Невозможно

Сначала было странно, хотя ничего особо между мной и Ильей не изменилось. Мы все так же проводили время вместе, болтали, по вечерам сидели в обнимку перед телевизором, читали под боком друг у друга. Все было так же, но иначе. Илья как будто стал другим, я не могла поверить, что за все годы нашего знакомства эта часть его оставалась мне неизвестной. Он тянулся через весь стол, только чтобы дотронуться до моих пальцев, он останавливался, чтобы поцеловать меня, он подходил и без слов обнимал, потом слегка касался моего носа, заставляя меня морщиться, и возвращался к работе. Это все еще был он, друг - вставляющий по поводу и без киношные метафоры, высмеивающий привычки и глупые страхи - только необычно заботливый. - И чего ты так на меня уставилась? – частенько прерывал Илья мои размышления. - Да вот, пытаюсь понять, ты вообще настоящий, или это все мне снится. Наши месяцы рая омрачала лишь необходимость Ильи постоянно писать. Он, наконец, устроился в небольшое еженедельное издание. Практически все вечера он проводил уткнувшись носом в монитор компьютера. Что же, так бывало и раньше, только теперь одиночество не приносило бывшего удовлетворения, только расстраивало. Я приходила с института и спешила к ученикам, мимоходом закидывая в рот обед и обмениваясь с Ильей короткими фразами. В середине декабря он вернулся поздно вечером невероятно довольный. Не сводя с меня глаз, он скинул куртку и ботинки, широкими шагами пересек комнату и повалил меня на диван. - У нас праздник? – смеялась я, целуя парня в холодный нос. - Меня повысили, - радостно объявил он. Я села, заставив Илью подвинуться, и принялась расспрашивать его о подробностях. - Точнее, это не совсем повысили, - начал он с чуть меньшим энтузиазмом. – Мне пообещали должность, если я поеду в командировку на три недели. - Три недели? Раньше фраза про отвисшую челюсть не имела для меня особого смысла. До этого момента. Я испытала одновременно удивление, злость и разочарование. И челюсть у меня натурально отвисла – я хотела что-то сказать, но никакие слова не находились. - Три недели! – снова повторила я, устремив на Илью выразительный взгляд. – Да Новый год же через две! Мы же домой собирались поехать, вместе встретить праздник. Как же все наши планы? Илья, ты не можешь поехать. Почему, ради бога, ты вообще должен ехать? Это же новый год… - Больше некого отправить. - Конечно! Никто не едет, - я запнулась, поняв, что не знаю, куда его отправляют. – Куда? - В Молдавию, - предварительно отсев подальше, выпалил Илья. Я вскочила с кровати и заходила кругами по комнате. - Нет! Нет, нет, нет. Молдавия? Три недели? Что там вообще может быть интересного? Не отвечай, не хочу знать, - я, громко топая, пошла на кухню и откупорила бутылку вина. – Ты не можешь бросить меня, разрушить все наши планы. Ради чего, объясни, будь добр? Ради лишних пары тысяч в месяц? - Не будет пары тысяч, - потирая переносицу, признался Илья. - Что это за повышение без прибавки? - Меня переведут на постоянную основу. Я буду настоящим журналистом. Саш, пойми, это возможность. - Это не возможность, а эксплуатация наивного молодняка. - Это мой старт, - вздохнул Илья. Он подошел ко мне и обхватил мои руки, сжимающие ножку бокала. – Я уже полгода, как получил диплом, но работы все не было. И наконец… Я не могу отказаться. Ты же знаешь. - Знаю. Я уткнулась носом ему в плечо. Конечно, я все понимала. Я знала, что он все равно уедет, сколько бы я не упрашивала. Я видела, сколько он работал. Подумаешь, нет прибавки, зато стабильность. Все начинают с маленьких газетенок, дальше будет лучше. Я поставила бокал на комод и обвила руками шею Ильи. - Когда ты уезжаешь? - Послезавтра. Голос его звучал виновато. Я крепко сомкнула губы, не давая новой порции возмущения вырваться наружу, и только еще крепче его обняла, хотя казалось, крепче уже нельзя. Я не отпускала его от себя, и мы стояли неподвижно в полнейшей тишине несколько