***
В конце недели Жар прибыл в «Школу». С собой взял прикупленный недавно арбалет и свой меч, а также, как и рекомендовали, деньги, все оставшиеся, для возможной покупки оружия. Как и говорил Тим, каждому вновь прибывшему выдали карточку с номером. Жар тоже получил свой номер, которым действительно оказался сорок первый — и соответственно третья группа, первая казарма. Их разделили на группы по пятнадцать человек. Он ожидаемо оказался в группе с Реном, Тимом и тем мужиком, которого он видел на собеседовании. Их командиром тоже был бывший тсец. Мужик лет сорока, невысокий, плотного телосложения, загорелый, тренированный, с коротким ёжиком волос. Он тоже любил военную дисциплину. По-видимому, это вообще отличительная особенность бывших тсецов, подумал Жар. Но Жару он показался вполне адекватным. По крайней мере никаких конфликтов с ним у парня пока не было. Вообще, к своим парням он отнёсся по-доброму и по-хорошему заботливо. В казарме семь групп. Ну и соответственно семь командиров. Кстати, таинственная комната, которая была закрыта в прошлое его посещение, оказалась «Командирской» (это было её неофициальное название), там обретались командиры групп. Это была отдельная комната с семью рабочими местами и одной кроватью. Днём она использовалась командирами как комната отдыха и для их личных вещей. А ночью там спал дежурный командир группы. Остальные, не дежурные, командиры ночевали обычно тоже на территории Школы, но в отдельно стоящем домике, в выделенных им комнатах. В отношении оружия ситуация пока была не ясна: кто-то сразу принёс с собой всё необходимое для тренировок, а кто-то пришёл и вовсе без оружия, чтобы потом определиться, что именно нужно приобрести. Жар вот два вида оружия с собой взял, не зная, хватит этого или нет. Это будет видно завтра во время демонстрации разных видов боя с использованием соответствующего оружия. Но почти все взяли с собой некоторую сумму денег, в зависимости от своей платёжеспособности, для приобретения нужного оружия. По прибытии Жар тепло поприветствовал приятелей. И обратил внимание, что на Тиме казённая одежда смотрелась куда лучше, чем его изрядно поношенная своя. Он уже не выглядел наглым оборванцем с большой дороги. Сейчас, когда суета с получением и заселением кончилась, Жар с увлечением принялся болтать с парнями, усевшись на койке Рена. Он понял, что успел соскучиться по ним. Парни делились новостями. Они рассказали, что пока тут некоторые отдыхали, они трудились не покладая рук, готовя всё к началу учёбы. А готовить было что. Парни рассказали, что трудотерапия прошла у них ударными темпами, и, несмотря на то, что Рен ненадолго отлучался на гулянку, он почти ничего не пропустил. А занимались они тем, что чинили, подвешивали, привязывали и устанавливали разнообразные манекены. Наловчившись шить и штопать как заправские портные. Рен сказал, что все руки себе исколол. Так что казённые харчи не дались им даром. Жар предложил пойти посмотреть на результаты их трудов. Все согласились, хотя предупредили его, что использовать манекены можно будет только после начала занятий с тренерами. Ну да, это он помнил. Площадки для занятий и правда сильно изменились с того времени, как он бодался с тем огромным манекеном, в самом начале. Сейчас манекенов и тренажёров было в разы больше, причём самых разнообразных. Жар посмотрел в сторону тренажёров, с которыми знакомился в первый день. Там тоже многое изменилось. Сейчас, когда всё было на своих местах, Жар вполне мог догадаться о назначении всех этих штуковин. Деревянные тренажёры, что были тут при прошлом его посещении, сейчас тоже были обновлены: где-то обмотаны новой верёвкой, где-то подкрашены краской в тех местах, которые символизировали уязвимые зоны, то есть те места, куда следует бить (про краску Тим объяснил- он у командира, когда красил, интересовался). На щитах было нарисовано или что-то вроде мишеней, или силуэт человека. На троицу деревянных манекенов, с одного из которых он свалился, Жар посмотрел, как на старых знакомых. В некоторых секторах повсюду были развешаны набивные мешки, подвесные доски, коробки, кожаные