*** POV Harry
Тишина, повисшая в столовой, давит на голову, и оттого создается ощущение, что я нахожусь под огромной толщей воды и мне тяжело дышать. Я сижу ровно напротив Майкла за другой стороной длинного дубового стола, а по бокам сидят Рикка и Фил, Кейси и Дарси. Всем тяжело и неприятно так молча ужинать, кроме, разве что, Филиппа. Пока Кейси сверлит глазами отца, Дарси — Рикку, а Рикка — меня, я изучаю парня, который с непринужденным видом расправляется со своей отбивной, которая явно жестковата, потому что из Кейси кулинар, как из меня футболист. — Я вчера виделся с вашей женой, — прерываю тишину я и ловлю на себе сразу пять пар выпученных глаз. Нет, я не козел и мне не нравится бесить Скруджа, меня скорее забавляет реакция его детей. — И как она? — чтобы скрыть нервозность, мужчина утыкается носом в тарелку и принимается резать ножом твердый кусок мяса. — Кейси, очень вкусно, — мычит он, отправляя пару кусочков в рот. — Не знаю, она не говорила со мной о себе. — А о ком говорила? — с недовольством интересуется Скрудж, но я прекрасно вижу, что ему интересно. — О Дарси. Теперь тишина повисает еще более неловкая, и я исподлобья наблюдаю за упомянутой, она сидит, вылупив на меня свои и так огромные глаза, и хлопает длинными не накрашенными ресницами. — Оу, — осекается глава семейства, — и что же Шарлотт о ней сказала? — Сказала, что беспокоится о ней и что ей стоит уделять больше внимания, — с трудом сдерживаю рвущуюся наружу усмешку, но вот Рикке это не удается. С ее подкрашенных красным губ слетает тихий смешок, похожий на мышиный писк, но она умолкает, потому что Фил пинает ее под столом, при этом отвернувшись в сторону, чтобы скрыть собственную улыбку. — Я благодарна ей за заботу, но я в полном порядке, — резко выдает Дарси и откладывает вилку с ножом в сторону, уставившись в одну точку, куда-то чуть выше головы Рикки. — Она могла бы поговорить об этом со мной, наверное, — вежливо, чтобы не психовать, говорит Скрудж. — У нас в семье все в порядке, если она не знала, — мужчина выдавливает довольную улыбку и тут же переводит тему разговора на вчерашний бал, про который близнецы принимаются что-то оживленно рассказывать. Чувствую на себе ледяной взгляд, и мне снова начинает казаться, что Дарси меня ненавидит, но я уверен, что это лишь напускное. Да, у меня не лучший характер, и я люблю язвить и бесить людей, просто потому, что ранее со мной поступали так же. Еще полгода назад меня было так легко вывести из себя, что отчим и мама не успевали носить деньги в участок, лишь бы на меня не заводили дел за хулиганство. Да-да, мое темное прошлое, о котором тут знают только Дарси и Луи, остальные, надеюсь, что нет. Та ситуация с Томлинсоном меня, так или иначе, многому научила, а Джемма продолжает преподносить мне этот урок, от которого уже ком в горле стоит. Но, хотя бы, от этого есть толк. Лишь недавно я впервые задумался о том, что мне не стоило влезать в их общение, но просто мое отношение к изменам слишком сложное, и когда я узнал, что он, не успев бросить ее, потому что она заболела и не смогла прийти на встречу, уже обжимался в баре с другой, я слетел с катушек. Называйте это как хотите, просто травма детства. А сейчас, посмотрите на него, влюбился. Как мило. Только вот от прошлого не уйдешь, и я прекрасно помню, каким он был, когда играл в клубе моего отца. Томлинсон был из тех, кто не пропускал ни одной юбки, причем, он не спал чаще всего с девушками, а просто игрался, ходил на свидания и в кино, типа красовался перед командой, ведь ему надо было поддерживать имидж. Я не раз слышал эти их коллективные обсуждения очередной его «телки», и меня это раздражало. Раздражало и то, что Джемма стала одной из них, при том, что она была его еще и старше. А потом Томлинсон одарил ее всем этим набором брошенной девчонки: разбитым сердцем, порезами на руках и их фотографией в рамочке в форме сердечка на прикроватной тумбочке. И как я теперь могу вообще спокойно смотреть на то, как он, вроде бы серьезно, мутит с Дарси? Я не верю в никакие его серьезные намерения, и ни за что не поверю.***
