Право первой ночи

      В уютной гостиной весело потрескивал камин. Рудольфус размахнулся и залихватски забросил в пламя еще одно сухое полено. Очаг радостно жухнул струёй искр и едва не подпалил персидский ковёр. Неподалёку сидящий Рабастан поморщился: — Хватит, не мелькай. Уже в глазах от тебя рябит! Младший Лестрейндж фыркнул и манерно погрузился в кресло напротив, в прочем, его паучьи пальцы будто чесались, и он, недолго думая, принялся гонять монетку по пальцам, подражая Рабастану. Но маленький вертлявый дукат тут же оказался на полу. Брат усмехнулся. — Любить ее надо, чтобы она по руке пошла. — Я и люблю, — угрюмо. — Любить, но не думать о ней, забыть. — Не учи. Рабастан посидел с минутку, внимательно глядя на хмурого брата, и осторожно начал: — Я про Беллу говорю. — Понял, не дурак, — огрызнулся младший. Он снова встал и принялся мерить шагами комнату. — И о чем они уже битый час разговаривают? Что можно обсуждать с ней? — Половое воздержание, — усмехнулся брат. — Не смешно. Рудольфус забубнил себе под нос. — Она же моя жена, может, мне просто войти и прервать их? Почему они постоянно остаются вдвоем? И как будто это само собой разумеется… — Ты как щеночек, куда она, туда и ты, — Рабастан принялся методично набивать трубку. Рудольфус хотел обидеться, но решил притвориться, что не услышал. — Знаешь, давай уже не будем ходить вокруг да около и признаем: с фурией этой ты облажался. Хотел накинуть седло и поехать? Как бы не так! Белла таскает тебя за собой, как ручного ослика, да-да, и не кидай мне тут свирепых взглядов! Женитьба на этой женщине была ошибкой, давно пора засунуть руку в портки, найти свои яйца и разорвать этот чёртов брак к едрёной матери! Собеседник застыл посреди комнаты. В его взгляде читались мука и отчаяние. — Я уже не могу без нее. — Ты влип. Камин зловеще затрещал полешками. — Она не отпустит меня. Белла никогда не отдаёт своего. — Даже если оно ей не нужно? — Я не уйду. — Да чёрт побери, — Рабастан хлопнул трубкой по колену и закричал, раскрасневшись, — она же сведет тебя в могилу! Он резко встал и принялся отряхивать обгоревший табак с куртки, зловеще приговаривая: — В погоне за страстью, мы похоронили всю семью. Так сложилась история: Лестрейнджам всегда что-то нужно: то девка посочнее, то кусок земли, то еще один замок. Аппетиты растут, а спокойствия все меньше. Мы не умеем проигрывать. Помани запретным и вей веревки. Нельзя иметь всё. Нужно научиться останавливаться. Поехали в отцовское имение? Возьми часть. Будем сами вино делать, за полями присматривать. — Маггловская работа, — тихо. — В такой работе больше пользы, чем ты думаешь, — Рабастан пристегнул меховой плащ и проверил палочку на поясе. — И удовольствия больше. Поехали? Рудольфус грустно покачал головой: — Ты ведь сам не любишь это, просто меня вытащить пытаешься. — Ну так давай, к черту все, брось её и поедем! Ты да я, как в старые добрые времена! — Не в этот раз. Я остаюсь. Брат сжал челюсти, постоял с секунду, затем решительным шагом вышел вон и что было силы хлопнул дверью. Младший чертыхнулся сквозь зубы и чуть не выронил книгу из рук. Он взял ее машинально, в безуспешной попытке занять руки, отвлечься. Теперь же, так и застыл, разглядывая витиеватые узоры на обложке, что пытались поймать его пальцы, лениво двигались и трепетали, будто от ветра. — Это мой альбом для рисования, — раздался голос за спиной, — сливы-цеппелины не так опасны, но не терпят чужих рук. Рудольфус повернулся. Полумна, мягко улыбаясь, забрала альбом и сунула его обратно на полку. Гость не нашелся, что сказать, лишь засмотрелся на вышитые луны и звезды на ее прекрасном платье. Длинные, чуть грязные волосы портили весь вид. — Вы выглядите так, будто разочарованы тем, что произойдет в будущем, — странные глаза на выкате внимательно уставились на него, от чего Лестрейндж почувствовал себя каким-то невещественным, словно привидение. Он мысленно заёрзал и спрятался, усевшись в кресло. Но девушка так и продолжала таращиться. Правила приличия с мисс Малфой никогда не работали. С ней всегда было неловко. — А хотите я вам погадаю? — она присела на кушетку поблизости. — Мне кажется, вам очень нужен добрый совет. — Что? Нет, — он испуганно отмахнулся. — Я собираюсь домой, сейчас вот еду. Но вопреки словам, даже не пошевелился, лишь больше заёрзал, сконфузившись. Она все еще смотрела на него. А он мысленно проклинал Нарциссу за её аристократически утончённый поход налево. И в особенности, за его пучеглазый результат. Внезапно в комнату вошли радостный Люциус и деловито настроенная Белла. Хозяин дома хлопнул в ладоши, вызывая домовиков, и тут же удивленно заворчал, не приметив среди ожидающих