Так это грустно: Сердце не дышит
Мне было двадцать три, когда Ханбин стал всё чаще и чаще пропадать по ночам. В то время мы жили в одной комнате в общежитии, притворяясь братом и сестрой для хозяйки, ведь та была очень консервативной женщиной и с недоверием относилась к молодым девушкам и юношам, возжелавшим до замужества попробовать совместное проживание. Конечно, врать не было необходимости — в объявлении можно найти ещё варианты, но тот дом был ближе всего к вузу, в котором я училась и съём стоил в разы дешевле многих других подобных комнат. Всё дело в том, что там отсутствовал даже маломальский ремонт и вместо кровати стояло раскладывающееся кресло, на котором с горем пополам я одна помещалась. Ханбину приходилось кантоваться на полу на надувном матрасе. К тому же в такой лжи не было ничего предосудительного, потому что парочкой мы и не были, а всего лишь друзьями, поэтому не вытворяли ничего непристойного в стенах той комнаты. Все соседи и впрямь считали нас родственниками, ибо Ким превосходно притворялся заботливым старшим братом. Когда, вернувшись после подработок в девять, он отмывался, собирался и к полуночи куда-то уходил, возвращаясь к семи утра домой, чтобы переодеться в рабочую форму и снова уйти, я ненароком заподозрила, что Ханбин устроился в клуб хостесом. Там можно было добывать лёгкие и не маленькие деньги, поэтому немудрено, что он мог повестись на такой труд, учитывая его любовь к флирту и женскому обществу. И лучше бы я была тогда права. Наверное, мне стоило ещё в то время убедиться или опровергнуть эту мысль, но смелости не хватило проследить за ним или спросить. Я просто запихала поглубже своё любопытство и обиду, принимая его любой выбор. У меня действительно были мозги набекрень, если я думала, что рано или поздно мы перешагнём черту дружбы. Сейчас мне тридцать и что же изменилось? Ну, теперь я не жду, когда наша дружба исчезнет и вместо неё появится любовь. Ханбин всё так же периодически исчезает, а я всё так же по ночам стону от боли в душе из-за этого — никогда, наверное, не привыкну. Но он неизменно возвращается ко мне. Я не знаю — почему — и думать об этом не хочу, иначе та поганая надежда, которую я с таким тщательным усилием погребла внутри себя под толстым слоем холодной земли, воскреснет и вселит в меня ещё большие страдания. Сейчас я сильная, могу сопротивляться самой себе и чувствам, поэтому не хочу превращаться в тряпку только потому, что моя любовь к Киму оказалась ненужной ему. Если когда-нибудь он потеряет всё и придёт ко мне, как побитый, выброшенный щенок, я его приму и спрячу собой от всего и всех — этим мне и остаётся измерять свои чувства к нему. Вот только пока там, Мире, он всё ещё необходим, поэтому сегодня начался второй день его отсутствия в моей жизни. Доля отчаяния во мне всё равно живёт, от неё никуда не деться, и она заставляет меня вот в такие дни трещать по швам. Я чувствую острое желание услышать хотя бы его голос — по вечерам, истощаясь от одиночества дома, набираю его, уже придумывая отмазки, почему я ему звоню, и жду-жду-жду, слушая гудки, но ответа нет. Ханбин не поднимает. Он меня игнорирует. И это чертовски злит. Я раздраженно выдыхаю, блокируя телефон, и убираю его в карман докторского халата. Мне хочется разнести от бешенства к херам всю больничную столовую, в которой я нахожусь, но в таком случае коллеги испугаются и точно сдадут меня в лечебницу для душевнобольных, посему стараюсь успокоиться через глубокое дыхание. — Советую купить симпатичный пеньюар и ходить в нём по дому, если твой иждивенец настоящий мужик, то не сможет устоять, — подаёт голос Субин, видимо, наблюдающая за тем, как меняются выражения на моём