In Time

Централ-сити, переулок между 5-й и Престон-стрит — 5:43 a.m. Воздух пах сыростью и бензином, правое запястье ныло почти забытой болью, и хотя бы поэтому Лен готов был поверить, что в самом деле был жив, что ему… дали уйти. Вернуться. Он не почувствовал перехода, просто в одно мгновение все еще находился в «Motorcar», а в следующее оказался посреди безлюдных улиц ночного Централ-сити, наполненных запахами и ощущениями, которым не было место в дешевой имитации реальности за гранью. Лен глубоко вдохнул, игнорируя тупую боль в боку, мимолетное головокружение и шум в ушах от избытка кислорода в легких. Его тело не успело привыкнуть к жизни. Было ли оно создано с нуля силой, не поддававшейся пониманию? Заимствовано из точки реальности за секунду до смерти? Имело ли это значение?.. Он всегда скептически относился к идее второго шанса, еще меньше верил в то, что каким-то образом мог его заслужить. Люди редко учились на своих ошибках и не умели использовать предоставившиеся возможности. Он сам не был исключением. Не знал, что дальше: куда идти, что делать и зачем… Лен сунул руку за пазуху, надеясь обнаружить во внутреннем кармане куртки телефон. Тот оказался на месте — как и очки, болтающиеся на шее, и пустая кобура от криопушки на бедре. Все в точности как в момент его смерти. На экране едва держащего зарядку мобильного высветились дата и время: 29 сентября 2016 года, 5:02 p.m. Дешевое устройство отсчитывало минуты линейно, ему не было дела до путешествий во времени и вне его. Лен поднял взгляд к небу: за тучами не было видно просвета, но темнота ночи постепенно переходила в предрассветные сумерки. Вот и вся информация, что у него была: ни числа, ни месяца, ни даже года. Незнание ощущалось подобно рою насекомых, копошащихся под кожей. Незнание было потерей контроля. Он прислонился спиной к кирпичной стене какого-то жилого дома и, переложив телефон в левую руку, набрал по памяти последний номер Мика. Лен не мог оценить шансы на ответ, просчитать вероятности и составить план, вынужден был действовать по ситуации, и ради чего? Может быть, стоило выбрать иной вариант — тот, что был понятнее и проще и куда менее болезненным, но он хотел бросить вызов существу, заставить его платить за допущенную ошибку. Лен был уверен, что оно не сдержит данного слова, но, видимо, ошибался. Он нажал кнопку вызова на телефоне и поднес его к уху: из динамика доносились гудки. Шесть секунд. Восемь. Десять. На одиннадцатой: — Жить надоело? Хриплый смешок застрял где-то в горле, и Лен тяжело сглотнул. — Отнюдь, — пробормотал он. Сколько правды было в его словах? Хотел ли он знать ответ на этот вопрос? Лен на мгновение прикрыл глаза, затем добавил с напускной насмешкой: — Разве так приветствуют старых друзей, Мик? Возвращаться к знакомой роли было проще, чем к жизни. На другом конце линии повисло предсказуемое молчание. Пять секунд. Двести девяносто одна с новой, единственной доступной точки отсчета. — Снарт?.. Лен сжал в руке телефон. Слышать голос Мика таким — неуверенным, едва ли не испуганным, — было слишком непривычно, и на мгновение ему показалось, что он теряет связь с реальностью. — Похоже, я вернулся, — выдохнул он. Похоже. — Блядь. Лен устало усмехнулся. Теперь он узнавал Мика. — Точно, — он прислонился затылком к холодной стене, надеясь хоть немного унять ломоту в висках. — Где ты? — Стар-сити, — признал Мик неохотно. — Ты? — Какого черта ты там забыл? — отозвался Лен раздраженно. — Централ. Он прижал телефон ухом к плечу, чтобы потереть по-прежнему беспокоящее его запястье. Метроном в голове отсчитывал секунды до взрыва, даже если тот запаздывал: по меньшей мере на полминуты. — Какого хрена, Снарт? — наконец прорычал Мик. — Какого, блядь, хрена? — Тебе нужно быть точнее в формулировках, — Лен надавил на точку пульса, инстинктивно