* * *
— Да ладно! — беззаботно рассмеялась Эмма и, ерзая на самолетном кресле, попыталась разобраться с ремнем безопасности. — Ты боишься летать? — Я не боюсь, — Регина вцепилась в подлокотники. — Я просто немного… волнуюсь. Это же такая сложная технология. Для меня это запредельная магия. — Да нет. Тут все просто — Эмма открыла телефон и зачитала первую попавшуюся статью, найденную по запросу «почему самолеты летают»: — Самолет летит вперед благодаря силе тяги. Она преодолевает силу торможения самолета (сопротивление воздуха), а подъемная сила преодолевает земное притяжение (силу тяжести). И самолет летит! Таким образом, воздушные течения снизу «приподнимают» крылья, а сверху как бы «подталкивают» крылья кверху. Так создается подъемная сила. Самолет движется вперед с помощью двигателей, воздушные пропеллеры как бы «сверлят» воздух. Когда самолет движется очень быстро, то воздух начинает вести себя как твердое вещество. — Я все равно ничего не поняла, — вздохнула Регина. — Ну не переживай! — пихнула Эмма ее в бок. — Если мы упадем, то, как в сказке, умрем в один день. — Утешила… — протяжно хмыкнула Регина, откидываясь назад и закрывая глаза. — Давай я буду держать тебя за руку, чтобы не было так страшно, — заботливо, хоть и немного глумливо предложила Эмма и тепло накрыла обеими руками кисть Регины, поглаживая пальцы. Самолет начинал разгон. Утробное гудение двигателей легкой вибрацией отдавалось в металлическом теле. Ворчливо ухая и тарахтя, он разгонялся на взлет, и яростно скрежетали винты турбин, быстрее и быстрее бежали за окнами сигнальные огни, превращаясь в длинные, светящиеся полосы, пока вдруг не стало чуть тише. Это самолет оторвался от твердой поверхности и, покачиваясь, стал подниматься в воздух. Регина открыла глаза и посмотрела мимо Эммы в окно, за которым поля превращались в четко расчерченные лоскуты разных оттенков — от темно-зеленого до серо-коричневого. — Видишь, это совсем не страшно, — успокаивающе сказала Эмма, когда самолет перестал качаться из стороны в стороны и полетел ровно. — Я все же предпочитаю что-то, более твердо стоящее на земле, — Регина расслабленно вытянулась. — Ты, наверное, слишком прочно вросла в землю, но так ты не увидишь красоту неба. Смотри. Эмма вжалась в спинку кресла и наклонила голову Регины к себе, показывая в окно. Там разливались невероятные, фантастические пейзажи из пушистых, распадающихся на части, как мыльная пена, облаков. Белые, розовые и немного голубоватые, они стелились мягким ковром, и солнечные лучи пронизывали их жирные бесформенные бока, озаряли золотистым ореолом. Иногда попадались серые тучи и тут же рассыпались клочками. Эмма тихо заговорила: — Они совершенно разные, меняются каждый миг. И ты можешь увидеть всадника на коне, а через мгновение он превратится в птицу и улетит. И нет никакого смысла удерживать это, ты не сможешь. Ты ухватишься за облачный хвост, и он останется у тебя в руках растаявшим влажным паром. Это живая безграничная красота, которую невозможно постичь, сохранить или повторить. Пытаясь запечатлеть ее, ты лишь убиваешь мгновение, упускаешь его. Но если ты просто смотришь, воспринимаешь без гордыни, но со смирением и радостью, не сожалея о том, что все это проходит, ты видишь. Ты можешь увидеть все, что угодно, потому что ты не только зритель, но и творец: ты открываешь свой разум, ты позволяешь всему этому проходить и преломляться сквозь тебя и ты наделяешь все, что видишь, своим мировоззрением, своими ощущениями. Ведь по сути в природе нет никакого сюжета или смысла, но когда мы смотрим на нее, мы сами наделяем ее смыслами — теми, что храним в своей душе. Ты понимаешь меня? — Да, — Регина приподнялась, чтобы взглянуть в лицо Эммы. — Похоже на музыку. Это искусство более абстрактно, чем литература или живопись, потому слушатель волей-неволей тоже становится