Мечтай по-крупному, мелкие мечты не зажигают сердца.
Иоганн Вольфганг Гёте
Ночь на Корусанте — весьма условное явление. За окном виднелась панорама гигантского города: яркие вывески, пульсирующие артерии магистралей, вездесущие фонари, заливающие светом все вокруг. Сияние алых глаз отражалось от прозрачного транспаристила. Траун смотрел на все это великолепие и вспоминал события последних месяцев. Распределение в Имперскую Академию — первый шаг на пути защиты Галактики. Предстоит сделать так много, чтобы обезопасить ее, и он приложит все возможные усилия, воспользуется всеми доступными источниками, чтобы достичь поставленной цели. Мерное посапывание на другом конце комнаты неожиданно прекратилось. Траун плавно развернулся и увидел, как кадет Вэнто приподнялся на койке и удивленно уставился на него. В сонном взгляде сквозило недоумение, а мысли отражались в мимике лица: все нормальные кадеты спят в такой час, только чисс любуется на по-своему красивый урбанистический пейзаж. — Вы когда-нибудь спите, Траун? — сиплым голосом пробубнил он. Забавный. По чисским меркам Элай Вэнто совсем еще ребенок. И хоть вопрос брошен резко и негодующе, с явным намерением вставить шпильку, Траун прекрасно понимал, что в глубине души юноша не желал ему зла. — Не беспокойтесь, кадет Вэнто. Ваш сон я не потревожу, — негромко произнес чисс, сверкнув алыми глазами, отчего юноша поспешно отвел взгляд — соседство экзота было ему явно не по нраву. — Полночный крайт спит (1)… — выругался молодой кадет и, перевернувшись на другой бок, накрыл голову подушкой. Через несколько минут его дыхание выровнялось, а Траун, взяв портативный датапад, приготовился провести еще немного времени за изучением учебных материалов по тактическому анализу. Помимо воли взгляд снова устремился в окно. Яркий свет городских фонарей не давал возможности рассмотреть звезды. Траун тщетно пытался найти хоть одну, гадая, где сейчас может находиться Мэрис. Рано или поздно он найдет ее, заключит в объятья и никогда больше не отпустит.***
Звездное небо предстало перед взором во всей красе: миллиарды солнц, пятна далеких туманностей, полоса родной Галактики, тянущаяся через все небо. Воздух был наполнен сухостью, слабый ветерок колыхал волосы и приятно касался воспалённой кожи, подавляя болезненный зуд. Мэрис, закутавшись в куртку, сидела на песке на окраине лагеря, разбитого в гигантской пустыне, и слезы катились по ее щекам. Опять Кеннто. Сколько можно издеваться над ней? В этот раз он был особенно жесток. Мэрис прикоснулась к рассеченной скуле и тихо заскулила от боли. Ей хотелось убежать, но куда? Единственный путь лежит в имперскую тюрьму. Стараниями Кеннто, ее фотографиями пестрил весь ГолоНет. Этот подлец не оставил ей ни единого шанса выбраться из контрабандистского мира, накрепко сковав кандалами информационной блокады. Вглядываясь в бездну космоса, Мэрис вспоминала глупый девичий порыв. Когда-то она любила Рака. Или думала, что любила. Бросила все, оставила позади спокойную жизнь на Кореллии и отправилась покорять Галактику, творя, как ей казалось и как убеждал ее Кеннто, добро. Жестокий обман и ужасное разочарование ждали ее, когда Рак наконец сбросил маску и показал истинный мир контрабандистов, воров и работорговцев. Теперь она подвергалась ежедневным побоям и насилию. А еще приходилось обманывать ничего не смыслящих в предметах искусства дельцов на черном рынке, что было унизительней всего. Много раз Мэрис хотела выстрелом бластера прервать свою никчемную, неудавшуюся жизнь, но перед очередной попыткой вспоминала колючий взор алых глаз, бархатный голос и мягкие, деликатные прикосновения пальцев. Траун. Слезы ручейками покатились по щекам. Мэрис смутно помнила давний разговор на базе чиссов. После того, как Кеннто в очередной раз наорал на нее и Кар’даса ни за что, она, сгорая от стыда, убежала из каюты и провела несколько часов в конференц-зале, тихо плача и ненавидя себя. Ей казалось, будто Кеннто чувствует ее симпатию к экзоту и подсознательно ревнует, стараясь уколоть побольнее. Но Траун… Тот деликатный разговор… Мэрис, растворившись в бархатном голосе, уже и не помнила, о чем велась беседа. Лишь Сила знает, как тяжело ей было сдерживать слезы, не показывать свою слабость. Хотелось, чтобы он подошел прямо сейчас, бесшумно, как всегда, и взял за руку; чтобы тихо говорил что-то, а она смеялась сквозь слезы, поправляла его неуклюжий общегал, приправленный жестким гортанным акцентом. На черном небе мерцали звезды, а Мэрис, натянув куртку по самый нос, смотрела на них и тихонько всхлипывала, вспоминая чисса и размышляя, увидятся ли они когда-либо вновь.