* * *
— Я. Не. Красивая, — Эмма печально и недовольно разглядывала свое осунувшееся, уставшее лицо в зеркале. — Выгляжу как старая застиранная футболка: растянутая, бесформенная, вся непонятного грязно-серого цвета и в темных пятнах. Еще и толстая к тому же. — Да уж, не тонкая-звонкая дюймовочка, это точно, — Регина подошла к ней и погладила по спине. — Ужасно быть тобой, наверное. Дай-ка я попробую что-нибудь сделать. Она взмахнула рукой над головой Эммы, осыпая ее невидимой пыльцой и шумным выдохом изображая шипение магии, и… ничего не произошло. — Волшебство не работает? Странно, — как будто разочарованно поджала губы Регина и лукаво осмотрелась, остановив взгляд на окне. Сказала задумчиво: — Может, тебя в штору завернуть? Проделать дырки для глаз, и будет здорово. — Ну ты добрая вообще, — обиженно надулась Эмма. — Я такая, да, — Регина поцеловала Эмму в макушку и посмотрела вместе с ней в зеркало. — Но ты не грусти, не все же тебе быть прекрасным лебедем, иногда приходится быть и гадкой уточкой, но я тебя и такую… — Любишь? — игриво подсказала Эмма, с надеждой взглянув на Регину снизу вверх, запрокинув лицо и затылком уткнувшись в ее грудь. — Терплю, — с нарочитой измученностью в голосе выдохнула Регина, хотя глаза ее все равно улыбались. Эмма фыркнула и обхватила свой круглый живот, тугой, как баскетбольный мяч. — Вот кто во всем виноват! — она в сердцах пригрозила ему кулаком. — Ничего, когда он родится, мы его отругаем, оставим без сладкого, — Регина коснулась губами виска Эммы, ласково постукивая по ее животу пальцами… — Ага, — Эмма потерлась щекой о плечо Регины и сжала ее ладони.* * *
Ночью через балкон к ней пробралась женщина — такая худая, похожая на Смерть, что легко могла бы просочиться вместе с лунным лучом сквозь щель в оконной раме. Она была точно сделана из бумаги, она выглядела странно, волосы стояли от статического электричества… Она была похожа на невесту Франкенштейна из древних ужастиков, а еще ее кожа была такой тонкой и натянутой на ее скелет, как пергамент, что она напоминала мумию. — Эмма Свон, — дрожа проговорила она. Села на краешек кровати Эммы; матрас даже не дрогнул под ней. Она взяла Эмму за руки. Какие у нее были сухие, шершавые и холодные руки, только усиливавшие сходство с древней мумией. — Это правда ты. — Я не понимаю… — прошептала Эмма, сжимаясь в клубок. — Кто вы… И откуда знаете мое имя? — О! Ну это просто, — улыбнулась гостья. — Санитарки вечно болтают о новых подопытных. Я знаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь. Я твоя родная мать. — Неправда, — сказала Эмма. — Моя мама другая. У нее темные волосы и голубые глаза. — Да ну? Белль, что ли? Да ладно! Как она может быть матерью такого чудовища, как ты? Посмотри на нас, — женщина указала на темное окно, в котором можно было увидеть их отражения. — Мы так похожи. У тебя мои глаза. И самое главное… То, что внутри нас. Это помогает нам видеть мир таким, какой он есть, а не таким, каким они хотят нам его показать. Это так. Мир погряз во лжи, но нам с тобой, моя дорогая, дано видеть то, что другие не замечают. Эмма даже не сразу нашлась, что на это ответить, как новоявленная родительница набросилась на нее с лаской. Радость ее была вполне искренней, хотя и пугающей. Она выглядела немного маниакальной, поэтому Эмма на всякий случай отодвинулась, но это не помогло ей избежать тесных объятий. Как-то в детстве она споткнулась о вешалку в коридоре, и вся конструкция повалилась на нее. Погребенная под длинной палкой с зонтами и шляпами, Эмма ощущала приблизительно то же самое, что и сейчас в тесных, но худосочных объятьях чокнутой мамаши. — Я так скучала по тебе. Когда ты родилась, на твоей головке был белоснежный пушок, как перышки у лебедя. И это напомнило мне о мечте, которую ты разрушила… Добродушное выражение лица мамочки сменилось злой гримасой, и руки вдруг перестали гладить и обнимать, а начали царапать и душить. — Что? Почему? — сдавленно отбрыкивалась от нее Эмма. — Я мечтала стать балериной, танцевать «Лебединое озеро», а ты… Ты… — Но я же не виновата… — Точно, — зловеще улыбнулась стервозная женщина. — Это все он. Мистер Голд. Рассказывал мне сказки о том, что даст мне главную роль в своей пьесе, но едва узнал о моей беременности, сразу растворился в закате. Сволочь. И знаешь, что? — Что? — промычала Эмма в руку, зажавшую ее рот. — Я потом нашла его и застрелила. Потому