соучастником этого творчества. — Ага… — вдохновенно подхватила Эмма. — Особенно музыкальная импровизация, которую музыкант сыграет однажды и больше никогда не повторит, потому что нельзя войти в реку дважды, потому что даже если разложить все по нотам, это будет другая музыка, другое состояние. Этого не было никогда и никогда больше не будет. И это прекрасно, прямо… как ты, — Эмма неожиданно закончила фразу наигранно влюбленным придыханием, целуя руку Регины. — Эмма, веди себе прилично, — далеко не сразу опомнилась она, оттого ее возражение прозвучало не слишком убедительно. Но тут чьи-то крепкие ноги с силой толкнули в спинку кресла Эммы, так что она едва не подпрыгнула на месте. Она расстегнула ремень безопасности, развернулась назад и забралась коленями на сидение, нависнув над подголовником. Шкодливым соседом сзади оказался маленький чернокожий мальчишка. Могучим пинком он откинул пластиковый стол, встроенный в спинку переднего кресла. И теперь расставлял игрушечных рыцарей, в центре поставил волшебника с длинной белой бородой. — Еще раз так сделаешь, я заберу твоих рыцарей и отдам их на растерзание Злой королеве! — гневно прищурилась Эмма. Регина выглянула с другой стороны кресла и грозно нахмурила брови. — Ой! — мальчик растерянно замер, смущенно трогая пружинки темных волос. Он огляделся, ища защиты у родителей, но те, видно, устав уже от его рыцарских подвигов, мирно спали на соседних креслах. Рассмеявшись над трогательным замешательством, Эмма вернулась на место и положила голову на плечо Регины.* * *
Стадион грохотал и ревел. Спортсмены рассекали угловатые рампы, взмывали в воздух на разноцветных досках, точно для них не существовало законов гравитации. Они делали головокружительные перевороты, доски вылетали из-под их ног, проворачивались и, казалось, навсегда ускользали от своих хозяев, но прыжок, оборот — и вот спортсмен приземлялся ровно на свою доску и ехал на ней вперед, дребезжа пластиковыми колесами по деревянным настилам. Эмма завороженно смотрела за всем этим представлением, иногда закрывая глаза от волнения и оттого еще, что от мельтешения кружилась голова. — О нет! — Эмма вдруг обхватила голову и скатилась по сидению вниз. — Что случилось? — встревоженно спросила Регина, хватая ее за руку. Камера ездила вдоль зрительских рядов, выхватывая из толпы случайные лица. — Гляди! — Эмма рывком вернулась на место и, обхватив Регину за плечи, указала в сторону огромного экрана, на котором высветилась рамочка в форме сердца, — и внутри нее Регина увидела себя и Эмму. Она, конечно, тут же закрыла лицо рукой, только назойливый оператор и не думал менять съемочные планы. — И что теперь? — спросила Регина. — Нам придется поцеловаться, — вздохнула Эмма обреченно, хотя в глазах ее плясали игривые черти. — Это глупо, — пробурчала Регина, складывая руки на груди. — Но таковы правила, — Эмма подобралась к ней и, изловчившись, все-таки своровала у нее быстрый поцелуй, правда, зрители его не особо увидели, потому как Регина все-таки прикрылась сумкой. А фестиваль продолжался. Один из скейтбордистов особенно привлек внимание Эммы. Был он довольно крепким и плотным на вид, похожим на медвежонка с кудрявыми светлыми волосами. Он был одет в серую толстовку и джинсы, и Регина никак не могла понять, что же в нем такого примечательного. Но после выступления Эмма схватила ее за руку и потащила к выходу. — Это Нил Кэссиди, — пояснила Эмма — Кто? — Мой бывший парень… Ну, мог бы стать моим парнем, если бы я не съехала с катушек. Нил! — крикнула Эмма, когда он появился из раздевалки, повесив на плечо рюкзак. — Эмма? — удивленно отпрянул Нил и чуть было не попятился назад. — Да не бойся ты! — засмеялась Эмма. — Со мной все в порядке. Нил посмотрел на Эмму, убедился, что она вполне вменяемая, и улыбнулся ей, хотя и немного настороженно. — Ты здорово катался! — искренне