лице. Обычно Ханбина мы обсуждаем, когда наедине, чтобы Намджун ничего лишнего о нём не знал. Иногда Пак бывает очень даже сообразительной и тактичной, благодаря чему мне спокойнее именно с ней разговаривать о нём, нежели с Солой. — Ну, иждивенец он не мой, да и потом, какой смысл его соблазнять, если после перепиха со мной он всё равно поедет к своей спонсорше для перепиха с ней, — недовольно фыркаю в ответ я, устремляя взгляд за плечо подруги, смотрю как Ким расплачивается и, взяв поднос с едой, направляется в нашу сторону. — Между сексом из-за желания и сексом из-за денег колоссальная разница, милая. — Предлагаешь мне смириться с тем, что он будет иметь ещё отношения и с другой женщиной на стороне? Пусть даже из-за денег, — устало говорю, взглянув на Субин. С одной стороны, я понимаю, почему она уговаривает меня действовать — переживает за то, что мне приходится страдать из-за не взаимности, но и отвернуться от него я не в силах, а с другой — разве она не понимает, что, переспав с ним, я только ухудшу всё? — начиная от моего морального состояния, заканчивая нашими взаимоотношениями. — Но можно ведь… — Я больше не пойду один за едой! Это какой-то ужас, серьёзно, — невольно перебивает коллегу Намджун, присаживаясь возле Пак, и ставит поднос на середину стола. — Ты вообще джентльмен или нет? — ловко переключается на новую тему Субин, грозно зыркнув на мужчину. Я улыбаюсь, расслабившись, беру тарелку с супом и принимаюсь за еду, пока мои друзья тире коллеги спорят. — Не начинай только, ладно? И чего ты такая агрессивная сегодня целый день? — спрашивает Ким, ободряюще боднув плечом девушку. Кардиолог тут же мрачнеет, надув пышные губы. Из её головы, наверное, уже выветрилось полностью переживание о моей проблеме с Ханбином, ибо я наблюдаю, как на её лице всё чётче и чётче проявляется вселенская боль и горечь. — Вот хорошо, что ты спросил, — расстроено скулит Субин и укладывает голову мужчине на плечо, обвив его руку. — Меня снова бросили. — Шмыгает носом, сдерживая слёзы. Щеки уже краснеют, а глаза становятся влажными. В этом вся Пак — слишком эмоциональная, слишком восприимчивая и слишком нежная. Ей тридцать три, её бросают каждую третью пятницу месяца, пора уже заиметь стальные яйца. Иногда мне так жаль, что её личная жизнь складывается так неудачно. Порой хочется пойти и выбить зуб обидчику, ведь Субин такая ранимая ромашка, но я умудряюсь забывать лицо её очередного бойфренда чуть ли не на следующий день после того, как она мне показывает его фотку, поэтому как-то не выходит защитить её. В следующий раз буду просить, чтобы она мне направляла в личные сообщения их физиономии. — И что в этот раз? — вздыхает Намджун, заботливо погладив по шелковистой шевелюре подругу. — Нашёл девочку моложе. — Не всякая молоденькая будет краше тебя, — пытается успокоить Ким. Я в подтверждение киваю, а Субин начинает завывать после сказанных слов пуще прежнего и вытирает мокрый от соплей нос об халат гинеколога. — Может быть, сходим сегодня куда-нибудь? — предлагаю я, приходя на помощь Намджуну. Тот благодарно смотрит на меня и с облегчением выдыхает, когда Пак отлипает от него и, взяв бумажную салфетку с подноса, вытирает лицо. — А знаешь, я хочу в один клуб сегодня съездить, — преображается кардиолог и растягивает губы в счастливой улыбке. Немного же ей для радости надо. Вот у меня так не получится. — Хорошо, я составлю тебе компанию. Субин внезапно косится на Кима и с сомнением проговаривает: — У нас будет девичник. — Или ты собралась нового красавчика цепануть, — иронично подмечает Намджун и размеренно смеётся, когда на такое высказывание глаза Пак грозно полыхают. Девушка негодующе толкает друга, вызывая