***
POV Harry
Ed Sheeran — Save Myself
Медленно запускаю руку в волосы и взъерошиваю их так сильно, что теперь из зеркала на меня смотрит будто не Гарри Стайлс, а какой-то лохматый домовенок. Вздыхаю и провожу кончиками пальцев сначала по правой скуле, потом по остро очерченному носу, а затем по верхней губе и уже по левой скуле. После этого глубоко вздыхаю еще раз. Успокоиться пока не удается. Это решение далось мне непросто, но я знаю, что оно верное, потому что долго взвешивал все за и против и понял, что должен уехать. Должен вернуться в Уэйкфилд и закончить то, что начал. Иначе я так и буду до конца своих дней вспоминать, как Дарси выплюнула мне в лицо это ругательное для меня слово и сморщила свой маленький нос. Трус. Это неправда, это точно неправда. Она ошибается, и я должен доказать ей это. Должен доказать, что никакой я не трус, что я могу быть тем, кто ей нужен, и могу сделать ее жизнь лучше. Пока же она считает, что я только порчу все и ломаю. И это тоже очередная неправда. Отчим мне всегда говорил, что я похож на маму, потому что именно от нее во мне эта бешеная жажда справедливости, из-за которой я уже не одного друга потерял, а еще во мне ее сила духа. Но он чертовски ошибался, потому что я всегда виню во всем других. Я, выходит, лицемер? Я всегда хочу, чтобы все было верно и честно, но сам своих ошибок не признаю. Так может, я и правда трус? Ну нет, не настолько все со мной плохо. Но силы духа во мне, кажется, и правда нет. Мама всегда умолкала, когда все было плохо, и одаривала нас с Джеммой терпеливой улыбкой. Она всегда ждала, что мир так же улыбнется ей в ответ на ее бесконечные усилия, и все наладится. А я только ною и не делаю ничего, чтобы исправить ситуацию. Но сейчас я решил, что все-таки должен взять с матери пример. Именно поэтому я и собираюсь вернуться в Уэйкфилд.— Прекрати это сейчас же! — Джемма повисла на руке у отца и теперь пытается дотянуться до его лица, чтобы оставить на щеке царапины. Я жмусь в угол, обхватив себя руками, потому что мне кажется, что я вот-вот упаду в обморок. Мама стоит напротив него и смело смотрит ему в глаза. Я слышу, как в соседней комнате его очередная женщина собирает свои вещи и шумит феном. Я опоздал в школу уже на двадцать минут, и автобус давно уехал, но я не мог уйти, когда в доме очередная ссора. Я боюсь за маму и Джемму. Если у первой хватит ума не лезть на рожон и просто молча улыбаться, то вот Джемма всегда начинала эти ссоры с папой сама. Я знаю, что ничем не помогу, если отец решит и ее поколотить, но мне в любом случае стоит быть здесь, если это произойдет. — Я хочу, чтобы ты отдала мне детей, Энн. Только тогда я оставлю тебя в покое. — Ты унижаешься, хватит, — мама скрещивает руки на груди, после чего без сил оседает на диван и закрывает глаза. — Ты не получишь ни Гарри, ни Джемму. Они достойны лучшей жизни. — С этим твоим хахалем, что ли? Не смеши! — брови отца сходятся на переносице, и его лицо приобретает страшно болезненный вид и зеленоватый оттенок. — Да он их и то больше тебя любит и хотя бы не мучает, — мама по-прежнему спокойно улыбается, на что отец становится еще более грозным. — И вообще, что за обвинения? — отцу наконец удается отцепить от себя Джемму, и он подходит к матери вплотную. Я вижу в глазах сестры слезы и страх, но не схожу с места, меня будто к полу прибили. — Мы с тобой не любим друг друга и уже год живем, как чужие. Я хотя бы не привожу никого в квартиру. — Потому что это моя квартира! — голос отца срывается и переходит на крик. — И не смей говорить со мной так! — он поднимает руку вверх и на мгновение замирает, прежде чем делает то, зачем весь этот скандал вообще затеял…
