Любовь или Свобода 3: Второй шанс

       Эл лежал на своей койке, не мигая смотря в потолок. В комнате он находился один, поскольку на заводе шла середина рабочего дня. Его смена начиналась через час, вот только не было ни сил, ни желания идти на работу. С отлёта Памира прошло четыре дня. Значит, он может вернуться в любую минуту…        О чём только юноша не думал за прошедшие дни, как себе ни представлял встречу. Эмоции сменялись одна за другой. Сначала мгновенно нахлынувшая радость, пробившая чуть ли не до слёз, но испарившаяся через минуту. А на её замену пришло недоумение. Как так получилось? Они живы, а ни он, ни Сирена, ничего об этом не знали. Ладно, если поработать мозгами, а не чувствами, можно понять необходимость спрятать Элайджу. Возмущаться, почему спрятали его одного, действительно глупо. Даже если предположить, что он пожертвовал бы своим эго и отпустил мать к детям, это привело бы к его разоблачению. Обычно на женщин никто внимания не обращает, но Гирноллорд, изучивший детское воспоминание Эла вдоль и поперёк, проводил своё расследование, подчищая следы, и определённо заметил бы маленькое несоответствие в том, что женщина, по воспоминаниям взорвавшаяся в крейсере, жива-здорова.        Обижаться на то, что одиннадцать лет юноша не видел родителей, хоть и очень хотелось, было не благоразумным. Тогда никто не знал. Но… уже пару месяцев он дружит с Памиром, тем более знает секреты и поважнее, а этот гад даже словом не обмолвился! Хорошо, при желании можно найти оправдание: если Эл сейчас заявит, что Лог — Пума, другие только сумасшедшим его обзовут, слишком хорошо граф играет роль неуклюжего бездельника. А вот оброни парень, даже случайно, что посол не погиб в катастрофе… это уже опасно.        Ну ладно, Памиру намного важнее вынашиваемый годами план, чем чувства едва обретённого друга, но Алекс! Элу не составило труда вычислить ложь Лога, когда он заявлял, что бывший опекун юноши не в курсе. Взять хотя бы неожиданную осведомлённость Лони о причастности парня к налётчикам. Вчера ни сном, ни духом, а на следующий день владеет полной информацией. Тут без Элайджи или Памира, следившими за юношей, точно не обошлось, раз они знали секрет Эла. И потом предположение Памира, что Алекс не повёлся на обман молодого Блека. А может, он сам его контролировал и информировал? Значит, Лекс скрывал правду. Как он посмел утаить это от Эла с Сиреной! По сути, отец их мало волновал. Да, безусловно, тогда он успел им понравиться, но горе от потери едва знакомого эльса не сравнится с горем от потери мамы! Почему он не рассказал? Боялся, что возникнут сложности, например, двойняшки потребуют отвезти их к матери? Чушь, Лекс всегда плохо планировал. А, собственно, почему бы ему не отвезти? Никто бы не пострадал от небольшой прогулки. Сам наверняка летал, наплевав на всё!        В итоге, злость и обида на бывшего опекуна вытеснили радость от неожиданной новости, затмили все остальные чувства, ввергнув юношу сначала в буйство, потом в горечь, закончившись полной апатией. Мечты обнять маму и дать в рожу Алексу, попутно наорав на него, перестали лезть в голову. Всё, что оставалось юноше, это лежать без единой мысли в голове, пялиться в потолок и похлопывать пальцами по постели в такт тикающим земным часам, используемыми Элом, дабы не путаться во времени.        Будильник зазвенел через двадцать минут, и юноша, беспрекословно поднявшись, начал собираться. Он чувствовал себя каким-то пустым, словно его череп вскрыли, выпотрошили, поленившись после даже соломой набить.        Стоит ли надееяться, что ему всё приснилось? Вряд ли. Что же, вероятно, встретить их в таком состоянии даже лучше. Не будет кровавых разборок с бывшим опекуном, которые поначалу жаждал устроить Эл.        