теперь смех уже у меня, потому что глаза мужчины причудливо округляются, а из груди вырывается непроизвольный возглас. — Завидуешь, что этот красавчик не ты? — фыркает Субин. — И чему же тут завидовать? Пак краснеет и недовольно морщит миниатюрный носик. Решает больше не спорить с Намджуном, и посему, умолкнув, принимается за диетический салат. Ким, растирая плечо после ощутимого толчка, переводит взгляд на меня и некоторое время пристально смотрит, словно размышляя о том, стоит ли озвучивать свои мысли или лучше промолчать. Я же старательно делаю вид, что всего этого не замечаю, с улыбкой глядя на подругу, ибо знаю — сейчас последуют попытки пикапа. — А ты, Юл, завтра чем собираешься заниматься? — уточняет коллега, незамысловато помешивая ложкой бульон лапши. А мне и самой интересно — чем? Вернётся ли завтра Ханбин? Если да, то, наверное, мы, как и обычно в выходные дни, посмотрим какой-нибудь фильм на выбор Кима, ибо я к кино равнодушна, потом сходим в супермаркет, приготовим что-нибудь на скорую руку, поиграем в настольную игру, а после будем долго-долго разговаривать о всяком пока один из нас не начнёт вырубаться. Если же нет, то… то мне и заняться нечем, потому что все мои мысли так или иначе заполняются им. И как же меня бесит, что моя душа полностью сосредоточена на нём и его присутствии рядом. Ханбин может расслабляться, наслаждаться обществом сексуальной Кан Миры, а мне придётся сидеть в четырёх стенах с Конором и на пару скулить. Это несправедливо! — Да ничем, — отвечаю Намджуну, стараясь не показать ему тоски, которая сжимает сердце когтистой лапой, впивающейся остриём прямо в мягкий орган. Кровоточит и болит. — Тогда, сходим куда-нибудь поужинать? — Свидание? — Пусть будет свиданием, — задорно вздёргивает уголки губ Ким, скромно моргнув. Краем глаза замечаю, как неодобрительно качает головой Субин. Я знаю, почему она не хочет, чтобы я соглашалась на предложение мужчины. Дело в том, что Пак дорожит Намджуном, как другом, впрочем, как и я, но внутри меня порой просыпается эгоистичный порыв воспользоваться одиночеством Кима, чтобы спрятаться за ним от всегда полыхающих чувств к Ханбину. И Субин этого не приветствует. — Давай, сходим, — тем не менее отвечаю я, ощутив, как внутри меня что-то каменеет и ухает вниз.***
Ирония — это смех, небрежно брошенный тебе в лицо, судьбой. Эта скотина выбирает своих жертв очень тщательно и продумано. Ей нравится добивать тех, кто и так стоит на коленях, и подкладывать свинью на пике своего счастья, чтобы каждый не просто пробовал на вкус, а давился горечью настоящей жизни. Если бы мы, люди, всегда глотали только сладкое, то сдохли бы от диабета — вот в чём смысл. Никогда не бывает абсолютной белой или чёрной полосы. И ирония существует как раз для того, чтобы сохранять этот самый баланс, правда, иногда заигрывается и перебарщивает с солью. Как иронично, — думаю я, переступая порог того самого клуба, в котором познакомилась с Мино, узнала, что брюнетку «из вчера» зовут Канхи и что теперь она «в сегодня». Именно сюда очень хотела попасть Субин и именно сюда мне не хотелось бы попасть вновь, но я уже тут. Огорчать подругу я не стану, поэтому, проглотив горькую слюну, которая тут же скапливается под языком от болезненных воспоминаний, переплетаю наши пальцы и притворяюсь, что с этим местом незнакома. — Ты знаешь, что надо делать? — вдруг огорошивает меня своим вопросом Пак, доверчиво заглянув в мои глаза. Мне казалось, что она частенько бывает на подобных дискотеках, но, видимо, я была не права. — Для начала давай выпьем? — предлагаю я, вспомнив, что в фильмах, которые по тысячу раз пересматривает Ханбин, подруги обычно, придя в клуб, сначала