Трясу головой в разные стороны, чтобы прогнать эти ненужные воспоминания, от которых начинает щемить где-то в районе легких, а в коленках чувствуется неприятная дрожь, которой не должно быть. Еще раз провожу рукой по кудрям, на этот раз приглаживая их, и беру небольшую дорожную сумку, в которую положил только самое необходимое. В прошлый раз я набрал с собой целый вагон вещей, но сейчас они мне просто не нужны. Мне не на кого производить впечатление, меня в Уэйкфилде и так все знают и знают, какой я. Не нужен этот лоск и эта притворная высокая самооценка. Ничего из этого мне больше не нужно. Убедившись в том, что Джемма уже покинула квартиру, я почти бегом обегаю ее по периметру и кидаю в маленький карман все деньги, что могу найти в ящиках и полочках. У нас они всегда так валяются, где попало. Просто на карте у меня осталось совсем немного, а родне я не сказал, что хочу уехать обратно. Я все время старался быть хорошим братом, сыном, другом, тратил свои эмоциональные и физические силы на них, а в ответ получал только презрение и желание, чтобы я уехал. Ну и уеду. Только денег возьму. Я вообще не хочу ни с кем говорить сейчас, тем более, из-за денег, а таким образом, думаю, сотен пять насобираю. Наконец закончив со сборами, я быстрыми шагами спускаюсь по лестнице и выхожу на улицу, звеня ключами от машины. Забираюсь в любимый мягкий салон и поудобнее сажусь в кожаном кресле, еще раз все обдумывая и убеждая себя в том, что действительно стоит покинуть Лондон вновь. После пары минут таких раздумий понимаю, что не передумаю, и лишь тогда завожу машину, в блаженстве закрывая глаза от приятного рычания мотора. Путь до Уэйкфилда занимает меньше, чем в первый раз, это потому, что за рулем я, а не один из маминых водителей, которые привыкли уже к ее боязни скорости и всегда ползают, как черепахи. Но моя-то машина создана минимум для сотни километров в час, и именно поэтому я приезжаю довольно быстро, даже не устав почти. Остановив машину напротив дома семьи Труворс, я еще довольно долгое время сижу внутри, не решаясь покинуть свое убежище и зайти внутрь. Я все равно знаю, что никого сейчас нет дома: Майкл на работе, Дарси, Филипп и Рикка в школе, а Кейси тоже, наверное, на работе. Она вообще дома почти не появлялась все то время, что я тут жил. Слишком уж неожиданный стук в окно моей машины заставляет меня вздрогнуть и подскочить на сидении, чуть не ударившись при этом головой о потолок. Перевожу испуганный взгляд на фигуру у окна и с удивлением узнаю Шарлотту, которая стоит, кутаясь в светлое пальто и не сводя с меня взгляда красивых, по-матерински нежных, глаз. Думаю сначала просто опустить стекло, но потом до меня доходит, что это будет не слишком уж вежливо, и я глазами предупреждаю ее, что собираюсь открыть дверь и ей стоит отойти. Выбираюсь из автомобиля и поднимаю воротник своего черного пальто, потому что здесь явно холоднее, чем в Лондоне, и уже чувствуется приближение Рождества. — Привет, Гарри, — в привычной ей манере тихо обращается ко мне женщина, убирая светлые кудри со лба и морщась от холодного ветра, который забирается под наши пальто и заставляет дрожать. — Ты решил вернуться? — Да, — тоже тихо говорю я и отвожу глаза, обводя ими территорию перед коттеджем. — Здесь мне было комфортно, а то, из-за чего я уехал, мне, думаю, удалось в себе побороть. — Ты о симпатии к Дарси, не так ли? — сначала мои брови взлетают вверх, и я уже хочу начать отрицать ее внезапные "обвинения", но, переведя глаза на ее лицо, понимаю, что это бесполезно. Шарлотт смотрит снисходительно и заботливо, и это почему-то заставляет меня разоткровенничаться. — Почему вы вообще говорите со мной об этом? — Потому что я заметила, что между вами что-то происходит. А я больше всего на свете хочу своей дочери счастья, потому что ей из всех в нашей семье его сложнее всего обрести. — Она сама не дает себе это сделать. — Так вот и я о том, — Шарлотт убирает тонкие руки в карманы пальто и переступает с ноги на ногу. — Я не хочу, чтобы ты делал ей больно, Гарри. Она не то чтобы очень счастливая