Из девочки в леди Долохову

       Мы с Лагертой прошли через огромные резные двери, с достоинством держа друг друга под руку, словно всю жизнь были лучшими подругами, и медленно двинулись через зал. - Это чудовищно, даже Эйлин такого не заслужила, - прошептала я. - Не нам судить леди Лестрейндж, - шепнула Лагерта в ответ. – Давай просто забудем об этом и будем радоваться, что мы ей друзья, а не враги. - Это точно, - кивнула я. - Мисс Лафингтон, позвольте? – перед нами вырос Рабастан Лестрейндж, уже немного хмельной и очень весёлый. - С радостью, - ослепительно улыбнулась Лагерта, вкладывая свою изящную ручку в предложенную для танца ладонь.        Они упорхнули в сторону танцующих пар, а я, с трудом удерживая на лице маску спокойствия и светской усталости, уселась в кресло в углу зала. Рядом уже сидел Рудольфус, как обычно, с празднично одетой Дельфини на руках. В этот раз они были заняты тем, что с самым серьезным видом ели пирожное. Вернее сказать, ела Дельфини, а Рудольфус помогал ей его препарировать, доставая самые вкусные кусочки – цукаты и вишенки. - Что вы там делали, Пэнси? – спросил Рудольфус, не глядя на меня и помогая Дельфи отковырять с верхушки вишенку. - Провожала её в галерею, как мне и было сказано, - шикнула я, нервно разглаживая несуществующие складки на юбке. - Вам было сказано позвать мою невестку в галерею, сопровождать её было вовсе не нужно, - спокойно заметил Рудольфус, беря у Дельфи пожалованный ему цукат и, договорив, кладя его в рот. - Я не поняла, - простонала я негромко. - Антонин не хотел, чтобы вы при этом присутствовали, хотя Беллатрикс и настаивала на том, что вам пора закалить характер. - Мама? – вопросительно спросила Дельфини, подняв свои огромные карие глаза на Рудольфуса.        Ей было года полтора, может, чуть больше, но говорила Дельфини уже весьма четко, хотя и редко. Я вообще не встречала таких тихий детей, как она. - Да, милая, твоя мама сегодня сделала многое, чтобы защитить нашу семью, - кивнул Рудольфус, после чего наклонился и сухо поцеловал девочку в курчавую головку. - Но что теперь будет? – спросила я, заламывая пальцы. - Теперь мы все подождем, пока Милорд вспомнит про Эйлин Нотт – как показывает практика, это будет только через несколько дней, - монотонно заговорил Рудольфус. - Когда возникнут вопросы, Беллатрикс всё возьмет на себя и ей, конечно же, ничего не будет. А потом мы все сочиним какую-нибудь сказочку для семьи Ноттов и общества. Думаю, в этот раз несчастную девушку задерет какой-нибудь дикий зверь. Таким образом, нажив новых кровных врагов в лице Ноттов, мы продолжим жить и бороться за место под солнцем дальше. - Но нам этого не простят те же Нотты! – простонала я. – И на что это будет похоже? Не считая пророчества о сопротивленцах, мы будем ещё и между собой грызться! - А вы думали, что занимать такое высокое положение – легко? – резонно возразил Рудольфус, глядя на меня с нотками насмешки. – Наша жизнь – непримиримая борьба. С грязнокровками, предателями крови, с конкурентами за власть и положение. Разница между нами и прочими членами Ближнего Круга лишь в том, что Лестрейнджи и Долоховы искренне привязаны к Тёмному Лорду, а не волочатся за ним ради каких-то благ. - Я не хотела в это ввязываться, - покачала головой я. - Полагаю, Антонин твердит вам, чтобы вы ни о чем не заботились, и что он всегда всё уладит? – вопросил Рудольфус, и продолжил, когда я кивнула. – Так вот, тут он сильно ошибается. Как вы могли убедиться сегодня, быть женой Пожирателя Смерти и влиятельного видного человека не так легко, как кажется. И ваша жизнь, как и жизни вашей детей, зависят только от вашего ума, Пэнси. Антонин сможет защитить вас от любой внешней опасности, как-то: покушение или дикий зверь на охоте. Но подумайте сами, что с вами чаще случается – нападение сопротивленца или дворцовая интрига?        Я потупилась, понимая, что Рудольфус прав. Ведь и точно, Антонин – богатый и влиятельный человек, это скорее вопрос времени, когда рядом с ним начнёт крутиться какая-нибудь Эйлин Нотт. Я обвела медленным взглядом огромный бальный зал старинного замка. Он был полон блистательных молодых красавиц, дочерей и наследниц великих родов или просто богатый семейств. Глядя на чинный полонез грациозных чистокровных волшебниц, я прикидывала, скольким из них плевать, за кого выйти замуж, лишь бы этот кто-то был богат и щедр, ещё лучше – обличен властью. И ведь с годами я-то красивее или соблазнительнее вряд ли стану. А кто-то моложе и привлекательнее всегда найдётся. И, может и не в прямом смысле, а в фигуральном, либо меня разорвут, как Эйлин Нотт-Лестрейндж, или я уничтожу соперницу.        Дети во мне начали пихаться особенно сильно, будто почувствовав мой воинственный настрой, и я положила руку на живот, подсознательно желая защитить их от этого сурового мира.       Вот так постепенно менялись моим взгляды на жизнь, пока я крутилась в обществе Пожирателей Смерти. В бывших подругах моей юности я начинала видеть врагов, в каждом взгляде – зависть, в каждом слове, обращенном к Антонину, - скрытую угрозу.        Мой взгляд упал на Лагерту, танцующую с Рабастаном Лестрейнджем. Ведь и она, будучи женщиной весьма достойной и благородной, продала душу Беллатрикс Лестрейндж за возможность получить её деверя. Может, косвенно, но испачкала свои холеные руки чужой кровью, хуже того – кровью не рожденного младенца. И даже если она получит Рабастана, её счастье будет построено на чужом горе. - Ваш брат знает? – запоздало поинтересовалась я. - Пока нет, - отозвался Рудольфус. – Но он не сильно огорчится, узнав, что стал вдовцом. Когда Эйлин говорила с ним дольше двух минут, он начинал сильно раздражаться, поэтому примет избавление от неё с радостью. К тому же хватит и одного Лестрейнджа, обреченного на бездетное существование и супружество с недоступной женщиной. Рабастан должен продолжить наш род, и было бы хорошо, если в этом ему помог кто-то вроде Лагерты Лафингтон.        Я нервно сглотнула. Вот так… Даже мужу Эйлин было на неё плевать… Что за кошмарная судьба?       «Но ведь она сама виновата», - одернула я себя. – «Никто не заставлял её вешаться на мужчину только из-за его денег и положения, как никто не принуждал ложиться под Милорда ради власти и почестей».

