Сын моего врага

– Гарри, – я как можно более ласково обнял его за все еще вздрагивавшие плечи, – это не должно было быть так... больно. «Как будто у тебя есть собственный опыт! Когда и при каких обстоятельствах, скажи на милость, ты последний раз был снизу?» – пронеслось у меня в голове, но я не дал хода этим мыслям, в конце концов, Люциусу со мной было хорошо, значит, и это положение способно доставлять удовольствие. – И, вообще, зачем ты так поступил? («Сто баллов с Гриффиндора за не вовремя проявленную инициативу!») – не выдержал я. – Я хотел... поблагодарить вас за то, что вы не стали делать это под Империо, – донесся глухой от слез голос, – и я... не мог лежать как бревно... я подумал, что вам будет приятно... так... – Ты все-таки законченный болван, Поттер. Мне НЕ НРАВИТСЯ причинять боль, что бы там ни говорили на твоем чудесном факультете! Ни тебе, ни кому бы то ни было еще... Тебе – особенно. Давай-ка ляг на живот, я сейчас принесу заживляющую мазь и смажу тебя... там. Он подчинился, но перед этим сделал совсем уж неожиданную и немыслимую вещь: быстро поднес мою руку к губам и поцеловал. «Наваждение какое-то», – раздраженно размышлял я, спускаясь в лабораторию (и правда роскошную, не соврал Кингсли!) за заживляющим, которого, слава Мерлину, наварил за последние три дня в немереных количествах, хотя и никак не ожидая, что придется залечивать такие повреждения. «Сначала мое дикое желание, теперь вот это... – при мысли о его последнем жесте горло перехватил спазм, а на глаза навернулись слезы. – Я с ума с ним сойду! И Кричер будет ухаживать за парой ненормальных!» Я взял с полки несколько баночек с заживляющей мазью и отправился лечить мое зеленоглазое недоразумение. *** Следующие несколько дней прошли довольно обыденно... ну, это если считать обыденным, что Гарри возник тем же вечером на пороге моей спальни, неловко комкая в руках подушку. – Можно я у вас... у тебя посплю сегодня? – замялся он на пороге, не зная, чем еще оправдать свое внезапное вторжение. – Я молча сделал рукой приглашающий жест и сдвинул свою подушку в сторону. Он вошел, ступая осторожно и неуверенно, и сел на кровати, закусив губу и с трудом подавив стон. Мне стало ужасно не по себе. Кажется, заживляющая мазь действовала немного медленнее, чем я предполагал. – Так болит? – вопрос был, конечно, риторическим. – Ничего. Не Круцио. Пройдет. Вот только, – испуганный взгляд невероятного оттенка глаз, – вы... ты не возражаешь, если мы пока всего лишь поспим вместе? Я задохнулся одновременно от возмущения и от неожиданного прилива нежности: глядя на него сейчас – такого беззащитно-юного – мне трудно было даже допустить мысль, что прошлой ночью я занимался с ним сексом. – Мерлин, Поттер, что вы там в своем Гриффиндоре обо мне думаете?! Я уже говорил тебе и повторю снова: я не садист. Судя по тому, как светится твое кольцо, нам еще долго можно не... Ложись лучше, я еще раз смажу тебя, – я похлопал по постели, переводя разговор на более удобную для меня тему. Хотя, как вскоре выяснилось, «просто намазать» причиненные мною же повреждения удалось с большим дискомфортом для меня, чем для Гарри, который тут же доверчиво улегся на живот и спокойно дал приспустить с себя пижамные штаны. Я в жизни своей не представлял, что Поттер сможет вот так доверять мне! А он, кажется, вверял себя в мои руки безоговорочно... Пришлось отговориться, что «нужно помыть руки после мази», и я позорно сбежал в душ, где мастурбацией чуть не довел себя до потери сознания. Выйдя из ванной уже в относительно спокойном состоянии, я увидел спавшего и так и не поменявшего позы Гарри. Со вздохом (в котором сквозило некоторое сожаление, потому что мой младший супруг не удосужился натянуть штаны) я укрыл его единственным имевшимся на кровати одеялом и трансфигурировал для себя плед. *** Еще через пару дней нас навестил Сметвик. Я, признаться, поначалу даже обрадовался его визиту: находиться двадцать четыре часа в сутки с большей частью времени молчавшим Гарри, причитавшим эльфом и постоянно смотревшим на меня с сожалением портретом старой леди Вальбурги становилось немного угнетающим. Выйдя из камина и расположившись после моего приглашения в одном из кресел гостиной, Сметвик пригубил предложенный ему Кричером огневиски, бросил быстрый взгляд цепких глаз на мое кольцо, светившееся теплым мягким светом, очень внимательно изучил буквально сиявшее кольцо на руке Гарри и удивленно присвистнул: – Вы ведь подтвердили брак почти через четыре дня после его заключения? Ну, вы, Северус, просто чародей какой-то!.. – Да, наверное, можно считать и так, – согласился я, имея