набивные мячи Но больше всего Жара поразили «тряпичные тренажёры». Это были такие интересные штуки, вроде тех чучел, которых использовали кое-где в весках для отпугивания ворон и других нежелательных нахлебников спеющего урожая. Старая, но крепкая одежда, сшитая воедино, плотно набивалась тряпьём. Подобие ног, рук и головы тоже пришивалось. Получалось нечто похожее на большую, в человеческий рост, куклу. Сквозь неё проходила толстая верёвка, выходившая одним концом через центр головы, а двумя другими через импровизированные ноги. За эти концы верёвки манекен крепился наверху к ветке дерева или палке, а за нижние — к колышкам, торчащим из земли. Для обозначения «уязвимых» мест на манекенах были пришиты яркие тряпочки. Как сказали приятели, с этими-то «тряпичными куклами» они больше всего и намучились, зашивая, набивая их и пришивая в нужные места эти самые тряпочки. Выглядели, конечно, эти «тряпичные тренажёры» очень эффектно. Жар бы даже сказал, жутковато. Потом приятели ещё походили по территории. Около учебного корпуса обнаружилось отдельно стоящее строение. Как объяснил более осведомлённый Рен, там был зал для тренировок в холодное время года. За ним было ещё какое-то здание без окон. Опять-таки Рен сказал, что это бытовка и склад. Вдоль забора шла широкая тропа. После ужина была общая помывка, после чего все переоделись в казённую одежду, а свою гражданскую желающие, пришедшие сегодня, могли сдать. Но сейчас это было делать не обязательно, всё равно в ближайшие дни она, скорее всего, опять может понадобиться. Жар посмотрел на всех обитателей казармы. Теперь все обитатели казармы были одеты в одинаковую казённую одежду, в том числе и он сам. Забавно. Все они такие разные, но ставшие из-за этого чем-то похожими, и от этого рождалось лёгкое и странное ощущение общности. Хотелось сказать: «Мы с тобой одной крови. Ты и я». Забавно это было потому, что это всего лишь одежда, которая ничего не меняет по сути. Но от понимания этого возникшее чувство никуда не делось и приятным теплом разлилось в душе. После того как с переодеванием было покончено, командир собрал всех своих подопечных вокруг себя. Они расселись друг напротив друга на рядом стоящих койках, не поместившиеся — на расположенный поблизости подоконник и один встал, облокотившись на спинку двухъярусной кровати. Троица приятелей как раз разместилась на подоконнике. Командир обвёл взглядом своих гавриков и сказал, что на долгие семь месяцев они все будут жить бок о бок. Кстати, тренироваться рукопашному бою и стрельбе из арбалетов они будут тоже в составе своей группы. Так что предлагается для начала познакомиться. Все назвали имя и возраст. Потом опять взял слово командир, и после того как представился и рассказал, что он закончил службу в звании «знамённого» и очень любит дисциплину, он сказал ещё кое-что: — Со своим командиром вам предстоит довольно тесное общение. За практические занятия отвечают тренера, за теоретические — лекторы, а за всё время, кроме тренировок и лекций, отвечают командиры групп. Поэтому я буду с вами практически постоянно. На время учёбы командир вам, как отец родной. На ночь я вас буду покидать, в казарме остаётся только дежурный командир, который спит в Командирской. Но я всё равно остаюсь на территории Школы. Потому что с подъёмом я должен быть опять с вами. Выполнять мои распоряжения надо беспрекословно, — а потом уже более серьёзным тоном добавил, — Должен предупредить сразу, по-доброму, что такое явление, как стычки между обучающимися, особенно в попытке травить и издеваться над кем-то, здесь неприемлемы. Травля кого-либо — это однозначное нарушение одного из основных правил Школы. Вы все тут равны. Не имеет значения ни происхождение, ни финансовое положение, ни образование, ни наличие нужных знакомых. Требования и порядок, как и условия, в Школе для всех одинаковые. Попытки нарушить это правило будут строго и безжалостно караться отчислением. Дальше были вопросы про завтра, но командир ответил кратко, не вдаваясь в детали, сказав, что исчерпывающую информацию они получат завтра, а сейчас можно