***
Новый маленький раб не появился на обеде. Его заперли отдельно, зато к вечеру приехал важный гость. Он долго о чём-то говорил с охраной, а затем вручил довольно увесистый кошель с деньгами начальнику острога и прошёл в карцер. — Не может быть? — ахнул Пройдоха. Локи позволил ему залезть на подоконник и смотреть, что происходит в острожном дворе. — Изверги. Хоть бы ребёнка пожалели. — Они не пожалеют никого, — спокойно ответил Локи, а на душе было мерзко. Он сделал вид, что собирается заснуть. Ему это почти удалось, но только Пройдоха снова начал его трясти. Теперь Локи наблюдал, как гость выскочил из карцера, держась за расцарапанную щёку. Он что-то с возмущением объяснял начальнику гарнизона. Затем, отчаянно жестикулируя, ругался, а под конец, не слушая лепета солдата забрал деньги и ушёл. — А котёнок-то, на поверку оказался хищной рысью, — хохотнул Локи, и собирался заснуть, но не тут-то было. В коридоре послышался грохот сапог и всех арестантов выгнали на плац. Багровый и злой начальник гарнизона вышел вперёд и громко сказал: — Вы все всего лишь скот на продажу и никто из вас не смеет оскорблять господ, — тут двое стражников приволокли упирающегося мальчика, — смотрите все и помните, что вас твари никто не спасёт. Паренька приковали к столбу, один из охранников медленно развернул толстый кожаный кнут, посмотрел на командира и спросил: — Сколько? — Пятьдесят. Толпа ахнула. Большинство из них были жестокими людьми, но многие не смогли бы поднять руку на ребёнка. Охранник, тем временем, занёс кнут и со всей силы ударил по обнажённой спине. Мальчик вздрогнул, но не закричал, следующий удар лёг поверх предыдущего — ребёнок молчал. Толпа роптала, а Локи не выдержал. Если бы магия Локи не была запечатана, то он точно бы понял, что этот мальчик с красивыми, золотыми локонами, точно не несчастная жертва. Такому дорогу не переходи, но этого не случилось. Локи видел, что это ребёнок, и он нуждается в защите. Да Бог Обмана убивал, да он воевал, но вот позволить замучить ребёнка он не мог. Все с ужасом смотрели и не делали ничего, а Бог Обмана рванулся к столбу и просто закрыл ребёнка собой. — Глядите-ка, у нас появилась благородная личность, — командир гарнизона откровенно глумился. — Нет, не оттаскивайте его! Есть идея повеселее. Знаешь, заступничек, тогда и ты получишь столько же, но учти, не выдержишь, всё отгребёт это щенок. Пройдоха смертельно побледнел. За свою жизнь он не боялся, но не ожидал подобного поступка от того, кого весь Асгард считал бездушным и жестоким. Локи прокусывал губы, стонал, подвывал, но не уходил. Рубашка превратилась в лохмотья, нитки попали в раны и причиняли дополнительную боль. Хотелось закрыть глаза и умереть, но он даже не мог потерять сознание, так как не был привязан. Он просто цеплялся руками за столб, чувствуя с какой скоростью колотится испуганное сердце мальчика. Он бы весьма удивился, если бы узнал, что это вовсе не страх, а дикая, лютая ярость. Желание отомстить тем, кто хотел его унизить, жажда крови, дикая и неуёмная. Он пришёл сюда взыскать то, что ему было положено по праву, но хотел сделать это красиво. Стать главным персонажем цирка он не хотел. Если положить руку на сердце, бич не доставлял мальчику никакой боли, такова была его природа, но заступник этого не знал. Он защищал маленькую жертву произвола и растерзанную спину Локи или, спаси их Норны, его жизнь, решил выставить отдельным счётом. Как только был нанесён последний удар, Локи свалился без чувств. Солдат подошёл к нему и брезгливо перевернул его сапогом. На растерзанную кровоточащую спину попали пыль и камни, Локи застонал. — Подохнет, а жаль. Могли бы много за него выручить. — Ничего, щенок всё возместит. Запри-ка ты их в карцере вместе. Пусть крысёныш знает, что этот дурак мучился и помер из-за него. В другой раз сговорчивее будет. Всех разогнали по камерам. Место Локи занять никто не решился. Мало ли, вдруг живучим окажется, тогда нахалу не сдобровать. Пройдоха затосковал, как выяснилось, принц был хорошим асом, погиб как герой, а в Асгарде об этом не узнают. Стало обидно, но что он мог сделать. Локи и мальчика зашвырнули в карцер. Так будто бы мало, охранники, глумясь, положили Локи на спину и ушли. Никто из них не видел, как из ноздрей мальчика вырвалось облачко пара. Никто