в виду вообще-то тот неоспоримый факт, что я действительно был волшебником. – Ну, теперь пару недель будете спать спокойно... во всех смыслах. При таком объеме переданной магии сильных выбросов в ближайшее время опасаться не следует. Гарри, вы не могли бы выйти на несколько минут? Он проводил моего младшего супруга, который, слава Мерлину, уже нормально ходил, полным сочувствия взглядом, потом сосредоточенно посмотрел на меня. – Ну и как у вас тут идут дела? Как он себя ведет? – В основном тихо. Я бы сказал, даже слишком. Кроме одного выброса... Но мы вроде бы справились. – Да, Снейп. Об этих выбросах вам надо знать кое-что весьма важное: каждый из них губительно отражается на жизненных силах Гарри, выжигает его изнутри. По возможности желательно свести их количество к минимуму, иначе когда-нибудь он пройдет «точку невозврата» и станет таким, как Фрэнк и Алиса Лонгботтомы... – Так объясните мне толком, что я обязан делать, – с раздражением процедил я. Мне надоела эта тотальная безответственность по отношению к Гарри. Эта чисто Дамблдоровская полуправда. Я привык иметь дело с четкими инструкциями, выполняя которые, можно было добиться практически идеальных результатов. Здесь же они выдали мне на руки больного человека, совершенно не объяснив, чем я могу ему помочь, а чем – лишь усугублю его состояние! – Тут вопрос не в «что делать», а скорее – «чего НЕ делать»: не волновать, не колдовать при нем направо и налево, применять Империо только в случае крайней необходимости, секс… – Сметвик откашлялся и продолжил тоном лектора: – Не чаще, чем того требует магия, и ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО по инициативе Гарри. Да, не смотрите на меня так. Он сам должен вас попросить, ну или... иным способом дать вам понять, что хочет этого. Ваши пожелания отныне не в счет. Я бы рекомендовал вам собственноручно за ним ухаживать, помогать при купании, например. Думаю, артефакты, – он кивком указал на кольцо, – зачтут такое... общение как сексуальный контакт. Ну, мне, пожалуй, пора, – он встал с кресла. – Да, и вот вам: его очки и палочка. Последнее советую убрать, в ближайшее время она Гарри не понадобится. Касаемо очков... Вы теперь его опекун – вам и решать. Я бы не рисковал... – он двинулся по направлению к камину. Но я не собирался вот так его отпускать. – Сядьте, – рявкнул я, глядя на него чуть ли не с ненавистью. – Ответьте мне, зачем нужно было устраивать этот... – я не мог подобрать достаточно емкого слова, чтобы описать им тот нечеловеческий ужас, который мы с Кингсли «удостоились» лицезреть в Мунго, – цирк. Сметвик, я живу с Гарри неделю. За все это время у него был всего лишь один магический выброс, спровоцированный, надо прямо отметить, вашим же Империусом. Он не агрессивен, послушен, у него нет никаких – слышите вы?! – проблем с личной гигиеной, он даже довольно спокойно реагирует на магию эльфа и мою беспалочковую. Как вы сумели довести его до такого состояния?! – я уже кричал, потому что этот вопрос буквально не давал мне уснуть все последние дни. Он не предпринял попыток защититься, смести все мои доводы одним заумным медицинским термином, вместо этого главный колдомедик больницы святого Мунго опустил глаза и тихо сказал: – Мы виноваты перед ним. Все, что мы сделали – в конечном итоге только усугубило его состояние, но единственное лекарство, способное помочь Гарри, у нас отсутствовало. Северус, поймите, это не обычное душевное заболевание, вызванное чередой стрессов и опасностей, которым он подвергался год за годом, начиная с его поступления в Хогвартс. Нет и нет. Гарри – очень сильная личность, он бы справился. Его подкосила хроническая нехватка в организме бескорыстной любви. Как я выяснил, за исключением его родителей, которых он, разумеется, по понятным причинам не помнит, его никто и никогда не любил просто за то, что он есть! До ухудшения его состояния я провел с Гарри много часов в беседах... Он рассказал мне о предательстве человека, которого ценил, в которого верил и которого любил как отца. Признался, в какой ужас пришел, когда понял, для чего на самом деле был нужен Дамблдору, и поведал мне о вашем негодовании при виде такой жестокости и о вашем упреке, брошенном директору. Он запомнил, что вы обвинили Дамблдора в том, что он «растил мальчика как свинью на убой». Я так понимаю – все это он узнал из ваших воспоминаний. Гарри с честью выполнил возложенную на него миссию, у него даже хватило душевных и физических сил вернуться к горящей Визжащей хижине и спасти вас, но после этого осознание отверженности, одиночества, лжи, в которой воспитывал его Дамблдор, и