минут. Я чувствовала, как в груди зарождается ноющая пустота – я уже начала скучать. Илья сделал шаг в сторону, я двинулась следом – еще чего, так просто ему от меня не отделаться. Тогда парень снова шагнул, и снова, и снова, а я все перебирала за ним ногами, пока наконец не уловила ритм. Мы танцевали. Без музыки, взявшись за руки, двигались, раскачиваясь. Я посмотрела в глаза Илье, и тоска тисками сжала сердце. - Я тебя люблю, - спрятав взгляд, прошептала я. Илья не ответил, только поцеловал меня. После суматошных сборов, Илья уехал в пятничное утро, обещав звонить и рассказывать, как продвигаются дела. Дверь за ним захлопнулась, и хандра, изводившая меня последнюю пару дней, разом усилилась стократ. Мне казалось, что мир вокруг тускнеет, постепенно становится черно-белым, пространство заполняет зеленая липкая гадость – уныние. Я отбросила в сторону сумку и опустилась на пуфик в прихожей. Из меня словно вычерпали все силы. - Ничего, можно и пропустить денек по такому поводу, - я осмотрела пустую квартиру. – А вообще, можно и рюмочку пропустить. Растянувшись на диване, я бездумно щелкала пультом, но скоро мне это надоело. Из-под компьютерного стола я выудила старые колонки и подключила их к ноутбуку. Для начала я выбрала подходящие к случаю душещипательные песни и, закрыв глаза, кружила по комнате. Но чем меньше становилась вина в бутылке, тем чаще меланхолию нарушали заводные мотивы. И вот спустя каких-то полчаса я, вспомнив детскую игру, прыгала со стула на диван, а с него – на стол, главное – не касаться пола, и хохотала над собственной неуклюжестью, в очередной раз задев и повалив книги. Я скакала, и комната кружилась вместе со мной, но стоило мне остановиться, стены не прекращали свой пьяный танец. Выдохшись, я упала на пол, раскинув руки и ноги. Потолок скоро перестал напоминать взбесившийся водоворот белой краски, и тоска снова накатила мощной волной, погребая под собой все фальшивое веселье. Непрошенные слезы мутной пленкой расплылись перед глазами, я моргнула, и они тоненькими ручейками заструились по вискам. - Да что с тобой такое? – громко возмутилась я и вытерла глаза, размазав тушь по щекам. – Он же просто в командировку уехал, а ты тут траур разводишь! Я зашипела, злясь на свою глупость, и поднялась с пола. Перед глазами все в мгновение поплыло, и мне пришлось схватиться на стеллаж, чтобы не упасть. Когда кровь перестала стучать в ушах, оглушая, я резким движением отдернула руку и случайно задела книгу, которая звонко упала у самых моих ног. Я уставилась на знакомые золотые буквы названия и черный переплет - «Последнее лето Солнца». Рискуя снова потерять равновесие, я присела и взяла томик в руки. И как будто переключатель сработал – в голове замелькали воспоминания о времени, проведенном в книге, о людях. О Соле. Я закрыла глаза и увидела его, хмурого, прищурившись, осматривающегося, я вспомнила тот последний взгляд, которым мы обменялись в потемках в медпункте, и дрожь прокатилась откуда-то из груди к кончикам пальцев. Память несла меня дальше, и я снова оказалась в самом страшном своем кошмаре: свищут пули, гремят взрывы, крики людей, и Сол, склонившийся надо мной. «Держись, солдат, скоро все», - знакомый голос ударился о стены и эхом окружил меня. Я резко распахнула глаза. - Нельзя, так нельзя, - пролепетала я, ощущая сдавленную боль в груди, разгоняющую сердце. – Что за черт? Я вскочила на ноги, понимая, что действие алкоголя прошло, и не на что списать внезапную тоску по несуществующему даже человеку. Я бросила книгу и попятилась, как от ядовитого животного. - Так нельзя, нельзя, - шептала я. Я смотрела на книгу, которую швырнула, и чувствовала себя так, словно предаю друга. А может, так оно и есть? Там же не только Сол, где-то на койках в тренировочном центре спят Мир и Иней. Я, кончено, Иней не очень понимала, но, кажется, она просто запуталась и путает меня: ругаться с ней или делать шаги навстречу. Я села, скрестив