Mad

Сара пристально смотрела в зеркало, ожидая появления своей сущности, но, к ее недоумению и разочарованию, этого не происходило. Девушка хотела всего лишь поговорить. С другой собой. И даже если это звучало безумно, чтобы жить дальше нормальной жизнью, ей было просто необходимо решить этот вопрос. Но малышка Харли Квинн не являлась ни в зеркале, ни во снах, ни через подсказки Джокера (возможно, их и не было, просто у блондинки случилось расстройство сознания или воображение работало слишком бурно). Где же та сущность, которая якобы является ее неотъемлемой частью, где та, что, как личный демон захватывает душу и сознание, где же она, когда так нужна? Мисс Джонс, которая вскоре собиралась стать Миссис Дэнт, потеряла терпение и потеряла себя, точнее власть над собой. Это случилось так резко и внезапно, что она даже не поняла, что произошло. Очнулась бывшая гимнастка в плохо освещенной стиральной комнате с удушающим запахом медикаментов, который въедался в кожу. Голова кружилась, а перед глазами было мутно, словно тебя накачали антибиотиками или какой-то наркотой. В нос ударил такой привычный запах, странный и терпкий, но приятный, можно сказать, — из прошлого. Квинн не осознавала, что это за запах, пока не попыталась подняться на ноги и оглядеться. Ее идеально чистый халат был в крови. В ее крови. — Какого черта? — прошептала она, едва шевеля губами и разглядывая свои запястья, исполосованные железной пилочкой. Ей стало поистине страшно и смешно… и ее пугал скорее второй фактор. И то, что запах крови показался приятным, хотя должен был вызвать отвращение или хотя бы безразличие, как у медицинского работника. В голове было как-то туманно, и было такое странное ощущение, словно кто-то тщательно покопался в сознании или вскрыл черепную коробку, а потом обратно вернул все на место. И она догадывалась, кто это был. В быстром темпе перевязав себе тугими бинтами руки, сменив халат и протерев пол, Харли огляделась. Вроде бы все остальное было на своих местах, но она все еще никак не могла понять, почему ее Альтер-эго пыталось покончить с жизнью. Будучи отличным психологом, Квинн пыталась через прошлое связать все нити, чтобы получить причину поступка, но ни один из ее профессиональных методов не работал. Собрав последние силы, девушка добралась до дома и устало улыбнулась. Это место всегда символизировало не только уют и тепло, но еще и нормальность. Как же хотелось побыстрее вернуться в эту нормальность, потому что весь остальной мир стал казаться цирком двух актеров. — Милый, я дома, — проговорила Сара, закрывая за собой входную дверь. Голос эхом разнесся по комнатам и затих. Ответа не последовало, что уже насторожило блондинку. Взяв в руку небольшой ножик для самозащиты, который девушка стала носить после странной ситуации в больнице, Харли замерла. Наверху что-то происходило, и Квинн молилась, чтобы это был ее жених, который всего-навсего занимался домашними делами или работал. Бывшая гимнастка старалась ступать, как можно тише по лестнице, и практически не дышала. Руки тряслись от напряжения, но нож держали крепко. В кабинете горел свет — единственный во всем доме, и хотелось бы расслабиться, но разум подсказывал, что что-то здесь не так. Тишина давила на перепонки, а каждая секунда тянулась, как крупинки в песочных часах. Когда Харли находилась у двери, раздался едва уловимый, но четкий и знакомый голос: — Заходи, дорогая. Поиграем. Сара ворвалась в кабинет и остановилась. Некая слабость появилась в теле, а ноги словно подкашивались, еще чуть-чуть и она бы сползла по стенке, как в первую после долгого времени встречу с Ним. Он стоял прямо и уверенно, опираясь руками на стол и ухмылялся в своей привычной манере. — Ты уже играешься со мной, не так ли? Но зачем? Ты сам предельно дал понять тем вечером полгода назад, что не нуждаешься во мне и что тебе плевать на меня! А я устала от твоей жизни, я хочу быть нормальной! Джокер помолчал немного, а затем, подняв свои холодные стеклянные глаза на девушку, зловеще рассмеялся, словно она только что очень удачно пошутила. — Я здесь не для того, чтобы вернуть ее себе, а для того, чтоб вернуть ее тебе. Ты сделала маленькую ошибку, когда сказала, что это моя жизнь. Она такая же моя, как и твоя, глупая. Тебе никогда не стать </i>нормальной,</i> разве ты этого не видишь? — Джей развернул кресло, где был связан жених Сары, его глаза бегали от непонимания, а во рту находился кляп. — Бедняга. Он, наверное, даже не подозревал, что живет с психопаткой, способной перерезать половину этого маленького городишки. Упс... кажется, теперь знает. — Хватит! Пожалуйста, перестань! — Голос Харли задрожал, и ей понадобились усилия, чтобы сдержать слезы. — Уходи, прошу тебя. Если я для тебя хоть что-то значу... — Я уйду отсюда только с ней, а если ты не хочешь становиться ею, я тебе помогу! Джокер толкнул жениха Сары к ее ногам и по привычке закрыл рот ладонью, чтобы стало видно татуировку. — Тыковка, тебе нужно всего лишь перерезать ему горло! — Маньяк прочертил большим пальцем линию на своей шее и замер в ожидании представления. — Ты спятил?! Я не буду этого делать. Он — мой жених, и я его люблю! Во мне ее больше нет, как ты не можешь этого понять? Я избавилась от нее, когда ушла от тебя! — Серьезно? А что у тебя тогда с руками? Моя малышка еще там, в твоем сознании, я знаю это. И я должен еще больше ей помочь, — прошептал Джокер и приблизился к блондинке, которая не могла даже пошевелиться. Джей аккуратно, даже с некоторой нежностью взял Харли за запястье и повел руку в сторону шеи ее жениха. Квинн не сопротивлялась, а лишь как завороженная наблюдала за своей рукой, словно это не она ее контролировала. Блондинка медленно стала вести по его шее, а затем одним резким движением перерезала горло и только тогда заметила, что Джокер находился в нескольких метрах от нее. И пришло осознание, что не он это сделал, а она сама. Собственными руками. Ее передернуло, и казалось бы начиналась истерика, но королева Готэм-сити засмеялась. Вначале тихо глубокими вдохами, а потом громко, заливисто и безумно. Как могла смеяться только Харли Квинн. Тогда девушка, продолжая хихикать и улыбаться, бросилась к Джокеру. Она щелкнув перед ним зубами, укусила его за щеку, а затем позволила себя поцеловать. Страстно, жестоко и болезненно — так, как умел только он, чтобы показать, что она — его собственность, его все. Харли всегда была уверена, что ее ненормальность — это временный побочный эффект ее нахождения рядом с Мистером Джеем. Но она была не права. Ее ненормальность — это и есть ее сущность, это и есть она сама.