***
Звонок от Гарри. Пятый за последние семь минут. Сижу на скамейке, чувствуя, что ноги уже онемели от холода, и пялюсь на мобильный в своих руках, на который то и дело поступают звонки с номера Стайлса. Руки слегка дрожат, и от этого буковки на экране пляшут, как малыши на празднике, а надпись «Гарри Стайлс» просто-напросто расплывается перед моими глазами. Тихо. Почти полностью опавшая листва деревьев, тем не менее, чем-то шуршит, создавая вокруг меня странный ароматный ветерок, и дарит ощущение, что я нахожусь в лесу, а не в шумном мегаполисе. Я так и чувствую, как зима медленно сменяет осень, и, честно скажу, меня это не особо радует. Я, кажется, замёрзла. Звук пришедшей смс отвлекает меня от раздумий, и я вновь опускаю голову, читая то, что высветилось на экране, и стараясь заставить руки не дрожать. И гадать не надо, от кого это сообщение.Дарси, возьми трубку. Это срочно!
Час ночи, что там у него срочного? Чувства проснулись, и теперь ему стыдно? Или что? Да ну. Бред какой-то… Звонок раздаётся вновь, и я, вздохнув, все-таки решаю ответить, потому что Стайлс, кажется, не оставит меня в покое, пока не сообщит то, что задумал. Ну, так и быть, поговорю с ним. — Дарси, алло! — он практически кричит это в трубку, а его голос кажется взволнованным и дрожит. — Ты где? — Какое тебе дело? — слышу его шумный выдох и потираю свободной рукой щеку, чтобы хоть немножко согреть её. — Почему ты не вернулась домой, скажи на милость?! — Не захотела, — ворчу, прижимая телефон к уху, и, бьюсь об заклад, сейчас он закатил глаза. — У тебя совсем нет мозгов? — раздраженно шипит в ответ Гарри. — Почему не отвечала на звонки матери, брата и сестры? — У меня украли рюкзак, — наконец сознаюсь я, игнорируя последний вопрос парня, и слышу, как на том конце провода он что-то кому-то говорит. — Там были вещи, кошелёк, поэтому я и не уехала. — А на звонки-то почему не отвечаешь? — тихо спрашивает Стайлс, будто внезапно успокоившись. Хотя секунду назад он готов был наорать на меня. — Хотела, чтобы они поволновались? — Типа того, — вздыхаю я и спешу перевести тему. — Слушай, чего ты хочешь? — Где ты? — Я тебе не скажу. — Дарси, скажи, и я приеду за тобой. Час ночи, а ты где-то шляешься. С тобой может что-то случиться. — Кому я нужна, без денег и вещей, — бурчу я, но Гарри холодно меня перебивает: — Скажи название улицы. Решив не испытывать судьбу, потому что мне холодно, а на улицах никого нет, называю ему адрес и тут же отключаюсь. В эту же секунду отклоняю звонок от Фила и засовываю телефон в карман парки, опустив взгляд на свои измазанные грязью ботинки. Весь день я проходила по улицам, мне хотелось погулять по Лондону, ведь я никогда тут не была. Я выпила чаю в кафе, купила себе хот-дог и посмотрела на Биг-Бен. А потом у меня украли рюкзак, и так начались мои приключения. И почему Гарри не мог оставить меня тут? Вот чего ему неймется? Хотя, чего это я, ни один нормальный человек бы так не поступил. И пусть в нормальности Гарри я сомневаюсь, все равно удивляться мне не стоит… Проходит минут двадцать, прежде чем я вздрагиваю от прикосновения тяжёлых ладоней к моим плечам. Это Гарри. Он бережно оборачивает вокруг моей шеи крупный колючий шарф темного, кажется, цвета и садится на скамейку слева от меня, оглядев меня пристальным, немного странным взглядом. Он даже берет мои ладони в свои и укладывает их себе на колени, изучая их глазами и сбивчиво дыша. — Прости меня, Дарси, — шепчет он, сильнее сжимая мои окоченевшие пальцы, а я лишь поднимаю на него испуганный взгляд. — Я повёл себя некрасиво. — Немного, — усмехаюсь я, почему-то успокоившись, при этом не вырывая