Из девочки в леди Долохову

       На следующее утро я впервые за долгое время проснулась вместе с Антонином. Особенно удивительным было то, что он всё ещё был в постели несмотря на поздний час, и даже спал. Я почему-то улыбнулась, поглядев на его лицо и на лучи солнца на стенах, сладко потянулась под толстенным теплым одеялом и на душе было так хорошо, так радостно… Что уж там, я даже положила руку на живот и подумала о том, что, возможно, ребёнок будет не так уж и некстати. У меня всегда будет часть Драко под носом, да и Антонин все уши прожужжал о том, как хочет ещё малыша.       Вспомнив Малфоя, я не испытала обычной горечи и тоски. Только тень сожаления и твёрдую уверенность в том, что нужно жить дальше. Да, яма многое во мне изменила, это точно. Я поняла, как глупо тратить время на меланхолию и депрессию, когда у меня такие замечательные дети, и Антонин так заботится о нас. Мы можем быть вполне счастливы.       Я решила разбудить мужа, чтобы сообщить ему об этом. И поняла, что впервые за нашу совместную жизнь мне приходится его будить.       Встав на локоток и подперев рукой голову с пушистыми и растрепанными волосами, я с затаенным почти детским восторгом стала рассматривать лицо Антонина. Надо же, как забавно – беззащитный спящий Пожиратель Смерти. Железный русский спит и находится целиком в моей власти.       Я сама не понимала, почему вдруг испытываю такую нежность к мужу. У меня случались такие приступы симпатии к нему и раньше, но очень давно, до того, как Драко вернулся в Британию, и мы начали ссориться по пустякам. До того, как он целиком взял в свои руки власть над Эваном и Недой, и я начала ревновать. До того, как потребовал меня родить ещё вопреки моим желаниям. Как странно… А ведь я почти забыла, что он неплохой человек. Что он всегда заботился обо мне и взял Патрика к нам, воспитал его как родного… Ну да, делал ошибки. Но я и сама хороша. И как бы там ни было, а мы действительно могли бы проводить время по-другому, если бы ценили его. Если бы Антонин умел идти на компромисс, а я не была бы так зациклена на себе, если бы Антонин проводил больше времени с семьей, а я бы старалась узнать его получше…       Я рассматривала Антонина так, как будто давно не видела. И поняла, что и впрямь в последнее время старалась не смотреть на него лишний раз. Да и что смотреть, не красавец – морщины у глаз, носа и на лбу, волосы наполовину седые, лицо искажено на одной стороне. Нерв был когда-то поврежден. Но не всем же быть красавцами! Зато человек хороший, да. Ну убийца, ну мастер в пыточном деле… Но мой же. Как уютно я чувствовала себя вчера, засыпая с ним рядом, как безопасно в его крепких объятиях.       Антонин открыл глаза и удивленно на меня уставился. Я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ пусть и кривовато, но искренне. - Хотел бы я каждый день так просыпаться, - проговорил он негромко. - Вроде бы у тебя есть такая возможность. Мы женаты, - напомнила я и сама засмеялась.       Всё-таки, побывав на грани смерти, испытываешь потрясающее ощущение легкости и восторга от таких мелочей, которые раньше и не заметил бы. - Не помню, когда последний раз видел тебя такой радостной, - заметил Антонин, поглаживая меня по руке. - Я вдруг поняла, что мы могли бы быть счастливы. Если бы постарались. - Мне бы этого хотелось, - кивнул Антонин. - Тогда для начала заканчивай свои дела с Орловым, и поехали домой. Тут ужасно холодно, я соскучилась по Тихому Замку, а после вчерашнего я не отпущу детей от себя и на шаг. - Хорошо, мы уедем в ближайшие дни, - согласился Антонин.       Вообще я была уверена в том, что в тот момент он согласился бы со всем, что бы я ни сказала.       Понежившись в постели ещё немного, мы все же встали и оделись. Антонину нужно было срочно закончить переговоры по ещё нескольким пунктам, а я до боли в сердце хотела увидеть своих детей.       В детской все ещё было тихо. Эван с Рогнедой спали, а Эндрю сидел у окна и читал книгу. Когда в дверях появилась я, облаченная в домашнее платье и шерстяную шаль, Эндрю вскочил и подбежал ко мне, чтобы обнять. Я хотела было поднять его на руки, как раньше, но вспомнила о своём деликатном положении и не стала этого делать. - Доброе утро, милый. Где Полли? – поинтересовалась я, присев перед сыном на колени и приглаживая его взъерошенные после сна волосы. - Пошла мне за молоком, - шепотом, чтобы не разбудить сестру с братом, проговорил малыш.       Рогнеда, которая спала более чутко, чем Эван, всё же проснулась и, сонно моргая, уставилась на меня заспанными голубыми глазами. Я тут же уселась на край её кровати, поцеловала дочь в обе щеки и в лобик. - Уже утро? – хрипловатым со сна голосом поинтересовалась Неда. - Скорее день, - улыбнулась я.       Из коридора послышался хлопок и вошла Полли со стаканом свежего молока. Она тут же мне поклонилась. - Мы все будем завтракать тут, - объявила я. – Только без этой ужасной гречки… Найди нам что-нибудь вкусное - пирожки, сыр, тосты с вареньем. И побыстрее!       Полли кивнула и удалилась, а я не удержалась и, перейдя на кровать к Эвану, села у изголовья и взяла его на руки, как когда он был совсем крохой. - Пора вставать, мой сладкий, - проворковала я, осыпая его личико поцелуями.       