девочка. — Я знаю, — шепчу я, но ветер уносит мои слова куда-то в сторону. — Я не хочу делать ей больно. — Люди часто причиняют боль, не желая того, — немного философски изрекает женщина, смотря прямо в мои глаза своими голубыми. Они должны быть холодными, по идее, из-за цвета, но в них только любовь и тепло. — В какой университет или колледж ты хочешь поступать? Я слегка теряюсь от такой резкой смены темы и пару секунд просто хлопаю глазами, глядя на морщинки, собравшиеся в уголках ее глаз из-за появившейся улыбки. Она взмахивает кудрями, вновь убирая их таким образом с лица, и скрещивает руки на груди в ожидании моего ответа. — Я еще не думал об этом, посмотрим ближе к весне. — А какой предмет ты хочешь изучать? — Философию, — не задумываясь, отвечаю я, и вижу в ее глазах удивление, но при этом будто бы и одобрение. — Серьезно? Зачем она тебе? — Помогает разобраться в себе. — И все усложняет. — Возможно, — хмыкаю я, снова отворачиваясь от Шарлотт, и тоже переступаю с ноги на ногу. — Но это единственный предмет, который мне правда нравится. — Тогда поставь цель и иди к ней. Ни за что не отступайся, если что-то правда нравится тебе. Или кто-то, — она многозначительно улыбается мне, и я вижу задорные искорки в ее глазах, которые и заставляют меня усмехнуться в ответ на ее слова. — Возьму это себе на заметку, — все-таки отзываюсь я после небольшой паузы, и Шарлотт делает два шага назад, поежившись. — Здорово, Гарри. Ты хороший парень, замечательно, что ты вернулся, — она проводит кончиками пальцев одной руки по внутренней стороне ладони другой и теперь задумчиво разглядывает меня. — И все, на самом деле, видят это. Или, если не все, то другие рано или поздно увидят. В тебе есть что-то такое, чего нет во многих мужчинах. Надежность, что ли, — кажется, сейчас на моем лице появилась горькая усмешка, потому что я вспомнил слова Дарси. — И, конечно, твоя загадочность и обаяние. Если бы мне было лет восемнадцать, я бы без ума в тебя влюбилась, — она игриво поигрывает бровями, и теперь я уже искренне смеюсь. — Пойду я, а то холодно. Удачи, — она протягивает руку и, чуть-чуть подумав, все же опускает ее на мое плечо, нежно сжав его. — И вам, — киваю я. — Спасибо за добрые слова. Улыбнувшись, Шарлотта почти бегом добирается до крыльца своего нового дома и, не обернувшись ни разу, скрывается внутри, тихонько притворив за собой дверь. Я решаю последовать ее примеру и взбегаю на крыльцо, нащупав рукой ключ под подоконником, на обычном его месте, и открыв дверь. Вхожу в дом и вдыхаю этот странный запах, который жильцы коттеджа, наверное, уже не чувствуют. Это запах старых книг и дерева, будто в каком-то старинном поместье. Раньше к нему примешивался запах выпечки Шарлотт, но сейчас этот аромат чист, и я без труда могу его различить. Вдыхаю еще раз, полной грудью, и почему-то создается ощущение, что я дома. Странно, не правда ли? Но это так. Медленно поднимаюсь на второй этаж, осматривая все вокруг будто в первый раз и слегка улыбаясь, при этом изучая висящие вдоль лестницы старые фотографии детей семьи Труворс. Останавливаюсь в коридоре, немного не понимая, куда хочу зайти больше: к себе или к Дарси и Кейси. В итоге, поддаюсь порыву и открываю тяжелую дверь, оказываясь в комнате, которая наполнена свежим запахом духов, ранее мне неизвестным. Встаю прямо в середине спальни и чуть-чуть поворачиваюсь, обводя взглядом ее всю и задерживаясь на постели, на которой один раз лежал вместе с Дарси и пел ей песню, потому что она меня об этом попросила. И как я мог отказать? Странные воспоминания, на самом деле. Это будто был не я. И не она. А может, это как раз и были настоящие мы? Такие, какими мы должны быть? Черт, да а кто бы знал. Оглянувшись через плечо, словно боясь, что меня здесь застанут, я подхожу к неаккуратно застеленной постели и присаживаюсь на самый краешек, зажав между