* * *
Прошло около двух недель, Регина все это время провела в Нью-Йорке, пытаясь наладить личную жизнь. Правда, получалось не очень хорошо. Робин постоянно был на репетициях и рождественских выступлениях в театре, а Регина проводила дни с Роландом, который очень расстроился, узнав, что Эмма заболела. Регина не хотела ему говорить, но тот случайно подслушал их с Робином разговор и теперь боялся, что с Эммой произойдет то же самое, что и с его мамой, когда она вот так же заболела, легла в больницу и больше не вернулась. Регина успокаивала его, хотя у самой на душе было тревожно. Все потому, что она слишком хорошо знала, что такое наркотическое отравление, когда кажется, будто сам Дьявол выворачивает все нутро наизнанку. Было это так давно, точно в прошлой жизни. Регине тогда было примерно столько же лет, сколько Эмме, может, чуть больше, и она искала способы избавиться от материнского контроля. Мамочка доставала ее своими чрезмерными амбициями, и Регина не придумала ничего лучше, чем сбежать со своим инструктором по вождению Дэниэлем, который к тому же был лидером одной уличной музыкальной группы. Он играл на гитаре, посвящал Регине незамысловатые, но очень трогательные песни. Первая любовь творила чудеса, и Регина чувствовала себя невероятно счастливой вместе с ним. Кроме Дэна в группе была барабанщица Диана, которую все звали Динь-Динь за ее любовь к музыкальному треугольнику и колокольчикам. Она и приносила в группу волшебную «пыльцу фей», которая, как она утверждала, была совершенно безвредна, а только лишь расширяла сознание и позволяла увидеть то, что не дано увидеть трезвому разуму, подняться на вершины безграничного вдохновения. И с тех вершин все казалось возможным. Регина и Дэниэль строили радужные планы, как они будут счастливы вместе, когда уедут из Сторибрука, заведут детей, но, когда уже все было готово и вещи собраны, Дэниэль вдруг уснул и не проснулся. Врачи так и не смогли объяснить, почему это произошло, списав все на внезапную остановку сердца. Не находя себе места от горя, Регина приняла так много волшебных таблеток, что врачам едва удалось вытащить ее с того света, и это были, наверное, самые мучительные дни в ее жизни. Она бы никому не пожелала такой участи, даже этой идиотке Эмме, и поэтому надеялась, что та быстро оправится. И тогда можно было бы с чистой совестью отчислить ее и даже, может быть, подать в суд, потому как она все-таки заслуживала наказания.* * *
Первый день после каникул прошел как обычно. Только Эмма не пришла, Регина и не ждала, что она придет, — но все же время от времени бросала встревоженный взгляд на ее пустующее место возле окна. После занятий, она села за ее парту, стала заполнять журналы, выводя ровные цифры и буквы в строчках, делая вид, что совсем не волнуется. В кабинет вошла Мэри Маргарет. Выглядела она растерянной и подавленной. Несмело подошла к Регине, но все никак не решалась с ней заговорить. — Так, мисс Бланшард, не томите, — не поднимая глаз, сказала Регина. — Что вам нужно? Как будто она и не догадывалась, о чем предстоит разговор. — Я по поводу Эммы… — тихо пролепетала Мэри Маргарет. — Она просила… — Мой ответ — нет, — безапелляционно отрезала Регина, даже не выслушав вопрос. От жесткости ее интонации Мэри Маргарет робко отступила. — Но… — Никаких «но», — Регина наконец-то посмотрела в лицо Мэри Маргарет. — Я понимаю, что она переволновалась, приняла лишнего и потому так себя вела, но это нисколько не оправдывает ее, и я не могу закрыть глаза на ее выходки. Так что передайте ей, что я ей очень сочувствую, но я ее предупреждала и все равно отчислю. И пусть она впредь думает головой и не экспериментирует с разными веществами или что там она принимает для «вдохновения». Регина нарисовала кавычки в воздухе. — Да я не об отчислении. К тому же Эмма ни с чем таким не экспериментировала, — заступилась Мэри Маргарет. — Да ну? — саркастически подняла брови Регина. — А может, это злой дух в нее вселился или, быть может, кто-то наложил на нее страшное проклятье? Эмма, конечно, любит сказки, но вы-то их не рассказывайте. Если она не может сама себя