этим голову не забивать. И вообще, готовиться к отбою. И всех отпустил. Но, к сожалению, всё не может быть хорошо, и у Жара внутри разрасталось беспокойство и раздражение. Ему всё труднее было бороться с долголетней привычкой, ставшей его второй натурой, тем более спровоцированной столь лёгкой и столь обильной добычей. Он давно уже боролся с собой и не воровал, как минимум, с потопа. Пирожки не считаются. А после отбоя Жара вообще накрыло. Новые впечатления, подогревавшие его природное любопытство, напряжение перед поступлением, а потом перед первым днём схлынуло, позволив занять место другому, привычному, ставшему второй натурой. Твёрдое решение встать на другую, правильную дорогу, долгое время сдерживало его наработанные годами привычки и рефлексы, и хотя оно, решение, никуда не делось, но сейчас все его навыки и рефлексы, они не просто кричали, они выли. Куча народу, все почти со значительной суммой денег — воруй не хочу. Да, вот именно! НЕ ХОЧУ! Сопротивлялся им парень. У своих не хочу! И не буду! Он вспомнил то неожиданное и довольно приятное чувство, когда его осенило, что все эти люди, находящиеся в казарме, и с которыми ему предстоит учиться — «свои». Это лёгкое, едва уловимое, но приятное чувство общности возникло, конечно, не из-за одинаковой одежды. Просто одежда была тем щелчком, который позволил это заметить, осознать то, что оно есть, ощутить это. Это не имело особой логики. Может потому, что они какое-то немалое время будут вместе, бок о бок жить и делать одно и то же дело, и насколько Жар понял, непростое. Делить тяготы «учебной» жизни. Но все они готовы пойти на ограничения и изнурять себя тренировками и уроками, соблюдать здешние строгие правила и дисциплину, потому что стремились к тому же, что и Жар. Выбрали ту же дорогу, что и он, и теперь им по пути. Да, он мало кого ещё тут знает и многих не помнит в лицо. Но всё это не делало их «чужими». И потому Жар решил, что воровать он у них не станет. А Рен с Тимом, стали не просто своими, а близкими приятелями, отношения с которыми уверенно шли в сторону дружбы. И вообще, подумал встающий на правильную дорогу парень, из последних сил старающийся на ней удержаться, не буду воровать больше никогда. Никогда! Он попробовал это слово, постарался ощутить его и проникнуться. Проникся. От этого «Никогда» его скрутило пронзительно и резко. И нестерпимо, аж до зубовного скрежета, захотелось своровать, ну хоть что-нибудь, да хоть тот же пирожок. Причём сейчас же. Жар до боли стиснул в руках одеяло. Так, надо взять себя в руки. Ему хватит сил сдержаться. Нет, в трезвом уме и твёрдой памяти он уверен, что этого не сделает. Да и без надобности ему сейчас деньги, на оружие и так хватит, убеждал себя Жар. Некоторое опасение вызывала только его способность делать это неосознанно, удивляясь потом «Как?» и главное «Зачем?» он это сделал. Но, утешив себя мыслью, что во сне он вряд ли способен на это, и что утро вечера мудренее, он попытался уснуть. И, как ни странно, у него это получилось. Он забылся беспокойным сном. Проспал он, к сожалению, недолго и проснулся со сдавленным стоном-криком «Нет!» и в холодном поту. Открыв глаза, он бешено заозирался, тяжело дыша и соображая, где он. Поняв, что это был сон, он выдохнул и вытер со лба пот. «Фуу! Ну и приснится же такая гадость!». Жара передёрнуло. Парень тихо оделся и выскользнул из казармы. Его обдало ночной прохладой. Свежий воздух несколько успокаивал нервы. Но глаза Рена из сна так и стояли перед внутренним взором. Жар икнул, помотал головой и подумал, что надо вернутся в казарму, проверить, точно ли у него чужих денег не появилось. Но пока, отходя от кошмара, он стоял и жадно дышал пропитанным ночными ароматами воздухом. Продышавшись, парень всё-таки вернулся в казарму и с облегчением убедился — лишних денег не появились. Но остаться там Жар не смог и опять вышел на свежий воздух, подумав и решив, что надо выйти за территорию, пока не случилось страшного, например, того, что было во сне. Он огляделся по сторонам. Над головой ярко горели звёзды, а повернувшись в сторону тренировочных секций, он ощутимо