пальцев покрывало. На кровати валяются какие-то тетрадки, расческа и странная штука, похожая на гребешок для волос. Тянусь и хочу взять ее в руки, но громкий стук в дверь заставляет меня резко вскочить на ноги и броситься к двери. Спускаюсь вниз с недоумением и осторожно открываю дверь, облегченно выдохнув, увидев на пороге Шарлотту, которая улыбается еще шире, чем когда она уходила, оставив меня на тротуаре. — Гарри, ты в курсе, что сегодня Рождественский бал в школе? — Да? Точно, — выдыхаю я, глядя на свои ботинки. — Здорово… — Поезжай туда тоже, чего ты будешь один сидеть. Ребят до вечера не будет. — Да нет, спасибо… — тяну я, но Шарлотта тыкает меня тонким пальчиком в грудь и перебивает. — Езжай и отдохни. У тебя ведь появились здесь друзья, так проведи с ними время. — Ладно… — зачем-то оборачиваюсь и пожимаю плечами. — Он должен был начаться в два тридцать, а сейчас… — Сейчас три, — с готовностью отвечает Шарлотт и тоже пожимает плечами, не сводя с меня пристального взгляда голубых глаз. — Давай, собирайся быстренько. — Хорошо, я поеду, — сдаюсь я, скрестив руки на груди. — Обещаешь? — Да, — с моих губ слетает легкий смешок, и женщина тоже улыбается мне, по-матерински потрепав меня по щеке. — Хорошего вечера. Она разворачивается на пятках и сбегает с крыльца, а я корю себя за то, что повелся на эти ее женские уловки и пообещал поехать. Вот и что, скажите на милость, мне там делать? Наблюдать довольную Дарси, наверняка под ручку с Томлинсоном, или что? Хотя… конечно, там будет еще куча людей, и я могу общаться с ними, никто не заставляет меня ходить хвостом за мисс Розерфорд. Ладно, так уж и быть, поеду. Я уже в разы быстрее поднимаюсь наверх и забираю оставленную в коридоре сумку с вещами в свою комнату. Натягиваю свободные черные брюки и такую же свободную черную рубашку, на размер больше, чем надо, после чего слегка расчесываю спутанные кудри и сбрызгиваю шею одеколоном, подаренным матерью. Надеваю свои любимые часы и пару колец, после чего, довольный собой, облачаюсь в пальто и, взяв ключи от машины и еще кое-что, спускаюсь вниз. До школы я добираюсь в считанные минуты, и вот уже неспешно иду по широкому коридору в сторону большого концертного зала, в котором и должен проходить бал. Убеждаюсь в том, что двигаюсь в правильном направлении, потому что до меня доносится веселая музыка, и я слышу гул голосов школьников. Останавливаюсь, не решаясь завернуть за угол и обнаружить свое присутствие, как вдруг два тихих голоса обращают на себя мое внимание и заставляют растерянно замереть. — Успокойся, Дарси, подумаешь, — фыркает, кажется, Рикка. — У тебя аж пот проступил на лбу, ну ты чего?! Слышу тяжелый выдох Дарси, после чего и вдох, видимо, она пытается унять волнение перед чем-то важным. Только перед чем… — Я же н-никогда... — ого, она даже заикается, кажется, что-то серьезное. — И что? Все когда-то происходит впервые. — Вся школа будет смотреть, — она говорит тихо и так испуганно, что, будь я понежнее, у меня бы сердце сжалось от сочувствия к ней. Но я лишь хочу выйти из-за угла и поговорить с ней. Убедить ее, что все будет нормально, чего бы она там не боялась. — Дарси, одна песня. Ты не сможешь спеть одну гребаную песню? О, так вот оно что! Дарси решила выступить на балу, спеть что-то, может, даже сыграть. Для всего потока. Похвально. Тогда я, в принципе, понимаю ее страх. Но теперь я передумал: я не покажу ей, что я здесь, чтобы она не переживала еще и из-за этого и смогла нормально настроиться перед выступлением. Подойду к ней уже после. Рикка предлагает сестре попить воды, и я мысленно усмехаюсь тому, что они наконец-то помирились. Пусть я и отношусь к их отношениям скептически, это не может не радовать. Кажется, у Дарси и правда тут все более или менее наладилось. Без меня. Дарси отвечает сестре что-то, но уже слишком тихо, а вскоре они и вовсе уходят, оставив