руку и рассматривая его взволнованное лицо. Он опять закусил губу, а кудри упали на лоб так, что я почти не могу видеть его глаза. А жаль. — Поехали ко мне домой. Ты замёрзла. — Я не хочу, — упираюсь, как маленький ребёнок, и закрываю глаза, качнув головой так, что волосы спадают на лицо. — А куда хочешь? — Никуда. Мне везде плохо. Ожидаю, что он опять станет ругать меня за то, что я жалею себя, да и он был бы прав, если честно, когда бы ты так сделал… Но вместо этого Гарри лишь обнимает меня за плечи, не отпуская одной моей руки, и привлекает ближе к себе, при этом нежно смахнув мои волосы и уткнувшись носом в мой висок. — Ты знаешь, мой отец изменял моей матери. Я был совсем малышом, а он постоянно водил в дом каких-то девиц, пока мама была на работе. Он угрожал Джемме, и она не рассказывала ничего, а мне дарил всякие подарки, ну, я был мелкий и радовался. Когда стал чуть старше, уже начались скандалы в семье. Джемма все же сдала его маме, и та просила развода, но он не давал: не хотел, чтобы мама забрала нас. В итоге, мы, два ребенка, больше полугода жили в квартире, наполненной криками и ссорами. Он поднимал на маму руку и уже даже не стеснялся водить своих телок домой, — руки Гарри отпускают мои пальцы, и он убирает их в карманы пальто, но я успеваю заметить, что они сжались в кулаки. — В один прекрасный день он решил, что и мы ему не нужны, и дал развод. Съехал. А мама ещё год была в депрессии. С тех пор я не приемлю измен, это что-то вроде моего жизненного принципа, — он поднимает на меня глаза, но я не отвожу свои, внимательно изучая его лицо. — Мне жаль, что так получилось, что двое близких тебе людей столкнулись с этой ужасной ситуацией, но, Дарси, я бы никогда не поступил иначе. Даже если бы речь шла о моей матери или о моей сестре. Прости. Я правда понимаю, что сделал тебе больно, но у меня не было выбора, — Гарри храбро расправляет плечи и пожимает ими, задумчиво глядя прямо перед собой, а я как-то неосознанно немного отодвигаюсь от него. — Ты ненавидишь меня и презираешь, — усмехается он, заметив это и обхватив голову руками. Хмурит брови. — Но ты так переживаешь из-за своего прошлого, вот и я тоже, — его голос становится чуть громче. — Оно сделало меня таким, какой я есть. И этого никак не поправить. Он слабо качает головой и кладёт руки на колени, а на них кладет и подбородок. Продолжает смотреть куда-то вдаль и кусает губы, а я, не зная, что сказать, опускаю руку на его влажное от моросящего дождика плечо и слегка сжимаю. На это Гарри в удивлении вскидывает голову и поворачивается ко мне лицом, приподняв одну бровь. Он словно пытается прочитать то, о чем я думаю, но вряд ли у него выходит. — Теперь я хоть немного тебя понимаю. Надо было сказать об этом раньше, Гарри, — почти неслышно шепчу я, не сводя глаз с его лица и ожидая ответа, но он вдруг подаётся вперёд и крепко-крепко меня обнимает. От неожиданности тихо вскрикиваю, но его объятия сейчас мне приятны, поэтому я не спешу вырываться, а лишь обнимаю Гарри в ответ, утыкаясь носом во влажные мягкие кудри. Чувствую, как он поглаживает мою спину, и даже прикрываю глаза. Сейчас нет ощущения, что мы не понимаем друг друга, я также не чувствую ненависти или неприязни. Мне кажется лишь, что я так давно его знаю и так привыкла к нему, что готова все ему простить, лишь бы не видеть, как он страдает и волнуется. И это чувство пугает меня. Такого раньше я не испытывала. — Прошу тебя, поехали домой, — шепчет он мне на ухо, а у меня идут мурашки от его холодного дыхания. Поеживаюсь, но остаюсь в его объятиях. — Ты очень устала, Дарси, и тебе явно холодно. Не хочешь же опять заболеть? Он отстраняется и, склонив голову набок, улыбается мне, демонстрируя милые ямочки на щеках. Чувствую, как его рука вновь находит мои пальцы и тянет меня вверх, после чего мы оба оказываемся на ногах, друг напротив друга. Гарри не сводит с меня глаз, и я чувствую, что он словно гипнотизирует меня, вынуждая принять нужное ему решение. — Поедешь? — Поеду.***