направляются в бар. Субин согласно кивает и, отыскав взглядом-рентгеном барную стойку, тянет меня в определённом направлении. Я не оказываю сопротивления, заторможено шагая из-за того, что растерянно смотрю по сторонам. Вдруг знакомые лица увижу. Но вокруг кучкуются незнакомцы и танцуют под неоновым светом, отчего перед моими глазами они как смазанное фото или некачественное видео — сложно понять, кто где. Даже непонятно, чьи руки скользят по бёдрам вон той девушки в белом платье — её собственные или чужие. — А что будем пить? — уточняет Субин, когда мы усаживаемся на высоких стульях. Бармен, увидев нас, тут же подходит и вопросительно смотрит, ожидая заказа. Похоже, что моя спутница полный профан в этом деле, поэтому я беру инициативу в свои руки. — Два мартини, — делаю заказ и вежливо улыбаюсь рослому юноши, которому на вид не больше двадцати пяти. Тот кивает и выполняет свою работу, поражая своей скоростью и ловкостью. Чувствую себя неуютно, ибо музыка громыхает настолько громко, что гудит в груди и ощущается напряжение в затылке, да и сквозь перемешанный парфюм пробивается запах мужского пота, отчего хочется заткнуть нос чем-нибудь. Похоже, то же самое сейчас думает Субин — кривится и скромно прикрывает ноздри указательным пальцем, оглядываясь, будто ищет ту самую вонючку, чтобы прогнать отсюда. План Пак найти мужчину мечты проваливается с треском, когда мы выпиваем уже по третьему бокалу, а перед глазами до сих пор мельтешат только толстяки, прыщавчики или какие-то метросексуалы. Даже алкоголь не делает их ни на йоту симпатичнее. — Мне здесь не нравится, — заявляет коллега, отказавшись от четвёртой добавки мартини. — Уходим? — уточняю, чтобы убедиться в её намерениях. Кардиолог кивает и, расплатившись за выпивку, поудобнее вешает на плечо миниатюрную сумочку, протянув мне руку. Невольно ощущаю облегчение. Где-то на задворках сознания всё это время я как будто бы предчувствовала нечто неладное, напряженно озираясь по сторонам, но, хвала небесам, ничего не произошло. Я никого не встретила. Взяв подругу за ладошку, спрыгиваю со стула и вместе мы направляемся к выходу, но я, кажется, зря рано порадовалась. В груди взволнованно стучит сердце, перехватывает дыхание. Сон Мино. Невольно картинки того вечера, когда мужчина целовал меня, улыбался мне и шептался со мной, всплывают перед глазами, отчего начинает не хило кружиться голова. Стыдно. Да так, что хочется провалиться сквозь землю. Он ослепителен, как и тогда: отросшие светлые волосы зачесаны назад и придерживаются в таком положении благодаря солнцезащитным очкам, открывая вид на красивый лоб; полупрозрачная чёрная рубашка расстёгнута до середины, обнажая привлекательные ключицы и татуировки, а её рукава закатаны до локтей, что предоставляет обзор на изящные запястья, на которых красуются дорогостоящие на вид браслеты и часы; бёдра упакованы в обтягивающие рваные голубые джинсы, а на ногах начищенные до блеска туфли. Он, действительно, красив и привлекателен настолько, что становится тяжело дышать, несмотря на то, что по сути этот человек не вызывает во мне тех самых эмоций. Мино, как я полагаю, отстукивает ритм песни по бедру и с широкой улыбкой скользит затуманенным взглядом по толпе. Мне хочется надеяться, что я останусь незамеченной, но вряд ли. Что-то неладное я чувствовала, как только зашла внутрь клуба. И как по щелчку Сон останавливается взглядом на мне, а его брови как в замедленной съемке ползут вверх от удивления. Всё, что я могу теперь сделать — это проявить вежливость. Поднимаю руку и ладошкой приветственно машу, всем своим видом показывая, что на этом всё. Точка. Баста. Но внезапно перед моим лицом появляется затылок