***

       Прием закончился в одиннадцатом часу. Вернее сказать, разъехались все важные гости, приличия ради покинули Холл дебютантки, а вслед за ними – большая часть молодых волшебников. К полуночи в замке остались только Лестрейнджы, Лагерта Лафингтон, да мы с вернувшимся Антонином. Разве что Беллатрикс не было видно, но Рудольфус с непроницаемым видом лгал, что она слишком устала и все ещё чувствует большую слабость после родов, которые прошли не лучшим образом. Так же в замке оставались и Нотты. Теодор уже уехал куда-то с друзьями, и стариков Ноттов тоже не было видно. Зато родители Эйлин слонялись по залам, явно ища свою дочь. - Рабастан, вы не видели Эйлин? – в волнении спрашивала её мать, всё ещё очень красивая волшебница с приятными чертами лица. - Нет, мы и прибыли-то по отдельности, - заявил Рабастан. – Она аппарировала в Холл раньше. - Вы не искали ли её в галерее? – с убийственным спокойствием вопросил Рудольфус. – Я слышал, сегодня должны были вернуть портрет Рабастана с дорисованной на нём Эйлин. - Да, мы были там, но не нашли ровным счётом ничего, говорящее о том, что Эйлин там была, - досадливо признался её отец.        Между ним и Рудольфусом так и сквозила неприязнь. Только Нотт был слишком хитер и воспитан, чтобы выказывать её, а Рудольфусу, как обычно, было плевать на него. Если Руди Лестрейндж и ненавидел Ноттов, то это была холодная, сдержанная ненависть, существующая по факту, без всяких лишних эмоций. - Дорогая, аппарируй в Лондон, посмотри, не вернулась ли Эйлин домой. А я поищу в саду, - напряженным голосом проговорил Нотт, пристально глядя в непроницаемые глаза Рудольфуса.        Леди Нотт отправилась на парадное крыльцо, чтобы апппарировать прочь, а её супруг задержался, переводя напряженный взгляд с Рудольфуса на Рабастана. - Если с моей дочерью что-то случится… - угрожающе начал волшебник, наступая на младшего Лестрейнджа. - То это будет невосполнимой утратой для всех нас, - сакраментально проговорил Рудольфус, вставая между Ноттом и братом. - Утрата? О чём это вы? – нахмурился мистер Нотт. - Пойду посмотрю, как там Дельфини, - с феерической наглостью убийственно произнёс Рудольфус, преспокойно отворачиваясь и отправляясь вверх по парадной лестнице.        Я была готова поклясться, что и он испытывал мрачное торжество в этот момент и злорадно впитывал в себя все эмоции пораженного Нотта. - Лестрейндж! – отмер, наконец, волшебник, и, оттолкнув в сторону Антонина, поспешил за Рудольфусом, который поднимался с большим достоинством, распрямив плечи и подняв подбородок. - Для вас – сэр Лестрейндж, - ровным тоном отозвался Рудольфус, даже не оборачиваясь. - Что это значит!? – придя в полное волнение, громко воскликнул Нотт. - Полагаю, то, что я имею определенный титул, - не моргнув глазом, отозвался Лестрейндж.       Нотта всего затрясло от ярости, и он рывком схватил Рудольфуса Лестрейнджа за предплечье и развернул к себе. - Что с моей дочерью!? – закричал он. - Понятия не имею, - со своей обычной устало-кислой миной заявил Рудольфус. – С вашего позволения, я пойду к своей дочери. - Сделайте что-нибудь, - пихнула я Антонина. - Рудольфус и сам разберется, - тихо ответил мой супруг. - Я вам этого не позволю! К тому же, все мы знаем, кто отец Дельфини! – яростно прокричал Нотт.        Рудольфус только закатил глаза, а в следующую секунду в его руке уже оказалась волшебная палочка, сверкнула вспышка, и Нотта с силой отшвырнуло назад. Он гулко упал у подножия лестницы, дико вращая глазами и на глазах сатанея от гнева и страха за Эйлин. - Я же сказал, что мне нужно посмотреть, как там Дельфи, - ровным голосом объяснил Рудольфус. – Не нужно меня задерживать.        И, не говоря больше ни слова, Рудольфус Лестрейндж зашагал вверх по лестнице. - Я буду разговаривать об этом с Милордом, - зло выплюнул мистер Нотт. - Извольте, - пожал плечами Рудольфус.        Нотт резким движением оправил свою мантию и, отдуваясь и кряхтя, поплелся к выходу, шипя проклятья. - Лучше будет, если мы сейчас отправимся домой, - заметил Антонин. – Скоро здесь будет Милорд. - Рабастан, вы не хотите посетить один новый клуб в Лютном переулке? – бодрым голосом предложила Лагерта. – Там играет живая музыка, а за покерным столом делают головокружительные ставки. - Пожалуй, хочу, - подумав, кивнул Лестрейндж. – У меня уже голова болит от этих скандалов. К слову сказать, вы не заметили, что когда меня не одолевает моя жена, её сменяет её родня?        И, переговариваясь и шутя, они направились на крыльцо, чтобы тоже аппарировать. - Мерлин, почему все такие спокойные? – не выдержала я, чувствуя, как из-за моего волнения дети толкаются особенно сильно. – Мы ведь человека убили! - Ну, это не в первый раз всем нам, - хмыкнул Антонин, увлекая меня в большую гостиную, чтобы попасть домой через камин – в моём положении было лучше не аппарировать. - Её станут искать! – продолжала нервничать я, судорожно сжимая локоть мужа обеими руками. – Беллатрикс, может, ничего и не будет, а всем нам? - Все мы ничего не видели и ничего не знаем, - отрезал Долохов с нажимом. – Эйлин Нотт всего лишь рассорилась утром с мужем, поэтому ушла с приема раньше. Возможно, она хотела пожаловаться на супруга своему влиятельному любовнику. Но, так как пропустила пару бокалов шампанского – что было весьма вредно в её положении – заплутала у Цитадели Змея и угодила прямиком в озеро с инферналами. Печальная судьба. - Вы предлагаете мне врать в лицо Тёмному Лорду? Мерлина ради! – взмолилась я. - Доверься мне и делай, как я говорю, - велел мне Антонин, и я, стеная и причитая, шагнула за ним в камин.