ноги. Я же могу просто прочесть книгу, узнать, как сложились их судьбы. Я смогу узнать, что за тайну скрывает Кам и Сол, и не обязательно прыгать. Прыжки – это способ спрятаться, так я решила когда-то, но сейчас же мне не от чего бежать. Я протянула руку и крепко прижала к груди тоненькую книжку. - Просто почитаю, все равно делать нечего, - я поморщилась, понимая, что веду себя так, словно пытаюсь обвести совесть вокруг пальца. Я пригладила свободной рукой выбившиеся пряди и вошла в свою старую комнату, улеглась на постель. Я потянула за торчащий краешек цветной закладки и ощутила острый приступ ностальгии, как будто прошли года с тех пор, как я ночевала здесь. «Как будто только тогда я была счастлива», - с грустью подумала я, но быстро отмахнулась от нелепых мыслей. Я начала читать с первой страницы, захотелось узнать историю такой, какой ее придумал автор, а не такой, какой ее сделали мои прыжки. После нескольких глав я начала засыпать, сказались ранний подъем, утренние переживания да и выпитое вино усугубляло ситуацию. Я не заметила, как уснула. Я с трудом открыла глаза и… И увидела над собой лицо Мир, теребившей мое плечо: - Вставай, Лес, нельзя опаздывать, за нами пришли от офицера Здесь. Я вскочила с кровати, как ошпаренная. Какого черта я здесь делаю? Я не хотела прыгать, не хотела! Взгляд метался по палате: Кам, Рубер, капельницы, солдат, медсестра, Мир, Иней, тумба, койка, еще одна медсестра… Сол. Задыхаясь, я уставилась на него, а он всего лишь еле заметно кивнул, и уголок рта дернулся вверх, но мне стало спокойнее. Я зацепилась за его взгляд, и все вдруг перестало казаться таким пугающим. Я уже была здесь, я все знаю. Я посмотрела вниз и погладила жесткую ткань больничного халата, рука метнулась вверх, коснувшись бритого затылка. Все, как раньше. Может, раз уж я здесь, не стоит спешить вернуться назад? В конце концов, мне было, от чего бежать – от одиночества и грусти. Я сжала в руках знакомую серую форму и прошла за ширму, заранее поставленную персоналом, где и переоделась. Когда все были готовы, солдаты разбили нас на пары и вывели в коридор. Нас конвоировало девушка и трое парней в военной форме. Мы спустились до первого этажа и по команде встали у широкой двери. Это был тот самый небольшой лекционный зал, где Здесь оставил нас с Солом перед первой тренировкой, точнее, испытанием. Все только-только расселись, когда в комнату вошел офицер. Не тратя время на приветствия, он начал. - Следующий этап вашей подготовки, это обучение теоретическим основам военного дела, а также практика рукопашного боя и работа с оружием, - Здесь посмотрел каждому в глаза. – Это все необходимо, чтобы вы смогли продержаться в бою чуть более, чем нисколько. Итак, мне все равно, будете ли вы писать, или слушать, или спать, мое дело – прочитать лекцию и отдать вас в руки другим преподавателям. Начнем… - Простите, - Мир скованно подалась вперед, привлекая к себе внимание. – А на чем писать? - Это не мое дело. Офицер раскрыл рот, чтобы начать предложение, но его снова перебили, на этот раз Кам. - И все-таки. На чем нам писать? Здесь, не моргая, смотрел на Кама, и желваки проступили на его лице, с каждой секундой напряжение в комнате росло. Вдруг офицер улыбнулся, не приторной неуместной улыбкой, а вполне обычной, он даже выглядеть стал по-другому, и подал знак солдатам на входе. Через несколько минут каждому принесли по скрепке желтоватых листов и карандашу. - На чем мы остановились? – Здесь сжал виски пальцами. – Ах, да! Пишите. Военное дело включает в себя три основные части – стратегию, оперативное искусство и тактику. О первых двух мы поговорим позднее, сейчас же углубимся в изучение тонкостей, присущих тактике. Для начала определение, это теория и практика подготовки и ведения боя вооруженными силами… Лекция продолжалась несколько часов с двумя короткими перерывами. Офицер говорил очень быстро, я старалась поспеть за ним и не раз ломала грифель. К вечеру