Учиться осталось всего два дня, со среды у нас официально начинаются Рождественские каникулы, а вот само Рождество наступит в пятницу. Сегодняшнее утро порадовало меня легким снежным пушком, что покрыл дерево, растущее на участке у Дилана и Шарлотт, но простирающее свои ветви к самому моему окну, да так, что они даже скребут стекло ночью, когда дует сильный ветер. Сейчас эти веточки покрывает тонкий слой инея и льда, и это выглядит ужасно красиво, мысли омрачает только то, что на улице, вероятно, дикий холод. Умывшись и приведя себя в порядок, я на некоторое время замираю над сумкой, которую взял с собой и набил чем попало, не зная, что надеть. Черт, я ошибся, когда решил, что мне не нужно будет на кого-то тут производить впечатление: еще как мне это нужно. А я взял из одежды всякую ерунду. На самом деле, конечно, мой стиль изменился с тех пор, как я переехал сюда, потому что мне хотелось выглядеть, как типичный уэйкфилдский подросток, вот я и стал носить рваные джинсы, толстовки, свитера и кеды, хотя в Лондоне, кроме рубашек и кожаных сапог, меня мало в чем можно было увидеть на улицах. Мне очень хотелось измениться, чтобы та же Дарси перестала меня считать заучкой и занудой, но в день нашей ссоры у школы она сказала, что никогда меня таким и не считала. Тогда, может, не стоит мне строить из себя того, кем я не являюсь? Не знаю… В итоге я натягиваю на себя черные джинсы и большой растянутый свитер темно-серого цвета, не удосужившись даже пригладить кудри, которые после душа торчат в разные стороны. Сбрызгиваю одежду и шею своим любимым одеколоном, надеваю часы и кольца — обычный ритуал — и выскальзываю за дверь. Медленно подхожу к спальне Дарси, знаю, что Кейси уже спустилась вниз, Фил и Рикка даже, наверное, еще не сползли с постели, а вот по звукам, доносящимся из этой комнаты, я могу понять, что Дарси уже проснулась и собирается. Как хорошо, что сегодня нам на занятия к одиннадцати. От сквозняка из открытого окна в коридоре, дверь в спальню Дарси и Кейси слегка приоткрывается, и мне открывается вид на маленькую часть комнаты, рядом с зеркалом и комодом. Дарси стоит ко мне спиной в свободной майке и трусах и расчесывает волосы, что-то насвистывая себе под нос. Облизываю губы, просто-напросто заставив себя не смотреть на ту часть ее тела, что ниже поясницы, но, не удержавшись, я обвожу взглядом ее с ног до головы, после чего уже не позволяю себе такого. Хотя хочется безумно. Слегка отступаю назад, чтобы Дарси не заметила меня, когда она, вынув из шкафа темные джинсы и похожий на мой свитер, плюхается на постель и принимается одеваться. Надев на себя все нужные вещи, она принимается за косметику, и за этим наблюдать даже еще забавнее. Сначала она смазывает лицо кремом, после этого красит глаза и проводит маленькой щеточкой по бровям, а заканчивает все эти приготовления той самой розовой помадой. Ее рука тянется к голубому флакончику духов, и, едва она сбрызгивает ими свои волосы, я понимаю, что это не новые, а старые. Хах. Дарси снова садится на постель и начинает складывать в сумку тетрадки и учебники, что достает с полочки из-под кровати, не глядя. Неожиданно ее лицо меняется, и я понимаю, что она взяла что-то не то. Ее взгляд скользит по страничкам блокнота, которые она медленно пролистывает, проводя по краям листов пальцами, и Дарси замирает на минуту. Вдруг она берет с комода красивую голубую ручку, украшенную какими-то камнями, и принимается что-то неистово быстро строчить на страничках этого блокнота. Вот черт! Неужели, это ее дневник? Не думал, что она вообще таким занимается и ведет записи. Но это интересно… Жутко интересно. Минуты четыре Дарси усердно что-то пишет в блокноте, после чего садится на пол и аккуратно убирает его на ту самую полочку под кроватью, где лежат все ее учебники и тетради. Так-так, надо запомнить, куда она его положила. Едва она встает на ноги и берет с кровати свой рюкзак, я толкаю дверь и оказываюсь в