Невозможно

Рубер приложил палец к губам, призывая меня к тишине, огляделся и вошел в комнату. - Что ты творишь? – грозно спросила я, хотя шепотом получилось не особо-то и впечатляюще. - Помнишь, ты обещала мне помочь? - В твоем противозаконном деле? Как уж тут забыть! - Пошли. - Сейчас? – я уставилась на парня. – Можешь хотя бы объяснить, что ты планируешь? - Всего лишь немного повеселиться, - губы Рубера растянулись в довольной улыбке. - Не верю своим ушам – вот чего удумал! И зачем тебе я? - Потому что я так хочу. - Что ты имеешь в виду? - я замерла в ожидании ответа. - Никаких особых чувств, - флегматично заверил меня парень, - просто с тобой интересно. Да ладно, Лес, пошли, надо спешить. Я задумалась, послушать его или выгнать вон из комнаты. Я мельком взглянула на проекцию часов под потолком – слишком поздно для веселья, особенно учитывая, что уже через сутки я буду где-то на границе, возможно, даже воевать или зализывать раны, или меня вообще не будет. - Если я пойду с тобой, ты получишь, что хотел. А что мне от этого? - Чего ты хочешь? – Рубер буравил меня взглядом, сложив руки на груди. - Несколько вопросов. Ответишь, и я, может быть, наплюю на все правила и уйду из комнаты после отбоя. - Может быть? – парень округлил глаза. - Это лучшее, на что ты можешь рассчитывать сейчас. Я понимала, что, наверное, поступаю с ним нечестно, ведь я уже пообещала Руберу, что помогу ему с его затеей. Но я заставила совесть умолкнуть, ведь появился шанс узнать все ответы на интересующие меня вопросы. - Идет, - Рубер подошел к кровати и опустился рядом со мной. – Спрашивай. - Для начала, - я шумно вздохнула, - все ли ты продумал? Как нам удастся пробраться мимо круглосуточно включенных камер? - Ты забываешь, кто перед тобой. Я жил здесь, Лес, и, может, ты не заметила, это не царство военных. Сила имеет значение там, наверху, здесь же важен ум, - Рубер постучал себя по виску указательным пальцем. - Что-то мне все еще ничего не ясно, наверное, надо поспать, - натужно зевнув, пролепетала я. - У меня есть друзья, которые мне помогут. Заметив мой взгляд и поняв, что он не удовлетворил меня таким ответом, парень встал и потянул меня за собой. Рубер открыл дверь и выглянул в коридор. - Смотри, - прошептал он мне на ухо и ткнул пальцем туда, где висела камера. Я напрягла зрение, но так ничего и не увидела – красный огонек не мигал, за нами не наблюдали! - Но как? – пораженная, я уставилась на Рубера. - Она будет выключена еще минут пять, не больше, так что скорее задавай свои вопросы. - Как именно мы будем веселиться? - Сегодня последняя пятница месяца, сегодня особая ночь, - прищурившись, пропел Рубер. – Больше узнаешь только если пойдешь со мной, не хочу трепаться об этом лишний раз. - Ну хорошо, - после недолгой паузы, я продолжила. – Расскажи мне свою историю до конца. Рубер вдруг весь как-то осунулся, уголки его губ поползли вниз, задорный блеск больше не освещал глаза. Парень замер, уставившись в одну точку. Мне показалось, будто я смотрю на прежнего него - больного, немощного, покинутого самой жизнью. Я ненавидела себя за то, что снова погрузила его в воспоминания. Я подалась вперед и затрясла парня за плечи. - Рубер, ты меня слышишь? Очнись! Забудь про этот проклятый вопрос, вернись, чтоб тебя! Он вдруг замотал головой и, обернувшись на меня, улыбнулся. - Ты выбрала не самое удачное время, чтобы шуметь, Лес, - он расцепил мои онемевшие пальцы и высвободился из крепкой хватки. – Я расскажу тебе, если хочешь, но не сейчас, иначе не успеем. Рубер встал, подошел к двери и протянул мне раскрытую ладонь, приглашая следовать за ним. Я не могла отказать. Выйдя из комнаты, парень приложил палец к губам, приказывая вести себя тихо. Словно тени, мы проскочили вдоль стен и юркнули в просторную общую ванную. Перед тем, как за моей спиной захлопнулась дверь, я краем глаза заметила нервное мигание