пальцы отекли и ныли. Здесь вышел, не попрощавшись, и вместо него в лекционный зал ввалились солдаты. Нас снова построили и повели по коридору. Сегодня ужин был в столовой. Узкое длинное помещенье, с такими же, как везде, штукатурными серыми стенами, каменным холодным полом; здесь было сыро, пахло затхлостью и варевом. Сбоку от входа был пункт раздачи, из маленького окошка на нас смотрела пожилая женщина с тусклым взглядом и фиолетовыми синяками под глазами. Отстояв очередь у окошка, я села за один из длинных металлических столов. Хоть вид еды и казался подозрительным, на вкус она была вполне достойной; я съела все до последней крошки. После ужина девушек и парней разделили. Меня, Мир и Иней проводили в ванную, ту же, с парилкой и бассейном. Я спряталась в душевой кабинке, включила воду и, подставив лицо теплым струям, расслабилась. Когда спустя полчаса за нами пришли, оказалось, что не нужно больше спать в палате: для призывников выделили две небольшие смежные комнаты. Я осмотрела шершавые стены без окон, низкие потолки, узкие кровати с жесткими простынями. Дверь заперли рано и через час погасили свет. Я проснулась дома, лениво потянулась и прошлепала босыми ногами на кухню – мне жутко хотелось пить, язык прилип к иссушенному небу. Утолив жажду, я перекусила парой сосисок, не удосужившись их отварить. Пересекая большую комнату, я бросила быстрый взгляд на часы – прошла всего пара часов, но там – в книге – это был целый день. Я укуталась в одеяло, надеясь скорее выспаться, чтобы снова быть готовой к прыжку. Я хмыкнула и вяло улыбнулась: «Всегда так - кажется, могу жить без этого, пока снова не прыгну». За следующие два дня, которые я провела в полусонном состоянии - и прожила три недели в книге. Утром нас будили, вели на завтрак, а сразу после него начинались занятия. Сначала лекции об искусстве военного дела с офицером Здесь, это, оказалось, один из самых легких предметов. Потом была стрельба с офицером, который в самый первый день меня регистрировал, его имени я так и не запомнила. Он вальяжно расхаживал между рядами, следил за тем, как мы в миллионный раз разбираем и снова собираем автоматы, и всегда непременно кричал: «Еще раз!». Сперва были лекции, где нам рассказали о разновидностях оружия, о принципах действия, о том, что лучше брать для выполнения различных заданий. Это было даже интересно, но только до тех пор, пока нас не повели на стрельбище. Мне никак не удавалось попасть в цель: руки дрожали, я щурилась и постоянно дергалась в сторону, как будто пуля могла вылететь не с того конца. Преподаватель стоял позади меня, заставляя повторять опять и опять, но его присутствие только давило, и у меня выходило даже хуже. - Ты безнадежна! – в конце концов выпалил он и, не смотря, махнул рукой в сторону. – Теперь ты мучайся с ней. Я зло стиснула зубы и уставилась перед собой – я знала, что у меня плохо получается, но слышать это все равно было неприятно. - Что, не выходит? – раздался за спиной знакомый тихий голос. - Сол? – я резко обернулась. – Ты будешь со мной заниматься? А как же ты сам? - А у меня со стрельбой проблем нет, - он беззаботно пожал плечами. – Оглядись. Я послушалась и наконец увидела то, что упорно не желала замечать всю неделю – каждый из призывников умело обращался с оружием. Даже Мир, милая, скромная Мир, заняв устойчивую позицию, прищурив глаз, палила по мишени. Именно по мишени, не мимо, как я. - О, - только и смогла выдавить я. - Мы со школы все это изучаем, - Сол чуть слышно рассмеялся. – Не так углубленно, конечно, но все же… А ты другая, с каждым днем это все заметнее. Сол стоял в паре шагов от меня, чуть согнув колено, уперев руки в бока, и улыбнулся краешком рта, когда я потупилась, решив, что неприлично так его рассматривать. А я его рассматривала. Снова. Последнее время мы редко оставались одни, чтобы поговорить, а мне этого хотелось. «Он же главный герой! - оправдывала я свое нездоровое любопытство. – Мне