спальне, пахнущей теми ее духами, которые очень мне понравились еще в первый день нашего знакомства. Дарси замирает возле постели, растерявшись и слегка порозовев при виде меня, после чего напускает на себя расслабленный и безразличный вид. Она вешает рюкзак на свое худенькое плечо и уверенно подходит ко мне почти что вплотную. Вот тут уже теряюсь я: сердце начинает биться чаще, а ладони покрываются холодным потом, и я поэтому лишь убираю их в карманы джинсов. — Мы сегодня с тобой тоже как будто близнецы, — фыркает Дарси, осматривая мой прикид, и я улыбаюсь. — Чего пришел, Гарри, говори. Она заметила, что я стушевался, и теперь пользуется этим, но я не позволю ей управлять игрой и взять все в свои руки. Нет. Кто там решил, что будет доставать ее и доводить до ручки? Я, конечно. Вот и буду. Моя рука медленно ложится на ее плечо, и я снимаю лямку не тяжелого рюкзака, что тут же с грохотом падает на пол. Вижу, как Дарси сглатывает, при этом отведя глаза, и не могу сдержать самодовольной усмешки. — Гарри? — тихо говорит она, заглянув в мои глаза и пару раз медленно моргнув. Черт, не надо так делать. — Чего ты хочешь? — она тоже поднимает тонкую ручку и кладет ее мне чуть ниже шеи, куда-то в область ключиц. Вот блин, она просто переняла мою стратегию. Типа лучшая защита — это нападение, и все дела. — Тебя хочу, — с тупой, наверное, улыбкой выдаю я, и мое сердце совсем уже сходит с ума, когда я вижу, как Дарси встает на носочки, и чувствую, как она обжигает дыханием кожу на моей шее. — Нет, — шепчет она мне на ухо и заливается смехом, пока я пытаюсь понять, что происходит, отойдя чуть назад от нее. Молча и растерянно пялюсь на то, как Дарси поднимает с пола свой рюкзак и вновь вешает его на плечо, а потом обходит меня и открывает дверь. Она останавливается в проеме на мгновение, осматривает меня с ног до головы и, прежде чем уйти, говорит: — Пойдем завтракать, а то опоздаем на занятия.***
Dean Lewis — Waves
Говорят, гнев — это смертный грех, ну и что, тогда мне, видимо, суждено гореть в аду до скончания веков. Да на самом деле, если бы Бог видел этого Томлинсона и то, как он кладет свою огромную ладонь поверх маленькой руки Дарси, я бы был понят, честное слово. Эти школьные дни — пытка для меня, потому что я вижу, что Дарси с ним, по-прежнему с ним. Конечно же, ни один из нас не забыл, что произошло на балу пару дней назад, но вот она сейчас упорно делает вид, что ей это удалось. И опять это ее слишком уж счастливое лицо, эти улыбки в ответ на полные нежности взгляды Томлинсона и их чертовы переплетенные пальцы. Вот чего я не понимаю (и почему я вообще об этом думаю?): как те, кто являются любовниками и скрывают это, могут терпеть такое. Как они могут видеть то, как их любимый человек целует кого-то еще, обнимает. Любит кого-то еще? В данной ситуации я, и правда, будто любовник, который вынужден молчать о том, что у него с этой вот худенькой брюнеткой что-то было, да и есть. Но почему я должен молчать? Да потому, что не хочу делать Дарси больно, ведь именно за это она такое долгое время просто ненавидела меня. И если я что-то испорчу без ее разрешения, думаю, прощения мне уже никогда не заслужить. Странно вообще чувствовать себя таким вот смиренным и послушным, даже немного подкаблучником, потому что, откровенно говоря, это не в моем стиле. Я всегда был своенравным и делал только то, что сам хотел, пусть и в последнее время научился сдерживать особо ненужные порывы. Но находиться в таком подневольном положении… Нет, до такого я еще никогда не доходил. Ловлю на себе ее взгляд, но тут же отворачиваюсь, будто чтобы показать, что я недоволен такой ситуацией, даже больше, я зол на нее за это. Украдкой оглядываю ее спустя минуту и замечаю, что она поникла, и мысленно бью себя по лицу за то, что мне это нравится. Я не Хитклифф из Грозового Перевала, мне не нравится мучить того, к кому у меня чувства, причем сильные, но я в то же время получаю удовольствие, видя, что Дарси не наплевать на меня и на то, что я обижен на такое ее