красного зрачка камер – мы успели в последний момент. Рубер поманил меня, и я засеменила следом. Оказавшись около душевых кабинок, парень вошел в одну из них и на моих глазах открыл стену. Да, именно открыл! В том месте, где смеситель крепился к стене, он нажал в определенной последовательности на мелкие квадратики блеклой плитки, и тут же глянцевая панель под краном скрылась в стене и открыла моему взору узкий, низкий лаз. - Потайной ход! – сорвались с губ неожиданно громкие слова. Рубер улыбнулся, от гордости вздергивая подбородок. Он полез первым. В тоннеле только-только хватало места, чтобы медленно передвигаться на четвереньках. Проползти нам пришлось чуть меньше метра, но острый приступ клаустрофобии успел тугими путами сковать мои легкие. Тяжело дыша, я вылезла из лаза и оказалась на лестничной площадке, как будто на скорую руку сооруженной, вверх и вниз от которой тянулись длинные крутые лестницы. На стене красовалась нарисованная краской цифра двенадцать. Рубер ввел команду на небольшом сенсорном экранчике, и я услышала звук выезжающей на законное место панели в кабинке – непосвященный и не поймет ничего. Я выразительно посмотрела на парня, а он лишь хмыкнул, дескать: «Да, да, а мы еще и не такое можем!». Все бы ничего, но впереди у нас были двенадцать этажей или двадцать четыре лестничных пролета. До седьмого этажа мы взбирались даже быстро, шустро перебирая ногами и хватаясь за тонкие перила, на следующих двух энтузиазм заметно поубавился, а потом мы и вовсе замедлились. Чтобы отрывать стопы от каменных ступеней, требовались невероятные усилия, одышка прожигала грудь, сердце гулко стучало, мощными и частыми толчками разгоняя кровь, обогащая мышцы кислородом, которого все не хватало. Когда до конца пути оставалось всего семь пролетов, перед глазами заплясали черные точки, к горлу подкатила тошнота. Я тяжело рухнула на холодный пол. - Все… я больше не могу, - задыхаясь, прохрипела я. – Мне нужен… отдых. Рубер присел рядом и уперся руками в колени: его плечи высоко вздымались, а глаза сосредоточенно глядели в одну точку. Спустя пару минут, когда дыхание начало приходить в норму, парень повернулся ко мне и спросил: - Ну, как твои дела? - Как, как? Тренировки, тесты и еще раз тренировки, - хмыкнула я. – Но как будто ты не в курсе. - Вообще-то, нет. Я уставилась на него: - Что значит «нет»? - Вам приходится, - он запнулся, подбирая слова, - проходить через все это, потому что вы ждете распределения. Я же свое уже получил, меня ведь оставили в поселке, служить в медпункте. Я здесь из-за тебя, забыла? - И что ты делал все время? Я как-то не видела тебя рядом с собой, - прыснула я. Оказалось, каждый вечер после того, как солдат Лето провожал меня до комнаты, он шел к Руберу и рассказывал обо всем, что со мной происходило, конечно, это касалось моего самочувствия, разговоров о тренировках не было. После этого Рубер составлял отчет на основе полученных данных и отдавал его координатору, а тот в свою очередь должен был доложить вышестоящим чинам, если бы счел мое состояние здоровья непригодным для полевой службы. - И зачем все это? – спросила я, пораженная таким вниманием к моей скромной персоне. - Тебе стало плохо перед самой отправкой. Врачи поселка не смогли найти ни одного достаточно убедительного диагноза. Поэтому я с тобой – удостовериться, что ты в состоянии сражаться и следовать приказам, никто не должен бояться, что ты на ровном месте можешь свалиться в обморок. Я молчала. - Так что это за тренировки были? Я посмотрела на Рубера. Он сидел, уже полностью пришедший в себя, чуть запрокинув голову набок. Мне показалось, я смогла прочесть в его взгляде искреннюю заинтересованность. Но не столько это толкнуло меня погрузиться в воспоминания об убийствах, страхе, жестокости, сколько чувство вины – ведь меньше получаса назад я одним своим неосторожным вопросом, казалось, вновь