контролировать, то кто в этом виноват? — Регина, вы не понимаете… — Чего я не понимаю? — У Эммы с детства серьезные проблемы… — вздохнула Мэри Маргарет и коснулась лба, — с головой. В тот раз у нее случился тяжелый психоз. — Погодите… — Регина замерла ручкой над бумагой и посмотрела на Мэри Маргарет прямо. — Вы хотите сказать, что Эмма… Мэри Маргарет печально кивнула: — Эмма психически больна… — Так… и вы сообщаете об этом только сейчас, — медленно и напряженно проговорила Регина, но в голосе ее назревала буря, готовая вот-вот вспыхнуть молниями. — Ну она не хотела, чтобы кто-то знал … Чтобы вы знали… Ей и так тяжело приходится… Она сирота, все детство провела в детском доме, где ее перебрасывали из семьи в семью, пока она не встретила Ингрид, женщину, которая заменила ей мать. И вот — Ингрид погибла. И Эмма осталась совсем одна в незнакомом городе… — Прекратите! Я сейчас скончаюсь от аллергии на ваше нытье. — Регина потерла брови пальцами. — Нет. Я понимаю, вы хотели помочь, но вы же взрослый человек. Должны соображать, что, скрывая ее болезнь, подвергаете опасности ее и всех остальных. С ее стороны это было очень глупо, а с вашей — еще и безответственно, раз уж вы решили заботиться о ней. — Я хотела облегчить ей жизнь… — Ага. Облегчили! — язвительно усмехнулась Регина. — Мне вот только одно интересно — как вы Голда обманули? Он же мне тут соловьем разливался, какая Эмма чудная и замечательная, неужели он не знал… — Мистер Голд все знал, он и помог ей с документами… — едва слышно проговорила Мэри Маргарет. — А, ну конечно, он все знал, — недобро улыбнулась Регина. — Ладно. Я с ним тоже поговорю. А чего вы от меня-то хотели? — Эмма постоянно зовет вас… Не спит. Может, если бы она вас увидела… — Чтобы она снова набросилась на меня? — Нет… Она вас не тронет. Пожалуйста, ей сейчас очень плохо… Глаза ее были переполнены мольбой, и какой бы суровой ни хотела казаться Регина, она сдалалась. — Ну… хорошо, — тяжко вздохнула она, закатив глаза. — Поехали.* * *
Коридоры угнетали своим однообразием; в больнице, несмотря на всю ее ухоженность и отчаянные попытки сказочными рисунками на стенах создать дружелюбную атмосферу, все равно витало напряжение. В небольшом проеме стоял аквариум с рыбками, вокруг которого столпились больные в одинаковых голубых пижамах: они липли к стеклу и пальцами выводили для рыбок маршруты. Регина старалась не смотреть на них, следуя за Мэри Маргарет, которая вывела ее к тяжелой железной двери в небольшом огороженном стенами закутке. На стуле, прижавшись головой к стене, спал молодой санитар. — Эдди! — легонько пихнула его Мэри Маргарет. — Просыпайся. — А? Что? — спросонья вздрогнул Эдди. — Мы можем зайти? — Погодите немного. Сейчас выйдет доктор Вейл. Эдди нырнул за дверь и через пару минут вышел вместе с доктором Вейлом. Тот протирал очки краем халата. Он приветливо кивнул Мэри Маргарет, строго взглянул на Регину. — Мисс Миллс, Эмма сейчас под сильными успокоительными, но все равно лучше не подходите к ней слишком близко. — И не собиралась, — хмыкнула Регина.* * *
Эмма лежала на постели и что-то бессвязно бормотала, всхлипывала, уставившись в потолок, будто было там что-то такое, на что совершенно не хотелось смотреть, но и отвернуться было невозможно. Она падала лицом в грязь, проваливалась в зловонную жижу, что облепила ее теплой липкой массой, пропахшей разложением и ржавчиной. Эмма ползла все дальше по зловонным кожистым трубам, которые сжимались и разжимались, точно были живыми сосудами в теле какого-то огромного существа; с разных сторон трубы эти прорывались, открывая Эмме выходы в новые кошмары, где она пыталась, но не успевала спасти Злую Королеву. И за этот непрощенный грех не было искупления, и Эмму ждали новые пытки, и они не заканчивались даже со смертью. Везде Эмма умирала и заново оживала, чтобы снова оказаться в одном из кругов безумного, бесконечного ада, который и был тем страшным чудовищем, что поглотило Эмму, и она ощущала вокруг себя вибрацию от его тяжелого, жгучего дыхания, заполняющего весь лабиринт извилистых коридоров едким дымом. Голова Эммы отрывалась от шеи, становясь