морщась от боли, но дискомфорт легко было прятать за насмешкой. — Прекращай свои чертовы игры, ублюдок! Ты сдох, а теперь как ни в чем ни бывало… Лен снова взял телефон в руку, чтобы убрать его на пару дюймов от уха: он не имел ни малейшего желания выслушивать нотации. — Ты сейчас же объяснишь, какого хуя тут творится, — добавил Мик угрожающе тихо. — Я бы объяснил, — сказал Лен с подчеркнутым терпением, которого совершенно не ощущал, — если бы сам понимал. Что он мог сказать о безвременьи и твари, носившей чужие лица, о ее играх и ловушках? О предложенной сделке и установленных им правилах игры? Даже после взрыва ускорителя и месяцев на «Вэйврайдере» в их с Миком мире не было места для подобных вещей. Не стоило и пытаться говорить о том, что было непостижимо для него самого. — Мне предложили выбор, — ответил он коротко. — Я его сделал. Из динамика послышался шорох, затем приглушенное «не сейчас». Лен удивленно поднял брови: отчего-то он не предполагал, тот Мик мог проводить ночи в Стар-сити в чужой компании. — Завтра приеду, — буркнул Мик уже в трубку. — Нет. Лен ни секунды не задумывался над ответом и, даже если тот прозвучал излишне резко, не намерен был брать свои слова назад. Им ни к чему было видеться лично. — Послушай, Мик, — сказал он, усилием воли заставляя звучать голос ровно, — я жив, и это все, что тебе сейчас нужно знать. Я позвонил, чтобы… — убедиться, что все это было реальным, не очередной иллюзией, — … поставить тебя в известность. Телефонного разговора было достаточно. Должно было быть достаточно. Лен сжал двумя пальцами переносицу и сделал глубокий вдох, отозвавшийся очередной вспышкой боли в ушибленных ребрах. Существо не было столь любезно, чтобы избавить его от старых ран. — Ты знаешь, где Лиза? — спросил он мгновение спустя. Лен и самому себе не мог сказать, зачем ему нужен был ответ: чтобы найти сестру как можно быстрее или избегать немного дольше, пока он не ощутит твердую почву под ногами. Лиза была единственной, ради кого стоило возвращаться. Единственной, перед кем он чувствовал вину. Она уже давно не нуждалась в старшем брате, но он обещал не оставлять ее и не сдержал своего слова. — Нет, — коротко ответил Мик и, невесело хохотнув, добавил: — Последний раз мы виделись в день твоих похорон. Если Мик хотел ударить по больному, у него это вышло. Лен скривился. Он был не в настроении для того, чтобы пытаться оценить своеобразную иронию этих слов. На его языке все еще вертелись десятки вопросов: сколько времени прошло и что изменилось за его отсутствие, и другие, едва оформившиеся, слишком личные. Даже для Мика. Особенно для Мика. Лен почувствовал, как на лоб упала капля, затем еще одна и еще. Начинался дождь. В висках стучала боль, подрагивали сжимавшие трубку пальцы. Усталость навалилась неожиданно, в одно мгновение, и он совершенно ясно осознал, что не в состоянии поддерживать разговор и дальше. Понимал, что Мик будет в ярости, но как-нибудь он переживет. Они оба — переживут, и до чего поразительной была эта мысль. — Еще увидимся, Мик. Лен отключил телефон. Централ-сити, квартира Лизы — 6:25 a.m. Из состояния полудремы Лизу вырвал звук поворачиваемого в замке ключа. Остатки сна слетели с нее в одно мгновение, она поспешно вскочила с постели и, на ходу надевая халат, устремилась в коридор. В груди бешено колотилось сердце. Где она оставила чертов пистолет? Тот, кажется, должен быть в тумбочке и… Лиза замерла посреди холла, не в силах оторвать взгляда от входной двери. — Ленни, — выдохнула она. На пороге стоял ее брат: насквозь мокрый, усталый и раздраженный, но живой — боже, живой. Как?.. Едва отдавая себе отчет в своих действиях, Лиза бросилась к нему. Зрение мутилось от непрошенных слез, и она не знала, чего в это мгновение хотелось больше: обнять его или от души поколотить. — Безмозглый