Из девочки в леди Долохову

- Астерион, - позвала Беллатрикс, протягивая сыну руку. – Астерион, ничего не исправить. Иди ко мне.       ​Мальчик не шелохнулся. Он все так же пристально смотрел прямо на лицо моего сына. Не отводя взгляда, не слыша ничего вокруг, не мигая. Он весь был настолько напряжен, словно его тело свело судорогой. Я заметила, что он мелко дрожит.       ​Я вся подалась вперед, чтобы лучше видеть. Волшебники, находящиеся в зале, тоже замолчали и устремили взгляды на Астериона Лестрейнджа. ​Астериона теперь трясло сильнее. С каждой минутой его дрожь усиливалась, словно с ним начинался эпилептический припадок. - Астерион! – заволновалась Беллатрикс. ​      Она попробовала опять сделать шаг вперед и вновь наткнулась на стену. Беллатрикс уже отшагнула назад и вытащила палочку, чтобы попробовать снова, но тут стало происходить нечто совсем странное.       ​Дрожь Астериона словно передавалась всему вокруг. Задрожали и затряслись скамьи, картины на стенах, растения в кадках по углам зала. Дрожь прокатилась по волшебникам. Я почувствовала, как меня всю затрясло.       Это была магия. Такая магия, которой ещё никто и никогда не чувствовал. Она расходилась в стороны волнами, заполняя пространство. ​Я вглядывалась в лицо Астериона. Мальчик покраснел, его глаза налились кровью, на лбу выступил пот. Тело всё так же мелко тряслось, и Астерион стоял идеально прямо, словно не мог пошевелиться.       ​Даже Беллатрикс, которая очень волновалась, не могла сделать и шага. Всех сковало невидимой силой. И эта сила только нарастала. Откуда-то поднялся ветер, который трепал одежду волшебников, скамьи заходили ходуном, картины стали падать со стен. Цветы у гроба за мгновение все высохли и поблёкли, зеленые растения, стоящие у стен, превратились в сухие и желтые. Мадам Мальсибер вскрикнула – на её руках обмякла маленькая собачонка, которую та всюду носила с собой.       ​Все взгляды были устремлены на Астериона. И мы не сразу заметили, что за окном потемнело, как ночью. Словно солнце потухло. Из носа принца побежала тонкая струйка крови, а с потолка начала крошиться штукатурка. Мне даже показалось, что стены задрожали. Весь зал потемнел, словно в него просачивалась живая тьма. Тени виднелись по всем углам, что-то живое и страшное наполнило собой пространство. Слышались неземные голоса, какие-то звуки, скрежет. Волшебники сгрудились ближе к гробу, на единственный более-менее светлый участок.       ​Всех сковал страх, и только я ожила от смутной и дикой надежды. Я смогла подойти к гробу так близко, как позволял барьер. И я с немой мольбой глядела на Астериона. Из глаз сына Волдеморта стекли две кровавые слезы, и даже Беллатрикс оторопела и замерла, уже не предпринимая попыток подойти к нему. - Встань, - пронесся по залу голос.       ​Это был голос Астериона, который не открыл рта. И в то же время не его голос. Это был неземной звук троящихся голосов, слившихся в один. - Встань, - повторил Астерион точно так же.       ​И он простёр свою тонкую детскую ручку над гробом. Пальцы, дрожавшие до этого, вдруг замерли. Сам Астерион одеревенел и стал неподвижен, как статуя, хотя в помещении творилось что-то страшное. Скамьи катались по полу, слышались голоса, двигались тени, тряслась люстра под потолком. За окном, в темноте, сверкали будто отсветы огня. Как будто рядом была геенна огненная. Но при этом холод стоял такой, что пробирал до костей. Я чувствовала ужас других, но моя безумная надежда становилась лишь сильнее.       ​«Пожалуйста, верни мне его. Я готова на любые жертвы, только верни его любой ценой», - думала я.       ​Время будто замерло, когда Астерион стал поднимать руку. Потому что вслед за его рукой из гроба начал подниматься мой сын… Эндрю сел с закрытыми глазами, бледный, как смерть. Мертвый. Но тут, видимо, мой рассудок совсем помешался. Я увидела, как его белая кожа наливается румянцем, увидела, как шевельнулись пальчики, увидела, как задрожали длинные ресницы… - Эндрю, - выдохнула я, делая шаг вперед.       ​Мой сын сделал судорожный хриплый вздох и открыл глаза. Повернул голову вправо, от чего по кучке волшебников прокатился ошарашенный вздох. И, наконец, его испуганные глаза встретились с моими. - Мамочка… - выдохнул мальчик одними губами.       ​Я бросилась к нему, вырываясь из объятий Антонина. Я не думала, что он может быть инферналом, жаждущим моей плоти. Не думала, что это лишь игра моего разума. Я не думала ни о чем. Мой ребёнок был снова жив. Случилось чудо. Мне было плевать, какую цену придется заплатить за это, мне было наплевать на всё.       ​Эндрю оказался в моих объятиях, и я, заливаясь слезами, принялась осыпать его поцелуями. Я ощупывала его, гладила, целовала и продолжала плакать. Он был живым, несомненно! Я чувствовала тепло его тела, чувствовала его дыхание! Отодвинула в сторону ворот рубашки и обнаружила на месте раны лишь белый след, похожий на большой шрам или родимое пятно. Я опять обхватила Эндрю, стала осыпать поцелуями его лицо, гладить волосы, стоя перед ним на коленях. Сердце заходилось, как бешеное. Немыслимо, что я испытывала. Это нельзя ни описать, ни представить. Это как… воскреснуть. Как исцелиться от болезни уже на смертном одре.       ​Рядом со мной опустился Антонин, который с неверием принялся ощупывать сына, тоже поцеловал его несколько раз и со слезами на глазах, обнял нас обоих. ​Я же, как только капельку очнулась от ослепляющего счастья, опять уставилась на Астериона. Он стоял неподвижно на том же месте, по его лбу стекал пот, из носа продолжала сочиться кровь. ​Взгляды медленно обращались на него опять. Теперь ничто не сдерживало Беллатрикс, она могла подойти к сыну. Но она стояла, совершенно потрясенная, и не шевелилась. А вот я буквально подползла к Астериону и пала перед ним в ниц. Стала целовать его ноги. - Великий… - прошептала я. – Великий Бог!       ​Кем ещё я могла назвать его после произошедшего? Что ещё могла сказать? Мне стали вторить и другие голоса. И все, кто был, опустились на колени в каком-то гипнотическом трансе. Все смотрели на семилетнего мальчика, как на божество. Даже его собственная мать, даже Беллатрикс Лестрейндж, подошла к сыну и опустилась перед ним на колени, с благоговением всматриваясь в его лицо. Все мы видели приход мессии, видели божественную силу, заключенную в ребенке, видели то, о чем никогда даже легенд не было.       ​Я прижимала к груди живого сына и понимала, что готова отдать за него всё, что только можно. Я была готова принять Астериона как бога. Была готова поклоняться ему и его отцу. Потому что то, что произошло, не поддавалось доводам разума или логике. Это было воплощение не то что магии, воплощение чего-то совершенно сверхъестественного и запредельного. Вероятно, так реагируют магглы на увиденное божество.       ​Все мы не заметили, как постепенно тьма вытекла из зала, а за окном вновь забрезжил дневной свет. Постепенно волшебники один за одним приходили в себя, оглядывались друг на друга, как бы спрашивая взглядом, не сошли ли они с ума. Но у всех были одинаково ошеломленные и неверящие лица. У всех, кто видел первое из чудес Астериона, великого темного принца.       ​Сказать по правде, я меньше кого-либо задумывалась о сути происходящего и о последствиях. Мне было достаточно и того, что Эндрю жив. И я боялась, что это лишь сон, что я очнусь и всё увиденное окажется лишь плодом моего воображения, порожденным зельями. Поэтому, едва отойдя от Астериона, я опять вцепилась в Эндрю мертвой хваткой и быстро направилась к выходу, пока никто не обращал на меня внимания. Я боялась, что магия Астериона повернется вспять, и мой малыш опять перестанет дышать. Боялась, что сама природа воспротивится этой чудовищной магии и вновь убьет его. Я бежала, словно это могло нас спасти. Толкнув двойные двери зала, я вышла в коридор. Сразу за мной вышел Антонин, на лице которого была написана полная растерянность. - Как такое возможно?.. – пробормотал он, подходя ко мне и вглядываясь в Эндрю.       ​Он взял бледненькое личико нашего мальчика в свои руки, вгляделся в его глаза. - Так не бывает… - Зачем думать о том, как это вышло? – покачала я головой. – Сама судьба дает нам второй шанс, Антонин! Боги поняли, как были несправедливы, отняв его у нас, и всё исправили! - Ты веришь в богов? – удивился Антонин. - Да. В одного бога уж точно. И он сейчас за этими дверями, - уверенно заявила я. ​      На лице Антонина были написаны сомнения. Он продолжал смотреть на Эндрю, который молча и испуганно обнимал мою шею и прятал лицо на моем плече, но еще не верил в происходящее. Он не был готов принять это чудо так легко и быстро, как я. - Любая магия имеет последствия, - пробормотал он. – Мы не знаем, как придется за это платить… - Он жив, Антонин! – ахнула я, сильнее обнимая Эндрю. – Посмотри! Наш мальчик дышит, его сердце бьется, он снова с нами! - Да, но он почему-то молчит, - не унимался Антонин, который с каждой минутой все более недоверчиво смотрел на Эндрю. – Эндрю, милый… Скажи что-нибудь.       ​Эндрю испуганно посмотрел на отца, потом на меня. Он, кажется, был готов разревется от страха и непонимания происходящего. Он открыл было рот, зашевелил губами, но не последовало ни звука. Попробовал снова, но безрезультатно. Антонин плотно сжал губы и незаметно протянул руку за палочкой. - Нет! Чего ты от нас хочешь? – засопротивлялась я, удобнее перехватывая Эндрю и отстраняя его от Антонина. – Оставь его в покое. Он просто напуган. - Пэнси, что-то не так, - осторожно проговорил мой муж, не сводя глаз с Эндрю. - Ты бы держала его подальше от шеи… Дай-ка его мне…       ​Я задохнулась от праведного возмущения. Что за вздор он мелет? - Только попробуй забрать его у меня, и ты узнаешь, на что я способна, - прошипела я не своим голосом. – Он опять со мной, и никакая сила нас не разлучит. Ты сможешь вырвать его только из моих мертвых рук.       ​Антонин поперхнулся следующими словами. Эндрю же беззвучно и тихо заплакал, отчаянно за меня цепляясь. - Ты с ума сошла, - пробормотал Антонин. – Этот мир сошел с ума. Ладно, ты дашь целителю осмотреть его? Это необходимо. Что, если Астерион только вдохнул в него жизнь, а какие-то раны остались? Возможно, он поэтому молчит? ​      Эта мысль показалась мне здравой, и я медленно кивнула. Я была слишком уставшей, чтобы быть подозрительной. Вдобавок, так как я уже несколько минут держала Эндрю на руках, у меня болел живот, и я опасалась, что рана может открыться. Ну уж нет, теперь я должна быть сильной. И я буду. - Хорошо, зови своего целителя, - нехотя произнесла я. – Но я ни на секунду не отойду от Эндрю.