погрузила Рубера в его болезнь. Парень слушал меня, иногда прерывая рассказ расспросами. Его интересовало, как выглядели враги, и где проходили тренировки, ему было интересно, сколько процентов я набрала за какой тест, и каков был общий вердикт. - Они сказали, что я среднестатистический боец, без каких-либо особых навыков, зато во мне слишком развито сочувствие, и им это не нравится. - И все? - На самом деле, они похвалили мое умение принимать решения, даже сказали, что в этом случае мое нежелание ввязываться в конфликты сыграло добрую роль – у меня неплохо получается искать обходные пути и альтернативные варианты решения проблем. - Но ты же убивала? – пересилив себя, тихо спросил Рубер. - Я называю это «удалением программ», не так мучительно, - призналась я. - А как тебя погружали в эту выдуманную реальность? - Не знаю, - отчего-то смутившись, я пожала плечами. – Старый профессор говорил, что амнезия пройдет, но этого не произошло. Когда я просыпалась, ассистентка снимала датчики с моей головы. - А кроме датчиков было что-то еще? – уточнил Рубер. Он весь подался вперед, а в глазах загорелся огонек азарта. Ох, как я ошибалась, думая, что парню интересны рассказы о сложностях, с которыми мне пришлось столкнуться на испытаниях! Вот теперь ему было действительно интересно: казалось, каждая клеточка его тела тянется поближе к источнику знаний, парень не сводил распахнутых глаз с моего лица, слушая и поддакивая. - Я заметила что-то вроде металлического обруча, он всегда лежал на тумбе сбоку от койки, но я, если честно, никогда не видела, чтобы его как-то ко мне присоединяли. - Ты просто не видела всего, Лес! – восторженно воскликнул Рубер. - Что ты имеешь в виду? Парень хотел ответить, но вдруг замолчал и задумался. - Пойдем, - он встал и протянул мне руку, – пора. Потом закончим наш разговор. Я нехотя поднялась и поспешила все выше и выше по лестнице. Я хмуро косилась на Рубера: каждый раз, когда разговор становился интересным, он менял тему. Нет, даже не так! Он просто отказывался говорить, совершенно нетактично уходил от разговора, все обещая продолжить позже. Этот худощавый умник – настоящий интриган, вот ему счастье было бы при дворе какого-нибудь из европейских королей века эдак восемнадцатого! Я продолжала тихо причитать, даже когда мы снова очутились в узком тоннеле и вылезли из душевой кабинки на первом, уже наземном, этаже центра. Я замолчала, только когда встретилась взглядом с мужчиной: высокий, коротко стриженный, с зоркими черными глазами; на нем был белый халат, у его ног стояла высокая тележка, глухо закрытая со всех сторон. Я замерла на секунду, испугавшись нежданного свидетеля, но вот я уже было ринулась к нему, планируя вырубить аккуратным (или не очень ударом), чтобы выиграть время для отступления. - Эй! – мужчина попятился и с мольбой посмотрел мне за спину. - Лес, – Рубер коснулся моего плеча. – Не о чем беспокоиться, это Ясень, мы работали вместе когда-то. Он мой друг. Я завертела головой, переводя взгляд с Рубера на мужчину. Но тут одна из дверей открылась, и в банной под смачный звук смываемой в канализацию воды появился еще один мужчина – коренастый, с копной кучерявых рыжих волос. - А это – Лис, - предупреждая любые мои вопросы или попытки избавиться от очередного свидетеля, сказал Рубер. - Что происходит? – я обернулась к нему. – Тебе было так сложно предупредить меня, что нас встретят? Хотел заставить меня нервничать? Ну поздравляю, ты добился успеха в этом гнусном деле! - Я же сказал, что мне помогают друзья, - растерянно пролепетал Рубер. - Я думала, они только камеры отключили! - вскинула я руки, а потом повернулась к онемевшим от изумления мужчинам и, улыбнувшись, добавила. – Кстати, это было впечатляюще. Как вам удалось? - Это не так уж и сложно, если знать, на какие кнопочки жать, - подал голос Лис. – А ты – Лес, правильно? - Да, - я