***

      Ночью мне совсем не спалось. Если бы я и могла забыть о том, чему была свидетелем, я бы все равно не сомкнула глаз – дети совсем разбушевались и очень сильно толкались и пихались. Я вертелась в постели и так, и эдак, пытаясь найти удобное положение и сомкнуть глаза, но у меня ничего не выходило. Вдобавок, мне дико мешался Антонин, раскинувший свои длинные конечности по всей кровати. Самое поразительное было то, что он спал как младенец, в то время как я злилась, пихалась и старалась отпинать его правую ногу подальше, освобождая себе территорию.        К двум часам я совсем отчаялась и поняла, что мне не заснуть. Я думала о том, нашли ли то, что осталось от Эйлин, и узнал ли уже Милорд правду, что будет говорить Беллатрикс, и как скоро Повелитель выяснит, кто был соучастниками. И, что важнее всего, - какая кара постигнет преступников? Понятно, что леди Лестрейндж ничего не будет, но не у всех есть козыри в виде двадцатилетнего романа с Повелителем или парочки детей от него.        Наконец я встала с кровати и немного походила по комнате, обнимая свой живот с толкающимися малышками. Хотелось креветок и выяснить, что творится в Лестрейндж-холле. Пошатавшись по покоям ещё немного и безуспешно попытавшись пристроиться с другой стороны от храпящего Антонина, я наконец признала, что не успокоюсь, пока сама всё не разузнаю.       Наверное, убийц действительно тянет на место преступления, потому что я ужасно хотела отправиться в Холл. А так как умом я не блистала, а Антонин спал и не мог вразумить меня, я накинула прямо поверх ночной сорочки плотное шерстяное платье, застегивающееся на пару десятков пуговок от высокого воротника до подола, кое-как застегнула его и, набросив на себя зимнюю мантию с подкладкой из мутона, направилась прямиком в кабинет мужа, откуда могла беспрепятственно попасть в один из каминов Лестрейндж-холла.