— Держи, — чувствую тепло, касающееся моих замерзших напрочь ладоней, и блаженно прикрываю глаза, приняв его. — Пей, пожалуйста. Это чай с медом. Не хочу, чтобы ты простудилась. Приоткрыв один глаз, вижу Гарри, что сидит напротив меня на диване и внимательно следит за каждым моим движением. По его виду создается ощущение, что он словно боится, что я встану и убегу, решив погулять по ночному Лондону. Кажется, Стайлс считает меня сумасшедшей. — Спасибо, — мой голос хриплый, а Гарри качает головой, убедившись в том, что его опасения не безосновательны. — Я в порядке. — Вижу, — хмыкает парень и зачем-то протягивает ко мне руку. Пялюсь на нее, не понимая, чего он хочет, и тогда он со вздохом ее убирает, положив на свое колено. — Где ты хочешь спать? — Где есть место. — Отчим спит в комнате родителей, а сестра не планирует ночевать дома. Ты можешь спать в моей комнате, здесь, ну или у нее. Как тебе удобнее. — Мне все равно, — отмахиваюсь я, не считая правильным еще и что-то выбирать в такой ситуации. — Но в комнате сестры спать не буду, это некрасиво. — Хорошо, я постелю тебе в гостиной, — тяжело вздыхает Гарри и встает на ноги. — Хочешь спать? — Нет. Вижу, что он очень сильно устал. Он стоит, засунув руки в большие карманы штанов, слегка ссутулившись и опустив голову. Непослушные пряди спадают ему на лоб, но он не убирает их и позволяет им закрывать его зеленые глаза. Губы сжаты, но он не нервничает и не злится, он словно пытается молчать, хотя хочет говорить. — Я могу включить тебе фильм. Нужно? — Если ты посмотришь со мной, — знаю, что это эгоистично, но я не хочу оставаться сейчас одна. Во-первых, мне грустно, и я чувствую себя одинокой, во-вторых, в чужом доме ощущается легкий дискомфорт. А Гарри мне не чужой, как ни крути, плюс, сейчас, в ночи, между нами будто установился какой-то контакт, как тогда, когда он пел мне, пока я лежала с жаром. — Хорошо, — без эмоций пожимает плечами Гарри и падает на диван, чуть оттянув на себя плед, которым меня укрыл, и укутавшись краешком. Берет в руки пульт и щелкает каналы, будто желая найти что-то подходящее. Но ничего нет. Он слегка дрожит, и я отмечаю, что он тоже замерз, поэтому мне не хочется заставлять его вылезать из-под пледа, вставать и идти к полке с дисками. Я вижу, что ему лень и он устал. Поэтому, когда он натыкается на канал, на котором уже на середине идет «Крепкий орешек», я кладу пальцы на его запястье и останавливаю его. — Оставь, пусть будет. — Любишь боевики? — удивленно фыркает Гарри и приподнимает брови, обернувшись при этом на меня. — Хорошо. Игнорирую его вопрос и молча пялюсь на экран, на котором происходит какое-то жуткое мочилово. Ничего не понимаю, вижу только постоянные взрывы и слышу выстрелы, которые скоро оглушат меня, потому что колонка справа от уха орет слишком громко. Но я молчу и терплю, видя, что Гарри тоже терпит ради меня. Слегка поворачиваюсь к нему, немножко, чтобы не привлекать к себе внимания, и вижу, что он опустил голову на грудь и прикрыл глаза. Три часа ночи, конечно, он наверняка сегодня ходил на занятия или тренировки, и, ясное дело, он устал. А я заставляю его тут сидеть со мной и слушать, как Брюс Уиллис и ему подобные стреляют друг в друга.Это ты не видишь ничего, кроме себя, Дарси.