Субин, а сама она любопытно глядит в ту сторону, в которую смотрю и я. — О Боги! Ты знаешь этого мужчину? Да он же ходячее произведение искусства! — возбуждённо тараторит Пак, повернувшись ко мне. Её глаза восторженно загораются, а лицо почти трескается от улыбки. — Познакомь меня с ним, умоляю. — И складывает руки в молитвенном жесте под подбородком. Обречённо вздыхаю. Теперь мой план остаться незамеченной и не взаимодействовать с Мино проваливается с треском. Говорят, что даже случайная встреча связана с кармой прошлой жизни. Неужели, я была грешницей, раз пересекаюсь с людьми, с которыми на данном этапе времени пересекаться не хочу? Деваться мне некуда — отказать Субин я не смогу в такой просьбе, поэтому, выровняв осанку, согласно киваю и еле удерживаюсь, чтобы не закатить глаза из-за её радостного визга. Всё бы ничего, но я как ни крути чуть не переспала с ним в прошлую нашу встречу. Думаю, об этом пока стоит умолчать. Мы подходим к другу Ханбина и приветливо улыбаемся. Субин, — потому что предвкушает общение с таким красавцем, а я, — потому что нервничаю. У меня пересыхает в горле, и я еле как беру себя в руки, чтобы не зарыдать и не молить у Мино прощения за моё развязное поведение. Он должен понять, что я не такая, как могла показаться в тот день, и что я сожалею. — Кто это у нас тут, а, цыпуля? — Игриво щурится блондин, осклабившись. Сглатываю и сконфуженно моргаю. — Представишь свою подругу? Субин нетерпеливо переминается с ноги на ногу и слишком заметно дёргает меня за руку, чтобы я поторопилась. — Это Субин, — прочистив горло, говорю. — А это — Мино. — Поочередно показываю пальцем на ребят, с запозданием поняв, что мои жесты и тон немного грубоватые. Всё из-за неловкости. — Очень приятно, цыпуля, — низким тоном, обволакивающим слух, произносит Сон, нежно обхватив ладошку моей спутницы, и, обезоруживающе улыбнувшись, глядит с какой-то откровенностью ей в глаза. Думаю, что приблизительно так же он выглядел, когда вел разговоры со мной. Вероятно, что тактика соблазнения у него такая. В прошлый раз со мной не вышло, да и Ханбин, полагаю, дал ему понять, что со мной ловить нечего, поэтому он как ни в чём не бывало переключился на Субин. Хотя, я уверена, он стопудово сегодня уже отхватил свою долю женской ласки. Просто таким как Мино или Ханбин всегда мало. — Уже видела своего друга? — ехидно выделив последнее слово, переключается на меня мужчина. — Друга? — переспрашиваю, надеясь, что он про Бобби. Серьёзно, хоть бы речь шла о нём! Иначе моё сердце сгорит к херам под ударом тока в двести двадцать вольт. Если он здесь, значит, без Миры, потому что в таком месте есть огромная вероятность спалиться перед мужем — она не станет так рисковать, значит… Значит не очень-то ему хотелось приходить ко мне, не перепихнувшись с Канхи, например. Мерзко. Настолько, что начинает тошнить и зудеть в области всего тела. — Ну Ханбин здесь со своей чикулей. В ушах звенит. Меня, будто цыганской иглой прошивают по краям, чтобы чесалось и гудело от боли. Чтобы агония медленно подкрадывалась к самой сердцевине. Чтобы душа выворачивалась и билась из угла в угол, в надежде перестать чувствовать. Он снова здесь с ней. Как так вышло, что мимо проходящая девушка появляется вновь и вновь рядом с ним? Как так вышло, что я, человек сопровождающий его почти всю осознанную жизнь, никогда не вписываюсь в его любовное расписание? Как так вышло, что он наслаждается какой-то незнакомкой, а меня невольно выбрасывает за борт? Долбанное всё! Да пусть горит в Аду вся эта чёртова любовь и Ханбин вместе с ней! Но мне всё равно больно. Так, что я хочу встать под ледяной душ и содрать кожу в кровь от переохлаждения, а не ощущать