Из девочки в леди Долохову

       Я была сумасшедшей в ту ночь. Я была как Беллатрикс. Я понимала её от и до, так, как никогда прежде. Я больше не была Пэнси Паркинсон ни на йоту, я была леди Долоховой. Безжалостной и кровавой женой Пожирателя Смерти из Ближнего Круга. Я была убийцей, я была совершенно обезумевшей от страха и любви, и я была матерью…        Каблуки моих ботинок быстро стучали по полу. За мной оставался шлейф грязи и капли драгоценной крови единорога, когда я бежала от гостиной Тихого замка до главной спальни. Уже в дверях, взявшись за ручку липкой от крови ладони, я случайно взглянула в темноту коридора и увидела белеющую ночную рубашку и узнала Рогнеду, смотрящую на меня во все глаза. - Мама? – удивленно прошептала она, оглядывая меня с ног до головы. - Иди в постель, Рогнеда, - железным тоном велела я, скрываясь за дверью в главную спальню.        У постели Эндрю уже были целитель Фоули и Антонин. - Ещё не поздно? Как он? – тут же спросила я, кидаясь в кровати. - Без сознания, но ещё жив. - Милорд разорвет связь через четверть часа, - сдавленно проговорил Антонин. – Я не смог уговорить его на большое… Пэнси, что с тобой?..        Не глядя ни на кого и не отвечая на вопрос, я как была – вся в грязи и крови, упала на край кровати и отстегнула от пояса большую флягу всю в крови единорога. - Доктор Фоули, сколько нужно? - Сейчас, пожалуй, столько, сколько есть, - тихо проговорил целитель, проверяя пульс и давление Эндрю. - Давай, милый, пей, - пробормотала я, приподнимая Эндрю и потихоньку вливая в него кровь единорога.        Когда-то я поила его своим молоком… Теперь же я вливаю в своего ребёнка кровь единорога, которая навсегда прикует его к лекарствам, но в то же время спасет его жизнь. - Что с жертвами? – резко спросила я, глядя то на Фоули, то на Антонина. - Мы посчитали… Шесть младенцев, рожденных в один день с вашем сыном, - проговорил целитель. – И кровь родного человека, чтобы все прошло более гладко. В идеале брата или сестры…        Я уставилась в упор на Антонина. - Что с младенцами? - Не спрашивай, как, но я достал шесть штук, - мрачно проговорил он.        Я задала новый вопрос: - Моя кровь не подойдет? - Нет, ты и так потеряла много крови во время родов, - покачал головой Антонин. – В тебе сейчас больше зелий, чем своей крови. Это буду я. - Девочка, - вдруг брякнула я. – Антонин, я же родила… Она ещё жива?.. - Пэнси, ты рехнулась? – не стесняясь целителя, спросил мой муж. – Она не выдержит этого.        От страшной идеи, посетившей мою голову, я сама испугалась. Но адреналин бил в голову, я не видела границ, совсем как Беллатрикс. Я была ею в ту ночь, что уж там… - Но она подходит, так ведь? - Пэнси, даже абсолютно родной брат или сестра это не выход, - с нажимом на слово «абсолютно» проговорил Антонин.        Я почувствовала, что Антонин смотрит меня пораженно и с укором, и не стала встречаться с ним глазами. Эндрю тем временем с трудом, очень медленно, но пил. Это меня успокаивало. - Не придумывайте, мадам, - встрял Фоули. – Ваш брат согласился дать своей крови. Он здоровый молодой человек, ему это совсем не навредит. Ритуал не для детских глаз, а ваш организм и без того ослаблен. - Я подойду лучше, - возразила я. – Патрик для него лишь дядя, а я – родная мать. Он плоть от моей плоти и кровь от моей крови. Не спорьте со мной! Я вполне выдержу это! – воскликнула я, предвидя возражения. - Доктор Фоули, этот ритуал грозит чем-либо леди Долоховой? – поинтересовался Антонин. - Патрик не станет в этом участвовать! – опять встряла я. – Достаточно того, что мы устроим его помолвку, не спросив его самого. Я не хочу, чтобы ему ещё и кошмары снились. - По сути, в этом нет ничего опасного, если ваша супруга готова видеть смерти шести младенцев и пожертвовать пинту своей крови, - заметил Фоули. – Кроме упадка сил и возможных угрызений совести это ничем не грозит леди Долоховой.        