Из девочки в леди Долохову

       Вспоминать дальнейшее мне будет очень тяжело ещё долгие годы. На следующий день после похорон начались тяжбы за семейный бизнес и за особняк, за медные рудники и за Патрика, за каждую картину или вазу в поместье. Наш дом ежедневно атаковали адвокаты и судебные приставы, которые составили опись имущества и постоянно трясли у меня перед носом какими-то бумагами, в которых я ровным счётом ничего не понимала.        Чтобы понять хоть что-то, я тоже наняла адвоката, который по началу мне нравился – бойкий и наглый Стоун казался перспективным человеком… Пока не оказался подкупленным кем-то из моих родственников, и дела не стали ещё хуже.        Буквально за неделю мы лишились медных рудников и охотничьего домика в Ирландии. Из дома вынесли половину ценных предметов, и в том числе фамильную диадему, которая хранилась в ларце моей матери. И все это было сделано на законных основаниях, что совершенно обескураживало меня!        Почему же обмануть нас с братом было так легко? Разве было у нашей родни больше денег? Или разве они были правы? О нет, но зато они знали, куда именно нести галлеоны, и как именно преподнести ситуацию… Они были опытными в таких делах людьми, а я – восемнадцатилетней девчонкой. Возможно, если бы моя мать перестала рыдать и ныть или мой брат был бы немного постарше, всё было бы по-другому. Но, увы…        Я молилась, чтобы появился мой защитник, надеялась, что прогремит гром, и появится Драко Малфой, мой принц, во всей своей красе. Появится и скажет, что он – Малфой, а я – его невеста, и никто не вправе меня обижать. Никто бы не посмел и слова сказать, зная, кто его отец и мой будущий свёкр… Но Драко Малфой, который в то время рыдал над гробом матери и был в ещё более убитом состоянии, чем я, не появился ни через день после похорон, ни через неделю. Положение дел всё ухудшалось и ухудшалось.        Примерно между тем, как нам с матерью дали неделю на выселение из особняка, и тем, как начался процесс по опеке над Патриком, у меня совсем опустились руки. Смутно помню тот день. Я отправилась в Гринготтс, чтобы достать денег из сейфа и попробовать кого-то подкупить. Кого, я ещё сама не знала и, кажется, могла догадаться начать совать золото в руки судебных приставов, когда те пришли бы выкинуть меня из собственного дома. Но оказалось, что счёт уже был заморожен. Это стало последней каплей, и я поплелась прочь, уже не разбирая дороги.        Самым печальным было то, что разворачивались события с потрясающей быстротой. И как раз в то время, когда все мои друзья были слишком поглощены своим горем, чтобы вспомнить про меня. Мне некуда было идти, не у кого просить помощи, и я не знала, что мне делать. Я брела по Косой аллее, которая начинала потихоньку оживать и даже обзавелась полосой для экипажей. В то время некоторые Пожиратели Смерти уже пришли к выводу, что в магическим образом защищенной бричке куда как легче путешествовать, чем пешком, выставляя ненавистное многим лицо напоказ.        Я рыдала, уже не сдерживая себя. Слезы бежали по моему лицу, и я была рада, что волосы падают на него, скрывая опухшие глаза и пошедшие пятнами щёки. Строгое зеленое платье, в котором я была в тот день, непривычно сдавливало грудь корсетом, и я подумала о том, что новый закон, который позволял носить только традиционную для волшебников одежду, не так уж и хорош. К тому же платье старинного покроя дурно сочеталось с волосами до плеч, и мало того, что мне было дико неудобно в нём, так я ещё чувствовала себя уродиной. Мне казалось, что весь мир рушится вокруг меня, и я совершенно не видела спасения. Полагаю, это был один из худших дней в моей жизни.        