Рабочий день протекал тихо. Он никому не рассказывал о причине постоянной перемены в настроении. Даже Агресс. Ей сейчас и без него было о чём подумать: сама ходит мрачнее тучи и огрызается больше обычного.        Обычно Эл любил работать творчески, не просто собирать или чинить, но и экспериментировать, пробовать какие-то улучшения. Разумеется, с согласия пилотов, но эти четыре дня энтузиазма не проявлял. Просто забивался в угол, монотонно скручивая бесчисленные проводки, поворачивая голову на каждый прилетающий корабль, стараясь разглядеть его сквозь толпу зевак. Как бы безразлично ему не было всё вокруг, но улавливая в транспорте черты, отдалённо напоминающие корабль Памира, сердце юноши непроизвольно замирало.        «Без разницы, даже если бы они», — каждый раз вздыхал Эл, убедившись, что новоприбывший не имеет никакого отношения к графу, но потом всё повторялось по новой.        Уже почти привыкнув, парень всё меньше и меньше ожидал встречи сегодня. Но повернув голову в сторону очередного транспорта, заходящего на посадку, юноша замер на месте.        «Он…» — безразличие начало быстро испаряться из его тела, а на его смену пришло волнение.        Поборов дрожь, Эл сглотнул, поднявшись с места, и сделал несколько шагов в сторону приземлившегося корабля Памира. Подойти ближе ему помешала толпа, но парень не стал её обходить. Так лучше. Сможет издалека понаблюдать и подумать.        Эл не знал, чего от себя ожидать. Он просто смотрел, как из корабля выходили эльсы, а следом за ними женщины.        «Сирена тоже здесь?! — не зная почему, он первым делом уставился на непонятно откуда взявшуюся сестру. — Памир ещё в плаще… он его всю дорогу не снимал? Это… Это Элайджа Блек? — Эл немного растерялся. Он словно смотрел на себя самого, только с длинными волосами и более развитой мускулатурой. Следом юноша перевёл взгляд на темноволосую женщину, осматривающуюся по сторонам, будто выискивая кого-то. — Мама?..»        Эл застыл, не сводя с неё глаз, ожидая каких-нибудь возвышенных чувств, нежности или хоть чего-то, что должно было на него нахлынуть, но к своему ужасу понял — он ничего не чувствует. Смотрит и не узнаёт эту женщину. Это на самом деле его мать? Что-то проглядывается из её прошлого облика, из воспоминаний о ней… Но… больше ничего. Сейчас он видит абсолютно чужую для него женщину, которую совершенно не знает.        Дикая волна ненависти внезапно накатила на юношу. Душа внутри заходилась беззвучным криком, голося и обвиняя всю вселенную за то, что у него отняли, за то, что он больше не ощущал матери, только бесконечную тоску, глядя на неё.        В эту секунду взгляд парня встретился со взглядом Охотника. Тот явно высматривал Эла. Понимая, что обнаружен, юноша покачал головой, он так и не смог превозмочь горечь, разворачиваясь, намереваясь уйти.        — Эл!        Женский оклик, до боли знакомый где-то в глубине его памяти, заставил мальчишку перейти на бег. Нет, он не желал сейчас её видеть, с ней говорить… Слишком странные ощущения. Слишком тяжело.        Его никто не остановил, никто более не окликал. Юноша смог беспрепятственно добежать до своего общежития и захлопнуть дверь. Внутри никого не было, и Эл не сомневался, сегодня его друзья не вернутся. А можно ли кого-нибудь из них действительно назвать другом? Услышав, что Элайджа подослал к нему своего эльса, Эл легко сложил все обстоятельства и вычислил шпиона. Просто настроения пока не располагало к разбору полётов. Для юного Блека было очевидно, скоро к нему кое-кто заявится, для зачисления ему всех его прегрешений и последующей кары за них. Как предупредил Памир — Элайджа недоволен, и Нруми с Сойем будут лишними при его появлении. А поскольку один из друзей в курсе всего происходящего, то наверняка найдёт, чем занять другого, чтобы не мешать драме, разыграющейся сегодня.        — Стей его раздери! — Эл яростно пнул свою кровать. — А ведь я обязан называть этого… отцом. Интересно, что он со мной сделает, если откажусь?! Вот возьму и пошлю его!        