кивнула. - Приятно познакомиться, - протянул руку ближе стоящий ко мне Ясень. – Хотя знакомство у нас вышло не самое приятное. - Это уж точно, - я покосилась на стоящего рядом со мной парня и захихикала. Мужчины в халатах тоже прыснули, но, не теряя времени, велели нам поспешить. Лис вывез из-за одной из душевых кабинок точно такую же тележку, как и та, что была рядом с Ясенем, и открыл дверцы в боковых панелях. Он подошел ко мне и наклеил на руку, туда, где в глубине кожи должен был быть чип, тонкий пластырь светло-бежевого цвета. Потом он проделал ту же манипуляцию с рукой Рубера. - Что это? – спросила я. - Заглушка. Это пока только прототип, но всего через пару месяцев мы планируем их на конвейер поставить. - Заглушка? - Ну да, не дает устройствам считывать информацию с чипа. Мы над ней два года бились, и вот, вы первые испытатели в полевых, так сказать, условиях. - Это бы очень помогло нашим разведчикам, - добавил Рубер. - А зачем они нам? – не унималась я. - Чтобы выйти из здания, конечно, - ответил Ясень и помог мне залезть в тесную тележку. Дверца захлопнулась, я зажмурилась и размеренно, глубоко задышала, не думая о глухих стенах, давящих на меня со всех сторон. «Чертова клаустрофобия!» - ругалась я, вспоминая, что один из тестов был провален именно по этой причине. Тележка медленно сдвинулась с места. Весь путь занял минут десять. На выходе из центра была проверка. Я слышала, как кто-то просканировал чипы Ясеня и Лиса, потом каким-то устройством этот кто-то поводил над тележкой, но, видимо, он остался доволен результатами, потому что, не задавая больше вопросов, пропустил мужчин и даже пожелал им удачи. Я поняла, что мы на улице, потому что стало заметно прохладнее, а сквозь узкие щели в обшивке тележки проникали ароматы ночного летнего леса. Я глубоко вздохнула, ощутив щемящее, почти забытое чувство восторга – я не была на поверхности неделю, но казалась она едва ли не длиннее жизни! Скоро мы снова въехали в здание – скрип колесиков по мелкому гравию сменился гулким эхом пустующего помещения. - Уже почти на месте, - я услышала тихий шепот Ясеня, толкающего тележку, внутри которой, скрючившись, сидела я. Мы спустились на лифте, но не очень глубоко, всего пара-тройка этажей. Двери разъехались, и вдруг по ушам ударила кажущаяся оглушительной музыка и веселый говор людей. Рубер вылез первый и помог выбраться мне. Распрямившись в полный рост, я уставилась на снующих туда-сюда мужчин и женщин, их было не меньше шестидесяти! Некоторые были в медицинских халатах, другие – в светлых комбинезонах, но встречались и одетые в парадное. Люди стояли небольшими группками и весело переговаривались, кто-то даже самозабвенно кривлялся на небольшом импровизированном танцполе. - Что это? – выдохнула я. - Это Большая Пятница, - не без пафоса объявил Рубер. - Каждую последнюю пятницу месяца вся наша интеллектуальная братия собирается отдохнуть, - пояснил Лис. – Мы просто общаемся и веселимся. Это время, когда никто не говорит о войне или исследованиях на ее благо. Это вечер мира и свободы. - И вам это позволено? – удивилась я. - Власть силы важна наверху, здесь же правит разум, - практически процитировал недавние слова Рубера Ясень. – Военные бы никогда не дали добро на подобное мероприятие. Хотя кто их знает?.. Но мы не рисковали, - он с заговорщицким видом ухмыльнулся и шутливо пихнул меня локтем. – Это только наше. О Большой Пятнице знают только «свои», так что гордись тем, что ты здесь. Я была поражена, даже не нашла слов, даже простое «спасибо» выдавить из себя не смогла. В эту минуту я была так рада, что Рубер меня все-таки вытащил с собой – я бы многое пропустила, останься спать. А ведь это и правда противозаконно, Рубер не лукавил, когда говорил так о своей задумке в самый первый день. В животе защекотало, когда я подумала, что вечеринку могут случайно обнаружить. Что