В какой-то момент я попросту плюхнулась на скамейку у закрытого кафе и уперлась взглядом прямо перед собой. Не знаю, сколько я так просидела и как я вообще заметила хоть что-то рядом с собой. До сих пор остаётся загадкой, почему я обратила внимание на маленького мальчика лет четырёх, который играл с девочкой ненамного старше его. В дальнейшем я решу, что сыграл сильно развитый во мне материнский инстинкт, который ещё не раз проявится… Как бы там ни было, но что-то заставило мой затравленный взгляд остановиться на крошечном бедно одетом ребёнке, который играл в мяч с подругой или сестрой. Девочка стояла на крылечке порядком дряхлого дома и кидала мяч, а мальчик пытался его ловить. Мяч был волшебным, так как произвольно метался в какую угодно сторону, но только не туда, куда его кидали. Это был один из тех мячей, с которых начинают играть в квиддич – у Патрика был похожий когда-то.        Итак, я отстранённо наблюдала за мальчишкой, который, не глядя, кидался из стороны в сторону и радостно прикрикивал всякий раз, как у него удавалось схватить мяч. Тем временем на другом конце аллее появилась небольшая чёрная карета, окна которой были плотно зашторены. Люди, догадавшись, что в ней наверняка находится кто-то из влиятельных Пожирателей Смерти, в большинстве своём теснились к обочинам и провожали экипаж тяжёлыми взглядами. Особенно удивляло то, что на козлах сидел не домовик, а двое юношей в одежде Пожирателей. Ещё двое летели на метлах немного позади. Одним словом, это был целый эскорт, и в другое время я задумалась бы о том, к кому Тёмный Лорд приставляет столько людей. Но тогда я бездумно скользнула взглядом по этой процессии и опять вернулась к созерцанию детей.        Не смотря на то, что я находилась в пришибленном шоковом состоянии, и в голове не было ни единой мысли, я вдруг ощутила неясное чувство тревоги. По мере приближения кортежа, оно всё усиливалось, хотя я пока и не понимала почему. Можно было списать на тревогу за чужого ребёнка, но мальчик в основном играл у стены дома, и, кажется, совсем не собирался на другую сторону улицы. Карета же ехала вполне медленно.        И всё-таки врождённая интуиция продолжала меня терзать. Я встала и обвела встревоженным взглядом улицу, и, хорошенько приглядевшись, наконец-то поняла, что именно меня тревожило. Правда, поняла всего за мгновение до того, как плохое предчувствие воплотилось в жизнь.        Из-за прилавка кто-то послал несколько взрывающих проклятий в карету. Волшебники на мётлах тут же вступили в схватку, а испуганные крылатые кони рванули в сторону и понесли. Они, очевидно, брали разбег для того, чтобы взлететь, но им не хватало места для амплитуды огромных крыльев. Вдобавок поднялся шум и неразбериха – кто-то бежал прочь, кто-то, напротив, спешил на помощь молодым Пожирателям или повстанцам… Я уже не видела. Я в ужасе смотрела на мальчика, который как раз выбежал за мячом на середину улицы и теперь оказался прямо на пути кареты. Экипаж несся на ребёнка, который испуганно метнулся под копыта коней, очевидно, совсем одурев от страха. Прежде, чем я успела подумать, что будет, прежде, чем в голове появилась хоть какая-то осознанная мысль, я бросилась к нему.        А когда же я поняла, что сделала, было уже поздно. Неудобное узкое платье подвело меня, и, запутавшись в юбке, я упала рядом с ребёнком. Над головой слышалось оглушительное ржание, огромные крылья хлопали со всех сторон, а прямо перед моим лицом блеснули начищенные до блеска копыта взбесившихся коней. От испуга даже горло перехватило, и я смогла лишь с немым криком на губах склониться над ребенком, закрывая его собой. Видит Мерлин, я даже не подумала о волшебной палочке!        Мой идиотский поступок вполне мог привести к совсем плачевным событиями, если бы не одно но. В тот момент, когда я бросалась под ноги к коням, один человек уже кинулся к карете, чтобы остановить её ради той, что была внутри. Откуда-то из-за моей спины со свистом пролетело сильнейшее заклинание, и кони, которые через мгновение размозжили бы мне голову, словно бы окаменели и застыли в том положении, в котором находились. В сантиметре от моей головы находилось крупное копыто, а с другой стороны – мощное крыло.        