меня стоять за этим углом и не знать, что делать. Спустя какое-то время музыка в зале стихает, и громкий звонкий голос Гвен объявляет выступление ученицы по имени Дарси Розерфорд. Тут уже я не выдерживаю и аккуратно пробираюсь в толпу студентов, направляясь к менее освещенной части зала, чтобы Дарси, не дай бог, не увидела меня со сцены и не сбилась. Она выходит на сцену медленными легкими шагами и останавливается напротив микрофона, одернув юбку своего темного, синего или, может, зеленого платья, и перекинув волосы на одно плечо. — Вообще, я планировала спеть веселую модную песенку из последнего чарта, — необычным для нее звонким голосом объявляет ребятам. — Но ровно две минуты назад я передумала: я сыграю вам на рояле, и это будет медляк, так что, парни, приглашайте девочек на танец! — все начинают хлопать, и Дарси хлопает тоже, после чего отходит к роялю, который Фил и еще какой-то парень уже подвинули чуть ближе к краю сцены. Она садится на скамеечку, и я прямо вижу, как ее грудь тяжело вздымается вместе с плечами, когда она глубоко вздыхает, положив руки на клавиши. Дарси начинает играть, и я узнаю эту песню почти сразу. Не сказать, что она нравится мне, но смысл у нее интересный. Она не пустая, плюс, игра Дарси делает ее словно еще лучше.Hello, hello Эй, эй, Anybody out there? Cause I don’t hear a sound Есть кто-нибудь? Я не слышу ни звука. Alone, alone Я один, один, I don’t really know where the world is but I miss it now Я толком не понимаю, куда исчез весь мир, но сейчас мне его не хватает.
Мягкий звучный голос Дарси наполняет просторный зал, и я вижу, как кто-то уже танцует со своей половинкой или просто симпатичным ему человеком, но очень многие просто стоят и наблюдают за ее медленно шевелящимися губами и порхающими по фортепиано длинными пальчиками. Я один из них, если что.I’m out on the edge and I’m screaming my name Я выброшен на обочину, и кричу своё имя Like a fool at the top of my lungs Как дурак что есть мочи. Sometimes when I close my eyes I pretend I’m alright Порой, закрывая глаза, я делаю вид, что всё в порядке, But it’s never enough Но этого никогда не бывает достаточно.
Смотрю на нее и не могу отвести глаз, потому что это первый раз, честное слово, когда Дарси кажется мне такой красивой. По-настоящему красивой. Ее густые волосы так и лежат на одном плече, а платье, пусть и темное, но нежное, подчеркивает тонкую талию и руки, похожие на тростинки. Она вся погрузилась в мелодию и слова песни, и от этого ее лицо приобрело необычное задумчивое выражение: брови сдвинулись, губы сжались, скулы напряглись, а взгляд, напротив, стал мягким и легким.Cause my echo, echo Ведь моё эхо, эхо — Is the only voice coming back Это единственный звук, который возвращается. Shadow, shadow Только тень, тень Is the only friend that I have Мне друг.
И зря она волновалась, у нее отлично получается. Пару раз она недотягивает по нотам, но заметно, что это просто из-за страха, и композицию это нисколько не портит. Вижу, что некоторые из студентов, как и я, восхищенно на нее смотрят и наслаждаются этим нежным голосом, и в их числе замечаю одного, чей взгляд на Дарси кажется мне особенно неприятным и грязным. Томлинсон стоит недалеко от сцены, в противоположном моему конце зала, скрестив руки на груди и пристально наблюдая за Дарси с легкой улыбкой, от которой меня аж передергивает. Рядом с ним замечаю и Найла, и у меня глаза лезут на лоб от того, что эти двое сейчас находятся на расстоянии метра друг от друга и спокойно стоят, никто никому не спешит перегрызать глотку. Черт, что за гармония воцарилась в этом городе, я не понимаю? Такое ощущение, что, как только я уехал, тут сразу все стало хорошо и чудесно…Ed Sheeran — Happier