положено им интересоваться, вот и все». И сейчас, когда офицер поручил Солу нянчиться со мной, я чувствовала вину от того, что слишком этому радуюсь. - Я боюсь, - выпалила я. - Чего? – нахмурил брови Сол. - Этого, - я весьма опрометчиво взмахнула рукой с оружием. – Когда надо спускать курок, я постоянно отворачиваюсь, даже если не хочу. - Сейчас мы это исправим, - твердо сказал парень. Он подошел ко мне и встал вплотную, положил руки поверх моих. - Просто запоминай движения… и не закрывай глаза! Постарайся уж. И я постаралась. Сол прицелился, чтобы я видела то же, что и он, сделал глубокий вдох и слегка пихнул меня ногой, заставляя повторить. Вдох – выдох. - Раз, - он начал медленно считать, - два… Три! – и спустил курок. Пуля попала прямо в «яблочко». - Как ты это делаешь? – я была в восторге, адреналин струился по венам, разгоняя скованность и страх. – О боже! Это потрясающе! Можно еще? Сол засмеялся, и мы проделали то же самое еще несколько раз. Наконец, парень вложил пистолет мне в руки и велел пробовать самой. Я вздернула бровь и сказала ему ждать неудачу. Я уперлась ногами в землю, прицелилась и… «молоко». Я взглянула на Сола, а он лишь кивнул, дескать еще раз. - Ноги на ширине плеч, и развернись градусов на пятнадцать, носки ботинок разведи немного, - он спокойным тихим голосом давал указания. Я посмотрела себе под ноги, становясь в правильную позицию. Стоит признать, так и правда сподручнее. Я крепко сжала в руках оружие. - Расслабь кисть. Руки должны быть сильными, но никакой скованности в пальцах, никакой дрожи, поняла? Пистолет должен быть словно продолжением тебя. Я последовала совету, постаралась прочувствовать мышцы рук, взять под контроль малейшее движение. - Сосредоточься, посмотри на цель, увидь ее. Я поморщилась: «А чем я тут который день занимаюсь – смотрю на цель!», но вслух ничего не сказала, только сконцентрировала внимание на точке в центре мишени. - Не напрягай шею, смотри прямо, не заваливайся. Вдох - выдох, как учил Сол. Я хотела уже спускать курок, но услышала очередное указание парня. - Сделай глубокий вдох и подними руку. - Цель же не в небе, - сострила я. - Я в курсе, - он усмехнулся. – Просто делай, что я говорю. Итак, вдох… Я набрала в легкие побольше воздуха и поднимала руку с пистолетом до тех пор, пока Сол не приказал остановиться. - А теперь на медленном, очень медленном выдохе спокойно опускай руку ниже. Закончи движение, когда в прорези увидишь цель. Сконцентрируйся и плавным движением дорабатывай спусковой крючок. Я прокрутила в голове все указания, сосредоточилась и … Выстрел! - Молодец, - улыбнулся Сол. Я заморгала и присмотрелась к мишени: не «десятка», но очень близко, это самый точный мой выстрел. - Ого, - пролепетала я. – Ого! Да ты просто волшебник! Я в два шага подбежала к нему и повисла на шее, поддавшись эмоциям. - Отставить объятия! – раздался громкий голос преподавателя. Я отстранилась и опустила глаза, ожидая выговора, но вместо этого услышала искренние, если верить словам преподавателя, поздравления. Он пожал Солу руку и сказал, что до конца тренировочных недель ему за меня отвечать. Я смущенно улыбнулась и заметила взгляды, обращенные в нашу сторону: Мир радовалась моей удаче, Кам как всегда глядел на всех с презрением, а Иней казалась расстроенной и злой. «Надо с ней поговорить, в конце концов», - зареклась я. У нас с Иней были весьма непростые отношения. На первых порах я пыталась делать шаги навстречу, когда не получалось, я грубила и вела себя холодно. Но ни то, ни другое на нее не действовало. Она, бывало, смеялась вместе со мной и Мир, когда мы тайком плавали в бассейне, рассказывала байки за ужином, перед сном желала спокойной ночи, но это было всего лишь вежливостью. Если рядом не было Мир, Иней сразу же выпускала колючки, посылала шпильку за шпилькой, в такие моменты она была хамкой, по-другому и не назвать. В глубине души я понимала, что дело во мне, и даже догадывалась, почему. Всему