты, мать твою, себя возомнил. Эрик глубоко вдыхает и выдыхает, сжав кулаки. — Этот человек участвовал в убийстве Армандо и пытал тебя. — Это не значит, что ты должен был убивать его. Пойми, я ценю твою заботу обо мне, но я не могу оценить насилие и убийства, возложенные на алтарь этой заботы. — Почему бы не воспринимать это как деяние во имя установления вселенской справедливости? — в голосе Эрика издевка. — Если тебе так больше нравится. Он был ублюдком, так что я был ублюдком по отношению к нему, и теперь он мертв. У Чарльза пропадает дар речи, но почти сразу возвращается. — Если тебе нравится смотреть на это с такой точки зрения, то ты сам станешь следующим, кого убьют. Ты, идиот, вообще думал об этом? — Мне, что ли, извиниться перед тобой? — спрашивает Эрик, широко разводя руки. Из-за бинта на плече его больная рука кажется бесформенной. — Нет уж, я не собираюсь этого делать, Чарльз. Я не буду извиняться за то, что я сделал с этим человеком. Он заслуживал вещей и похуже. — Ты не бог, Эрик, — Чарльз повышает голос. — Ты не можешь решать, кто чего заслуживает или нет. Эрик почти взрывается. — Он мучил тебя, черт возьми! — кричит он. — Если ты не хочешь воспринимать это, как мою месть ему за это, то и не надо. Воспринимай это, как мою месть за то, что он мучил меня. Мне плохо, когда плохо тебе. Я защищаю и буду защищать тех, кто мне важен, и пусть каждый знает, что с ним произойдет, если он поднимет на них руку. Чарльз вступает в заранее проигрышное сражение каждый раз, когда спорит с Эриком. — Только попробуй выкинуть что-нибудь такое еще раз, — говорит он. — Ты слышишь? Потому что это твое последнее предупреждение. Боже, почему ты не какой-нибудь бухгалтер или секретарь. Чарльз уходит, прежде чем Эрик успевает что-то ответить, и прежде чем он сам потеряет выдержку и ударит Эрика в лицо. Он не обращает внимания, когда ночью Эрик залезает к нему в постель и целует его шею и висок. — Прости меня. Эрик просит прощения после каждого поцелуя, не останавливается, пока не добирается до плеча. Он становится на колени и ведет губами по руке Чарльза, целует его в бок и бедро, но Чарльз никак не реагирует. В конце концов Эрик сдается. Он спит на здоровой стороне, другой обняв Чарльза за поясницу. Чарльз чувствует, как рука Эрика сжимается в кулак — это происходит постоянно, когда он спит. *** Логан говорит Эрику, что им пора сделать перерыв — подождать, пока рука Эрика хоть немного заживет. От напряжения рана может раскрыться снова, а они не могут рисковать его жизнью. Он не преувеличивает — кровь постоянно просачивается через бинты, и все простыни теперь в несмываемых коричневых пятнах. Шестнадцатого марта они возвращаются к работе. Восемнадцатого марта Алекс и Шон стоят в гостиной, переминаясь с ноги на ногу и почесывая в затылке. Наконец, Алекс говорит. Говорит Эрику, что они уходят. Что с них хватит, что это было здорово и все такое, и они очень благодарны за все, что Эрик для них сделал, но им уже достаточно. Они взвесили все «за» и «против», и теперь, когда Армандо и Азазеля больше нет, они хотят уйти. Эрик расстроен, но скрывает это за привычной злостью. Если мальчишки бросят его, у него останется только Логан. Если они уйдут, эта страница его жизни закончится. — Он мне как отец, которого у меня никогда не было, — говорит Алекс. — Согласен, — отвечает Шон. Из сада, где Эрик палит по деревьям, доносятся щелчки затвора. — Разве что у меня был отец. Эрик мне как отец, который никогда не уходил из семьи к моей учительнице миссис Карвер, когда я был в третьем классе. Щелк-щелк-щелк-щелк-щелк-щелк. У каждого из щелчков свое эхо, и Чарльз надеется, что Эрику скоро надоест. — Ты очень важен этим детям, — говорит он, выходя в сад. Эрик прицеливается и выпускает одну за другой четыре пули в ствол вяза. Останавливается, чтобы перезарядить револьвер. — Тогда почему они решили уйти? Он выпускает еще две пули в другое дерево: дырки от них похожи на два маленьких глаза. — Они не остались бы с тобой навсегда, Эрик, — тихо говорит Чарльз. — Каждый ребенок рано или поздно покидает родительское гнездо. Эрик опустошает барабан, стреляя в белую мишень на дальнем дереве. — Но они не просто дети. Они часть моей семьи. Члены семьи должны держаться вместе. От этих слов у Чарльза появляется тянущее чувство в животе. На скамье лежит еще один пистолет — Эрик берет его и прицеливается. — Им страшно, — Чарльз засовывает руки в карманы пальто. — Они через многое прошли, и им только двадцать один. Они должны сами решить, что для них лучше, пусть даже это будет многомильная дорога до Кубы. — Они не могут просто так взять и уехать, — говорит Эрик. Его рука дрожит, и он не попадает в цель. Отбросив пистолет, он усаживается на траву по-турецки. Сжимает голову ладонями и продолжает: — Они не могут. Чарльз садится рядом, проверив, нет ли рядом собачьего дерьма, и берет Эрика за руку. — Тебе не остановить их, дорогой, — до этого он ни разу не использовал нежные прозвища в отношении Эрика. — Я знаю, что тебе тяжело принять это, но это их решение. Он пропускает пальцы Эрика между своих. — Ты знаешь, что они мне сказали? Эрик трясет головой, смотря в сторону. — Они сказали мне, что ты им как отец. Эрик сжимает зубы, и Чарльзу очень не хочется расстраивать его. — Хоть ты и капризный сукин сын, Эрик, но они любят тебя. Через неделю Эрик обнимает мальчиков на прощание, и Чарльз знает, как он не хочет их отпускать. Чарльз знает, как Эрик ненавидит демонстрировать привязанность, и видит, как он с трудом крепится, просит их следить за собой и не забывать мыться. Хорошо проводить там время, найти себе прелестных кубинских девушек и, наконец, потрахаться. Чарльзу тоже грустно прощаться с ребятами. Он обнимает их и хлопает каждого по спине. — Эрик гордится вами, — говорит им Чарльз.