Дарси заканчивает петь, и зал взрывается аплодисментами, даже те, кто танцевали, оторвались друг от друга и начали хлопать, потому что спела она и правда замечательно. Я и не ожидал, что она так хорошо поет, пусть один раз мне и удалось подслушать ее дома. Она встает из-за инструмента и подходит к краю сцены, широко и счастливо улыбаясь, ощущая, видимо, что ее признали и оценили. Было видно, как ей этого хотелось, и даже ее разговор с Рик говорил об этом же, пожалуй. Она спускается со сцены и бежит в сторону Луи, и у меня что-то сводит в области груди, когда она бросается ему на шею, и он кружит ее по кругу, прижавшись носом к ее виску. Когда Томлинсон ставит ее на землю, их губы соприкасаются лишь на мгновение, но мне этого достаточно, чтобы ощутить, как меня начинает тошнить. Дарси берет его за руку и переплетает их пальцы, после чего встает на носочки и что-то говорит ему на ухо, потому что вновь заиграла музыка, и теперь ничего не слышно. Его рука ложится на ее талию, и я вижу, как она начинает смеяться, громко и заразительно. Она выглядит счастливой. Луи словно не может никак от неё отцепиться, он то и дело трогает ее: руки, волосы, лицо, талию. А Дарси и не возражает, она лишь довольно улыбается в ответ, и морщит свой носик, так, как всегда это делает, когда смущается или же злится. Я стою, как истукан, и наблюдаю за тем, как они и все остальные дрыгаются под какую-то попсовую музыку, и начинаю чувствовать, что закипаю, а это не к добру. Меня уже тошнит не чуть-чуть, а сильно, а руки взял тремор, и я не могу унять эту гребаную дрожь. Черт. Черт. Черт. Черт! Рывком поворачиваюсь спиной, чтобы избежать встречи с зеленовато-голубыми глазами, которые заметили меня в полной темноте и так удивленно оглядели мою фигуру. Почти бегом несусь к выходу из зала, сжимая в руках подарок, упакованный в коричневую крафтовую бумагу, да так, что, кажется, скоро мои пальцы начнут издавать противный хруст. Боже, и зачем я сюда приехал? Придурок. Неужели я думал, что сейчас смогу что-то сделать? Да, видимо, я так и думал, и был при этом полным болваном. Я почти достигаю спасительного поворота, когда громкий и чересчур уверенный (не такой, каким должен быть) голос окликает меня, вынудив сначала притвориться глухим, но потом все-таки остановиться. — Гарри Стайлс, твою мать, обернись! — Дарси уже стоит почти вплотную ко мне и часто дышит мне в спину, что выдает ее волнение. Унимаю свое (по крайней мере, на вид) и поворачиваюсь к ней, натянув приветственную улыбочку. «О боже, серьезно?» — говорит ее лицо мне сейчас. — Привет. — Привет, — выдыхает она и заправляет волосы за ухо. — Ты почему приехал? Поговорить? — Нет. Я просто приехал. Я здесь учусь, Дарси. — Да? Черт, точно, — она смущенно улыбается, и даже в этом не очень хорошем освещении я вижу, как румянец быстро покрывает ее щеки. — Ты слышал, как я пела, да? — Да. — Не говори мне только свое мнение, — фыркает она, смотря куда-то на мои ботинки. — Не хочу знать. — Хорошо, не буду, — пожимаю плечами я, сжимая подарок, который спрятал за спину. — Как ты? — Я отлично, — она все же поднимает на меня свои красивые большие глаза, которые занимают добрую часть ее лица, и поджимает губы. — А ты? — Я тоже. Мы стоим и смотрим друг на друга в течение пары минут, и я не понимаю, почему. То есть, мы могли бы говорить, ну или просто разойтись, но мы стоим и пялимся друг на друга, будто еще все не сказано и не осмотрено. Дарси теребит край своего платья правой рукой, и я замечаю на ее пальцах тоненькие колечки, которых раньше не было. — Гарри, ты хочешь остаться здесь, в Уэйкфилде? — наконец говорит она дрожащим голосом, и я отчетливо осознаю по ее тону, что она не хочет этого. Даже не так: она боится этого. — Да. Определенно. — Но… зачем? — Потому что я не трус, и я хочу исправить все, что было сделано. — А что тут исправлять? Гарри, я с Луи, и нам хорошо вместе… — Мне наплевать, — резко прерываю ее я, швырнув подарок на скамейку поблизости. Дарси даже не смотрит в ту сторону, а