Впрочем, мой спаситель старался совсем не для меня. Он опрометью кинулся к карете, накренившейся на один бок, и тоже, очевидно, задетой проклятьем. Я только и успела понять, что это какой-то высокий мужчина. К слову сказать, к карете кинулся не только он. Что тут началось! Откуда не возьмись со всех сторон появилось около десяти Пожирателей Смерти, и я поняла, что они всё это время были поблизости, охраняя маршрут того, кто ехал в карете. Но в то время меня, конечно, ничуть не занимал тот человек, из-за которого поднялась такая суматоха.        Я наконец-то отмерла и поняла, что даже не дышала несколько секунд. Я медленно выпрямила спину, не спеша вставать, и посмотрела на жавшегося ко мне мальчишку – тот был сильно напуган, но цел и невредим. Прежде, чем он успел расплакаться, какая-то женщина из толпы выхватила его из моих рук и разразилась рыданиями – то была его мать.        Тем временем мой спаситель, очевидно, убедившись в том, что некто в карете цел, вышел из-за застывших коней и склонился, чтобы посмотреть, что со мной. Я всё так же бестолково лежала, уже чувствуя боль в разбитом колене, когда мои глаза встретились с глазами Антонина Долохова. Я сразу узнала его, так как неоднократно видела его лицо в газетах и на плакатах. Я была удивлена ему, и уж точно никак не ожидала, чтобы он так бережно помог мне подняться и, увидев, что я разорвала платье до колена, накинул на меня свою мантию. Более того, Долохов даже придержал меня под локоть.        И только тогда я подняла глаза на открытую дверцу кареты. В тот момент вся суматоха стала мне понятна. Сперва на подножке экипажа оказалась изящная ножка, обутая в короткий сапожок на шнуровке, затем узкая кисть легла в протянутую ладонь одного из Пожирателей, и, шурша длинным платьем и мантией с лежащим на плечах капюшоном, из кареты вышла высокая женщина. Я увидела бледное и взволнованное лицо, на котором горели чёрные глаза. Лицо редкой красоты, которое не портили даже первые морщины. В густых и жестких черных кудрях красовалась седая прядь. На меня смотрела леди Беллатрикс Лестрейндж, которая с нашей последней встречи заметно преобразилась.        Беллатрикс, которой непонятно зачем требовалось столько охраны, насколько я знала, одна стоила их всех. Но всё же она обвела улицу цепкими внимательными глазами, отдала несколько распоряжений вполголоса, и поспешила обратно к карете. Это показалось мне странным – насколько я знала по рассказам Драко, его тётка всегда платила по счетам, а нападение на её персону явно заслуживало незамедлительного разбирательства. Но она не стала делать ровным счётом ничего.       Я же таращилась на волшебницу во все глаза. Сама Беллатрикс Лестрейндж была от меня так близко, что я могла рассмотреть сеточку морщинок во внешних уголках её глаз! Видеть её так близко было странно, и я рассматривала её, как какую-нибудь диковинку, невольно подмечая и кошачью грацию в её движениях, и пылающую в чёрных глазах ярость великой силы. - Торфин, мы возвращаемся в менор! – звучно скомандовала Беллатрикс человеку на козлах, который, скорее всего, возглавлял её охрану, и скрылась в глубине кареты, хотя я была готова поклясться, что она может не оставить от улицы совсем ничего, если захочет. И всё же всесильная леди Лестрейндж предпочла поскорее оказаться в безопасности. - Я провожу тебя, - решительно заявил Долохов Пожирательнице, очевидно, будучи с ней хорошо знаком. - Это не будет лишним, - сказала Беллатрикс, и вновь выглянула из кареты, окидывая улицу быстрым взглядом профессионала. – Торфин, проедем через Лютный, впереди всё перегорожено, и неспроста. Вы двое, летите впереди, остальные пусть замыкают.        