виной Сол, хотела я это признавать или нет. Это было ясно с первого дня, только это так и осталось для меня тайной, которой никто не хотел делиться, так же и с Камом. Этот грозный на вид парень вызывал у меня не меньше вопросов, чем голубоглазая девушка. Они с Солом старались по возможности избегать друг друга, а возможностей таких было мало. Они молчали, обмениваясь долгими пронзительными взглядами. Однажды, а может, мне показалось, я заметила в глазах Камня боль: он улыбнулся, но на доли секунды что-то замкнуло, и уголки губ поползли вниз, он сразу весь сгорбился, между бровями пролегла глубокая складка. Он быстро взял себя в руки, тут же наградив всех уничижающим взглядом. Это мимолетную перемену, как оказалось, заметила не только я, но и Мир. После того случая, она стала проявлять больше внимания к Каму, по поводу и без просила у него советов, иногда помощи. Бывали дни, когда она таскалась за ним след в след, не прекращая тараторить, а порой она даже взглянуть на него не решалась. Вечером, когда Иней уже вылезла из бассейна, а мы остались одни, я шепотом спросила: - И давно он тебе нравится? - Камень? – она испуганно округлила глаза, выдав себя с головой. – Нет, нет, ты что. - Да я же вижу, - я пихнула ее плечом под водой. – Не знаю, кто еще не заметил. Ну так что? - Ох, - она вздохнула и закрыла глаза. – Я не знаю, Лес… Когда мы в школе учились, и он был таким хорошим и добрым… - Кам – добрый? – я не поверила своим ушам. - Да, - Мир уверенно кивнула. – Он другим был, я тогда, даже не знаю, влюблена в него была, - она покосилась на меня и вдруг забормотала. – Нет, это все глупости, забудь. Он мне не нравится, и я ему не нравлюсь, так что давай, раз вопрос исчерпан, пойдем сушиться. - Так вот в чем дело, ты боишься, что у него нет к тебе чувств? – я подтянула ее ближе. – Но ты же не можешь быть уверена, надо попытать удачу, подруга. - В том-то и дело, что я знаю, - с горечью выпалила девушка. – Тогда, в школе, после выпускного теста, я призналась. А он… - Вот козел! – сгоряча воскликнула я. - Это вы о Каме? – спросила тихо подошедшая Иней. Мы с Мир резко обернулись. – Да не бойся ты так, - обращаясь к Мир, Иней присела на краешек и свесила ноги в воду. – Все и так знают, что вы шуры – муры крутили! Но не могу не согласиться, Кам – козел тот еще! Я согласно закивала, но тут же во все глаза уставилась на Иней: шуры-муры крутили? Так это несчастная парочка уже изначально парочка? Ну и поворот. - А вот и нет! Вы же его не знаете. - А ты его прямо отлично знаешь? – спросила я. - Больше вашего. Ну ты-то, Иней, ты же знаешь, как все было! - Знаю, но это было давно, и пора бы Камню перестать быть заносчивой сволочью, - подытожила девушка. Я ощутила укол – снова мне что-то неизвестно, и снова со мной не спешат делиться. Поняв, что не дождусь внятного ответа, я подтянулась за бортик и присела на холодную плитку. - Ты куда, Лес? – спросила Мир. - Скоро солдаты придут, да и ты со мной говорить не хочешь, как я погляжу. - Хочу! – она кинулась вылезать следом. – Не уходи. Просто, ты же не в курсе всех событий… - Так расскажите мне! - Не можем, - подала голос Иней. – Это не наши секреты. - Если о чем-то знают все, это уже не секрет, - я скрестила руки на груди. Девушки переглянулись и нехотя кивнули. Пока мы переодевались, они все мне рассказали. Сол был говорящим. Я слышала это еще в том зале, где нас морили голодом первые три дня, но что это значит, я узнала только сейчас. Говорящие – это доносчики, по-простому. В союзе правят военные, и, чтобы держать всех в узде, нужны рычаги давления. Именно их и находили говорящие. Обычно это были школьники или молодые люди, они втирались в доверие, заводили дружбу, навязывались в гости. Оказавшись в домах у объектов слежения, они пытались найти все, что можно было применить против хозяев. Это грязная работа, но за нее неплохо платили и только из-за денег подростки шли на предательство. Одним из них