продолжает сверлить меня глазами. — А мне нет! — Розерфорд повышает на меня голос, и от этого я чувствую, что комок злости вот-вот вырвется наружу. — Ты не нужен мне тут! Да ты никому тут не нужен! Зачем ты приехал? — я вижу одну слезинку на ее щеке, но она тут же ее утирает, не дав насладиться ее видом. Я не хочу, чтобы ей было больно, не это приносит мне удовольствие, не её слезы. Мне приносит удовольствие то, что я понял… Понял ее и ее страх. — Ты просто боишься, — тихо говорю я, положив руки ей на плечи и с силой сжав их, заставив тихий писк слететь с розовых губ. — Боишься своих чувств ко мне, что не выдержишь и снова поддашься им. А ты этого не хочешь, потому и встречаешься с Луи. — Какой ты умный, а, — она вытирает еще одну слезинку и отталкивает мои руки, смотря теперь с какой-то ненавистью на меня. — Гарри, ничего не будет между нами, ты понял? — Почему? — напускаю безразличный вид и пожимаю плечами, строя из себя идиота. — Объясни мне, почему же? — Потому. — Содержательно, Розерфорд, — фыркаю я и принимаюсь изучать стенку, покрытую мозаикой. — Но это не то, что меня устроит. — Да мне насрать, — злостно бросает она и хочет уйти, но я не даю ей этого сделать, потому что хватаю за запястье и тяну в обратную сторону, к себе. — Отпусти, Стайлс! — вскрикивает она. — Я не буду с тобой опять целоваться! — У кого что болит, тот о том и говорит, — смеюсь я, держа ее рядом. — Я и не собирался целовать тебя, глупая. Дарси с шумом выдыхает и обмякает в моих руках, тем самым дав мне шанс прижать ее стройное тело ближе к себе и полной грудью вдохнуть ее запах. Вот что это был за аромат в ее спальне! Что-то новенькое. — У тебя новые духи, — констатирую я и так понятный факт, но она резко вырывается и теперь стоит напротив, смотря в мои глаза. — Ты серьезно? — Что? — Заметил мои духи? — Конечно, — фыркаю я, протянув руку вперед и поправив ее прическу. — Приятные, но старые мне больше нравились. — Тебя забыла спросить, Гарри, — улыбается она, и я больше не вижу ненависти в ее голубых глазах. Напротив, они становятся добрыми и даже ласковыми. — Мое мнение экспертное, зря ты так. — Ну конечно! — она хлопает в ладоши, но тут же сникает и отводит глаза в сторону, словно поняв, что потеряла этот образ, демонстрирующий, что она терпеть меня не может и ее от меня тошнит. — Я пойду. — Подожди, — второй раз беру ее за руку, но уже нежнее, чем тогда, и удерживаю на месте. — Дарси, я… Она не дает мне договорить и, резко обхватив мою шею руками, прижимается ко мне и целует меня, заставив просто-напросто опешить и замереть. Я даже не сразу понимаю, что это происходит, потому что сама Дарси почти не шевелится, а просто прижимается ко мне всем телом и при этом дрожит. Мои пальцы ложатся на ее затылок и оказываются в густых волосах, а сама Дарси в это время водит пальчиками по моей шее и слегка царапает ногтями кожу. — А говорила, не будешь целоваться, — на выдохе шепчу я, когда она отстраняется, чтобы вдохнуть кислорода, и тут же получаю кулаком в нос. Улыбаюсь. — Гарри, я ничего не понимаю, — чувствую, как ее пальцы путаются в моих кудрях и блаженно прикрываю глаза. — Я ненавижу тебя, но ты… Ты сводишь меня с ума. Ты владеешь черной магией? Эта фраза заставляет меня широко распахнуть глаза, и теперь я смотрю на нее в немом шоке и пытаюсь сдержать смех. Но Дарси кажется серьезной, и это меня маленько напрягает. — Стайлс, вот правда, я шла за тобой с намерением послать тебя к черту и попросить уехать обратно в Лондон. И что из этого вышло? Да что это такое… — Это чувства. Любовь, если хочешь. — Сам ты любовь, — огрызается она и скрещивает руки на груди. — Какая любовь, Гарри, ты серьезно? — Ну да, — пожимаю плечами, делая вид, что мне пофиг, но внутри все уже пляшет от того, что только что Дарси сама поцеловала меня. — А что тогда? — Вот и я бы хотела знать, — сквозь зубы бормочет