вздрогнул, увидев человеческие слуэты, которые висели на ветвях деревьев и специально оборудованных конструкциях и мерно покачивались от лёгкого ветерка. Жуть да и только. Как будто куча повешенных угрюмо напоминает ему о преступлении и наказании. Да уж, неприятная ассоциация. Они и среди белого дня-то, выглядели не очень, а в неверном свете луны и звёзд- вообще жуть. Жар плюнул, решительно развернулся и потопал от них в другую сторону, хотя первоначально собирался пройти через них к бытовке и залу для зимних тренировок- там был удобный, заранее подмеченый лаз в стене. Подумано — сделано! Он без проблем, не так удобно как напротив бытовки, но с помощью росшего рядом дерева, перебрался через забор и сел, прислонившись к нему спиной. Надо было хорошенько подумать, что делать дальше. Прошлое, как оказалось, не желало отпускать его без боя. Было жутко, противно, но он с сожалением констатировал — воровать всё равно хотелось. То самое «Никогда» было ошибкой, и эффект дало прямо противоположный, надо попробовать что-то другое. Может, наоборот вспомнить, почему он решил именно в тайностражники податься. Совсем не потому, что «никогда» воровские навыки применять не собирался. Все эти его навыки и рефлексы, они же ещё пригодятся. Нужно просто взять их под контроль. Не востребованными они останутся в ближайшие пять месяцев. Это верно. За это время надо научиться их контролировать. И чтобы включались они, только когда он решит, что надо, или, как минимум, можно. Но тренировать и использовать их надо, чтоб не потерять, мало ли какую секретную бумагу выкрасть придётся. Сейчас Жару было сильно надо, и он решил, что можно. Только не в Школе, и не что попало. Деньги вообще табу. Не нужно ему это. Необходимости воровать деньги не было, он был всем обеспечен. Можно украсть что-нибудь не принципиальное. И тем, у кого ворует, не сильно нужное, и от чего улик не останется. Оо! Точно! Жар поднялся и двинулся в сторону центра.***
Возвращался Жар уставший, но удовлетворенный, бережно прижимая к себе коробочку, в которой лежали три рогалика, немного орешков и небольшая баночка сока. Воровать что-то, кроме еды, показалось неразумным. Жар был собой вполне доволен и даже горд. Он провернул это дело, не имея привычных подручных инструментов, используя в качестве отмычек то, что удалось найти буквально под ногами. А дело было сложным. Еда-то была не простая. Эти булочки были самыми дорогими, какими только могли быть. Сами рогалики были из лучшей муки, класса «А», тесто на них заквашивалось с самым дорогим сыром и миндалём высшего качества. Как хорошо уметь читать — столько интересного узнаешь! Сам бы Жар ни за что не догадался, что эти невзрачные рогалики такие особенные. К этим рогаликам он захватил какой-то супер-пупер сыр, приправил кусочками белого трюфеля (нарезанным его вряд ли кто узнает) и крупно дроблёнными макадамскими орешками. Сами орехи, в достаточном количестве, тоже имелись в коробочке. Ну и чтоб не всухомятку есть, имелась баночка густого бордового сока из какого-то жутко экзотического и полезного плода. Сок, правда, пришлось перелить в самую обыкновенную баночку, а оригинальную Жар выбросил. Этими рогаликами и соком Жар собирался попотчевать приятелей. Одному это есть не так интересно. Кому пришла в голову гениальная мысль выставить тсарскую еду на "посмотреть" за деньги для простых обывателей, Жар не знал, но эта идея показалась ему интересной и пришлась по душе. Он даже был этому неизвестному благодарен и отдельно благодарен, что тот решил выставить настоящую еду, а не обманки из папье-маше. И так как выставка открылась всего два дня назад, рогалики и сыр были почти свежие и вполне съедобные (не то что, если бы он пришёл через месяц). Ну вот, навыки применил, рефлексы почесал, самомнение тоже, теперь опять спокойно жить можно. Главное — контролировать эти свои способности. Вновь обретённые разными способами воровские приспособления Жар припрятал недалеко от места, где перебирался через забор. Потом парень бесшумно проскользнул в казарму, пристроил драгоценную коробочку и заснул спокойным глубоким сном.