похвалила Эмма. — Ага, спасибо, — оживленно ответил Нил. — Я придумал новый вид досок, у них лучше эргономика и маневренность. Он достал доску из рюкзака и присел на корточки, показывая все ее изгибы и колеса. — Хочешь попробовать? Эмма с восторгом запрыгнула на доску, но Регина ее остановила: — Не стоит. — А, да, — с досадой вздохнула Эмма, положив ладонь на живот. — Мне же типа пока нельзя. — Оу! Я понял, — усмехнулся Нил. — И кто отец? — Ну, какой-то парень, — уклончиво сказала Эмма. — Надо же! Это был какой-то парень, — нарочито вскинул брови Нил и кивнул в сторону Регины. — А не вот она, например. — Не она, к сожалению, — вздохнула Эмма. — Ну, а ты сам как? Счастлив? — Вполне, — Нил потер рукой затылок. — С девчонками, правда, не особо клеится, но я не отчаиваюсь. — Уверена, ты найдешь себе более… подходящую. — Эмма… прости, я тогда… оставил тебя. — Да ладно, я же была сумасшедшая, я чуть не убила себя и тебя. — Не в этом дело. Я бы пришел к тебе, но Ингрид запретила мне. — Ингрид? — Да. Она сказала, что ты не хочешь меня больше видеть и знать. — Это неправда! — вскрикнула Эмма. — Я знаю. И тогда знал… Но… — Да ладно, Нил. Это все в прошлом. Давай простим и отпустим друг друга, — Эмма протянула ему руку. — Давай, — с облегчением выдохнул Нил и пожал руку Эммы в ответ. — Я рад, что увидел тебя. Может быть, еще когда-нибудь встретимся. Вместе с ним или с ней, — он указал взглядом на живот Эммы, выдававший четвертый месяц ее беременности. — С ним, — уточнила Эмма, и лицо ее озарилось счастливой улыбкой. — Может быть. Они обменялись сетевыми контактами и разошлись. * * * — Какая шикарная задница, я бы с удовольствием трахнул тебя, — какой-то пьяный подросток в кафе навалился на Регину. — Сейчас я тебя трахну! — вскипела подскочившая Эмма. — Не смей даже смотреть на нее, ублюдок! — Она размахнулась и хотела ударить кулаком по его жирной, неопрятной роже. Но тут ее руку жестко перехватила Регина и отвела назад. — Тише, Эмма. Он не стоит того. Эмма дернулась, шипя и вырываясь, сбросила руку. И губы ее нервно подергивались. Глаза горели желанием убивать. Из груди вырывалось тяжело дыхание, похожее на рык. Но Регина смотрела на нее бесстрашно и прямо. — Успокойся, — твердо и медленно сказала она. Ее железный тон держал сильнее любых цепей и ремней безопасности. — Слушай меня. Не торопись. Вдохни глубоко и выдохни на счет три. Эмма колебалась, переводя одержимый взгляд с Регины на испуганно вжавшегося в стену парня. Ее колотило, но крепкие руки Регины удерживали ее. Ураган прошел. Она глубоко вздохнула. Огненные руки перестали гореть. Пламя постепенно сходило с них, обращаясь в прохладный прозрачный дым. На сердце разомкнулись железные челюсти, разрывавшие острыми зубами плоть. Разъяренный тигр гнева, рыча, обращался в котенка и скручивался уютным, мягким клубком в животе под лежащей на нем ладонью Регины. Эмма медленно выдохнула и мотнула головой. — Все прошло? — cпросила ее Регина и, прижав к себе, погладила по затылку. Эмма вяло потерлось лбом о ее плечо. — Психичка, — отойдя от шока, сплюнул парень и пошел к двери. — Лечиться надо, а не в приличных местах появляться. — Иди уже, — с усталой раздраженностью бросила ему вслед Регина, усаживая Эмму за стол. В приступе спонтанной нежности Эмма полезла к Регине с горячечными, беспорядочными поцелуями и ласками. — Не сейчас, Эмма, — твердо остудила ее пыл Регина и переключила внимание. — Нам принесли заказ. Мороженое таяло в стеклянной вазочке и рядом лежала металлическая ложечка. Эмма приложила ее к переносице, где сосредоточилась сверлящая головная боль. Сонливая слабость подергивала плечи. Но легкое поглаживание по спине вернуло Эмму к жизни. — Прости, получилось не очень-то романтично, — вздохнула Эмма. — Ничего, — улыбнулась Регина. — Но, кстати, задница у тебя и вправду отличная, — Эмма засмеялась.