ублюдок! — всхлипнула она, не сдерживая силы ударяя его кулаком в грудь; Лен едва заметно пошатнулся под ее напором, но не отступил. — Как ты мог так поступить со мной?! — Лиз, — его голос был хриплым и непривычно мягким. — Не смей! — она добавила еще один удар для верности. — Это что, какая-то идиотская шутка? Я похоронила тебя. — Не шутка. Лиз… Лен звучал устало и как-то совершенно потерянно, и в считанные мгновения весь запал покинул Лизу. Она обмякла и, вцепившись пальцами в его куртку, уткнулась лицом в мокрую ткань свитера. — Я в порядке, — сказал Лен, неловко приобнимая ее одной рукой. — Я жив. Я дома. Лиза не знала, сколько времени они простояли вот так. Ее плечи подрагивали от нервных, плохо сдерживаемых рыданий, и она никогда не хотела, чтобы ее видели такой. Даже Ленни. Она сделала глубокий вдох, чувствуя чужой — родной запах пороха и пота и дождя, затем усилием воли заставила себя разжать пальцы и отступить. Руки дрожали, и Лиза поспешно спрятала их в карманах халата. — Ты так зальешь мне весь пол, — сказала она глухо, глядя в точку за плечом Лена. — Иди переоденься. В комоде спальни еще оставались его вещи, и впервые за последние недели она была рада, что так и не нашла в себе сил их выбросить. — На улице дождь, — зачем-то пояснил очевидное Лен, затем запоздало кивнул и опустился на корточки, чтобы расшнуровать ботинки. Лиза не стала дожидаться, пока он разуется, и молча направилась на кухню. Включив на ходу чайник, она достала с верхней полки френч-пресс и коробку с ромашковым чаем. Наивно было думать, что тот поможет ей успокоиться, но сейчас казалось важнее хоть чем-то занять руки, сосредоточиться на простых действиях, только чтобы не думать о том, что все это может оказаться сном, галлюцинацией, ловушкой одного из мета-фриков… как будто им могло быть до нее дело. Пошумев с полминуты, чайник отключился. Мелькнула мысль, что стоило бы дать воде немного остыть, но Лизе было плевать на вкус чая. Она залила кипятком стебельки ромашки, затем опустила пресс, с каким-то мстительным удовольствием наблюдая, как они ломаются под давлением. Из спальни донесся стук закрывшегося ящика и приглушенные шаги Лена. Лиза подвинула ближе чистую чашку и несколько секунд неотрывно смотрела на нее. Чай еще не успел завариться, но почему-то казалось, если она поторопится, то и ожидание закончится быстрее. Она сжала ручку чайника, слегка задев костяшками пальцев горячее стекло, и все-таки налила в чашку едва окрасившуюся жидкость. Мгновение спустя Лиза услышала щелчок двери и обернулась на звук: Лен замер посреди холла, молча глядя на нее. В его глазах в этот момент отражалась совершенно непривычная уязвимость, которую он впервые за долгое время даже не пытался скрыть. Лиза заставила себя разорвать зрительный контакт, и, взяв в руки чашку, направилась в гостиную. Лен все также молча последовал за ней. — Садись, — сказала она, забравшись с ногами на диван и кивнув на кресло напротив. — Ты задолжал мне объяснение. На короткий момент на лице Лена мелькнуло неудовольствие: он ненавидел быть кому-то должным, даже ей, но чувство вины оказалось сильнее. И хорошо. Она не намерена была давать ему поблажек. Лен послушно прошел к креслу и, опустившись на край, положил руки на колени, скрещивая пальцы в замок. — У меня нет объяснения, — произнес он, уставившись в пол. — Я был мертв. Я получил шанс вернуться. Я им воспользовался. — Что это значит, Ленни? — Я не знаю. На секунду Лен поднял на нее глаза, и… он действительно не знал. Был также растерян, как и она сама. И, может быть, Лиза нечасто проявляла милосердие, почти никогда, если ей было больно, но это был Ленни, и разве мало он пережил? Она плотно сжала губы, сдерживая желание продолжить допрос. Что толку было пытаться вытащить каждую деталь, если итог не изменится? Ей должно