поведение. В общем, я кретин какой-то, да? Сам не понимаю, что со мной такое творится. К перерыву ощущение, что я больше так не могу, достигает своего пика, и мне даже начинает казаться, что я готов убить Луи прямо в школе. Медленно, почти последним, я покидаю просторную аудиторию и оказываюсь в коридоре. Дарси и этот вышли уже давно, и теперь я вижу их возле шкафчика, на котором разными буквами-наклейками написана фамилия Розерфорд. Выдохнув, я быстрыми шагами настигаю их, и вижу офигевший взгляд Томлинсона и немного уставший, но тоже удивленный взгляд Дарси. Открываю рот, но в голову ничего не приходит, и поэтому я просто привычным жестом убираю руки в карманы и молча смотрю на них. — Ты в норме, Стайлс? — немного в шоке, но зло бросает Луи и отворачивается, со всей силы хлопнув дверцей шкафичка Дарси. — Чего надо? — Мне надо поговорить с Дарси. Луи тяжело вздыхает и переводит на нее взгляд, но та лишь пожимает плечами и молчит. Что же, будешь молчать, твои проблемы. Хватаю ее за запястье и тяну по коридору прочь от Луи, от которого кроме пары словечек мата в наш адрес ничего больше не слышно. Волоку Дарси таким образом в течение пары минут, пока не заворачиваю за угол, в ту часть школы, которую перед каникулами закрыли на ремонт. Тут пахнет краской и шпаклевкой, стены серые, и кое-где нет паркета. Рывком разворачиваю девушку к себе и заглядываю в ее глаза, которые сегодня больше зеленые, чем голубые. Она тяжело вздыхает и вырывает ладонь, после чего скрещивает руки на груди, не отводя глаз от моего лица. — Ну что? — наконец первой говорит она. — Гарри, что, я тебя спрашиваю? — Как долго это будет продолжаться, а? — почти шепотом говорю я, наклонившись к ней, но ее ладонь упирается мне в грудь и вынуждает замереть на приличном расстоянии от ее побледневшего лица. — Что именно? — Не включай режим идиотки, Розерфорд, — выдыхаю я ей в лицо, и она морщится. — Что, у меня изо рта воняет? — Ага, именно, — она прилагает усилие и отпихивает меня от себя, мне приходится шагнуть назад, чтобы сохранить равновесие. — Гарри, я не понимаю, чего ты хочешь от меня. — Да, а что тут понимать? Ты сказала мне что? Что у тебя ко мне чувства, и ты… — Я такого не говорила, это ты сказал, — перебивает она меня и принимается нервно кусать нижнюю губу. — Так и было. — Окей, я просто сформулировал твои мысли… — Нет, ты додумал за меня, — вновь прерывает она меня, и я, разозлившись, толкаю ее в плечо, прижав таким образом к стенке. Черт, и как раньше мне удавалось сдерживать свой темперамент? Я начал сдаваться только в последние дни перед отъездом в Лондон, до этого весь этот пыл успешно скрывался под маской холодности и скуки. — Гарри, прошу, держи себя в руках, — ее голос стал заметно тише. — Ты пугаешь меня таким поведением. — Хорошо, — запускаю пальцы в волосы, чтобы успокоиться, и отступаю назад, глядя на то, как Дарси кладет руки себе на шею и потирает ее, прикрыв глаза. — Ты хочешь сказать, что я не нравлюсь тебе, или что? — Нравишься, но это не то, явно не то слово, чтобы описать, например, то, что ты испытываешь ко мне. — Да, уж, тут ты права, — насмешливо фыркаю я и вновь делаю шаг к ней, но она вжимается в стенку, и я понимаю, что это лишнее. — Что делать тогда? — Давай не будем ничего делать, — шепотом говорит Дарси. — Оставим так. — Оставим тебя краснеть при каждом моем взгляде, а меня — сходить с ума при виде того, как ты обжимаешься с Томлинсоном? — Черт, — она будто сплевывает в сторону и теперь смотрит на меня с вызовом. — А ты что предлагаешь?! — Бросай Луи и давай попробуем начать встречаться. — Ты так говоришь, будто мне на него плевать, Гарри. Это не так. — Тебе он важнее меня? — Мне кажется, что да, — говорит она очень тихо, но эта фраза будто разносится эхом по всему коридору и теперь слишком уж громко отдается в моей голове. Будто в прострации я делаю три шага назад и на минуту замираю, глядя на губы Дарси, которые шевелятся и мне что-то, видимо, говорят, но я не просто не улавливаю смысла, я даже не слышу. Уши как