Дарси. — Ладно, надо идти, меня потеряют друзья. — Какие друзья? — саркастично качаю головой я. — Луи? — И он тоже. — Блин, ты серьезно?! — она делает шаг в сторону, но я хватаю ее за талию и прижимаю к холодной стене, нависнув над ее испуганным лицом. — Слушай, ты только что поцеловала меня. И теперь ты хочешь вернуться к Томлинсону и сделать вид, что этого не было? Я не позволю. Ты сказала, что я должен как-то действовать, и я буду. Ты можешь делать, что хочешь, но я продолжу сводить тебя с ума. Вы не будете вместе. Она тяжело вздыхает и закусывает губу, склонив голову на бок и встряхнув пышными волосами. Моя ладонь сама ложится на ее щеку и я поглаживаю ее, касаясь большим пальцем губ, покрытых нежно-розовой помадой. — Гарри, мне хорошо с Луи, очень хорошо. С тобой мне плохо, видишь? — она поднимает обе руки вверх, они дрожат. Перехватываю их и сжимаю ледяные пальцы в своих. — Это слишком тяжело, даже просто находиться рядом. Мне не нравится это чувство. — Давай вместе разберемся, что с этим делать, — поддаюсь эмоциям и сдаюсь в плен своих чувств, сжав ее ладони с еще большей силой и следя за её лицом. — Справимся как-нибудь. — Черт, — шепчет она куда-то в сторону и тут же утыкается носом в мою шею, обжигая ее своим ледяным дыханием. Я поглаживаю ее по волосам, пытаясь как-то успокоить, потому что просто уже не знаю, что еще тут сказать. Я очень хочу, чтобы она бросила своего поганого Томлинсона и послала его на фиг, но я помню слова Лотты о том, что я не должен делать ей больно. Но если больно не ей, то больно мне. Кто-то, так или иначе, страдает. — Прости меня за все, — Дарси привстает на носочки и слегка касается губами моего носа, после чего переходит и на губы, но поцелуй почти невесомый. — Давай мы просто… — Нет, ну я так и знал, что ты вернешься! — тяжелая рука рывком оттаскивает меня от Дарси, и я уже готовлюсь ко встрече с кулаком Томлинсона, но он лишь берет свою девушку за руку и презрительно смотрит на меня. — Не лезь к ней. — Вообще-то… — Дарси начинает говорить, и я с надеждой смотрю на ее лицо, но она прерывается, чтобы утереть слезы, и не заканчивает это предложение, вынудив и меня словно потерять дар речи. Ее большие глаза следят за моими, и я не могу понять, чего она хочет. Чтобы я промолчал или все сказал ему прямо тут? Про наш поцелуй в Лондоне, про наши поцелуи и объятия сейчас? В глазах Дарси столько тоски и ненависти к самой себе, что я невольно чувствую себя виноватым в этом. Черт, а это ведь и правда из-за меня… — Стайлс, я не наступлю на те же грабли. Дарси со мной, прими это и смирись, ты не отнимешь ее у меня, — я вижу, что он боится отпустить ее руку и сжимает ее так сильно, что она даже белеет. Он боится остаться без нее. — Ты больше никогда ничего у меня не отнимешь. Я счастлив. Дарси счастлива. Мы счастливы вдвоем, Стайлс. Прими это, чтоб тебя, и оставь нас в покое. Смотрю на его побледневшее лицо и дрожащие губы и даже немного сочувствую ему, потому что вижу, как сильно он парится об их отношениях с Розерфорд. И, на самом деле, есть ведь из-за чего париться. Его девушка только что целовала меня и говорила, что я свожу ее с ума. Наверное, есть повод переживать, и Томлинсон это чувствует. — Пойдем? — он мягко тянет Дарси прочь, наконец ослабив свою медвежью хватку, и она поддается, отведя от моего лица глаза и тем самым прервав наш зрительный контакт. Но, если быть честным, я на нее сейчас не злюсь. Вообще ни капли. Я просто дам ей немного времени, и, уверен, она выберет меня. Девчонки всегда выбирают тех, кто сводит их с ума, а не тех, с кем им там спокойно, хорошо, и все такое. Ее поведение сейчас, ее слова… Все это прямым текстом сказало, нет, просто проорало мне, что я получу свое. Это вопрос времени. И я готов ждать, потому что это для меня важно. Дарси важна для меня, и я больше ничего не испорчу. Я сделаю все так, как должен.