Она говорила твёрдым командным голосом, вероятно, привыкнув отдавать распоряжения и в доме, и на поле боя. И я невольно восхитилась твёрдостью характера этой женщины, которая всегда вызывала у меня уважение и трепет. Видимо, почувствовав на себе мой пристальный взгляд, Беллатрикс, наконец, удостоила меня своего внимания и Мерлин знает как узнала меня. - Ты не Пэнси Паркинсон случайно? – спросила она звонко, но не раздраженно. - Да, мадам, - кивнула я, не зная, как к ней обращаться и отчего-то робея. - Антонин, девушку берём с собой – это подруга Драко, - повелела Беллатрикс, уже не глядя на меня и забираясь обратно в карету.        То, что она знала о моём существовании, несколько обрадовало меня – значит, Драко часто говорил обо мне дома. Да и прокатиться в одной карете с Беллатрикс Лестрейндж было настоящей честью. Всё-таки она была легендарной персоной в наших кругах, а теперь, говорят, пользовалась небывалым фавором самого Тёмного Лорда.        Долохов подсадил меня на подножку, и через секунду мы с ним оказались на противоположном от Беллатрикс сиденье экипажа. Сама леди Лестрейндж, к моему удивлению, уже занималась тем, что поправляла пакеты со своими покупками, за которыми и выехала на Косую аллею. Из картонного пакета свешивалось что-то, смутно напоминающее детскую распашонку, но я не успела как следует рассмотреть, так как леди Лестрейндж быстро привела пакеты и коробки в порядок. - Даже не знаю, Антонин, когда мы с тобой сможем свободно появляться на людях… - задумчиво проговорила Беллатрикс.        Теперь, когда я видела её лицо совсем близко, оно всё больше поражало меня. Беллатрикс, как и рассказывал Драко, была женщиной редкостной красоты. Хотя я и знала, что ей уже за сорок, её лицо оставалось прекрасным, и даже морщинки добавляли волшебнице какого-то особенного очарования. Не знаю, кто мог бы посоревноваться с Беллатрикс белизной кожи, и кто мог бы похвастаться так изысканно выделяющимися скулами. У Беллатрикс так же были очень подвижные черные брови с резким изломом, которые придавали её лицу выразительности и эмоциональности каждым взлетом и движением, её глаза были совсем тёмными, а ресницы длинными и густыми. Ещё у тётки Драко были очень красивые губы естественного вишневого цвета и восхитительной формы, и тонкий точёный носик, о котором я мечтала всю осознанную жизнь. Беллатрикс действительно была восхитительно красива, и особенно заметно это стало после того, как она сменила боевое обмундирование на платье, добавившее ей женственности. А когда леди Лестрейндж перекинула на одну сторону роскошные смоляные локоны, и я вовсе мысленно застонала от досады и зависти. Казалось, что даже возраст нисколько не портил её, и я, юная девушка, была вынуждена завидовать зрелой женщине!        Опять задумавшись и залюбовавшись на Беллатрикс, я очнулась только тогда, когда поняла, что обращаются ко мне. - Болит? – поинтересовалась Беллатрикс, указывая взглядом на моё разбитое колено.        Её голос теперь смягчился и не был таким звенящим, как несколько минут назад. Он стал низким, грудным и будто обволакивающим, очень приятным на слух. - Угу, - кивнула я. - Когда-то у меня была пробита коленная чашечка, - доверительно сообщила Беллатрикс, снисходительно на меня глядя из-под полуопущенных век. – Одна из самых неприятных травм… Но потерпи немного, скоро тебе помогут.        Я только и смогла кивнуть. Никак не получалось представить, что эта красавица передо мной владеет магией немногим хуже самого Тёмного Лорда и считается одним из самых искусных после него боевых магов. И уж совсем не верилось, что под атласом чёрного платья скрывается переломанное и искалеченное тело. Впрочем, я всё же заметила, что через левую ключицу Беллатрикс тянется тонкий шрам, который почти незаметен за сияющем бриллиантовым ожерельем.        Вспомнились слова Драко. - Она железная! Клянусь, Пэнс, Беллатрикс несгибаема и непобедима! Даже Он ценит её очень высоко и всегда выделяет!        