собственной ненужности после победы буквально раздавили его. Ему необходима была только любовь, а никак не слава и восхищение, а этого-то как раз никто не мог ему дать. Из всех людей, общавшихся с ним, лишь мистер Уизли и мисс Грейнджер мало-мальски подходили мне как реальные кандидатуры на роль эмоциональных спасителей Героя магической Британии – они искренне любили мистера Поттера. Но тут они весьма некстати поженились, и их магия полностью сосредоточилась друг на друге. – А мисс Уизли? – спросил я, заранее зная ответ. Сметвик тяжело вздохнул. – Именно после неудачной встречи Гарри с мисс Уизли нам пришлось... Когда я окончательно установил причины состояния мистера Поттера (не трудитесь искать в медицинской карте Гарри, там стоит только Синдром Арианы Дамблдор – любовь, Северус, понятие эфемерное, и его невозможно превратить в сухие строчки диагноза), я связался с мисс Джинни, попытавшись объяснить ей ситуацию и уговорить приехать. Она согласилась навестить бывшего жениха (помолвка, как вы и сами в курсе, была разорвана по инициативе мисс Уизли еще когда вы пребывали в коме) ближе к концу первого месяца его пребывания в больнице и попросила свидания наедине. Я, как последний дурак, позволил... Через час она вышла из палаты с таким лицом, что я сразу же догадался, какую непоправимую ошибку совершил! Мисс Уизли заявила мне, что Гарри изменился до неузнаваемости, что она не может в свои восемнадцать лет стать женой душевнобольного, и еще... она сказала про их отношения (в физическом смысле этого слова), про холодность Гарри, про его отвращение к женскому полу... Собственно, поэтому ваша кандидатура и была одобрена всеми как единственно подходящая, уж простите!.. Ну так вот... Она ушла, я хотел зайти к Гарри, но тут больницу тряхнуло, будто мы попали в эпицентр мощнейшего землетрясения, на всех этажах погасли светильники, повылетали стекла (потом оказалось, что не меньше пятидесяти больных и посетителей пострадали от шока и получили различные травмы). Мы пытались вломиться в его палату, однако дверь не открывалась. Наконец здание перестало трястись и раскачиваться, и мы прорвали поставленный Гарри барьер. Он лежал на полу без сознания, среди осколков стекла и обломков мебели, и был настолько изранен, что поначалу мы всерьез опасались за его жизнь. Пока залечивали раны – даже погрузили его в магическую искусственную кому. А потом... Персонал испугался. Колдомедики и санитары боялись его. Мне даже предлагали не выводить Гарри из состояния комы и поставили условие, что если я возвращу его в сознание, он будет в строжайшей изоляции, в палате, способной поглощать часть магического ядра волшебника и делать его неопасным для окружающих. Боюсь, мое малодушное согласие нанесло мистеру Поттеру непоправимый вред, – он резко поднялся с кресла и повернулся, чтобы взять немного летучего пороха. – Подождите, – растерялся я, – значит, вы считаете его состояние безнадежным? – Не знаю, Северус. Да и никто не может знать. Удачи вам, Снейп, и... простите, если сможете! И после этих слов он исчез в завихрениях зеленого пламени. *** Первая попытка последовать рекомендациям светила колдомедицины чуть не обернулась катастрофой. – Гарри, пожалуйста, будь готов принять ванну через десять минут, – мой голос прозвучал несколько более натянуто и холодно, чем я того хотел. Роль, навязанная мне Сметвиком, совершенно не прельщала меня. – А почему ты, а не Кричер? – он оторвался от созерцания огня в камине и медленно повернул голову. – Ну, Cметвик сказал... – начал было я и тут же понял, что совершил ошибку. Лицо Гарри внезапно исказилось от гнева и злобы. – Ах, «Cметвик сказал», – передразнил он меня. – Ну конечно! По собственной воле ты до меня и пальцем не дотронешься! Я тебе противен! Я намеревался объяснить ему, насколько «он мне противен», или даже (при одной мысли об этом у меня потяжелело в паху) показать, но тут за его спиной с громким звоном лопнуло висевшее над каминной полкой зеркало, а кольцо на пальце замерцало и стало стремительно гаснуть. «Зачем я ляпнул про Сметвика?! – в ужасе подумал я. – У него сейчас будет выброс, и я сам его спровоцировал!» Скорее повинуясь инстинкту, чем осознавая, что делаю, я быстро подошел к нему, наклонился и накрыл его губы своими. Он коротко и рвано вздохнул, не ответил на мой поцелуй, но хотя бы не отстранился, и кольцо на пальце, явно успокоившись, засветилось ровным светом. – Ты позволишь мне искупать тебя? Я наполнил ванну горячей водой, налил в нее смесь ароматических масел и внезапно с пугающей реалистичностью увидел перед собой другую ванну в совсем другом доме и в иной жизни..