оказался и Сол, он донес отцу Рубера, который несколько лет назад был главой программы в поселке, о том, что старший брат и отец Кама являются частью оппозиции. Через несколько дней после сообщения, к Камню ночью ворвалась группа военных и увели кормильцев из семьи, оставив безработную женщину с двумя детьми на руках практически без шансов выжить. Их больше никто не видел, кто-то говорит, что их отправили воевать, другие утверждают, что их посадили в тюрьму в столице, но большинство, и Кам в том числе, склонно считать их мертвыми. Когда до Сола дошло, что он натворил, он отказался от участия, за это его лишили вознаграждения да ко всему прочему и слух пустили о том, кем он, хоть и недолго, но являлся. Скоро ожесточившийся от горя и голода Кам напал на Сола и чуть было не убил. К счастью, на дерущихся подростков наткнулись случайные прохожие. Вот тогда-то Камень и растерял всю свою детскую доброту и доверчивость. Программу скоро прикрыли, подобные случаи имели место во многих поселках страны, а страте терять потенциальных солдат очень не кстати. Мир закончила свой рассказ в тот самый момент, когда двери в ванную распахнулись, и в проеме показали двое солдат. Я полночи не могла сомкнуть глаз, все прислушивалась к тихому храпу за стеной и думала об этой истории. Что сподвигло Сола на… предательство? Не может же быть все так просто – деньги? Я вертелась с бока на бок, то раскрываясь, то снова кутаясь. Что-то здесь было не так, что-то не давало покоя, но я никак не могла понять, что. «Не только с Иней поговорить, но и с Солом», - мысленно изменила я задачу. Но в ближайшие дни времени у меня не было – тренировки начались с новой, изнуряющей интенсивностью. Теперь мы стреляли не только стоя, прячась в кабинках, нас учили быстро и правильно действовать в движении. - Вперед! Лежа! Враг сзади! Перемещайся, перемещайся! По тебе стреляют с двух сторон! Давай, давай! Не тормозись! – командовал преподаватель. Благодаря Солу, мой уровень значительно вырос. Мне даже начало нравиться, но стоило этому случиться, как все стало сложнее. К стрельбе прибавилась самооборона, где нас учили приемам ближнего боя. После тренировок у меня все тело жутко болело, и эта боль переходила со мной даже в реальность. Однажды после особо тяжелого дня в конце четвертой недели мне никак мне удавалось заснуть, когда в комнату вошел преподаватель стрельбы, разбудил всех и выгнал под холодный дождь в поле. Одежда промокала насквозь за считанные минуты, ветер хлестал по щекам, ноги вязли в жидкой грязи. Офицер построил всех и сказал каждому его задание. Моя очередь была первой, я неуверенно двинулась вперед. Глаза сковывал сон и заливала вода, теряя равновесие, я шла через высокую траву и озиралась по сторонам. Вдруг в полутьме я заметила резкое движение: что-то поднялось с земли и нависло надо мной. Я обернулась, занимая позицию для обороны, целясь в неизвестное нечто. Я присмотрелась и поняла, что это набитый мешок, закрепленный на механизме. - Так вот, кто мой враг, - шепнула я и спустила курок. Я продвигалась вперед и смогла сбить все мишени. Через пять минут, когда время истекло, я услышала команду возвращаться. Я почти добралась до начала поля, когда между порывами ветра услышала еле различимое хлюпанье. Не медля ни секунды, я рухнула на землю, больно ударившись о валун. Я сосредоточилась на звуке, следя за тем, как быстро он приближается, когда из общего шума выделился еще один – намного ближе. Я поднялась на корточки и, щурясь, попыталась рассмотреть приближающихся, не выдавая себя. Может быть, это был офицер или следующий призывник, но чутье подсказывало, что лучше перестраховаться. Вдруг что-то дернуло меня за лодыжку, и я упала лицом вниз. Меня притащили к себе и скрутили руки так, что суставы заныли. Тихо выругавшись себе под нос, я вспомнила приемы с занятий по рукопашному бою: крепко схватить ладонь нападающего и резким движением свободной руки надавить на локтевой