будто заложили ватой, а сверху на голову еще и коробку надели. Я разворачиваюсь на пятках, скрипнув ботинками, и быстрыми шагами ухожу прочь от нее, оставив стоять там. Пусть подумает. Она либо правда так любит своего Луи, либо просто не может понять, что чувствует и что ей нужно. Но я не должен при этом унижаться каждый раз вот так, показывать всей школе, что влюбился в нее по уши, мне нельзя терять своего достоинства. Ладно, я дал ей понять, что она нужна мне, я могу продолжать заниматься «сведением ее с ума», но издалека. Например, могу пофлиртовать с кем-то или начать одеваться как секс-символ. Смешно, но ведь именно это обычно работает, нет? Ладно-ладно, Гарри, ты что-то разошелся. Резко сворачиваю в мужской туалет и сбрызгиваю лицо ледяной водой, после чего сжимаю виски руками и встряхиваю головой, чтобы избавиться от досаждающих мыслей о Дарси.***
Вечер вторника. За окном завывает ветер, я бы даже сказал, метель, что редкость для нашего климата. Конечно, я знаю, что скоро все это великолепие растает, но все равно удивляюсь такой погоде. Я сижу у окна в своей комнате и не знаю, куда себя деть. Этот день был ужасным, иначе не скажешь. После вчерашней нашей ссоры Дарси меня упорно игнорирует. Нет, она не ведет себя мне назло, она не целует Томлинсона каждую минуту и даже уже не держит его в школе за руку. Но меня она игнорирует. Сегодня за завтраком я попросил ее передать мне молоко, и она сделала это с таким выражением лица и таким взглядом, что лучше бы не делала, клянусь. Кажется, она обиделась на меня за то, что я наорал на нее. Хотя, что это я, она сама во всем виновата. Это у меня еще нехилое терпение, если честно. Где она сейчас? А я не знаю. Знаю, что Фил и Рикка с компанией собирались в кино, возможно, она пошла с ними. Возможно, там Найл. Возможно, Луи. Все возможно. Ну, а я тут сижу и сжимаю в руках томик Мольера, хоть читать и нет никакой охоты. Я просто периодически пролистываю книженцию, шурша страницами, что успокаивает, но строки разбегаются перед глазами, и я не понимаю ни слова. Слышу внизу хлопок двери, который означает, что Скрудж, он же Майкл Труворс, тоже куда-то ушел, и теперь я остался в доме один. Что же, хоть что-то хорошее: я могу побродить по комнатам и порассматривать всякие вещицы. Может, это не самое благородное занятие, но это точно займет мои мысли и прогонит скуку, которую я, на самом деле, не выношу. Как и безделье. Накинув на плечи плед, что валялся на моей постели, я выхожу в коридор и тихо, как будто в коттедже кто-то есть, закрываю дверь в свою спальню. Двигаюсь по коридору, и следующая дверь — дверь в комнату Фила и Рикки. Странно для кого-то, может, но парень и девочка живут в одной комнате, и их это не стесняет. Напротив, я слышал какой-то их разговор со Скруджем, о том, чтобы я переехал к Филиппу, а Рика могла бы занять мою комнату, но парочка наотрез отказалась, дескать, они — одно целое и всю жизнь так живут. Толкаю такую же тяжелую, как и все в доме, дверь и захожу в спальню, осматривая ее. Я никогда еще не был в этой комнате, только видел ее «внутренности», стоя в коридоре. Две узкие кровати из темного дерева, между которыми стоит массивная тумбочка, на ней баллончиком нарисованы какие-то закорючки и цветочки. Там валяются журналы — Playboy и Vogue. Символично. Постели заправлены синим и лиловым покрывалами, на кровати, видимо, принадлежащей Рик, валяются три декоративные подушечки в виде рыбок. Далее, большой платяной шкаф с приоткрытой дверцей, в котором царит полный беспорядок. К зеркалу прилеплены какие-то стикеры и вырезки из журналов, рядом — полочка с косметикой. У окна — книжный стеллаж, маленький телевизор и приставка. Над большим письменным столом пара плакатов с современными рок-группами и какие-то странные статуэтки. На двери тоже несколько ярких плакатов, рядом — вешалка с верхней одеждой. Уютно, но мрачно, не как в комнате Дарси и Кейси. И пахнет чем-то вроде мужского геля для душа. Покидаю эту комнату, не решившись взять в руки ничего из вещей