это подавляющее чувство ревности и жажды оказаться в эту секунду на месте Канхи. Пока я не увидела их, мне срочно надо исчезнуть. Пока я снова не увидела их собственными глазами, есть шанс спасти хотя бы часть себя. — Субин, мне нехорошо, — встаю вплотную к подруге и шепчу ей на ухо, чтобы Мино не услышал. Да и голос застревает в глотке, вырываясь наружу хрипящим звуком. — Но… — нехотя тянет девушка, посмотрев на моё лицо. Она встревоженно разглядывает меня и притрагивается прохладной ладошкой к моей щеке. — Мне, правда, плохо. — Да, я понимаю, — кивает Пак и молвит ещё тише: — Он сказал здесь Ханбин с кем-то. Прости, я не сразу поняла. Субин понимающая. Она знает не понаслышке, как скребет внутри каждый уголок души, когда любимый человек с другой, поэтому не настаивает остаться, учитывая, что ей очень понравился Мино, судя по её восторженным воплям. И я ей благодарна, что она, крепко переплетая наши пальцы, выводит меня на улицу, ловит такси и отвозит домой.***
К чему я пришла после долгих раздумий? Да ни к чему вообще! Полночи смотрела стеклянным взглядом в потолок и представляла, как Ханбин касается Канхи. Как целует её. Как снимает с неё одежду. Как упивается ею. Почему я об этом думала, сбежав, чтобы всего этого не видеть воочию? Я не знаю. Такое не контролируется. Оно просто появляется в голове и занозой сидит там, распространяя заразу по всему телу. За это время я успела трижды проклясть его, пообещать себе один раз разлюбить, убедить саму себя, что я смогу, если сильно постараюсь, и сдаться, признав, что Ханбин давно сидит во мне. Слишком давно. Вместо сердца — он. Вместо души — он. Вместо меня — он. Если я и впрямь хочу исполнить танец прощания с чувствами к нему, то мне необходим ещё более сильный толчок. Мне нужно что-то, что докажет, будто бы Ханбин использует меня, тогда я обязательно найду в себе силы, чтобы вычеркнуть его из своего сердца. Но всё, что происходило и происходит — говорит об обратном. Как я могу разлюбить его, если — я знаю это — он готов душу дьяволу продать ради моего благополучия. Он относится ко мне, как к своей сестре. Правда, порой меня посещает пугающая мысль, что дьявол — это он сам. Двоякие у меня ощущения насчёт него в последний год где-то. Я всё больше и больше теряюсь в лабиринтах его загадок и недомолвок. Мне становится страшно и всё больнее. Когда-то, когда мне было примерно пятнадцать, я всегда горделиво била себя в грудь кулаком и говорила, что ни за что не полюблю парня просто так — только за поступки. Кичилась и довольствовалась своим благоразумием, не скрывая насмешек над девчонками, которые неудачно влюблялись. Считала, что контролировать себя в этом плане возможно. И я, ребята, просто грандиозно лоханулась, когда запала на Ханбина просто так. Меня поразила его чистая и искренняя улыбка. И всё началось усугубляться, когда он прикасался и лез обниматься. Тогда я считала, что это потому, что он тоже влюбился в меня, а теперь я знаю — Ханбин просто зависим от прикосновений. Тактильный маньяк. Ему неважно кого обнимать — друга или возлюбленную, главное ощутить чужое тепло. Я накрутила саму себя, как нитки в моток. Моя робкая душа не знала, что бывают люди, которым неважно, кто будет физически близок и контактен. На этом я и погорела. Ближе к полудню мне на телефон приходит сообщение от Намджуна с напоминаем о свидании. Сначала собираюсь ответить, что планы поменялись, ибо мне нужно заесть своё горе, но вдруг осекаюсь. Может быть, наоборот стоит пойти? Поразмыслив об этом ещё какое-то время, я всё-таки решаю рискнуть и пишу Киму время и место встречи, разумно посчитав, что лучше ему пока не появляться возле моего дома. Да, это странно, ведь