было быть довольно уже того, что Ленни жив. — Как ты, Лиз? — тихо спросил Лен, когда молчание начало затягиваться. Он вновь отвел взгляд и бездумно потирал запястье правой руки: привычка, которая была у него и раньше, но, кажется, только обострилась за последнее время. Они не виделись почти год — не так уж много по меркам их семьи, но в этот раз пропасть между ними была больше, чем просто время. — Как ты думаешь? — обвинение в голосе скрыть не удалось, но она не очень-то и старалась. Угол рта Лена дернулся вниз, и между его бровями залегла складка. Лиза не пыталась быть намеренно жестокой, но и не собиралась притворяться, что все в порядке, что ей не больно. И, может быть, в глубине души она хотела остановиться сейчас, отложить тяжелые вопросы на другой день, но лучше уж было высказать все сразу, пока хватало запала. — Я завязала, Ленни, — сказала она твердо, глядя прямо на него с вызовом, который он отказывался принимать. — С ограблениями, со всеми этими играми с Флэшем… Завязала. И я не намерена возвращаться. Лен нахмурился только сильнее и несколько секунд молчал, обдумывая услышанное. Когда он наконец поднял голову, в его глазах не было ничего: ни осуждения, ни одобрения. Пустота. Лиза с трудом подавила желание передернуть плечами. — Это твой выбор, — сказал Лен. — Всегда был твой выбор. — Что ты собираешься делать? Мысль начать все с нуля пугала, и порой Лиза сомневалась, что и правда готова была отказаться от былой свободы ради ежедневной рутины обычной работы, но для себя она хотя бы могла представить такую жизнь. Для Ленни?.. То, что она считала лишь игрой, для него было… всем. Сложные многоступенчатые планы, просчитанные до мельчайшей детали действия, сама его маска, с которой он, наверное, не расставался даже наедине с самим собой — Ленни держался за все это, чтобы было за что держаться. Что еще ему оставалось? И все-таки Лиза не представляла, как он сможет вернуться к тому, что оставил позади почти год назад. Два года назад, потому что без нее, без Мика, без Флэша — все было совсем иначе. — Не знаю. Тон был сухим и подчеркнуто ровным, и Лиза невольно скривила губы. Глупо было рассчитывать, что Ленни не закроется от нее тут же, как представится возможность. Должно быть, в своих глазах он и так позволил себе лишнего, вот только Лиза неожиданно поймала себя на том, что скучала по Ленни, каким тот был еще несколько минут назад — каким тот был в ее детских воспоминаниях. — Флэша давно не было видно, — заметила она в смутной надежде, что хотя бы это имя зажжет искру интереса в его глазах. Лен поднял голову, и на короткое мгновение пустота его взгляда уступила место слабой тени беспокойства. Кое-что все-таки оставалось неизменным. — С ним?.. — Все в порядке, — Лиза пожала плечами с напускной беспечностью. — Насколько я знаю. Видела его месяц назад во время последнего дела, которое мы провернули с Миком. От нее не укрылась гримаса на лице Ленни при упоминании Мика, но, что бы ни произошло между ними, — после его возвращения или задолго до, — об этом она говорить не хотела. Во всяком случае, не сейчас. — Ты многое пропустил, — Лиза поставила остывшую, так и не тронутую чашку с чаем на стол и, поднявшись на ноги, отошла к окну; дождь до сих пор не прекратился. — Не за… последние месяцы, еще раньше. Ты не представляешь, что здесь творилось. Она помолчала некоторое время. В отличие от Лена ей никогда особо не было дела до Флэша, но ее всегда отличала наблюдательность, и некоторые вещи не заметить было трудно. — Не думаю, что Флэш хочет продолжать играть свою роль. Лен не отвечал долгое время, и Лиза не оборачивалась, чтобы посмотреть, какие чувства отражались на его лице. Не хотела видеть ни подтверждения, ни опровержения своим старым догадкам. Наконец, Лен заговорил, тихо и без тени эмоций в голосе: — Как и я.