тогда будет! - Отдыхай, - подтолкнул меня Ясень. – Там есть небольшой буфет и бар. Бар? Я, скупо улыбнувшись, направилась туда, куда указывал мужчина, и стала резво пробираться сквозь толпу. Я никогда не была особым фанатом спиртного, но частенько за последнюю неделю мечтала о чем-нибудь крепком, обжигающем горло, заставляющем дурные мысли на время вылетать из головы. А что, у меня было немало поводов, если уж на то пошло! Я уставилась на несколько ютившихся на тесном столике бутылок. Они все были одинаковые, высокие, из темного стекла, без каких-либо опознавательных знаков. Забыв о приличии, я начала поочередно откручивать крышечки и нюхать содержимое, надеясь по запаху определить, что есть что. - Может, вам подсказать? – раздался за моей спиной доброжелательный женский голос. Я обернулась и благодарно кивнула. - Тут вино, здесь – коньяк, кажется, или что-то такое, не знаю, - женщина засмеялась, - а здесь спирт! - Спирт? – переспросила я. - Ну, компания у нас собирается разношерстная, а угодить надо всем. Я спрятала улыбку и налила себе, как ни удивительно, спирт, щедро разбавив его соком. Женщина наполнила свой бокал и посмотрела на меня. Она казалась смутно знакомой. Я все копалась в памяти, когда она улыбнулась и, тряхнув темными кудрями, вернулась к своей компании. И вот в тот момент, когда она уходила от меня, я ее узнала. Или мне показалось, что узнала. Женщина была невероятно похожа на незнакомку из автобуса, которая все интересовалась моим самочувствием, когда я ехала к сестре Ильи после нашей с ним ссоры. «Ну и ну!» - промелькнуло в мыслях, но тут же это короткое, непримечательное воспоминание вызвало лавину все новых и новых. Вот я объясняю маленькому Леве морфологию существительных, вдруг встречаюсь с Ильей у подъезда. Вот мы смотрим кино, а в следующую же секунду я как будто снова оказываюсь на углу того дома и украдкой наблюдаю за развеселыми играми своего старого друга и его озорной племяшки. Наш первый поцелуй. Нет, не то, почему-то это воспоминание вдруг показалось неправильным, и я отмахнулась от него, позволяя следующему завладеть моей памятью. Вот Илья дарит мне «Последнее лето Солнца» на двадцатый день рождения. Мой первый прыжок, первая встреча с Солом. Регистрация, мучительно-унизительный осмотр, сон на неудобных раскладушках… Если бы я заранее знала, чем все обернется, прыгнула бы тогда, открыла бы вообще эту книгу? Да. Я ответила на этот вопрос, не колеблясь. Мне никогда уже не стать той Александрой, какой я могла быть, я никогда не увижу Илью, родителей, того же неумеху Леву. Здесь меня ждет война и смерть, наверняка, боль и страдания, но я бы ни за что не променяла этот мир, мою короткую жизнь в нем, на мнимое спокойствие. Нет… Странно осознавать, что это, должное быть чужим, место стало мне большим домом, чем все то, что я имела в реальности. Может, я уже умерла там, может, вообще исчезла, пропала, словно и не было меня никогда. Может, и этого мира нет. Может, вообще ничего нет. Но потерять эту войну, деспотичных военных и жестокие испытания казалось страшнее самого темного кошмара. Почему? Я огляделась – потому что несмотря на весь ад, творящийся в этом мире, люди здесь живые. Они беззаботно веселятся и тяжело переживают горе. Они… не боятся чувствовать. Эта выдуманная жизнь более реальна, чем та, которую я привыкла называть настоящей. Я одним глотком допила содержимое стакана, чуть поморщившись, и поспешила наполнить его новой порцией саморучно приготовленного коктейля. Я направилась бродить по просторному помещению, лишенному какой бы то ни было обстановки: из мебели лишь столики с едой и напитками, несколько жестких стульев да небольшие колонки, откуда и звучала эклектическая подборка. Пройдя по кругу, я снова очутилась у входа, тележки были сдвинуты к стене, чтобы не загораживать проход, и, прислонившись к ним, стоял Ясень. - Я смотрю, ты