Драко. — Вот паршивец неблагодарный, опять где-то носится! Значит, будем ужинать без него. — Я разыщу его, — гостья откинула со лба упругий локон и решительно исчезла за дверью, не удостоив племянницу даже взглядом. Малфой слащаво улыбнулся Рудольфусу и распростёр объятия: — Кажется, у нас было не так много времени, чтобы узнать друг друга получше. — Около двенадцати лет, — безразлично ответствовал тот. — Ой, пустяки какие, — не смутившись, хохотнул хозяин дома. — С такой женщиной как Белла, время пролетает незаметно. А мы с ней старые друзья. На самом деле, она посоветовала посвятить тебя в одну маленькую тайну. — Случайно не в ту самую, где планируется государственная измена? — Нет, — весело отмахнулся Люциус, — у нас тут образовался благородный клуб джентльменов. Охотимся, дела решаем, пьем и на досуге законы для родной матушки-Англии сочиняем. Балуемся, в общем. — Я слышал, — без обиняков начал гость, — вы называетесь Пожирателями Смерти. Не очень похоже на кукольные чаепития. Вы убиваете кого-то? Маглов? — Маглов? Нет, — Старший Малфой совсем развеселился. — Зачем, они великолепные трудяги. Мой урожай зерна бьет все рекорды. От них только польза! — А кого же тогда? Хозяин внимательно посмотрел на него и перестал улыбаться. Пальцы опасно сжали трость. — Других волшебников. Тех, кто имеет наглость родиться в грязи. *** Она нашла парня в конюшне. Драко задумчиво рассматривал тонконогого арабского скакуна, что занял стойло его любимой лошади. — Не надо расстраиваться, милый, — мурлыкнула тётушка ему на ухо, — если не нравится эта, сможешь выбрать любую другую. — Я так понимаю, моя кобыла где-то на кухне теперь? Помогает сервировать стол? Ведьма усмехнулась. — Она была недостаточно… м… чистокровной. — Кто-то сказал тебе про Грейнджер, что она ездила со мной верхом. — О да, но ее ты больше не увидишь. Драко удивился зловещим, жадным ноткам в ее голосе. — И не увидишь свою грязнокровую сестренку. Я забираю тебя из замка до свадьбы твоей сестры. А лучше — пока она не родит первенца. — Что?! — он схватил ее за длинный воротник. — Я никуда не поеду! — Не зли меня, мальчишка! Мы с твоим отцом уже все обговорили, — она лишь прижала его крепче и зашептала в ухо. — Пришло время становиться взрослым, Драко! ***       С приходом темноты запорошил первый снег, и, глядя на волшебное умиротворение природы, Гермиона с тоской подумала о том, что друзья и родители встретят Сочельник без нее. Та жизнь теперь казалась далёкой и не настоящей, как сладкий сон. Люциус не приходил уже несколько дней, что не являлось само по себе сюрпризом — в последнюю их встречу, когда он соизволил показать ей свои красочные воспоминания о прошедшем судебном заседании, она не сдержалась и вцепилась ему в волосы, а затем в знак протеста запустила ему в голову кувшин с молоком. Предмет попал в цель, а лорд получил… ммм… легкие телесные повреждения. Впрочем, где-то в глубине души, Гермиона подозревала, что Люциус в тайне наслаждается ситуацией и ни капли не сердится. В каком-то смысле, подобный шаг сделал ее куда более предсказуемой, чем обычно. Ведь пленницам полагается слегка бунтовать, не так ли? Ну, а теперь ей предписывалось испытывать чувство вины за свою выходку и с тоской ждать его возвращения, чтобы умолять провести время вместе, ведь он, конечно же, ограничит свои визиты. А потом будет именно то, чего Люциус и добивается: в конце концов Гермиона доверится, расслабится, сядет ему на коленки и начнет секретничать, как наивная семилетка, ожидая его, малфоевских, подачек. Её аж передернуло от такой картины. Не дождется… Либо он зайдет с другой стороны и попытается ее подкупить. В конце концов, он так и не успел ей предложить ничего «стоящего». Будет упаковывать ее тело в разные корсеты да платья, балуясь, как ребенок с куклами. Вероятно, начнет задаривать книгами да безделушками. Может даже солгать и пообещать вернуть домой, но сомнительно, чтобы он что-то в этом понимал. Значит, будет блефовать, как в последний раз. А может, станет нагло соблазнять, ухаживать и умасливать. Попытается сыграть дамского угодника или рокового мужчину. Жаль, что в делах романтических Гермиона наивна и не опытна. Возможно, Малфой и правда искушен в вопросе, что значит — ей следует быть осторожней. Впрочем, сама вероятность быть соблазненной кем-либо стремилась к отрицательной величине. Весь дружный сонм средневековых мракобесов внушал стойкое отвращение такой силы, что потерять из-за кого-то из них голову (и соответственно, честь), Гермионе не грозило. По крайней мере, по ее собственной оценке. Проблема заключалась в другом: если за месяц Люциус не получит желаемого, наступят очень неприятные последствия.