мы вроде как друзья, но он не знает, где я живу. Нужно выйти где-то в начале шестого, чтобы успеть. Машины своей у меня нет, придётся добираться либо на такси, либо на общественном транспорте, но так как я не любитель авто, то склоняюсь к метро. Так что надо поспешить — я крайне редко успеваю куда-то прийти вовремя. Душ, перекус, выгул Конора, макияж, причёска, наряд и готово. У меня уходит больше времени на сборы, чем я рассчитываю, поэтому, запахнув пальто, я практически вылетаю из квартиры, споткнувшись о порожек. Матерюсь и проверяю кожаный ботинок на наличие царапин и после, убедившись, что обувь не испорчена, захлопываю дверь и на всех парах несусь вниз. Выбегаю из подъезда и чуть не выворачиваю ногу от испуга, потому что Ханбин ойкает, схватившись за сердце. Блядство. Наступил мой час, что ли? Видимо, он как раз шёл ко мне. — Я думал на меня собака злая несётся, — выдыхает мужчина, выпрямившись. — Сам ты злая собака, — фыркаю. Он подходит ко мне ближе, попутно разглядывая мой внешний вид. — А ты куда такая расфуфыренная? — осведомляется Ким, наклонив голову. У меня поджилки начинают трястись, а нутро холодит. Я раскалываюсь напополам. Одна часть хочет уйти на свидание назло, а другая — стонет и тянется в руки Ханбина. Я уже и впрямь подумываю над тем, чтобы отменить встречу и остаться с ним, но мой взгляд вовремя цепляется за бардовое пятнышко на его скуле. Засос. Ох, чёрт возьми. Мышцы во всем теле сокращаются и воздух почти вылетает из губ с болезненным свистом, но я успеваю стиснуть зубы и зажать боль между рёбер. В солнечном сплетении горит и, кажется, душу размазывает бетонная стена, уничтожая её. Надо перестать быть тряпкой, Юл. Вдыхаю внутрь себя побольше воздуха и слабо улыбаюсь. — На свидание, — чётко проговариваю. Друг вскидывает брови и, кажется, переваривает услышанное. А я ничего не могу с собой поделать — начинаю рассматривать его. Густые тёмные волосы всклокочены, как после сна; на щеке заклеен желтым пластырем с медвежатами, полагаю, прыщ — он всегда так делает; нос красный, вероятно, ехал сюда с открытым окном; губы намазаны бальзамом для губ без какого-то вкуса, ибо Ханбин не любит никаких запахов помады; а в карих глазах-пуговках, как и всегда, засасывающая бездна. У меня сбивается дыхание от острой необходимости почувствовать его губы на своих. — Только не говори, что с Мино, он же ебаный бабник, — возмущается Ким, повысив голос. Вздрагиваю из-за громкого тона, отвлекаясь от созерцания его лица. — А ты нет? — Чего? — переспрашивает он, строго нахмурив брови. Моё сердце больно тарабанит о рёбра. — Я иду на свидание с другим мужчиной, — говорю, благоразумно решив не идти на рожон. Намджун теперь точно будет меня ждать, потому что успеть к назначенному времени я не смогу. — И кто он? — настырно пытается выяснить Ханбин, испытующе глядя на меня. Интересно, почему он всегда так негативно настроен на парней, с которыми я либо хожу на свидания, либо встречаюсь? Помнится, было время, когда меня это подначивало и побуждало думать, будто он ревнует, будто он тайно в меня влюблён, но сейчас я понимаю, что ошибалась. Просто Ким боится, что я променяю его на другого мужчину. Он боится, что в его жизни останутся только эта Мира, которая, сомневаюсь, что приносит в его жизнь то самое счастье, и куча ненужных баб, от которых, кроме стояка, в нём ничего не пробуждается. — Один очень достойный человек, — сарказничаю я, уперев руки в бока. — Чего ты такая взвинченная? — Ты отнимаешь время. Мне кажется или он только что вздрогнул? Его задевает мой ответ, точно! Ему претит даже мысль, что время, которое он желает взять себе, я собираюсь отдать другому. Ха, какое расточительство. — А