Прикосновение к огню

* * *

      То ли ослепительно-белая луна была слишком яркой и настырно заглядывала в окно, разливаясь по простыням голубоватым молоком, то ли в комнате было слишком душно, но в ночь перед концертом Регина никак не могла заснуть. Ворочалась с боку на бок, ощущая легкий мандраж, будто ей предстояло в первый раз выступать на сцене перед зрителями, хотя это было далеко не так. Профессиональный опыт научил ее относиться к выступлениям спокойно и справляться с волнением, но сейчас это почему-то не помогало. Регина перевернулась на другой бок и выглянула в окно, за которым еще чернела зимняя ночь, и снежинки медленно падали, переливаясь в серебристом лунном свете. Так это было красиво, и так по-детски хотелось верить, что в Рождественскую ночь не может произойти ничего плохого, что Регина закрыла глаза, качаясь на теплых волнах блаженной полудремы.       В окно кто-то поскребся, но Регина не придала этому значения, подумав, что буйствуют белки или голуби, но белки или голуби оказались слишком упрямыми и не хотели оставлять ее в покое, так что ей пришлось открыть глаза. Широкая человеческая тень распласталась по стеклу, и, подойдя к окну, Регина увидела Санта Клауса. Правда, был этот веселый чревоугодник, символ дородности и обжорства, каким-то уж слишком тощим, недокормленным и подозрительно женственным. Красная карнавальная куртка с белой оторочкой, стянутая широким, повязанными в два оборота поясом, свободно обвисала по его худощавому телу и совсем не защищала от ветра, который свободно гулял под ней, раздувая полы, заполнял пустоты холодным воздухом. И Санта, это мифическое существо, древний морозный дух, повелитель метелей, рожденный из льдистых сугробов посреди лютой стужи Северного полюса, балансировал теперь между подламывающейся под ним подмерзшей веткой яблони и скользким, припорошенным рассыпчатым снегом подоконником, мелко дрожал от холода мягкой зимы, едва-едва опустившей столбик термометра ниже двадцати трех градусов. Его хилая ватная бороденка в конце концов слетела с лица, обнажая всю правду. — Свон! Ты совсем уже рехнулась! — Регина впопыхах открыла окно и затащила в комнату заиндевевшую идиотку в красном колпаке, съехавшем на затылок. — И что за дурь тебе ударила в голову?       Регина накинула на нее одеяло, стала порывисто растирать плечи и спину. — Я хотела вас удивить, — простучала зубами Эмма. Под костюмом Санты оказались только майка и тонкие пижамные штаны. — Удивила. Нечего сказать. — Я просто… мне нужно было прийти сюда. Я же уже легла спать, но потом внутренний голос сказал мне, что мне непременно нужно… Прийти сюда. Не знаю зачем. Тупая была затея. Но он меня потащил. Я иду, и у меня пятки горят. Правда. Так быстро бежала. Вжих. И тут. Мороз не успел догнать меня. И вот я залезла на дерево. И теперь тут. Но я вижу, что ошиблась. Что это все было … неправильно. Я не должна была. Но я не представляю, как я теперь вернусь… До Белоснежки идти два квартала, на меня могут напасть разбойники, не представляете, какими грязными могут быть их помыслы. А еще полицейские… могут принять за проститутку. Со мной бывало такое. В Большом Яблоке. Так неловко. А впрочем, — Эмма суетливо пригладила волосы. — Неважно. Пианистка-шлюха… Вот забавное название для крутого порно. Да? Хотите посмотреть? Хотите… Эмма достала из кармана куртки Санты мобильный телефон и, разумеется, тут же выронила его. Рухнула на колени, суетливо выискивая его на полу. — Так… Эмма, прекрати нести чушь, — Регина схватила ее за шиворот и потянула вверх. — А то я подумаю, что ты опять наглоталась чего-то и теперь с ума сходишь. — О! Вот он, — Эмма успела подхватить телефон и рассмеялась, ударяя Регину по коленям. — Расслабьтесь, я просто дурачусь. Просто этот показательный концерт… Белоснежка говорит, что я накручиваю себя, но я знаю… что в любой момент могу сорваться, сбиться… и тогда… Я просто… боюсь все испортить.       Регина внимательно посмотрела на Эмму, подсела к ней и взяла за руки. — Эмма, мы с вами проделали большую и трудную работу, чтобы обнаружить талант под толстым слоем вашей придури и расхлябанности. Так что наше выступление завтра будет закономерным результатом не только вашего, но и моего труда, а я, в отличие от вас, профессионал в этом деле и в себе не сомневаюсь. Понятно? — Да, понятно, — хмыкнула Эмма. — Ну а если я ошибусь, собьюсь, и все полетит к черту, это будет не ваш труд, а моя вина… — Тогда я вас уничтожу, — шутливо оскалилась Регина. — Вы умеете приободрять, — Эмма нервно сглотнула, поежившись. — Пусть вас мисс Бланшард приободряет, думаю, у нее это лучше получается, — Регина приобняла Эмму за плечи. — Я же хочу вам объяснить одну вещь — я не жду от вас чудес, но раз мы с вами завтра играем в паре, то и должны работать сообща, как альпинисты в одной связке, должны доверять друг другу и самим себе. Поэтому если вдруг вы оступитесь, то я вас поддержу, иначе мы вместе полетим вниз и разобьемся. Так что если вы не очень верите в себя, поверьте в меня, и я вас не разочарую. — Я в вас верю, — торжественно произнесла Эмма. — Как вы это здорово сказали. Альпинисты в одной связке… Я запомню. — Так, теперь мне нужно вас домой отвезти, — Регина нехотя побрела к шкафу, чтобы одеться. — А можно, я у вас переночую, — спросила Эмма и тут же, не дождавшись разрешения, повалилась на кровать Регины, загребая под себя ее подушку, и свернулась в одеяло, как гусеница в листочек. — Ну вы и наглая.       Регина неодобрительно цыкнула, но все же, смирившись, достала из шкафа еще одно одеяло и легла на самый край, чтобы быть подальше от Эммы, которая заняла собой почти всю кровать, разместившись по диагонали.       Это была очень странная ночь: Регина несколько раз отпихивала от себя Эмму, которая ворочалась во сне и все норовила забросить на Регину руки или ноги, причем делала это очень точно, обхватывая игриво и осторожно. Регина подозревала, что не так уж крепко Эмма спит. Наутро Эмма исчезла, и Регина даже подумала, что она ей просто приснилась, но обнаружила на снегу под окном свежие следы, которые растворились на кромке с проезжей частью.