Эл опустился на кровать, жалея, что в целях самодисциплины добровольно отказался от подушки. Она бы сейчас вполне сгодилась как антистрессовый предмет для пинания. Может, выместить злость на Элайдже? А что, почти не страшно. Если припомнить слова Лекса, отец Эла горазд на жестокие наказания. Всё равно достанется по полной.        Ожидание гостей высасывало оставшиеся силы. Юноше уже не хотелось буянить, и он приступил к своему единственному занятию в последнее время — разглядыванию потолка. Только спустя два часа дверь тихо отворилась. Парень без интереса перевёл взгляд на вошедшего без стука.        — Я подозревал, что ты можешь прийти, — парень хмуро повернулся обратно. — Но всё же ставил на Элайю. Или на вас обоих.        Алекс, а пришедшим оказался именно он, не спеша прошёл в комнату, с холодком глядя на мальчишку.        — Так и собираешься проваляться на кровати, пока не срастёшься с ней?        — Мне это не грозит. Ты ведь пришёл, чтобы обличить меня в моих грехах, а после линчевать? Валяй. Мне всё равно, — Эл сейчас с удовольствием бы выпил чего-нибудь покрепче, несмотря на твёрдое решение никогда больше не пить.        — Ты чего разнылся, Эл? Что вообще с тобой происходит? Я думал, мы выйти не успеем, ты к матери бросишься, как сие было с Сиреной. А ты вместо сего удрал из ангара. Только не говори, что отца испугался!        Юноша почувствовал, как дрогнули его губы. Обида на всё и всех сжала сердце, не давая произнести ни слова о настоящей причине без потери достоинства. Он открыл рот, но сразу закрыл его, пряча лицо в рукаве. Из глаз полились слёзы, выплёскивая скопившуюся в груди горечь.        — Эл? — до Лекса донеслись приглушённые всхлипы. Мужчина присел на кровать мальчика. — Да что с тобой?        Юноша попытался сдержать рвущиеся наружу рыдания, но стало хуже. В итоге, плюнув на всё, парень просто заревел, а когда широкая тёплая ладонь легла ему на плечо, сжался в комочек, словно прячась от внешнего мира.        Больше он ничего не слышал. Не знал, пытался ли Лони о чём-нибудь ещё его спросить. Он просто ревел, пока слёзы не кончились. Но и когда замолчал, не смог заставить себя сразу поднять голову, стыдясь своей слабости.        — Эл, если ты не расскажешь что с тобой, я сам не узнаю, — чуть погодя, напомнил Лекс о своём присутствии, — и не смогу помочь.        Парень молча заворочался, потянувшись за одеялом. Его пробил озноб. Видимо, последствия только что перенесённого срыва. Видя его действия, мужчина сам вытащил одеяло из-под мальчика и укрыл им Эла, прямо в одежде. Всхлипнув, юноша всё же взглянул на бывшего опекуна. Тот мягко ухмылялся, как будто успокаивал капризного ребёнка, требующего выдать ему меч и шоколадку, а противную кашу и учёбу убрать подальше. Хотя нет. Если бы маленький Эл посмел бы устроить скандал по такому поводу, то сначала непременно бы огрёб пару поучительных затрещин от вспыльчивого опекуна, а уж потом только получил бы утешение.        Невольно издав смешок, сменившийся с всхлипом, вызванный собственными мыслями, Эл, ощутив заботу, внезапно подумал: а не слишком ли он погорячился, заявляя, будто вырос без родительского тепла.       — Я ничего не почувствовал, — юноша, неловко потирая шею, сел, опершись на спинку кровати, — когда увидел маму. Понимаю, это глупо… — Эл закусил губу. По щёкам снова покатились слёзы, — но… наверное, в глубине души я представлял себе, что она будет в точности как раньше… А оказалось… Я не знаю женщину, которую сейчас увидел.        — И из-за сего весь концерт? — красноволосый тихо хмыкнул. — Эл, какой же ты ещё ребёнок оказывается.        — Смейся сколько влезет, — уязвлённо буркнул мальчишка, натягивая одеяло на голову.        — Стой, стой, извини, я другое имел в виду, — Лекс снял одеяло с парня. — Не расстраивайся преждевременно, ты ведь с матерью ещё не встретился.        — Не понимаю, о чём ты.        — Эл, — Лекс снисходительно вздохнул и, улыбнувшись шире, продолжил ласково и тихо, — ты не подошёл к ней, не позволил обнять себя. Ты так и не встретился с мамой. Да, дети воспринимают родителей через внешность, но ты уже несколько вырос для сего, не находишь?        — Но я не чувствую… даже любви. Она чужая…        — Вот дай ей перебороть смущение, по поводу того, что её сын стал почти взрослым мужчиной, и убедишься — ничего не изменилось. Вороница прежняя. Ещё сам завоешь, когда она, как раньше, окружит тебя чрезмерной опекой. И знаешь… не думаю, что ей понадобится много времени. Скорее всего, уже ползавода разнесла с воплями: «Где мой сын?»        Эл невольно улыбнулся. Отчаянье начало потихоньку отступать. Стоявший в комнате полумрак помогал быстрее успокоиться. Он уже не ощущал себя ослабленным и больным. Скорее, немного вялым и сонным.        — Почему ты не рассказал мне о родителях? Ты ведь знал, что они живы.        Алекс со вздохом запустил руки в волосы, топорща их сильнее.        — Знаешь, я бы сейчас мог сослаться на то, что дал слово Элайе, но главной причиной скорее стал фактор опасности сего знания.        — Когда это тебя опасность останавливала.        — Если она угрожала мне? Никогда. Но тебя я не стану подвергать напрасному риску. Узнав, что родители живы, ты наделал бы много очередных ошибок.        — За себя решать должен был я, — не согласился Эл.        — Ну вот, на твоё горе решил я, — Алекс, судя по всему, раскаянья не чувствовал. — Долго ещё собираешься валяться и таить обиду?        — Нет, уже закончил, — юноша свесил ноги с кровати, но одеяло пока не отбросил, продолжая об него греться. — А… — он замедлился, — ты сильно злишься?        — Поговорим о сим потом.        — А Элайджа?        — Лучше привыкай заново называть его отцом.        — Да, — Эл не стал лезть на рожон, — отец сильно злится?        — Ты себе не представляешь как.        — Чего мне от него ожидать? Прибьёт с порога или даст хоть слово сказать?        — Сам увидишь.        — Настолько плохо? — в последний раз всхлипнув, парень вытер глаза, вставая.        — Скажу только, что он до сих пор до одури любит твою мать. При ней тебя вряд ли ждут разборки.        — И что, мне теперь за её юбкой прятаться?        — Попробуешь, и влетит уже от меня, — Лекс тоже поднялся. — Идём, покажу, где их комната.        — Мне нужно умыться.        Когда спустя полчаса он, не поднимая головы, вошёл к родителям, к нему с возгласом «Эл» бросилась черноволосая женщина, едва не задушив в своих объятьях. Поначалу, растерявшись, парень застыл на месте. Но охватившее его чувство не комфортности отступило, давая ему ощутить нечто иное. Сердце опять болезненно сжалось. Руки сами собой обхватили женщину в ответ. Всё как в детстве. Совершенно. Ничего не изменилось. Разве что, теперь у него ноги длиннее, и ей нет нужды нагибаться, чтобы обнять сына.        Стоило распробовать уютность материнских объятий, как разрывать их уже не хотелось. Да и Вороница, судя по всему, не спешила выпускать юношу. Но этикет — есть этикет. К семейной дисциплине эльсы всегда относились строго, недаром это первый урок, который заставляют заучить наизусть. Пришлось сделать решительный вдох, отодвинуть мать и обернуться к отцу. Попутно Эл осмотрел обстановку в комнате, чего не успел сделать при входе. Похоже, парень застал родителей во время обустройства. На полу лежала компьютерная панель, за которой минуту назад сидел Элайя и, кажется, заказывал необходимые вещи по сетевому магазину. От Эла не укрылось, что на его отце, так же, как и на нём, нет часов. Незаметная Сирена тоже была здесь, почти слившись с оранжевым, по цвету её волос, мягким пуфиком. Лёгкая зависть зашептала парню на ухо, что это полноценная, пусть и небольшая, семейная комната, а не общежитие, как у большинства обитателей завода.        