что… Вот было смешно, когда я такая с животом достала из сумочки пистолет размером с помаду и выстрелила в его лживый рот. Я бы убила его, но пистолет дал осечку, и у меня начались схватки. Там же я и родила тебя. И вот ты здесь. И я наконец могу упиться своей местью, — ее глаза сверкнули зловещим металлическим блеском. — Нет. Ты виновата, что я такая. Из-за тебя… — не менее зловеще произнесла Эмма. И Эмма вцепилась в нее. Они дрались, как взбесившиеся кошки, царапали, кусали друг друга и злобно шипели, и волосы их спутались, встали дыбом. И были они в своей ярости так до ужаса похожи, что становилась очевидна их родственная связь. Но когда санитары, услышав грохот и визг, прибежали в палату, все уже было кончено. Круэлла с разбитой головой валялась бездыханно на полу, а Эмма сидела на ней сверху, стирая с лица родную кровь и тяжело дыша. — Прости, мамочка! — воскликнула Эмма и рухнула лицом на грудь женщины, которая ни разу не кормила ее.* * *
Эмма проснулась вся мокрая, ее сердце отчаянно колотилось. Она поднялась с постели и побежала в ванную, где брызнула себе в лицо холодной водой. Но это не помогло. Ее трясло в ознобе, и тупая боль тянула низ живота. Она смотрела на свои руки, и ей казалось, что на них кровь ее матери, и кровь текла вместо воды из крана. Эмма закричала, цепляясь за раковину. Регина влетела в ванную и, сразу поняв, в чем дело, четко скомандовала: — Поехали. Было где-то четыре часа утра, и летнее солнце уже освещало капот машины. К счастью, еще было слишком рано, так что дорога была почти пуста. Регина усадила Эмму, прикрепила ее ремнями безопасности и села за руль. Машина рванула вперед. Эмма обнимала себя за плечи и не могла унять дрожь и слезы, бегущие по лицу. Регина держала ее, не спуская тем не менее сосредоточенного взгляда с дороги. — И в ее лице увидела я лик Дьявола. Он вселился в нее, и поэтому я убила ее, — всхлипнула Эмма и нервно засмеялась. — Ее голова треснула в моих руках, как орех. Раскололась. Я вся была в ее крови. Это казалось дурацким кошмаром… Но все было по-настоящему. Я убила ее, потому что она… Виновата в том, что я больна. Она… Моя мать. Я убила собственную мать. Разбила ее голову, как орех. Эмма лихорадочно царапала виски и лоб. — Ингрид! — дрожащими губами прошептала она. — Когда это случилось, она увезла меня сюда, чтобы защитить, а я… Эмма отвернулась к окну. Ей виделось, что снаружи шел мокрый снег, и от этого петляющая среди чернеющего ночного леса дорога скользила и норовила выбросить машину в кювет на резком повороте. Эмма никак не могла успокоиться, все барабанила в дверь и пыталась сорвать с себя ремень. Волнение накрывало ее, и она терялась, задыхалась в нем. Ей казалось, что кто-то вытащил ее легкие и выбросил их. Кто-то вытащил ее сердце и раздавил. Она плакала. Она мешала. Ей не помогали ласковые слова. Она попросту не слышала их. Она только сильнее чувствовала нарастающий страх, ужас, переходящий в лихорадочную панику. Густая, непроглядная тьма пожирала машину, обволакивала ее, трясла, как детскую погремушку, поднимала в воздух, а потом бросала обратно на дорогу, вдавливая в плавящийся под колесами асфальт. Тьма обретала форму огромного чудовища, заползала на крышу и одновременно — под дно, стучала сверху и снизу, липла к окнам и смотрела оттуда кроваво-красными глазами, вспыхивающими в разных местах ее уродливой оболочки. Тьма постоянно менялась и, легко преодолевая преграду лобового стекла, просачиваясь сквозь него, тянула лапы к Эмме, протыкала длинными когтями ее глазные яблоки, пробивала грудную клетку и сдавливала сердце, распространяясь, разрастаясь во всем теле тягучей болью, вливаясь в уши яростными, клокочущими криками. — Я убийца! Ничтожество. Я не достойна. Я не должна жить. Мои руки в крови. Я… Сумасшедшая… Такая же, как она. Я убила ее! Я убила собственную мать! — кричала и плакала Эмма; она так яростно долбила кулаком в окно, что выбила его — дверь открылась, и Эмма на полном ходу вылетела на проезжую часть. — Осторожно! Громкий вскрик оборвался звоном стекла и скрежетом металла. Смерть была такой быстрой и яркой вспышкой, что никто даже не успел осознать, что случилось. — Эмма! — Регина резко дернула ее за руку. — Не паникуй. Мы уже на месте. — Регина, — облегченно вздохнула Эмма, очнувшись от кошмарного видения. — Все хорошо, — Регина приложила ее ладонь к своей щеке, целовала пальцы. — Я с тобой.