сейчас в забытье рухнешь от переизбытка веселья, - сострила я при виде кислой мины мужчины. - Вини во всем его, - вздернув уголок рта, Ясень продемонстрировал полупустой стакан с янтарной жидкостью внутри. - О чем задумался? - Прошлое вспоминал. Мы же с Рубером вместе работали. Смышленый парень был. - Да он и сейчас, благодаря каким-то там лекарствам, молодец, - запротестовала я. - Ты, видимо, его два года назад не знала! – присвистнул мужчина. – Мы с ним вместе над одним проектом работали, и заслуга Рубера очень большая. Но вот через месяц мы будем официально представлять изобретение страте, а парня рядом не будет. Просто это все как-то удручающе, неправильно, понимаешь? Я коротко кивнула. - А что за изобретение? - Мы пытались научить нервные клетки регенерироваться и воссоздавать старые связи. - Да, Рубер упоминал это, но он сказал, что у вас ничего не вышло. - А, - многозначительно протянул Ясень. – Знаешь, лучше ты с Рубером об этом поговори. Я всплеснула руками. - Почему все заинтересовывают меня, а потом грубо уходят от разговора, переводя стрелки? Это нечестно! Если уж продолжения рассказа не будет, то я и начало знать не хочу. - Я бы тебе рассказал, - словно извиняясь, пояснил мужчина. – Но эта тема связана с личными делами Рубера, я просто не вправе их раскрывать. - И почему все такие честные? Никто ни про кого не сплетничает, никто никого не обсуждает… Ясень расхохотался. - Да ты глянь вокруг, только этим все и занимаются, - но его улыбка тут же погасла. – Но есть вещи, на которые совесть наложила нерушимое табу, понимаешь? Конечно, я понимала и злилась скорее для виду. Да и не злилась вовсе, просто расстраивалась. Ясень вдруг забрал у меня стакан и поставил его на тележку, туда же отправил и свой. - Слушай, какая песня хорошая, пошли танцевать! Он схватил меня за руку и вытащил на танцпол. Я, наверное, никогда в жизни так не танцевала – я хохотала в голос и кружилась, вертелась, прыгала и снова кружилась. Мне было весело и легко. Да, именно так. Мы пробыли на празднике еще около часа и начали собираться обратно. Рано утром у меня должно было быть распределение, и я рассчитывала хоть немного поспать. Обратный путь в центр также занял около пятнадцати минут, мы удачно прошли проверку на входе. Лис и Ясень проследили, чтобы никто случайно не зашел в ванную, пока мы пробирались к потайной лестнице. - Я выключу камеры через три минуты, - сказал напоследок Лис. Панелька с тихим шорохом закрылась, а это значило, что ночь Большой Пятницы, вопреки моему желанию, все-таки кончалась. Мы неслись по лестнице, перепрыгивая через ступени, чтобы успеть вовремя и проскочить мимо камер незамеченными. Очутившись в ванной на нашем этаже, я воспользовалась короткой паузой, пока Рубер вводил код и следил, как скрывается лаз, и с укоризной сказала: - А на мой вопрос ты так и не ответил. - Еще успеется, - улыбнулся парень. - Когда, если уже через несколько часов я буду в дороге на фронт? - Всему свое время, Лес, ты получишь свои ответы, когда придет правильный момент. - Но я же могу… - Нет, - строго прервал меня Рубер и поспешил к двери, проверить, выключено ли наблюдение. Оказавшись наконец в постели, я поняла, как сильно устала. Адреналин и алкоголь растратили свое влияние, и сон вступил в права, не давая мне лишней минутки подумать обо всех событиях, произошедших этой ночью. Дверь резко распахнулась, и в глаза ударил яркий луч света. - Подъем! – прогорланил Лето. – Поторопись, Лес, страта ждать не будет. Я рассеянно потянулась, слушая хруст затекших за время сна суставов, и сладко причмокнула. Мне на удивление легко было просыпаться. Я свесила ноги с кровати, и тут до меня дошло. Страта? «Страта ждать не будет», - так он сказал. Лоб покрылся липкой испариной – правители одного из четырех союзов, горстка самых влиятельных людей планеты ждут меня. Точнее, нас, призывников. Но зачем?