Больше увидеть не получилось. Пряча покрасневшие глаза, опасаясь выдать свой недавний рёв, Эл замер перед Элайей, вытянувшись по струнке, почтительно склонив голову.        — Отец, — твёрдо проговорил юноша, не позволяя голосу дрогнуть.        Правда, тут в приветственную церемонию снова вмешалась Вороница, которой, по-видимому, не хватило сына. Она вновь прижала Эла к себе, пошатнув его ровную стойку, бормоча что-то о том, как она по нему скучала.        — Мам! — невольно вырвалось у парня, пытающегося выпрямиться.        Элайджа, смотря на эту картину, еле заметно улыбнулся, не разжимая губ.        — Позже поговорим, — он уселся обратно на пол, подтянув к себе панель, — сейчас у тебя найдётся занятие.        Разрешение сначала побеседовать с мамой оказалось как нельзя кстати. Вороница всё равно не дала бы им сейчас обсуждать серьёзные вещи. Эл думал, что общаться после стольких лет разлуки будет трудно, но разговор пошёл быстро, во многом благодаря Сирене. Её, можно сказать, прорвало на болтливость. Ещё до прихода Эла она успела понарассказывать кучу историй, спалить брата в некоторых привычках, которые Вороница никогда бы не одобрила и, вдобавок, выдать пару секретов. К примеру: почему из крейсера Лекса однажды внезапно исчезло всё топливо подчистую. Нет, Лони прекрасно понимал, кто приложил к этому руку, но вот подробностей о том, как Эл угнал транспорт из академии, дабы повеселиться с друзьями, и вдруг обнаружил, что на обратный путь не хватает, не знал. Тогда мальчишке чудом удалось избежать наказания, зато сейчас оно вполне могло настигнуть, в придачу к уже ожидавшему его. Пришлось разбалтывать самому, лишая сестру возможности и дальше раскрывать его тайны.        До конца дня юношу не трогали с претензиями и обвинениями, позволяя почувствовать себя, словно беззаботным ребёнком, имеющим полноценную семью. А вот на следующее утро состоялся тяжёлый разговор с отцом и Алексом. Удивляясь самому себе, Эл не стал юлить и выпутываться, как поступал раньше. Просто не захотел, решив любой ценой отстоять свою правоту, раскаявшись только, что пришлось опять обмануть Лекса.        На удивление, когда парень признавался в своём сожалении, Алекс на мгновение едва заметно поджал губы, несколько зажато скрестив руки на груди и чуть отвернувшись в сторону, будто ему самому есть что скрывать и за что чувствовать вину. А вот на лице Элайджи не отразилось ни одной эмоции. Как бы ни хотел Эл применить к нему полученные знания, ничего не вышло. Он реагировал на весь рассказ абсолютным спокойствием, только жёстко аргументируя свою точку зрения, вспарывая уверенность сына в правоте.        Юноша уже и забыл, почему в детстве хотел стать на него похожим. Зато сейчас, беря пример, он на ходу пытался замаскировать свои эмоции. Раньше Эл считал, будто умеет это делать мастерски, но сравнивая свой уровень с уровнем отца, он понял, насколько отстаёт. Зато ему удалось прикрыться вежливой, доброжелательной улыбкой. Ещё одна заметка в голове, что парень хотел отработать до совершенства. Но своей способностью улыбаться, когда внутри бушует страх, Эл мог гордиться. Тем более, причин для дикого страха на данный момент у него достаточно. Разговор приближался к развязке и, судя по всему, легко Эл не отделается. Остаётся только стиснуть зубы и мужественно встретить своё наказание. Для себя юноша уже решил: пусть в прошлом он вёл себя не самым храбрым образом, но сейчас не проявит слабости, заставит отца себя уважать.        — Что же, всё с тобой ясно, — подвёл итог Элайя, когда больше не осталось смысла спорить дальше. — Значит, абсолютно уверен в своих поступках и ничего менять не собираешься?        — Вещи, которые стоит изменить, я уже меняю. Очень жаль, что не уделил боевым искусствам должного внимания и сейчас исправляю свою глупость. Но я не собираюсь отступать от своего мнения! Была бы возможность переделать прошлое, я ничего бы не изменил… почти, — Эл с сожалением подумал о дне гибели друзей. — Я поступаю правильно.        — Посмотрим, что из этого выйдет, — также безэмоционально заметил Элайя.        Все темы себя исчерпали. Юноша, боясь пошевелиться, приготовился услышать свой приговор, надеясь, что его не заставят снова отстегать самого себя. Наверное, хуже этого ничего не может быть.        «Решили устроить коллективное совещание?» — Эл хмуро уставился на Лони, зашептавшего что-то на ухо Элайе.        — Ну?! — не выдержал парень, когда его ожидание затянулось.        — Что, «ну»? — уточнил светловолосый мужчина.        — Как ты собираешься меня наказать?!        — Не пойми меня неправильно, Эль, — Элайджа слегка нахмурился, а мальчик лишь горько усмехнулся, услышав ненавистное полное имя. — Я считаю, твои выходки ничего хорошего не заслуживают, но за одни проступки дважды не наказывают. Можешь радоваться, что уже получил от Алекса, хотя, на мой взгляд, он выбрал слишком мягкое наказание.        По спине Эла побежали мурашки. Это «слишком мягко»?! Ради своего блага сейчас стоило бы промолчать, но парню надоело лгать и притворяться. Он решил разобрать всё по полочкам прямо сейчас и любой ценой.        — И тебя не смущает, что я не передумал? — спросил он почти с вызовом.        — А почему я должен хотеть, чтобы ты передумал? — Элайя прищурил глаза. Он заметил брошенный вызов. — Ты не я. Мы не обязаны смотреть одинаково.        — Но… — теперь Эл ничего не понимал. Разве не пытался Алекс вправить ему мозги Стей знает сколько времени?        — Это твоя жизнь, и я не собираюсь тебя менять, пока ты в состоянии отвечать за свои поступки. Хочешь действовать, зная, что будешь наказан — действуй. Значит, цель для тебя важна.        — Э?.. — Эл только вытаращил глаза, переводя взгляд с отца на недовольного Лекса.        — Исключение к только что сказанному: я не мог позволить тебе умереть, пока Вороница снова тебя не увидит.        — А сейчас можешь? — скептически хмыкнул юноша, но на душе у него полегчало. Как будто он только что получил официальное разрешение остаться самим собой.        — Никто не говорил, что я сам не буду действовать, если считаю себя правым.        — Я ничего не понял.        — А что тут непонятного?! — вмешался Лони, недовольно хмурясь. — Думай и делай, что хочешь, но если твоему отцу сие придётся не по нраву, он не станет тратить время на отговоры, молча запрёт тебя в подвале или к стене прибьёт. И там уже думай, что хочешь. Ему запудрить голову, как мне не выйдет.        — Юрхайя на тебя…        Вот тебе и свобода воли. Элу снова стало не по себе. Судя по всему, Алекс был просто подарком. Ладно, раз уж они считают, что больше ему ничего не причитается, не стоит снова напоминать о втором обмане, за который Эл ещё ничего не получил. Всё, хватит геройствовать. Забыли и забыли.        — Я обещал Сирене встретиться с ней в столовой, пообедать вместе. Если хотите, поболтайте тут ещё, — Лони коротко посмотрел на часы, проверяя время.        — Вороница наверняка пойдёт с ней, — Элайджа поднялся с единственного стула в комнате. — Ты с нами, Эль?        — А… м… — юноша помялся, но решился на вопрос. — А обязательно звать меня «Эль»?        — Это твоё имя, — бескомпромиссно заявил Блек.        «Ну и Иригайя с вами», — Эл не стал спорить. В конце концов, раньше он считал, что имя единственное, что осталось ему от матери, но сейчас это неактуально.        Перед выходом из комнаты юноша дёрнулся поставить стул на место, но остановился, по пути пнув ни в чём неповинную мебель.        — Чем тебе единственный на всю комнату стул не угодил? — пошутил красноволосый по дороге в столовую.        — Его один мой друг притащил, чтобы одежду на ночь на него складывать, — Эл послал отцу недовольно взгляд и добавил. — Ложный друг.        Элайджа то ли не понял намёка, то ли просто проигнорировал, но ни вопросов, ни комментариев юноша не дождался. Надо бы уточнить, дать понять, что ему всё известно, но момент уже упущен. С Вороницей и Сиреной они столкнулись сразу на спуске с лестницы. Устраивать разборки в присутствии женщин не хотелось никому.        Поскольку Эл знал завод, как свои пять пальцев, он устроил целую экскурсию с кратким рассказом истории о здешней жизни людей. Не забыв по пути в столовую показать сад — излюбленное место землян для прогулок, поскольку это была самая безопасная возможность подышать свежим воздухом.        Собственно, именно туда после обеда и захотели сходить Вороница с дочерью, зазывая с собой мужчин. Элу тащиться гулять совсем не хотелось. Он подпёр голову рукой, обдумывая: стоит ли пойти со всеми или отказаться, сославшись на работу. Второе не было бы враньём, ведь вчера он ушёл посередине смены. Сегодня придётся компенсировать. Только работать тоже не хотелось. После утреннего разговора, всколыхнувшего рвение делать что-то по настоящему важное, юноше не терпелось найти Памира и потребовать у него отчёт, в какой стадии добыча воспоминаний, а ещё лучше напроситься в помощники. Когда он сам руководил, то чувствовал продвижение даже в ожидании. Сейчас же Элу казалось, что они не движутся с мёртвой точки.        А вот, кстати, и сам Лог. Юноша напряжённо поднял голову. Граф, войдя в столовую, сразу начал осматриваться, кого-то выискивая, а заметив Эла с остальными, направился прямо к ним.        Сирена в этот момент уже тянула Алекса за руку, нетерпеливо подпрыгивая и повторяя: «Идём быстрее».        — Прошу прощения, — сходу начал Памир, видя, что нужные ему эльсы собираются уходить, но обратился он к дамам. — Вынужден немного задержать ваших мужчин, у меня к ним важное дело.        Эл предпочёл промолчать, не зная, насколько Лог знаком с его отцом. Землянки с удивлением вытаращились на помешавшего их планам эльса. Алекс, судя по виду, собрался громко и агрессивно потребовать объяснений: кто такой и какого ему надо, но Блек жестом остановил друга.        — Мы вас позже догоним, — шепнул он Воронице.        — А при мне слабо поговорить? — она совсем не обрадовалась возможным секретам, но в своём возмущении голос не повысила.        — Нас вернули не для развлечений, — Элайджа только улыбнулся. — Будь хорошей девочкой, сходи в сад с Сиреной.        — Эл пойдёт с нами, — потребовала женщина.        Юноша едва не завыл. Его и раньше за особо взрослого не считали, а теперь, по ходу, собираются держать совсем за ребёнка. И что самое ужасное, Элайджа, кажется, собирается отдать его матери, видимо в качестве жертвы, чтобы та не кричала.        — Сожалею, но Эл должен остаться.        Парень облегчённо выдохнул, с благодарностью смотря на графа.        — Но… — Вороница грозно воззрилась на черноволосого мужчину.        — Ягуарчик, — Элайя развернул к себе любимую, приложив палец к губам, не давая договорить. — Не буянь здесь, пожалуйста. Мы с тобой после поговорим, в комнате. Хорошо? От простого присутствия с нашим сыном ничего не случится.        По выражению лица было видно — Воронице есть что возразить, но женщина вынужденно согласилась.        Сирена ничего не стала говорить или спрашивать, возможно, считая, что её мужские дела не касаются. Она обняла Алекса, не стесняясь целуя его на глазах у всех, что-то прошептала на ухо, судя по довольной физиономии красноволосого нечто приятное, и послушно удалилась, держа мать под руку.        — Что сие за хмырь? Ты его знаешь? — зашипел Лони Блеку, едва землянки оставили их.        — Его прислал ко мне лорд, что меня на Коортол запрятал. Анатом, — также тихо ответил Элайджа, после чего обратился к Памиру. — Внимательно слушаю.