этот твой достойный человек вчера вместе с тобой в клубе тусовался? — язвительно хмыкает он. — Откуда... — поражённо округляю глаза, но тут до меня доходит, — ох, Мино сказал? — Давно ты стала посещать такие места? — игнорирует меня Ханбин, тем самым, в принципе, подтверждая, что моя догадка верная. Я достаю из кармана телефон и сверяю время, потому что понимаю, что наш бессмысленный разговор затягивается. Я права. — Серьёзно, Ханбин, я опаздываю. — Ладно, иди, я всё равно сегодня у тебя, — сдаётся Ким, больше не донимая своими вопросами. Он демонстративно расстёгивает молнию куртки и достаёт из внутреннего кармана ключ от подъезда, а я хмурюсь, ощущая нарастающий гнев из-за его уверенности в том, что это он решает — у меня он сегодня остаётся или не у меня. — Издеваешься? Он тёрся где-то три дня, скидывая каждый мой звонок, а теперь стоит на пороге дома, в котором я живу, как ни в чём не бывало и ставит меня перед фактом, что он сегодня у меня. Да ещё и с таким усталым видом, будто сорок восемь прошедших часов он фуры разгружал, а не бабёнку замужнюю трахал. Как же бесит. Особенно раздражает, что по сути он ничего не обязан мне объяснять, ведь мы всего лишь друзья. И всё равно мне неприятно и обидно. И всё равно я хочу прогнать его чисто из вредности, зная, что Ханбин не из тех мужчин, которых можно выставить за дверь, если он не хочет уходить. Ким Ханбин не исчезнет по моей просьбе. Он исчезнет только тогда, когда сам этого захочет, поэтому я могу кричать сколько угодно, чтобы он проваливал, когда по-настоящему я не хочу его терять. — В смысле? — уточняет Ким, притворно округлив глаза. Будто я не знаю, что он всё прекрасно понимает. — Я что, должна приводить мужчину в дом, где торчит другой мужчина? — с большим намёком говорю я, где-то в глубине души надеясь, что его заденут такие слова. Но никакой реакции не следует, из-за чего сосёт под ложечкой. Ханбин перекручивает на пальце связку ключей, громко ими звякнув, и переносит весь свой вес на правую ногу, взметнув нос левой ступни в кроссовке вверх, будто собирается угрожающе топнуть, но вместо этого так и замирает на какое-то мгновение. — Ты собралась кого-то приводить домой? — Послушай, я ведь не маленькая... Но я замолкаю, сердце пропускает удар, а дыхание сбивается, ибо Ким внезапно упирает подушечку большого пальца в мою нижнюю губу, вдавливая его так, что кончиком языка чувствую солоноватый вкус его кожи. Мне становится дурно и жарко. — Мне насрать на твоё яростное желание потрахаться с кем-то, Юл. Я сегодня у тебя и точка, — безапелляционно заявляет Ханбин, проницательно смотря в мои глаза, отчего внутри дрожит помимо сердца ещё и душа. Убрав пальцы от губ, он скользит ладошкой по моей шее и накручивает на фалангу торчащую из причёски прядь волос, убирая её мне за ухо. — Хорошего свидания, — с издёвкой полушёпотом произносит он и сладко улыбается. Весь воздух встаёт поперёк горла и стонет сердце. Я таю под прикосновением, несмотря на то, что должна сокрушаться от злости, ведь он откровенно пытается задеть меня. Замылено моргаю и дрожащими пальцами стискиваю его запястье, обжигаясь, потому что кожа к коже для меня сейчас, как смертельный выстрел. В противовес своим удушающим чувствам, я отпихиваю руку мужчины от своего лица. — Ханбин, — произношу твёрдо, не узнавая собственного голоса. — М? Поднимаю голову и упираюсь в него тяжёлым взглядом, следя за тем, как медленно стирается с его губ ехидная ухмылка. — Постарайся приходить ко мне теперь пореже. И ухожу, испугавшись до чёртиков своих же слов. Ханбин выглядит поражённым и встревоженным, а я лишь надеюсь, что он не послушает меня и начнёт приходить ещё чаще, чем раньше.