Вспоминаю эту брошенную им в порыве гнева фразу, и меня охватывает стыд, да такой, что даже уши начинают гореть, а щеки явно краснеют. Не выдержав, пихаю Гарри в бок локтем, заставив испуганно поднять голову и заморгать, сфокусировав взгляд на мне. Он похож сейчас на енотика, маленького и замученного енотика. — Иди спать, Стайлс, — фыркаю я, не показывая своих настоящих эмоций и стараясь казаться безразличной. — Ты сейчас прямо тут задрыхнешь. — Ты не будешь смотреть? — себе под нос ворчит он и убавляет громкость, потому что такое ощущение, что и мы сейчас взлетим на воздух вместе с автомобилями и людьми из кино. — Не буду, — тихо отвечаю я и вырываю у него пульт. Хочу выключить телевизор, но попадаю на какой-то музыкальный канал и решаю оставить фоном, все равно я сейчас не усну. Гарри потирает глаза и поворачивается ко мне полностью, что смущает меня и вынуждает слегка отодвинуться. Он проводит рукой по спутанным кудрям и прикусывает губу, но молчит и просто смотрит на меня, как он любит, холодно, но в этот раз несколько иначе. — Почему ты не отвечаешь на звонки родных? — Им наплевать на меня, ты сам мне это говорил. — Но они же звонят. Значит, волнуются. — Они несут за меня ответственность, но в последнее время я все чаще убеждаюсь в том, что ничего для них не значу. Гарри продолжает изучать меня пристальным взглядом, а я теряюсь и отворачиваю голову в сторону. Тем не менее, у него на этот счет другие планы, и он не дает мне этого сделать, схватившись пальцами за мой подбородок и зафиксировав мою голову в нужном ему положении. Его руки холодные, но дрожу я не от этого, а от того, что он снова слишком близко. В голове вихрем проносятся воспоминания о нашем странном поцелуе и последней ссоре у школы, и я чувствую, что у меня начинает болеть живот от волнения и перевозбуждения. Что этот дьявол делает со мной? — Ты сейчас какая-то другая, — шепчет он, не сводя глаз с моего лица, но я смотрю в сторону, чувствуя, как полыхают мои щеки. — В смысле? — Не знаю, — он задумчиво смотрит на меня и убирает руку, положив ее чуть выше моего колена. — Ты всегда такая… холодная, что ли. Вот гляжу обычно на тебя и вижу только странное мужество и желание, чтобы все у всех было хорошо. Но меня эти эмоции будто никогда не касались. А сейчас ты смотришь по-другому, энергия у тебя другая. Я будто тоже стал для тебя что-то значить. Поражаюсь тому, как он читает мои мысли. Будто бы нажал на «play» и посмотрел все, что происходит в моей голове, изучил все до мельчайших деталей. Это удивительно, ведь никто раньше не мог понять, о чем я думаю, если я о том не говорила или не показывала выражением своего лица. А Гарри уловил все те мои ощущения, которые я толком и сама не поняла. — Ты прав, мне тоже кажется, что что-то изменилось, — не нахожу сил повернуться к нему лицом, потому говорю все это куда-то в сторону телевизора. — Но я не понимаю того, что происходит… Неожиданно, а вроде и так ожидаемо, Гарри притягивает меня к себе и аккуратно, будто боясь напугать меня, касается моих губ своими. Он мягко обхватывает руками мое лицо, но весь холод будто ушел, и я чувствую лишь приятное тепло и то, как пульсирует его кровь где-то в районе запястий. Он замирает, не отрываясь от моих губ, а его дыхание греет мой нос, и это мне нравится. Чувствую, что он будто задумался, но потом понимаю, что он прислушивается к звукам в коридоре. Кажется, у кого-то звонит телефон. Вот черт, это мой. — Я принесу, — тихо говорит Гарри, отстранившись, но я останавливаю его и скорее встаю на ноги. Кто может звонить мне в три часа ночи? — Я сама. Торопясь и шаркая ногами в больших носках, что Гарри дал мне, откопав их в каком-то дальнем ящике, бреду в коридор, стараясь шевелиться быстрее, чтобы звонок не разбудил отчима Стайлса. Нахожу телефон на тумбочке у зеркала при входе и хватаю его, с ходу выключив звук, даже прежде, чем посмотреть на имя звонящего. Опускаю глаза на экран, и по телу пробегает судорога, напоминающая разряд электрического тока, что сменяется мурашками. Луи. Стою и пялюсь на мобильник в своих руках, чувствуя исходящую от него вибрацию, что проносится по всему моему телу и будто уносит меня за границы сознания. Боюсь отвечать и слышать то, что этот чокнутый Томлинсон собирается сказать мне в три ночи. А еще, меня берет стыд за то, что минуту назад я целовалась с Гарри. Опять. — Да? — аккуратно и полушепотом произношу в трубку я, зайдя на кухню и плотно прикрыв за собой дверь. — Луи, это ты? — Я, — слышу