Я видела сомнения на лице Антонина. Он всё ещё думал, что я слишком хрупкая! - Антонин! Вспомни, почему ты выбрал меня восемь лет назад! – потребовала я.        Мои слова произвели на моего мужа большое удивление, и он непонимающе на меня уставился. - Потому что ты знал, что я буду хорошей матерью, - напомнила я. – Я знаю, что делала много ошибок, но позволь мне исполнить моё главное предназначение. Я должна спасти нашего сына, и я не могу позволить Патрику участвовать в жертвоприношении. Он ещё совсем мальчишка.        Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, а после Антонин кивнул. Впервые я видела, чтобы он смотрел на меня так, словно мы были на равных. С уважением и пониманием. - Когда мальчик допьёт, выносите его на задний двор. Там всё и пройдёт, - проговорил Фоули. – Я посмотрю, как идёт подготовка… Доктор Гиббон, мой ученик, будет мне ассистировать. За его молчание я ручаюсь.        Я медленно кивнула.       Фоули вышел из спальни, а я удобнее уложила Эндрю на своих руках и продолжила его поить. Мой сын уже пришел в себя и пил быстро и жадно.       Я ждала, когда Антонин скажет мне что-нибудь по поводу недвусмысленной крови единорога на мне, или насчет жертвоприношения, или по поводу моего выпада про мою незаконнорожденную дочь. Но он не стал судить меня. Он был не тем человеком, который мог бы поставить мне в вину жестокость. Он сам был таким. Он был убийцей и Пожирателем Смерти, приговорившим к смерти шесть маггловских младенцев. И я теперь была такой, как он. Нас уже не разделяли его грехи и моя невинность. Я теперь не отставала от своего мужа. Я теперь подходила ему, а он подходил мне.        Я, наконец, осмелилась и бросила взгляд на Антонина. Исподлобья, по-звериному, дико. А он смотрел на меня точно так же – яростно и решительно. - Мы всё сделаем, - только и сказал он. – Он будет жить любой ценой.        Эндрю допил содержимое фляги, и я убрала её в сторону. После чего протянула Антонину чуть подрагивающую руку, перепачканную серебром. Его раскрытая ладонь хранила на себе следы плохо отмытой человеческой крови. - Магглы тоже сражались за своих детей как могли, - будто оправдываясь, сказал Антонин.        Я с силой сжала его пальцы и посмотрела на него так, чтобы он понимал – мне не нужны оправдания. Этим взглядом, пожалуй, было сказано больше, чем за все годы брака. - Пора, - проговорила я.        Антонин взял на руки Эндрю, и мы отправились на задний двор. Я зорко осмотрела коридор – Рогнеды в нём уже не было. Но на всякий случай я вызвала Полли и велела ей проследить за тем, чтобы двойняшек не выпускали из детской весь день. Настя пообещала проследить за тем, чтобы дети ничего не видели.        Когда мы вышли на улицу, всё уже было готово. По кругу на земле лежали связанные маггловские дети, как я бегло определила, возрастом от малюток нескольких дней отроду до трёхлетних детей, которые испуганно хныкали до тех пор, пока Гиббон не наложил на них Силенцио. - Те две девочки и мальчик кажутся слишком большими. Они подходят? – пытливо поинтересовалась я у Фоули. - Да, им ещё нет трёх лет, я проверил, - отозвался тот, расхаживая по поляне и чертя палочкой какие-то огненные символы рядом с детьми. – Мадам, берите на руки сына и проходите в центр круга. Сэр, с детьми придется