близнецов, и прохожу дальше, к спальне Дарси и ее сестрицы. По привычке уже толкаю тяжелую дверь и захожу в комнату, которая является самой освещенной из всех трех на втором этаже, потому что ее огромное окно выходит на светлую сторону, и ничего, вроде деревьев, не мешает свету поступать внутрь. Здесь чаще всего пахнет цветочными духами Дарси, но иногда примешивается и аромат сигарет, которые курит Кейси. Как я заметил, она делает это редко. По планировке комната примерно такая же, как и комната Фила и Рикки, но кровати стоят значительно дальше друг от друга, а между ними комод. Больших шкафов тут нет, письменный стол тоже один, но он в разы меньше. И вообще, эта спальня вовсе не такая просторная. Она кажется мне отчего-то уютной, хотя здесь нет ни плакатов, ни фотокарточек, ни плюшевых подушек с цветными покрывалами. Обе кровати просто покрыты одеялом в белом пододеяльнике, на наволочках какие-то незамысловатые узоры. На комоде — косметика и духи, пара томиков Байрона и какой-то спортивный журнал. Подхожу к нему ближе и выдвигаю первую полочку, но сразу же задвигаю обратно. Во-первых, она явно принадлежит не Дарси, я по запаху понял, во-вторых — в ней нижнее белье и носки. Выдвигаю следующую и замираю лишь на секунду, но тут же задвигаю и ее. В ней тоже белье, но пахнет оно знакомо и, я бы сказал, приятно. В следующей полочке я нахожу свитера и футболки Дарси, которые пахнут не столько ее парфюмом, сколько ей самой. Вынимаю самую верхнюю, серую без рисунка, и медленно подношу к лицу, вдыхая запах. Со вздохом убираю ее обратно и отхожу от комода к окну. На подоконнике вижу пару цветущих кактусов и рамочку с фотографией, на которой изображена незнакомая мне молодая женщина в черных джинсах с высокой талией и топе с длинным рукавом. На шее у нее красивая странная татуировка, а черные волосы убраны в высокий пучок на макушке. На лице неяркий, но замысловатый макияж, а на руках — младенец. Кажется, это мама Дарси. Та самая, о которой у нас был лишь один мимолетный диалог когда-то давно. Что-то вроде больной темы для Розерфорд, видимо. Вспомнив, что в этой спальне есть то, что может развлечь меня, я подхожу к постели Дарси и опускаюсь на корточки, сунув руку под кровать, где спрятана та полочка с нужным мне блокнотиком. Без труда нахожу его среди тонких тетрадей и тетрадей на пружинах, вынимаю и сажусь на постель, скинув обувь и скрестив ноги. Медленно просматриваю его, чтобы убедиться в том, что это действительно дневник, и сам себе киваю, потому что был прав. Аккуратным почерком Дарси, к моему удивлению, исписано совсем не много страниц, я прочитаю это за десять минут. Открываю самую первую страничку, ожидая, что на форзаце увижу какие-то пометки, но нет, он чистый, белый. На первой странице стоит дата — 19 декабря. Это день, в который я вернулся и приехал на бал. Занятно. Провожу большим пальцем вниз по страничке, наслаждаясь шершавостью, возникшей от того, что Дарси, когда писала, слишком сильно нажимала на ручку и вдавливала стержень в бумагу. Кажется, она волновалась, когда делала эти заметки.19.12 — Saturday.
Сказать, что я докатилась — ничего не сказать. Я не умею вести дневники, я не знаю, зачем люди вообще это делают, если в их жизни не происходит того, в чем они не могут разобраться. Я именно поэтому и решила попробовать записывать свои мысли, мне кажется, что так я смогу будто взглянуть на них со стороны. Но не суть. На часах почти три часа ночи, а я не могу уснуть, потому что меня до жути мучает совесть. Я сегодня набросилась на Гарри и поцеловала его, и я сама не могу понять, на кой черт я это сделала. Это было словно помутнение рассудка, я потеряла самообладание. Причем, ни разу за все то время, что мы оставались наедине и даже целовались, у меня не было этого чувства, когда мои руки начинали дрожать, а в глазах все будто становилось туманнее. Да, Гарри всегда вызывал во мне мысль о том, что я схожу с ума рядом с ним, и спокойно в его обществе мне почти никогда не было, но и такое состояние у меня впервые.