странный шум на том конце провода и морщусь. — Дарси, ты где? — Я в Лондоне, — еще тише говорю я, молясь, чтобы за этим не последовали и другие вопросы. — Зачем ты звонишь мне? — Твои родные с ума сошли, пока тебя искали, — его голос сейчас жутко странный. Кажется, он пьян. — В итоге, вонючий Стайлс сказал, что ты приехала к нему, и они успокоились, — фыркает. — Они даже пришли ко мне домой, твоя мать и старшая сестрица, кажется, Кейси, — он точно пьян. — Дарси? — Да? — Скажи, тебе было настолько плохо, что ты решила поехать к нему? — Мне не было плохо, — отрезаю я, стараясь не повышать голос. — Меня мучила совесть за то, как мы поступили с ним. — Он заслужил. — Возможно. Но я все равно не должна была этого делать. Я просто хотела извиниться. — Но ты не вернулась домой. — А зачем, Луи? — шепчу это в трубку, и, кажется, в этом шепоте парень улавливает отчаяние, несмотря на то, что он в стельку. — Кому я там нужна? — Ты мне нужна, Дарси. — Здрасьте-приехали, очнулся! — взмахиваю одной рукой в воздухе и опираюсь животом на подоконник. Кажется, что я вот-вот упаду, потому что меня мутит, а голова кружится, будто я только сошла с карусели. — Прости. — А почему ты раньше мне этого не сказал, Луи? — от слабости голос сходит на нет, а руки снова немеют. — Когда я подходила к тебе и умоляла поговорить со мной. Тебе было наплевать. — Мне не было плевать, — его голос становится серьезным и даже немного злым. — Я просто был в бешенстве от того, что он себе позволил, и боялся, что не смогу взять себя в руки. Мне нужно было время. А потом я поговорил с Найлом и его другом, они все мне рассказали. Я понял, что ошибся, когда не поверил тебе, в глубине души я знал, что ты бы так со мной не поступила, — а вот это больно, — Прости. Я должен был прийти в себя. Дарси, вернись, я тебя прошу. Ты мне очень нужна. — Все в порядке? — слышу, как открывается дверь за моей спиной и тут же испуганно машу на Гарри рукой, потому что боюсь, что Луи услышит. — Хорошо, — Стайлс качает головой, и кудри вновь спадают на лоб, но на этот раз он убирает их своими длинными пальцами. — Я пойду спать? Киваю Гарри, пытаясь слушать то, что говорит Луи, и следить за ходом его мысли, но он, кажется, и сам этого сделать не может. Его мозг позволяет ему выдавать все, что он чувствует и думает, пусть он в трезвом состоянии, может, был бы и против. — Дарси, я жду тебя. Пожалуйста, давай забудем обо всем, что было. Оставим этого кретина в Лондоне, пусть там людям портит жизнь. А у нас все будет так, как было раньше. Хорошо. — Луи, — зову парня я, и он что-то мычит в ответ. — Я вернусь завтра, и мы поговорим, окей? Ты будешь трезв, и мы все обсудим. Скажи мне, где ты? — против воли волнуюсь за него, потому что сейчас ночь, а он явно не дома, да еще и в таком состоянии. Ах да, а также меня мучает совесть. — Я в баре с ребятами из команды, — он пытается перекричать других людей и музыку, но я прекрасно его слышу, в этом нет нужды. — Все хорошо, Дарси. — Да, все хорошо, — словно эхом повторяю эти слова и отнимаю телефон от уха, пялясь на экран, сама не зная зачем. Но Луи опять что-то говорит, и это заставляет меня опомниться и снова поднести трубку к уху. — Прошу, поговорим завтра. Сейчас ночь, и я хочу спать. — Я разбудил тебя? — Да, — вру я. — Я уже спала. — Прости. — Ничего. Повисает неловкое молчание, и я спешу прервать его, потому что к горлу подступил противный ком, и мне уже будет тяжело говорить. Желаю Луи хорошей ночи и обещаю вернуться завтра в Уэйкфилд, после чего кладу телефон на стол и обхватываю голову руками, морщась от несуществующей боли, что будто сковала мои виски железными холодными пальцами. Как я должна поступить? И почему у меня нет матери, которой я могу позвонить в любое время дня и ночи и просто попросить совета! Высказать все, что на душе, поплакать, в конце-то концов…— Он часто звонит мне пьяный, — она делает странный финт рукой и поворачивается ко мне лицом, опираясь спиной о подоконник. — Как сейчас. Хочешь послушать? Отрицательно качаю головой и гляжу на ее худые ноги в узких синих джинсах. Короткая кофточка черного цвета оголила проколотый пупок с татуировкой над ним. Там какая-то надпись, но я не могу прочитать ее, потому что в комнате темно: уже смеркается. — Ты поймешь, когда заведешь себе парня. Вроде, хочется сбросить и послать к черту, но не можешь, — она задумчиво качает головой, на мгновение прервав свои глупые рассуждения. — Ты многое поймешь, когда станешь старше, красавица моя.