не слышал, как он зарычал как дикий зверь. Сейчас было важно, чтобы Локи дожил до ночи. Раскрывать себя раньше срока отчаянно не хотелось. Убедившись, что в смотровое окно никто не смотрит, «мальчик» подошёл и легко перевернул Локи на живот, а затем заговорил. Голос у него оказался низким. Это был красивый баритон, приличествующий мужчине, а не ребёнку. — Интересно, однако, сложилось, Локи Одинсон, ты не находишь? — Ммм, — но Локи очнулся. Изуродованное тело болело, а сам он мог только стонать. — Ещё пять лет назад, если бы мне сказали, что меня будет защищать младший сын Одина, я бы вырвал тому сердце. Помнишь, как ты объявил за меня награду? Локи не ответил, решил, что это бред умирающего. Как может маленький мальчик разговаривать как муж и воин. — Какая интересная жизнь. Принц и надежда Асгарда теперь умирающий от ран раб, — голос горько хохотнул. — Не смей умирать. До ночи только три часа, ты уж продержись, а завтра в полдень здесь будет так интересно. — Ммм. — вот и весь ответ.***
Локи всё слышал, но уже ничего не понимал, ему казалось, что его жарят живьём. Отсутствие магии сказалось на регенерации. Её больше не было. Нестерпимо хотелось пить, он стонал, но воды ему так и не дали. Её просто не было в камере. Охранники в казармах обсуждали события сегодняшнего дня и гадали, не рехнётся ли мальчишка. Даже ставки делали, но в итоге к двум часам ночи все угомонились. В коридоре тюрьмы остался только один новенький конвоир. Он вздрогнул, когда в дальнем конце коридора, где был карцер, послышался металлический лязг, будто что-то упало. Он поспешил туда. Смотровое окно камеры было вырвано и валялось на полу, а через решётку на него смотрел мальчик. А мальчик ли? Наивные глаза, которые ещё утром были синими, теперь были янтарно-жёлтыми, с вертикальным зрачком. «Ребёнок» улыбнулся и во рту сверкнули клыки. Испуганный стражник не знал, что ему делать и рухнул на колени: — Пощадите меня, господин! Умоляю! Я не хотел…. У меня семья….Я…. Пощадите. — Знаешь, что я с тобой сделаю? Я вспорю тебе живот когтями и буду медленно доставать твою печень, — голос был ледяной, бесстрастный. — Пощадите, — охранник рыдал. — Я даже не знаю. Возможно, может быть если я с кем-нибудь посоветуюсь, то да. Ах, я совсем забыл, тот парень, он же до сих пор в себя не пришёл, — глаза сверкнули яростью. — А может заживо снять с тебя шкуру? А? А на мясо насыпать соль? — Пощадите! Я понял…. Я сейчас. Ровно через пятнадцать минут в карцере был соломенный тюфяк, таз с водой, чистые тряпки, обезболивающее и кровоостанавливающее зелье, хирургический набор, горячий бульон, вода, вино, да ещё несколько украденных охранником у своего командира целительских камней. — Вы пощадите меня? — Живи, червяк. А теперь на стрёму, живо. Локи напоили обезболивающим зельем, дали пить, а следом влили кровоостанавливающее. Он закашлялся и сел, голова немного кружилась, взгляд был расфокусирован. Когда он, наконец, посмотрел на мальчика, то ахнул. На него смотрели жёлтые, с вертикальным зрачком, глаза драконида. — Кто ты? — тихо спросил Локи. — Завтра узнаешь. Кнут не нанёс бы мне вреда, но прими благодарность за попытку моего спасения. А теперь просто сними рубашку. Локи стащил окровавленные лохмотья, немного поморщился, но боли не было, а драконид взял пинцет и начал выбирать обрывки ниток и куски ткани из раны. Через два часа в раны был засыпан порошок целительских камней, спина перевязана, а поевшие бульона Локи и драконид, теперь пили вино. — Ты Сенгсаро, один из…. — Приятно видеть, что унижение и страдания не сломили сильный дух и не омрачили разум. — А почему ты выходил меня? — Ненавижу подлость… — Как же это понимать? — Да как хочешь. Мой тебе совет, ложись спать. Завтра будет интересно. — Убьёшь меня? Повесишь на площади, а тело вымажешь дёгтем, чтобы провисело подольше? — Нет. Мы теперь, похоже, в одной посудине плывём, — ухмыльнулся «мальчик» — Угу, ещё бы понять куда, — Сенгсаро засмеялся. — Приятно слышать, что свой юмор ты ещё не растратил. Всё, теперь спать. Локи откинулся на тюфяк и стал засыпать. Уже сквозь сон он пробормотал: — Благодарю. Дракониды лживостью не отличались. Если Сенгсаро сказал, что не убьёт, значит так оно и есть. Сам Сенгсаро теперь с нетерпением ждал завтрашнего полудня. Ох и повеселится же он с охраной.