На помощь мне пришел и Эндрю, забравшийся на постель брата и начавший щекотать его за пятки. - Ну мааам, - улыбаясь, пробормотал Эван, уворачиваясь от нас с Эндрю. – Неда, помоги мне…       Рогнеда не заставила себя ждать и, мгновенно проснувшись, тоже запрыгнула к братцу. Мы все вместе принялись тискать Эвана, который был таким большим соней, что с трудом просыпался и в обычные дни, не то что после такого приключения. Наконец он совсем проснулся, но вместо того, чтобы сесть на кровати, перевернулся на живот, уткнулся лицом мне в ногу и обнял меня. - Я тебя люблю, - пробубнил он приглушенным голосом. - А как я-то люблю вас троих! – рассмеявшись, воскликнула я.       Когда принесли завтрак, мы все уже опять возились на кровати Эвана. И я, как девочка, сражалась со своими отпрысками подушками, щекотала и всячески ласкала их и чувствовала распирающее меня счастье. Даже решила быть доброй к Полли, что бы она там ни принесла. Но отругать Полли я не смогла бы в любом случае – завтрак принёс Антонин. - Папа, папа! – заверещали наши дети, бросаясь к отцу и начиная прыгать вокруг него. - Разве ты не должен был заниматься делами? – с улыбкой поинтересовалась я. - Да ну их к черту, я не мог понять ничего из болтовни Орлова, потому что постоянно думал о тебе и детях, - фыркнул Антонин.       Он водрузил поднос со всевозможными вкусностями на столик у окна, и мы все уселись вокруг. Завтракали всякими сладостями, не заставив детей даже сменить рубашки на нормальною одежду, завтракали в детской… Словом, пренебрегли всеми правилами приличия и этикета и были вполне счастливы.       ​Так, в подобном бестолковом веселье прошло еще недели полторы, в течение которых я все же не спускала глаз со своих чад, и все дела были улажены. Можно было возвращаться домой.       В назначенный день рано утром карета была подана к крыльцу, и опять вокруг нас собралась вся дворня. Дети прощались со своими товарищами по играм, и я не ругала их за то, что все их дорогие игрушки разошлись по рукам в обмен на деревянных лошадок, глиняные свистульки и прочую ерунду.       Нас с Антонином тоже осыпали подарками. Мой супруг получил от Орлова великолепную железную ступу, обитую обручами, каждый гвоздик на которых был украшен бирюзой и янтарем. Узорам на самой ступе могли позавидовать лучшие гоблинские мастера. Мне Катерина подарила замечательное зеркальце, украшенное рамочкой из узорной бересты, да так искусно, что листочки и зверьки с ноготок были изображены очень четко и замечательно. Зеркальце тут же заявило, что я может и не всех прекрасней и милее, но зато у меня глаза необычного цвета и, как мать троих детей, я неплохо выгляжу. Но больше всего мне нравилось то, что зеркальца в комплекте было два. Второе, маленькое и карманное, было вручено Рогнеде. И мы с ней всегда могли общаться через этот занятый артефакт, как по каминной связи. Эван получил от Алекса крылатого жеребенка сибирской породы, причем младший Орлов так старательно подчеркнул, что этот самый маленький и слабенький в стаде, что вызвал шквал вопросов. Оказалось, что по приметам русских, именно такие крылатые кони становились самими могучими и быстрыми. Не знаю, поверил ли в это Эван, но рыжий жеребенок, весь какой-то заскорузлый и плешивенький, очень ему понравился*. Эндрю же получил самый необычный на мой взгляд подарок – шапку невидимку. У некоторых моих знакомых были мантии, и они скрывали только те части тела, которые накрывали. Шапка же делала человека полностью невидимым.       В ответ пришлось тоже сделать красивый жест. Антонин, видимо, был готов к такому щедрому прощанию, а потому откуда-то достал великолепный охотничий костюм из драконьей кожи для Орлова, который был заядлым охотником, ожерелье гоблинской работы для Катерины и замечательный кинжал для Александра. Даже для Владимира и графини, которых мы не имели чести увидеть, были припасены ещё один кинжал и диадема. Словом, обмен подарками прошел великолепно.       Выпили на дорожку, произнесли тост о том, что будем укреплять отношения наших великих держав… Но отношения между державами укрепились намного явственнее, чем от подарков и красивых слов, когда тихоня Гиббон вдруг вывел из толпы деревенских, держа за руку, молодую девицу, подвел её к нам и, собравшись с духом, заявил: - Или она со мной поедет, или я останусь.       Девушка была не самой хорошенькой из местных, но тоже симпатичная. Круглолицая и румяная, с горящими на лице темно-карими глазами и рыжевато-русыми волосами, которые были заплетены в косу ниже ягодиц и украшены лентами. Ещё вся в веснушках, но глаза показались мне очень добрыми и мягкими. - Как категорично, - хмыкнул Орлов.       Антонин усмехнулся. - А твоя избранница сама-то не против? - Да я за ним на край света, барин! – на очень плохом английском выпалила русская девица. - Ну, если отпустишь, - Антонин вопросительно взглянул на Орлова. - Полноте, скажешь тоже, - тот поморщился. – Коли хочет, пусть с ним идёт.       И девушка пошла. Поклонилась в пол Орлову, назвав его батюшкой и благодетелем (эти слова я уже знала), взяла кулечек средних размеров и серую кошку, попрощалась с родней, которая плакала, но препятствий не чинила, и уселась на козлах с краю.       Так мы все впервые увидели Настю, которой ещё только предстояло стать дорогим всему нашему семейству человеком и моей любимицей. *Существует ряд сказок, в которых добрые молодцы присматривают себя коня (чаще всего в стаде бабы Яги), и выбирают самого убогого жеребенка, который со временем превращается в великолепнейшего коня.