сустав, давя вниз. Пальцы, сжимавшие ворот моего костюма, разжались, противник на секунду потерял равновесие на скользкой грязи. Этого было достаточно. Я перекувыркнулась и нависла над парнем в военной форме. Вот, значит, мое настоящее задание, а то я было удивилась, почему так легко. Помня о втором преследователе, я старалась не поднимать головы выше травы. Противник пытался перенять инициативу, и это ему почти удалось: он был большее и тяжелее меня, зато я шустрее. Он скинул меня с себя и замахнулся, мне удалось увернуться, заблокировав удар предплечьем и одновременно нанося контратаку через руку по челюсти. Мне повезло, удар был достаточной силы, и парень вырубился. Я опустила его на землю, стараясь смягчить удар. Я озиралась и прислушивалась, надеясь понять местоположение второго противника. Рука потянулась к кобуре, но замерла на полпути: я не могу стрелять в людей. Я посмотрела вниз, на мне был бронежилет, значит, на противниках тоже должен быть. Я ринулась обратно к парню, он все еще лежал без сознания, я проверила, есть ли на нем защита. «Жилет есть, да и пневматику мне выдали, - анализировала я. – Все рассчитано, мне бы не дали убить солдат, это же просто тренировка». Удовлетворенная таким умозаключением, я достала пистолет и замерла. Мне не пришлось ждать долго – в нескольких метрах от меня из травы поднялся второй противник. «Он выдал себя, дубина», - я не успела закончить мысль, прицелилась в живот и доработала спусковой крючок плавным движением. Выстрел разрезал воздух, и преследователь скрылся из виду. Я наконец выпрямилась и медленно начала пробираться ближе к нему. Я не дошла пару шагов, когда раздался громкий сигнал и по всему периметру зажглись яркие прожекторы, как на футбольном поле. Я зажмурилась, но смогла различить приближающиеся ко мне фигуры. Я рефлекторно сжала оружие в руке и присела, прячась в траве. - Отличная работа, одиннадцать – шесть – ноль! – раздался крик офицера. Когда он поравнялся со мной, продолжил. – Не ожидал от тебя такой прыти, девочка, - он обошел мешки, которым я прибавила дырок, помог подняться солдатам и усмехнулся. – Рассказывай, что было. Я потупилась, убирая пистолет в кобуру. Я не спешила рассказывать, отчего-то чувствуя себя виноватой перед побежденными солдатами, но вместо меня начал говорить один из них. - Подполковник Буран, позвольте доложить? «О, так вот, как его зовут», - отметила я про себя и прислушалась к отчету «врага». Когда парень закончил говорить, я стояла, еле скрывая улыбку – я была горда собой, я справилась на «отлично». Я сама не ожидала от себя такой собранности. - Практический зачет сдан, призывник Лес, - Буран пожал мне руку. – Можете идти в центр. Отдохните, вы заслужили. Вас проводят. Офицер кивнул побитым мною бойцам, те бойко шагнули вперед. Я поплелась следом. Уходя, я услышала громкий приказ: - Не рассчитывайте, что задания будут повторяться, призывники. Но если та девушка смогла, сможете и вы! Одиннадцать – шесть – один, шаг вперед! Приглушенный голос Иней было последним, что я услышала прежде, чем огни погасли, и все снова погрузилось в плотную темноту летней ночи. Когда мы дошли до центра, дождь прекратился. Я фыркнула, вот так повезло промокнуть, не то, что другим. На пороге я столкнулась с офицером Здесь. - И? – без тени прежней издевки спросил он, затягиваясь сигаретой. - Сдала, - гордо ответила я. Здесь удивленно вздернул бровь. - Вот и отлично. Умойся, у тебя все лицо в грязи, - он скупо улыбнулся, и я признательно кивнула. После ванной меня осмотрела внимательная медсестра. Я отметила разительное отличие между тем, как нас встретили, и тем, как с нами обращались в конце курса. Может, это такая тактика, а может, нам просто не повезло с первичным осмотром, уже не важно. У меня не обнаружилось никаких открытых ран, только сильный ушиб от падения. На всякий случай, руку мне забинтовали и отпустили досыпать положенные часы. Теперь сон не заставил себя ждать.