Наверно, Он и впрямь выделял Беллатрикс Лестрейндж, если к ней был приставлен такой эскорт.        Вскоре мы выехали из Лютного переулка на небольшую открытую площадку, и пегасы смогли взлететь. Беллатрикс теперь смотрела в окно, и я вновь исподтишка изучала её. Задержала взгляд на руках прелестной формы: на одном тонком запястье толстый браслет из белого золота, изящные длинные пальчики увешаны массивными перстнями. Опять полюбовалась взбитыми чёрными локонами. Леди Лестрейндж вообще теперь выглядела очень ухоженною и женственною, не то, что тот зверь на поле боя, какой я видела её в день финальной битвы. Вероятно, именно такой она была когда-то, до Азкабана…        Долохов интересовал меня куда меньше. Его лицо не было примечательным для меня, так как не было красиво. Я, к слову сказать, на заре своей юности в основном судила людей по внешности, так как сама была не то чтобы красавицей и оттого только сильнее восхищалась людьми приятной наружности. Оттого неказистый Долохов ничуть не заинтересовал меня. Разве что я отметила про себя его яркие голубые глаза. - Вот и Малфой-менор, - молвила Беллатрикс через какое-то время. – Пэнси, Драко очень переживает… сердечный удар Нарциссы, - внезапно обратилась ко мне Беллатрикс. – Уверена, ты поймешь его состояние и поддержишь его по мере сил. - Конечно, - кивнула я, сделав вид, что верю лжи про леди Нарциссу.        Экипаж очень мягко приземлился, и Беллатрикс, не дожидаясь, пока кто-либо предложит ей руку и поможет выйти, поспешно выбралась на площадку перед парадным входом и, подобрав подол длинного платья, очень быстро стала подниматься по ступеням. Когда я доковыляла до них с помощью Долохова, леди Лестрейндж уже скрылась за высокими дверями.        Очень жаль, что я не могла тогда видеть её встречу с Милордом, который уже всё знал и, как я узнала намного позже, лично вышел в холл, чтобы встретить Беллатрикс и убедиться в том, что она цела. Мне вообще предстояло узнать очень многое о специфике их отношений, но об этом позже. - Вы удивили меня, мисс Паркинсон, - заявил Долохов, когда я, тяжело опираясь на его сильную руку, хромала вверх по лестнице. – Разве вы знали того чумазого ребёнка? - Нет, конечно, - буркнула я, думая только о ноющем колене. - И всё-таки вы без раздумий бросились к нему, чтобы закрыть своим телом… - в задумчивости заметил Долохов, и я почувствовала на себе его пристальный взгляд.        Подняв на него глаза, я наконец-то как следует рассмотрела его немолодое вытянутое лицо. Оно было будто немного перекошено, как часто случается с людьми в дряхлой старости или после тяжелых травм, задевших нервы. Тёмные с проседью волосы Долохова оттеняли нездоровый сероватый цвет его лица, а небольшая щетина вовсе показалась мне неприятной. Только голубые глаза были очень яркими, но в то же время спокойными и умными. - Это получилось случайно, - всё же ответила я. – Я не успела подумать… - Вы будете очень хорошей матерью, Пэнси, - прервал меня Долохов и неожиданно улыбнулся.        Улыбка, на удивление, ему шла, и я натянуто улыбнулась в ответ, как того требовал этикет. - Однако же, вы совсем не можете идти! Позвольте…        И он, подхватив меня под колени и под лопатки, поднял меня с такой легкостью, словно я была пушинкой, а ему было всяко меньше лет, чем я дала бы на вид. Я только ахнула от неожиданности и инстинктивно вцепилась в плечи мужчины. Густо покраснела, оказавшись прижатой к его поджарому и неожиданно сильному телу. - Есть же заклинания, - пробормотала я, отводя глаза. - При травмах нежелательно их использовать, - назидательно заметил Антонин, и понёс меня вверх по лестнице.        Знала бы я тогда, что он уже все решил для себя. Возможно, даже решил немногим раньше, когда на пути в Гринготтс увидел, как я кинулась спасать того мальчишку, сыгравшего такую судьбоносную для меня роль.