Фу. Моя мать, Джессика Розерфорд, так всегда меня называла, я, кажется, даже смутно помню это из самого детства. Еще я помню ее длинные наманикюренные пальцы с яркого цвета лаком и блестками, ее сложенные бантиком губы. В один момент такая любящая, но тут же жестокая и безразличная. Она пыталась, я знаю. Ей хотелось иметь дочь, именно дочери ей не хватало. Чтобы говорить по душам, покупать одежду в бутиках и ходить вместе в спа. Но жизнь все за нее решила, сделав ее тем, кем она стала. И она была права, в этой самой ее жизни я была не к месту, и сейчас, став старше, я это понимаю. До приезда Гарри я почти не думала о ней, а потом он спросил, и я все с легкостью вспомнила, будто это было вчера. Периодически такие жуткие воспоминания, будто кадры из ужастика, встают перед глазами, и я теряюсь, не понимая, с чем это связано. Как сейчас. Почему именно этот диалог? — Дарси, — голос Гарри произносит мое имя, и я резко вскидываю и поворачиваю голову, заметив его стоящим в дверях. — В чем дело? Кто это был? Гарри подходит ближе и протягивает ко мне руки, но я отпихиваю их, потому что меня тошнит от самой себя. Почему я не оттолкнула его? Почему позволила ему вновь это сделать? Почему я стала так много думать о человеке, который испортил мою жизнь, и так легко отказалась от того, кто ее хоть немного сделал счастливой? Ты такая дура, Дарси Розерфорд, господи боже. — Ты в норме? — Гарри зажигает неяркую лампочку над моей головой и вглядывается в мое лицо, кажется, заметив все-таки потекшие слезы. — Эй, Дарси… — Мне звонил Луи, — наконец взяв себя в руки, говорю я. — Завтра я еду домой, а сейчас пора лечь спать. Стайлс молча смотрит на меня, и вот на данный момент я не могу понять, что он чувствует или о чем он думает. Он стоит ровно, как солдатик, выпрямив спину и расправив руки по бокам, а его взгляд не выражает ничего. Ну, или я просто не вижу того, что спрятано за этой зеленой стеной. В глубине души мне хочется, чтобы он сказал, что поедет со мной, пусть я и знаю, что такие слова все усложнят. Но я также знаю, что мне хочется, чтобы он что-то сделал, остановил все происходящее и взял в свои руки. Я нуждаюсь в том, кто возьмет все под контроль и освободит меня от этих забот и сомнений. Я думаю, Гарри мог бы это для меня сделать. Но он молчит. Просто стоит напротив, смотрит на меня и молчит. Трус. — Что ты сказала? — выражение его лица становится удивленным, и я понимаю, что, видимо, ляпнула это вслух. — Т-точнее, как ты меня назвала? — Я ненавижу тебя, — проговариваю эту фразу медленно, встав на носочки и заглянув ему в глаза. Он не отворачивается. — Ты боишься чего-то, но при этом делаешь то, что требует храбрости. И в итоге, мы оба ни с чем. — О чем ты? — удивленно и раздраженно шипит он. — Что за глупые обвинения, Дарси? Я еще ничего не сделал. — Ты уже сделал достаточно, — качаю головой и обхожу его, чувствуя, что слезы с новой силой полились по щекам. — Ты не заступился за меня, потому что струсил; ты сделал это с Луи, потому что струсил. Ты уехал, потому что струсил. И сейчас ты опять боишься. Без стеснения и неловкости смотрю в его глаза, а мои отчего-то все еще слезятся. Убираю руки в карманы, чтобы не выдавать дрожью свое состояние, и делаю еще два шага назад, в сторону двери. Стайлс, замерев, стоит у окна и сверлит меня взглядом, но ничего не говорит. Ну конечно. — Спокойной ночи, Гарри, — с горечью шепчу я и выхожу из кухни, обхватив себя руками, чтобы хоть как-то успокоить. Сама не понимаю, из-за чего я так разнервничалась, казалось бы, сущая ерунда. Мы просто поцеловались в то время, как Луи игнорил меня, да и, вообще-то, Гарри сделал это сам, опять не спросив меня. Почему я чувствую себя сейчас так ужасно? Господи, как же я хочу лечь в свою родную постель и, обняв подушку, хорошенько поплакать и повспоминать детство. Чтобы Лотта пришла и погладила меня по голове, рассказала мне забавную историю и спела. Это то, чего я действительно очень хочу. Но жизнь не сказка, и, увы, наши желания нечасто сбываются, как бы грустно это ни звучало. А жаль…