справляться вам. Я такой грех не возьму. Разве что косвенно…        Я почувствовала большую симпатию к этому жестокому и кровавому доктору и пришла в такое волнение, что чуть не расцеловала его от благодарности. Но было рано радоваться. Сперва я должна была быть уверенна, что Эндрю будет спасён. - Что же, начнём… - Фоули отошел в сторону и раскрыл старинный фолиант на закладке. – Попрошу соблюдать тишину и не мешать процессу. Мистер Долохов, действуйте только тогда, когда я дам знак…        Я увидела, что Антонин борется с собой. Он мог убивать на поле боя сколько угодно. Но ему было ужасно сложно поднять руку на невинных детей.        Фоули начал читать длинное заклинание на латыни. Такое длинное, что к его концу даже я уже клевала носом, а Эндрю заснул у меня на руках.        Наконец целитель кивнул головой, глядя прямо в глаза Антонину. Тот стиснул зубы, смертельно побледнел, достал палочку и двинулся к первому ребёнку… Кажется, это был мальчик примерно полутора лет. Рука Антонина не дрогнула, когда он перерезал ему горло одним быстрым заклинанием. Ребенок скончался почти сразу. Антонин был профессионалом, и я порадовалась, что не стала ему «помогать». Я бы только растянула страдания бедных детей.        Я заставила себя смотреть на убийство каждого младенца. Я не имела права отворачиваться, так как их кровь была на моих руках в той же мере, в какой и на руках Антонина. Я не имела права огораживаться от происходящего, пока Антонин проливал кровь невинных детей. А ведь у них всех есть матери и отцы… Они любят их так же, как и мы с Антонином – наших детей. Они просто оказались слабее, поэтому не смогли защитить своих чад.        Когда всё было кончено, у Антонина дрожали руки, а я поймала себя на том, что обливаюсь лихорадочным потом, и так сильно сжала зубы, что у меня ноют челюсти.        Фоули произнёс какие-то зловещие слова, которые я не разобрала… И я буквально ощутила, как меня наполняет фонтанирующая жизненная сила. В меня перетекала сама жизнь убитых детей… Внутри все переворачивалось, конечности сводило и покалывало, сердце ускорило свой ритм до очень быстрого. Так вот зачем нужно это звено – Эндрю мог не выдержать такого объема энергии.        На лице Фоули тем временем не дрогнул и мускул. Эскулап приблизился ко мне и, взяв меня за руку, пустил мне кровь. Надрез по венам, который опытный целитель залечивает одним взмахом палочки. Я даже не почувствовала боли – настолько меня переполняла бурлящая жизненная сила. Немного крови Фоули велел влить в рот Эндрю, после нарисовал кровью какие-то символы на лбу моего сына. - Ну вот и всё, - устало проговорил целитель, утирая пот со лба. – Всё получилось. Теперь нам всем следует отдохнуть… - Но я все ещё чувствую силу в себе! – запротестовала я. – Что-то пошло не так, все жизни этих детей словно перетекли в меня, я чувствую… - Леди Долохова, в ближайшие дни эта жизнь постепенно перетечет в вашего сына. И ваше здоровье заодно поправиться, это тоже не будет лишнем, - проговорил Фоули, осматривая меня с головы до ног укоризненным взглядом.        Я не помнила, как добралась до дома и, кое-как приняв душ, рухнула в постель без сил. Казалось, что впечатления последних дней никогда не оставят меня, и уже ничто не будет так, как прежде. И правильно казалось. - Цель оправдывает средства, - прошептала я себе под нос, вспоминая испуганные детские лица и последние конвульсивные движения агонизирующих младенцев.        «Открою приют для осиротевших волшебников», - пообещала я самой себе. – «Видит Моргана, открою приют, чтобы искупить этот грех хотя бы частично».