какой-то юлой, и перед глазами, вываливающимися из почерневших провалов глазниц, все превращалось в тошнотворную мешанину. Глаза отлетали, укатывались от Эммы, и ей приходилось шарить руками по грязи, выискивая, хватая их скользкими пальцами. Направлять их на себя, чтобы лучше рассмотреть в кого, а точнее — во что она превратилось. Она была изможденным, тощим существом, которому не было названия. Синеватая кожа ее казалась прозрачной, и под ней просвечивали внутренности, перемешанные и сорвавшиеся со своих анатомических мест. Из спины выпирали оголенные позвонки, вспарывали кожу, как металлические звенья циркулярной пилы. Безглазое лицо ее свисало резиновой маской, Эмма пыталась сорвать его и случайно слишком сильно сжала глаза в ладонях — и глаза треснули, как переспелый виноград, горячими брызгами обжигая щеки, стекая едкими слезами и каплями пота. Доктор Вейл подошел к ней, приподнял регулируемую спинку кровати. — Эмма, все хорошо. Вот видите — Регина пришла. С ней все в порядке. Эмма вцепилась в Регину мятущимся взглядом, ощупывала ее, точно не могла поверить, что это правда она, а не какой-нибудь призрак, а потом вдруг замерла, глядя куда-то за плечо Регины. В покрасневших от бессонницы глазах отразился такой оцепенелый ужас, немеющий на раскрывшихся в беззвучном крике губах, что Регина тревожно обернулась, но, конечно, не увидела ничего, кроме своей тени на стене. Сквозь серую мглу, сквозь черноту, пожирающую белые больничные стены, Эмма увидела размытые очертания Злой Королевы, постепенно проступавшие, как изображение на полароидном снимке. Но там была не только Злая Королева. За ее спиной стояла Темная. Она наблюдала, обхватывала Злую Королеву сзади, водила руками по ее телу, пленяла ее. Заметив же, что Эмма видит ее, она улыбнулась холодно и безжалостно, с демонстративной жестокостью вонзила острый длинный кинжал под левую лопатку Злой Королевы, и окровавленное лезвие вышло из ее груди. От удара — раны вскрылись на теле Эммы. Она отчаянно завопила от сердечной боли, заливая кровью постель, дернулась, выворачивая руки и ноги из прочных оков. От метаний заскрипела кровать и колеса заскрежетали по полу. — Там она! Темная! Она… убьет! — закричала Эмма, срывая голос, переходя в истеричные рыдания. — Тише, Эмма. Темной здесь нет, — доктор Вейл подскочил к ней и прижал к матрасу. Эмма металась по кровати, плакала и умоляла невидимую «Темную» не убивать Регину. — Пожалуйста, я хочу убедиться… Пожалуйста, пусть она подойдет ко мне! Доктор Вейл кивнул Регине, подзывая ее и на всякий случай перегораживая ее руками. Регина смотрела на Эмму хмуро и обеспокоенно, но все же позволила ей дотронуться до своей руки. — Регина… правда ты? –спросила Эмма. Слабая, нервозная улыбка едва коснулась ее обкусанных голубоватых губ и тут же бессильно растаяла. — Да… я, — растерянно ответила Регина, оторопев от происходящего. — Можно я дотронусь до твоего лица. — попросила Эмма, вытягивая руку, насколько позволял ремень. Регина присела на корточки, положив ладонь Эммы себе на лоб. Та провела пальцами по бровям, по переносице спустилась к носу, соскользнула на щеки и губы, и лишь изучив полностью лицо Регины, успокоилась, поверила, что это действительно она, а не галлюцинация. — Я… подвела тебя… — тяжело проговорила Эмма. — Под монастырь ты меня подвела, Свон, — поднимаясь, вздохнула Регина. — Надо было раньше все рассказать, а теперь — что с тобой делать? Ласково провела тыльной стороной ладони по влажной щеке Эммы. — Не знаю… — И я… не знаю. Регина крепко сжала ее руку, поглаживая выступавшие костяшки суставов. — Ладно, Эмма, поправляйся, а то так хочется надавать тебе затрещин, а ты такая страдалица, что как-то совестно даже, — с напускной зловредностью проворчала она, но взгляд ее был полон сочувствия и переживания. Эмма устало усмехнулась, сделала шумный, резкий вдох, собираясь, видимо, что-то сказать, но растеряла слова, поэтому просто прикрыла глаза и откинула голову назад на подушку. Не сразу Регина заметила, что все еще держит Эмму за руку, и лишь когда доктор Вейл коснулся ее плеча — опомнилась и отпустила.